2. Переломный момент
После того, как грудь Хоупа соприкоснулась с землей, он будто бы моментально покинул этот мир, очутившись в бескрайнем пространстве, состоящем из кромешной тьмы. Сперва ему показалось, что попал в чистилище, где души живых существ попадают в мир мёртвых. Однако, было в это пространстве кое-что завораживающее: на фоне абсолютно черных просторов то и дело пульсировали потоки ярко-фиолетового цвета, образующие своим сплетением невероятно захватывающие пейзажи. Свет, исходящий от этих потоков будто бы окутывал собой тело погибшего, но тот, в свою очередь, не чувствовал ничего: ни тепла, ни холода, ни радости, ни грусти. В этом измерении Хоуп стал пустым, кристально чистым духом, разум которого не посещали мысли о том, что происходит в мире живых. Единственное чувство, которое он мог ощущать – это первородное любопытство, которое когда-то сподвигло первых людей к познанию окружающего первозданного мира.
Плененный этим чувством, Хоуп, будто бы незримый для вселенной призрак, приблизился к одному из сплетений, протянув в его сторону свою полупрозрачную руку. Несмотря на его желание лишь прикоснуться к загадочному свечению, оно будто бы распознало его подсознательные желания и ответило взаимностью, сформировав энергетический поток, устремившийся прямо к ладони Хоупа. В этот самый момент между эфирным пространством и заблудшей душой Хоупа произошел контакт, в результате которого последний ощутил внутри себя приятное бурление, которое медленно, но уверенно способствовало материализации его прежнего тела. Весь этот процесс начинался с рук и постепенно переходил сначала к голове, а затем и к ногам. Завидев то, как его душа приобретает форму, Хоуп уверил себя в том, что его дни действительно сочтены и в этой тьме он останется, вероятно, навечно, но затем в его глазах начало темнеть, а гул в ушах, постепенно переходящий в писк, был настолько громким, что терпеть его было не в человеческих силах. Потеряв в себе какую-либо надежду перетереть этот шум, Хоуп закрыл глаза, ожидая чуда, что избавило бы его от мучений.
С какой-то стороны Хоуп все же оказался прав: гул прекратился, но на замену ему пришла целая симфония человеческих голосов. Открыв свои глаза он обнаружил, что эфирное пространство осталось лишь в его памяти, а окружает его лишь грязная палата госпиталя. Укрытый одеялом, Хоуп поднял свои руки и удивился тому, что с ними все было хорошо, будто бы он никогда не падал. Кроме того, проснувшись в больничной койке он чувствовал себя куда лучше, чем до момента смерти. Ощутив себя живым, Хоуп хотел было выдохнуть и встать на ноги, но ему было не суждено даже приподнять свою голову, поскольку в палату вошел довольно высокий старик, на голове которого еще сохранилось редкие седые волосинки. Стариком этим оказался никто иной как Гаррет, капитан отряда, в которой Хоуп вступил совсем недавно. Его тяжелые шаги внушали ужас, даже несмотря на довольно хилый внешний вид. Все дело в том, что авторитет капитана Гаррета никто никогда не оспаривал, а в народе ходят легенды о том, что этот старик, якобы, живет уже более двух веков.
— Я очень рад тому, что могу видеть тебя в здравии, молодой человек. — Гаррет произносил эти слова с искренней доброжелательностью, от чего на лице Хоупа появилась улыбка от осознания мысли о том, что его жизнь осталась такой же, какой она была до совершения им оплошности. Присев на старую потертую табуретку, которая всегда стояла рядом с больничной койкой, Гаррет уперся руками на свою трость и устремил свой взгляд прямо в глаза только что воскресшего подчиненного. — Прежде, чем ты поднимешь свое бренное тело с постели, я хотел бы сообщить тебе две новости. В нашем мире право выбора предоставляется лишь сильным, поэтому в нашем с тобой разговоре это право я оставлю за собой. — Конечно, Хоуп и раньше осознавал свою слабость как материализатора, но он даже подумать не мог о том, что добредшей души капитан считает ровно также. Слова старика в какой-то степени даже задело и без того подбитое эго Хоупа, от чего улыбка тут же покинула его лицо. — Начну я с новости хорошей, Хоуп. Ты живой и эфирная энергия внутри тебя, по моим ощущениям, будто бы возросла. Уж не знаю, как так вышло, но смерть пошла тебе на пользу, если так вообще можно говорить. — Слова Гаррета о том, что внутри Хоупа возросла эфирная энергия, застали последнего врасплох. До этого момента ему казалось, будто бы все видения, которое ему пришлось пережить в эфирным пространстве, были лишь сном, но теперь, когда сам капитан говорит ему о возрастании энергии, он четко осознал для себя мысль о том, что в момент смерти его душа действительно находилась в неком эпицентре эфира. — Но не стоит радоваться, Хоуп. Ты жив только потому, что Софии удалось поддерживать твое состояние до определенного события. И событием этим стала операция, в результате которой в твое тело... А знаешь, лучше взгляни на это сам... — После этих слов Гаррет потянулся рукой до кончика одеяла и стянул его с груди Хоупа, тем самым оголив металлическую пластику, по центру которой расположилось стекло. И за этим стеклом Хоуп увидел нечто, что заставило его ужаснуться, ведь вместо обычного сердца внутри него теперь вибрирует механический мотор, перегонявший кровь по странного вида прозрачным трубкам.
Словно молнией мысль о том, что Хоуп более не является человеком, поразила его самосознание. Несмотря на то, что имплантация искусственных органов в пустоши была нередкой процедурой, было во всем этом то, что переворачивает жизнь Хоупа с ног на голову. В мире, в котором он существует, люди всем сердцем ненавидят металлических чудовищ пустоши и киборгов, которые по разным причинам уподобились чудовищам. После своего воскрешения Хоуп стал тем, кем боялся стать на протяжении всей своей жизни – киборгом, чье сердце больше никогда не будет биться.
— Это значит, что я теперь изгой?! Что я теперь не смогу служить вам?! — Произнося эти слова Хоуп ощутил, как его глаза наливаются слезами. В голосе его звучала боль, которая вырывалась из него не только в форме голоса. — Неужели то, что в моей груди работает эта железяка, сделает меня ненужным?!
— Вовсе нет. — Уверенно ответил Гаррет и медленно встал со своей табуретки. — То, что ты стал киборгом против своей воли, не дает мне никакого права исключать тебя из наших рядов, поскольку это противоречит кодексу нашего ордена. Однако, я бы посоветовал тебе всячески скрывать от окружающих то, что так тебя пугает. — Повернувшись к Хоупу спиной, Гаррет направился к выходу из больничной палаты. — И кстати, мне кажется, что тебе стоит поблагодарить Лену за то, что она пожертвовала своей энергией для создания твоего нового сердца. Говорить того же про Софию я не буду, поскольку увидитесь вы с ней уже вряд ли. — Закончив свою речь, Гаррет вышел за порог больничной палаты и закрыл за собой дверь, оставив Хоупа наедине со своими мыслями. Несмотря на то, что на него навалилось столько негативных факторов, старик верил, что его подчиненные сможет преодолеть эти трудности и стать тем, кого он с гордостью назовёт своим солдатом.