chapter 1
Меня зовут Карли Эвелин Стишерн.
Обычная четверокурсница, которой через пару недель вручат диплом бакалавра психотерапии. Ещё немного — и все часы учёбы, бессонные ночи и консультации с наставниками наконец окупятся.
Моя жизнь расписана по минутам. Так я пытаюсь справиться с тревогой о будущем — и с пустотой, которая появилась три года назад, когда мама умерла от рака. А ещё раньше — дедушка. С тех пор я слишком хорошо знаю, насколько скоротечна человеческая жизнь.
Ну и, конечно, есть ещё мой отец — азартный игрок, который давно проигрывает чаще, чем выигрывает.
Нам повезло, что мы живём в пригороде Атлантик-Сити.
Жили бы мы в Лас-Вегасе — кредиторы давно бы сожрали его заживо. А вместе с ним — и меня.
Я поднялась на четвёртый этаж своего нового жилого комплекса. Пятница, 28 апреля. До защиты диплома и выпускной комиссии — считанные недели.
Щёлк — автоответчик ожил, загораясь красной лампочкой.
Я поставила сумку на пол и закатила глаза.
— Чёртовы коллекторы, — пробормотала, нажимая кнопку.
Голоса из динамика звучали как фон моей жизни:
«Мистер Стишерн, ваш отец просрочил платёж...»
«Напоминаем о задолженности...»
Отец жил всего в пятнадцати минутах от меня на машине.
Скрыться от его проблем? Невозможно. И кого я пытаюсь обмануть?..
Налив себе стакан сока со льдом, я села в гостиной и начала перебирать бумаги, готовясь к очередному экзамену. Внезапно услышала, как где-то неподалёку зазвучала сигнализация — визг, который не прекращался почти пятнадцать минут.
Для Атлантик-Сити это слишком привычная обстановка.
— Наконец-то, — закатила глаза, когда гул, наконец, стих.
Завтра меня ждал напряжённый день — разговор с отцом о продаже дома. Жить с ним — невозможно, слушать его долги и угрозы — тоже. Я планировала перестать снимать жильё и переехать в наш семейный дом. Конечно, хотелось бы сохранить его, но теперь это скорее прокуренная холостятская берлога.
Покупка собственного небольшого дома с двумя спальнями, двумя ванными и уютной кухней-гостиной была вполне реальной задачей — у меня была часть дома с землёй. Четыре спальни, три ванны.
В отличие от мамы, я не любила стиль нетронутой природы и возиться с цветами. Зато маленькая лужайка и газон с гаражом для моей милой Toyota Celica GT-S седьмого поколения казались идеальными. Машину мне подарил дедушка на вручение водительского удостоверения. Да, с пробегом, да, не новая, но она моя, красивая, не битая и уютная.
Ночь была бессонная. Духота сводила с ума. А, может, это просто тревога снова берёт своё.
Я учусь в Rutgers University. Думаете, можно сохранить нервы, поступив туда с 80% стипендией? Ну-ну. Мама мной гордилась, а я расстраивалась — моей целью был Нью-Йорк или хотя бы Бостон, а не родной штат. Но в принципе я была довольна университетом — он поощрял мой синдром отличницы.
Частично выспавшись, я встала, массируя веки и подтягивая шорты для сна, которые сползали с тазовых косточек. Шагая по коридору, я осторожно тянула мышцы, стараясь разогнать остатки напряжения.
Лёгкий завтрак. Лента Инсты. Почистила зубы. Взяла заранее собранную сумку. Но тревога не отпускала. Даже слегка тошнило от напряжения.
Натянув кроссовки, я быстро спускалась пешком. Не очень люблю лифты. Хотя, когда стану успешным психоаналитиком и буду жить в высотке... или в собственном доме... Интересно, удобно ли в доме иметь лифт? Мысли резко оборвались — холод пробежал по ступням, ладони вспотели.
— Нет, нет, нет! — вырвалось у меня.
Из подъезда вышла мисс Корт со своим слегка подванивающим пекинесом.
— Так это твоя машина вчера орала четверть часа? — сухо спросила она.
Меня прожгло насквозь. Холод сковал грудь, пальцы судорожно перекосились в неестественной позе.
— Мисс Корт, а почему вы мне не позвонили? — спросила я, стараясь контролировать голос.
— Это был Марк, — сжала губы старушка, — он сказал, что ты попросила перегнать машину к нему домой, потому что улетела на стажировку в психиатрическую больницу в Новый Орлеан.
Мои зубы сжались до предела. Ступор.
Это моя машина орала, а я даже не знала, как звучит её сигнализация!
Да и как бы я могла попросить кого-то, кого дважды лишали прав за вождение в нетрезвом виде, перегнать её?!
А теперь приятно познакомиться.
Марк Стивен Стишерн — мой ненаглядный папаша.
Тот самый человек, который вчера угнал мою тачку.
Наверное, в очередной раз проиграл свой жалкий BMW, который непонятно как вообще ездил. Машины у него менялись как перчатки — и всегда по одной из трёх причин: либо разобьёт, либо проиграет, либо заберут кредиторы.
На минуточку, это уже вторая его машина за год, а сейчас — только конец апреля.
Его последняя BMW была старым, гремучим ведром, которое проще было сдать на металлолом, чем починить.
Я села на холодную лавочку около дома. Солнце только поднималось, и утренний свет казался каким-то слишком резким. Сердце колотилось, пальцы всё ещё мелко дрожали. На часах едва стукнуло восемь утра.
Я кое-как вызвонила своего друга Джексона. Он ответил на второй гудок:
— Карли? Ты чего с утра пораньше?
— Слушай... прости, мне уже неудобно просить, но... — голос дрожал, и я замялась.
— Ты не должна искать за него деньги, Карли, — тихо и устало сказал он, даже не дав мне договорить.
— Джекс... нет. На этот раз... — я сглотнула. — Он, похоже, угнал мою машину.
На том конце повисла тишина, только короткий выдох.
— Ты сейчас где?
— На лавочке около дома, — выдохнула я.
— Жди. Сейчас приеду.
Я положила телефон на колени и уставилась в асфальт.
Чувство было такое, будто я стою на краю обрыва.
Минут через двадцать к подъезду подкатила чёрная Honda Civic Джексона.
Окно опустилось, и я увидела его знакомое лицо с тёмными кругами под глазами.
— Садись, — сказал он без лишних вопросов.
Я кивнула и забралась в салон, ощущая липкий пот на ладонях.
Джексон даже не стал расспрашивать по дороге — включил кондиционер и негромко играл радио, но напряжение было таким плотным, что его можно было резать ножом.
— К нему? — наконец спросил он, когда мы свернули на шоссе.
— К нему, — тихо ответила я.
Мы ехали всего пятнадцать минут, но они казались вечностью.
За окном мелькали пустынные улицы пригорода Атлантик-Сити: аккуратные домики с газонами, припаркованные машины, тишина субботнего утра.
Контраст с моей внутренней паникой был почти болезненным.
Наконец, знакомый дом.
Серое здание, когда-то — уютное гнездо, а теперь — прокуренная берлога с облезлым крыльцом.
Я уже знала, что не услышу ни телевизора, ни его ворчания.
— Держу пари, его нет, — мрачно заметил Джексон, заглушая двигатель.
— Посмотрим... — я вышла из машины, сердце бешено колотилось.
Я постучала. Тишина.
Позвонила в звонок. Долгий глухой звук, и снова — ничего.
Только где-то на соседней улице лаяла собака.
Мы обошли дом.
На крыльце валялась пустая бутылка из-под виски, в траве — смятая пачка сигарет.
Я заглянула в окно гостиной. Там был привычный хаос: стопка неоткрытых писем, пепельницы, какой-то мусор на столе.
— Никого, — сказала я глухо, чувствуя, как в груди нарастает злость.
— Слушай... — Джексон положил мне руку на плечо. — Может, поехали в казино? Если он опять... ну, ты знаешь.
Я сжала зубы.
Конечно, я знала.
И пока мы садились обратно в машину, меня охватило странное чувство: будто сегодняшний день — только начало чего-то худшего.