Сломанная опора.
День в школе выдался обыденным, ничем не примечательным. В классе стояла сонная, почти лениво-заторможенная атмосфера. Мы все сидели по местам, кто-то делал записи в тетради, кто-то тупо смотрел в окно. Никто ни с кем не разговаривал — не было ни шепота, ни смеха, ни даже обычных переглядываний. Учительница, как всегда, объясняла тему без особого энтузиазма — спокойно, монотонно, будто специально пыталась нас усыпить. Её голос тянулся по классу, как вязкий сироп, и я ловила себя на том, что начинаю засыпать с открытыми глазами.
Когда, наконец, прозвенел последний звонок, я вздохнула с облегчением. Медленно собрала вещи и вышла из душного здания. На улице уже темнело, небо было затянуто серыми облаками, а воздух стал прохладнее. Осень чувствовалась в каждом порыве ветра. Я закуталась в куртку и побрела в сторону дома. Шла не спеша, будто нарочно тянула время. Торопиться было некуда. Дома меня, как обычно, никто не ждал.
Мама с папой работали вместе — на ночных сменах. Приходили только под утро. Это случалось почти каждый день. Сначала я часто плакала, чувствовала себя брошенной, одинокой... Но потом привыкла. Или научилась делать вид, что привыкла.
Я глубоко вдохнула прохладный воздух и вдруг вспомнила о подруге, с которой мы всегда шли домой вместе. Сегодня её снова не было в школе. Она уже долго болела, и врачи всё никак не могли сказать, когда она поправится. От этой мысли стало тревожно. Её отсутствие ощущалось как дыра в привычной реальности — словно без неё всё стало ненастоящим и чужим.
Я оглянулась на школьное здание, всё больше тонувшее в сумерках, и, опустив голову, пошла дальше. Шаг за шагом — в одиночестве, навстречу холоду и темноте. Туда, где меня не ждали ни тёплые объятия, ни чья-то забота.
Улицы пустели. День плавно перетекал в вечер, а вечер — в ночь. Я свернула в один из переулков, где не горел ни один фонарь. Там было тихо и пусто. Только редкий шум машин где-то вдалеке.
Я замедлила шаг. Моё дыхание стало прерывистым. Грудь сдавило, и я резко остановилась, согнувшись пополам. Воздуха стало катастрофически мало. Кашель сотрясал всё тело. В панике я нащупала молнию рюкзака, дёрнула её, начала лихорадочно копаться внутри, пока, наконец, не нашла ингалятор. Один вдох. Второй. Постепенно стало легче. Я вновь начала дышать.
Да, у меня астма. И в последнее время приступы происходят всё чаще.
Я положила ингалятор в карман куртки и сделала несколько шагов, стараясь восстановить дыхание. Но вдруг за спиной раздался громкий, глумливый смех.
— Эй, девочка! Постой! — услышала я.
Я не обернулась. Просто ускорила шаг.
— Она что, глухая?
— Мы сказали — стой!
Моё сердце забилось сильнее. Я сразу поняла — нарвалась на типичных уродов. Таких, кто ищет лёгких жертв, чтобы потешиться. А у меня ни сил, ни желания на это не было.
Я ускорилась, но вдруг кто-то резко дёрнул меня за волосы. Резкая боль. Я вскрикнула, но рука тут же зажала мне рот. Паника. Я не видела лиц — только тени и силуэты. Но поняла сразу: они опасны.
Я не плакала. Не кричала. Не вырывалась. Просто смотрела на них. Прямо в глаза. Холодно. С вызовом. Это злило их ещё сильнее.
— Нам скучно. А ты — неплохой повод развлечься, — прошипел один.
Они начали шарить в моём рюкзаке.
— О-о! Смотрите, что тут!
— Это баллончик?
— Нет, дебил, это от астмы.
И прежде чем я успела хоть что-то сказать, один из них бросил ингалятор на асфальт и с силой на него наступил.
Хрусть.
— Что ты делаешь?! — мой голос сорвался. — Это мой ингалятор!
Я почувствовала, как гнев накрывает с головой. Грудь снова сжалось — теперь не только от ужаса, но и от бессилия. Но я сдержалась.
— Какая нервная! — усмехнулся один. — Не злись так, крошка.
И вдруг — голос. Из темноты. Спокойный, но с явной угрозой.
— Отпустите её.
Парни резко обернулись.
— Что? Кто это?
— У неё что, парень есть? — захохотали.
Но через секунду вдруг сникли, будто что-то поняли. Кинули мой рюкзак под ноги и развернулись, лениво уходя в темноту.
Я стояла молча. Без сил. Просто смотрела вперёд, пока не услышала рядом голос:
— Ты в порядке?
Я не удивилась. Даже не повернулась. Просто начала собирать разбросанные вещи.
— Кто ты?
Я подняла с земли сломанный ингалятор и сжала его в руке.
— Уродство... Если бы тебе сломали твою вещь, ты бы тоже злился, — пробормотала я.
Парень присел рядом, начал помогать.
— Го Хён Так, — представился он.
— Да Ыль, — ответила я.
— Приятно познакомиться, Да Ыль, — кивнул он. — Ты знала этих придурков?
— Нет. Впервые вижу. Хотя... тебе они, похоже, знакомы?
Он хмыкнул.
— Они из школы Ынчжан. Всё с ними понятно.
Я подняла на него взгляд. Потом снова опустила глаза.
— Понятно... Спасибо за помощь. Пока.
Я встала и пошла прочь. Он тоже поднялся. Хотел что-то сказать... но не стал.
Ветер подул сильнее, гоняя по переулку листья. Мы ушли в разные стороны. Каждый — своей дорогой.
**
Дома было пусто. Как всегда. Ни звука, ни движения. Только тиканье часов в прихожей и скрип половиц под моими шагами. Я закрыла дверь, сняла обувь и замерла на мгновение. Хоть бы кто-нибудь сказал: «Ты дома?» — Но нет. Только тишина.
Я устало скинула куртку и пошла в свою комнату. Ничего не хотелось. Ни есть, ни говорить, ни даже думать. Я рухнула на кровать, раскинув руки и ноги, будто мёртвая звезда. Глаза сами собой прикрылись.
«Надо бы... встать... душ... убрать...» — мысли звучали в голове вяло, как будто им тоже нужен был отдых.
С усилием поднявшись, я схватила пижаму и побрела в ванную. Тёплая вода, падая на плечи, наконец-то принесла облегчение. Смывала всё — страх, злость, отчаяние.
Когда я вышла из душа, с мокрыми волосами, в мягкой пижаме, я начала наводить порядок в квартире. Полотенце на плечах, тряпка в руке, тихая музыка в телефоне... И мысли, снова и снова, возвращались к тому вечеру. К переулку. К тем уродам. К... ему.
«Как его звали?.. Го Хин?..» — я морщилась, протирая полку.
— Ну блин, как же?! — пробормотала я. — Ким Хён Так? Нет...
И вдруг в голове щёлкнуло.
— Го Хён Так! — воскликнула я и рассмеялась.
На лице расползлась улыбка, а в груди стало теплее.
— Молодец, Да Ыль... — похвалила я себя и легонько стукнула по лбу. — Как можно было забыть?
Квартира сияла чистотой. Всё на своих местах. И внутри стало как-то спокойнее. Я оглядела комнату и наконец позволила себе отдохнуть.
Но тут взгляд упал на стол. На него. Сломанный ингалятор. Бесполезный теперь. Я подошла, взяла его в руки. Он был холодным.
— Прости... Ты был любимым, — прошептала я.
Сжала его на секунду — и бросила в мусорное ведро.
Комната погрузилась в полумрак. Только ночник у кровати тихо светился тёплым оранжевым светом. Я легла, укрылась до подбородка, прижала подушку к груди.
На этот раз тишина не пугала. Даже одиночество казалось не таким страшным.
Я закрыла глаза.
И дом стал молчаливым свидетелем моего сна — спокойного, глубокого, заслуженного.