2 глава
Утро началось тихо. В той самой тишине, где даже чайник кипит как-то виновато — чтобы никого не разбудить.
Яна проснулась не от будильника — от чувства, что пора. Ей не нужно было смотреть на часы, чтобы понять: уже за шесть.
Она потянулась, прижала подушку к груди, посмотрела на потолок. Было темно, и только блеклый свет улицы пробивался сквозь шторы. Комната — маленькая, но своя. Тут — всё своё: скрипка на полке, стопка тетрадей, коробочка с мамиными письмами, старый проигрыватель.
Отец ещё спал. Где-то в соседней комнате хрипло сопел, будто даже во сне бухал. Он всегда спал громко. Словно хотел, чтобы все слышали: он ещё жив. Мама не любила, когда он шумел, но уже давно не боролась.
Яна накинула халат, вышла в коридор на цыпочках.
На кухне было тепло. Там стояла мама — в старом сером халате, с заколотыми волосами, у плиты. На окне — запотевшее стекло. На столе — тонко нарезанный чёрный хлеб и пачка дешёвого чая без коробки. Газ горел еле-еле.
— Доброе утро, — прошептала Яна, сев на табурет.
— Ой, ты проснулась... Я тихо старалась, чтобы не разбудить. — Мама повернулась. Улыбнулась устало, но тепло. — Сейчас тебе чай налью.
Она поставила перед ней кружку с облупившейся ручкой. Пар поднимался в воздух — пахло не чаем, а чем-то домашним. Тёплым.
— Спасибо, — сказала Яна, взяла кружку. Сделала глоток. Горячо. Немного обожглась. Но не отодвинула.
— Ты куда сейчас? — спросила мама, присаживаясь рядом.
— В кафе. На подработку.
— Ян, не надо. Ну правда. У нас есть деньги. Немного, но... — Она замолчала.
Яна посмотрела в сторону. Молча. Мама не врала — просто надеялась. А Яна — знала. Они жили на её копейки. На вечерние чаевые. На стипендию, которую она не тратила. На мамины выходные, которые бы и не были выходными, если бы она не болела.
Отец — лежал, как мешок. Без работы. Без дела. Без вины, по его же мнению. Только бутылки под столом, и пепел везде.
— Мам, всё хорошо. Я просто так... на пару часов. Потом в училище.
— Ты не должна работать, Ян. Ты молодая, красивая, тебе бы учиться, на скрипке, а ты...
— Мам, правда. Я успею. — Она встала.
Мама посмотрела ей вслед, молча. Потом встала тоже, подошла, обняла сзади, как в детстве. Яна застыла, потом прижала её руки к себе.
— Ты у меня такая... сильная, — шепнула мама. — Только не ломайся, ладно?
Яна не ответила. Просто стояла. Потом мягко освободилась и пошла в ванну.
⸻
Душ был холодный в начале — как обычно. Но Яна не жаловалась. Никогда не жаловалась. Просто стояла под струёй, опуская голову, думая о вечере — о скрипке, о пьесе, о преподавательнице.
О нём.
Сама не знала, почему вспомнила. Не его голос. Не его движения. Взгляд. Он был какой-то... не уличный. Не как у других, кто щёлкает семечками у подъезда и свистит ей вслед. Там был вес. Будто он смотрел и сразу понимал, кто ты, что в тебе спрятано, что ты носишь на себе.
Она вытерлась, закрутилась в полотенце, быстро переоделась: снова чёрные штаны, светлая водолазка, чёрная куртка. Волосы — в хвост. У зеркала долго не стояла. Накрасилась чуть-чуть — только тушь и бальзам. В кафе нельзя с ярким макияжем.
Когда уходила, мама уже стирала что-то в тазу. Отец перевернулся на диване и застонал.
— Пока, — тихо сказала Яна.
— Удачи, — ответила мама, не оборачиваясь.
И всё. В этом «удачи» было всё, что мать могла дать.
Яна вышла на улицу. Воздух пах мокрым асфальтом и хлебом из ближайшей булочной. Скрипку она оставила дома — сегодня не до неё. В кармане — мелочь на проезд. В голове — музыка.
И в его глазах что-то было, чего она никогда раньше не видела. И не знала — хочет ли видеть снова.
———
Светлое, модное, с зелёными акцентами в интерьере и музыкой, которую Яна уже не слышала — она звучала фоном. Здесь всегда было молодо: студенты, парочки, девчонки в юбках и парни в худи. Пили кофе, ели вафли, фоткались на фоне стены с граффити. Стариков тут не было никогда — ни по стилю, ни по духу.
Яна привыкла к этому шуму. К ритму смен, к гудению кофемашины, к заказам на «латте на кокосовом» и «брускетту без лука». Работа была не из лёгких, но своя. Она умела держаться прямо, вежливо улыбаться, говорить мягко. Даже когда хотелось сесть и заплакать — держалась.
На часах было 13:40, когда открылась входная дверь.
И воздух будто изменился.
Первые вошли двое — в тёмных куртках, тяжёлой походкой. За ними — Петя. Всё тот же. Чёрная кожанка, сигарета в пальцах, взгляд — прямой, будто изнутри. А следом — Сергей Михайлович. Молчаливый, тяжёлый, как выстрел без звука. С ним никто не спорил. Его не спрашивали — ему кивали.
Яна стояла у стойки, держа в руках поднос. Увидела их сразу. Особенно — его. Петьку.
На секунду дыхание сбилось, но она тут же выровнялась.
Улыбнулась. Подошла.
— Здравствуйте, — сказала спокойно. — Вы заказывали столик?
Мужчина с серьгой в ухе хмыкнул.
— Нет.
— Тогда могу предложить вам VIP-комнату. Свободна. Если хотите — провожу?
Петя смотрел на неё. Словно не удивился, что она — здесь. Будто знал.
Но ничего не сказал.
— Позовите Артура, — сказал он коротко.
— Конечно, — так же спокойно ответила Яна.
Развернулась и пошла, не оборачиваясь. Ни шагом быстрее, ни медленнее. Спина прямая. Плечи ровные.
Внутри, правда, всё сжалось.
⸻
VIP-комната была сбоку, за стеклянной перегородкой с зелёной плёнкой. Отдельный вход, отдельный стол, звук глушится. Туда пускали «важных». Иногда — криминальных. В таких местах все всё знали, но никто ничего не видел.
Яна проводила мужчин, показала на дверь, кивнула:
— Прошу.
Они вошли. Последним — Петя.
Перед тем как шагнуть за дверь, он на секунду задержался.
Посмотрел на неё.
Глаза в глаза.
И снова — ничего не сказал.
Яна отвернулась, сделала шаг в сторону, пошла за директором Артуром.
Спокойно. Сдержанно.
Но сердце уже било в груди, как струна под смычком.
Разговор в VIP-комнате был коротким и жёстким.
Сергей Михайлович не говорил вслух — только кивал. Один из парней положил на стол пачку с бумагами, кто-то тихо что-то шепнул Пете на ухо. Он слушал — внимательно, но не полностью. Где-то в голове, как за стеклом, стояла она.
Скрипка. Взгляд. Кофейный аромат и белая рубашка.
Когда разговор закончился, мужчины один за другим вышли из комнаты.
Петя остался у двери на секунду дольше.
Постоял. Не торопился.
Он знал, что кафе "Лайм" под прицелом.
Не его решение, но его руками. Сегодня ночью — здесь будет что-то грязное. И он не хотел, чтобы она была рядом. Он не знал, почему это важно. Просто знал.
Когда последний человек из банды скрылся за дверью, Петя вышел следом.
Он увидел её у стойки. Она что-то записывала в блокнот — кофе, сахар, заказ. Всё как обычно.
Только воздух дрожал. Как перед грозой.
Он подошёл.
Яна подняла глаза. На долю секунды — удивление.
— Сегодня ты уйдёшь пораньше, — сказал он спокойно.
— Простите? — переспросила она.
— Я сказал, ты уйдёшь с работы на час раньше.
— Меня не отпустят. — Она нахмурилась. — У нас недобор, я одна на смене до пяти.
Он чуть склонил голову, не отводя взгляда.
— Уже всё решено. Я поговорил с Артуром. Ты свободна с четырёх.
Она стояла в растерянности. Её губы дрогнули, будто она хотела возразить, но потом просто кивнула.
— Хорошо.
Петя смотрел на неё — долго, прямо. В его глазах было что-то тяжёлое, будто за каждым словом стояло ещё десять несказанных.
Он не улыбался. Не объяснял.
Просто смотрел. Как будто хотел что-то сказать, но не имел права.
Потом отвернулся, бросил:
— Удачи, Зайцева.
Она вздрогнула. Он знал её фамилию. Хотя она не говорила.
А он уже шёл к двери.
Чёрная куртка, чёткий шаг.
Вышел.
И оставил за собой тишину, будто вынес часть воздуха вместе с собой.
⸻
Яна долго стояла, держа поднос обеими руками.
Пальцы дрожали. Она не знала — от злости, страха или чего-то другого.
Просто чувствовала — что-то сдвинулось.
И этот человек... Он опасен.
Но почему-то не для неё.