6.
Мадонна сидела за столом, лицо отражало напряжение, а её пальцы сжали карандаш, будто бы с его помощью она могла изменить ситуацию. План уничтожения Белых воронов был сложным и многослойным, каждый шаг был продуман до мелочей. Мадонна давно не виделась с Димой, и хотя в душе она пыталась убедить себя, что не нуждается в нём, его внезапный визит вызвал в её сердце беспокойство.
— Не входить! — выкрикнула она, как только услышала шаги за дверью. Она знала, кто это, но старалась сохранять дистанцию. Она должна была оставаться сильной, даже если это означало быть холодной и решительной.
Однако дверь открылась, и Дима вошёл. Его взгляд был решительным, а интонация в голосе — слегка насмешливой.
— Мне спрашивать, заходить ли мне к своей бывшей девушке в кабинет? — его слова прозвучали, как будто он хотел что-то проверить, что-то убедиться.
Мадонна скривила губы, но не ответила сразу. Время, проведённое без общения с ним, дало ей возможность разобраться в своих чувствах, но вот теперь перед ней стоял человек, который, казалось, все ещё был частью её мира, даже если она этого не хотела.
— Да, это моя территория, где мои люди, а ты наш враг, — сказала она, вставая с кресла и накидывая пальто, чтобы скрыть свой повседневный вид. Она не хотела, чтобы он видел её слабость, даже если это был всего лишь внешний вид.
Дима, не обращая внимания на её слова, шагал в её сторону. Он не ждал разрешения. Он всегда был таким — действовал по своему усмотрению, не ожидая одобрения.
— Какие мы важные, — прошептал он, подходя к столу и, не спрашивая разрешения, стал внимательно рассматривать бумаги на столе.
Мадонна почувствовала, как её сердце сжалось, но не дала этому виду вырваться наружу. Она скрестила руки на груди, наблюдая за его движениями. Он был сосредоточен, как всегда, но в его глазах читалась не просто любопытство, а что-то большее — желание понять её, быть частью этого мира, несмотря на их разрыв.
— Ты думаешь, что сможешь уничтожить Белых воронов одной рукой? — спросил он, не отрывая взгляда от плана. Его голос был спокойным, но в нём чувствовалась напряжённость, почти вызов.
Мадонна почувствовала, как напряжение между ними растёт. Вопрос был не просто о её плане. Он вновь попытался войти в её мир, не спрашивая разрешения.
— Да, после я доберусь и до 63 региона, где глава знаешь кто, сам Дмитрий, то есть ты! — язвительно сказала Мадонна
Дима не отреагировал сразу. Он лишь замер, взгляд его стал более острым, как будто он прокачивал её слова в своей голове. Мадонна могла бы почувствовать удовлетворение от того, что он зацепился за её ответ, но вместо этого её охватило странное чувство тревоги.
— Ты всё ещё меня провоцируешь? — его голос был низким, но с каждым словом становился всё более холодным. Он подошёл ближе, и Мадонна почувствовала, как пространство между ними сжалось до предела.
Она не отступила, хотя его приближение заставляло её сердце биться быстрее. Она не могла позволить себе быть слабой. Это была её битва, её план. И даже если этот человек был частью её прошлого, он не мог диктовать условия её будущего.
— Я не провоцирую, я констатирую факт. Ты — часть игры, Дмитрий. Но ты не единственная пешка, — она зафиксировала его взгляд, словно ставя точку в каждом слове.
Он шагнул к ней ещё ближе, и теперь между ними оставалось всего несколько сантиметров. В его глазах не было ни удивления, ни страха. Только решимость.
— Ты пытаешься держать меня на расстоянии, Мадонна. Но ты ведь знаешь, что я всегда буду рядом, несмотря на всё это. Ты можешь строить свои планы, но я всегда буду в твоей голове, даже если ты не хочешь этого признавать.
Мадонна почувствовала, как его слова затмевали её мысли. Он был прав. Невозможно было стереть его присутствие, как бы она не пыталась.
— Убирайся, Дима, — она заставила себя сказать, хотя её голос немного дрогнул. — Ты не можешь быть частью этого. Ты — мой враг.
Дима молча стоял, не отрывая взгляда от неё. Он не говорил больше ни слова, но его взгляд сказал всё. Он ещё не ушёл, но она не могла заставить себя делать шаг навстречу.
Тишина, которая повисла между ними, была почти осязаемой. Это было не просто молчание. Это была граница, которую они оба знали, что не могут переступить.
Мадонна замерла, ощущая, как его руки скользят по её плечам, снимая пальто. Тёплая ткань скользнула на пол, оставив её в простой, но стильной одежде, которая теперь, казалось, выдвигала её ещё ближе к этому моменту. Она почувствовала, как его взгляд проникает в неё, словно прощупывая её насквозь.
— Не нужно, — её голос был твёрдым, но внутри она чувствовала, как её собственное тело отвечает на его прикосновения, несмотря на её усилия сохранять дистанцию.
Дима не отреагировал сразу. Он стоял, наблюдая за её реакцией, будто изучал каждое движение. Его взгляд был темным и интенсивным, как всегда, когда он хотел что-то от неё.
— Ты не можешь просто взять и забыть, — он говорил спокойно, но его слова несли в себе скрытую угрозу. — Ты же знаешь, что я могу быть рядом, когда захочу.
Её сердце сжалось. Это было так легко — поддаться его присутствию, его уверенности. Но она не могла позволить себе быть слабой. Она не могла позволить себе вернуться в этот мир.
— Ты не можешь меня заставить, — ответила она, встречая его взгляд с холодной решимостью. — Я решила, что у нас всё кончено. Ты не вернёшься в мою жизнь.
Дима шагнул ближе, и она почувствовала, как его дыхание скользит по её шее. Но, несмотря на всё это, она не сдалась. Она знала, что даже в этом напряжении ей нужно быть сильной.
— Ты ведь не уверена в этом, — прошептал он, почти касаясь её кожи.
Мадонна почувствовала, как его слова проникают глубже, чем она ожидала. Тон был мягким, но с таким подтекстом, что она едва могла удержать свою стойкость. В его голосе была не просто уверенность — был какой-то скрытый упрёк, как будто он знал её лучше, чем она сама.
Она резко отстранилась, пытаясь вернуть контроль над собой, но его близость, его запах, его непреложная уверенность заставляли её чувства колебаться. Он всё ещё был рядом, и это беспокоило её больше, чем она хотела признать.
— Ты можешь быть уверен, что я знаю, что делаю, — сказала она, голос её был всё такой же твёрдый, но внутри она чувствовала, как стены начинают рушиться.
Дима не отступил, наоборот, он шагнул ещё ближе, почти касаясь её. Его взгляд был холодным, но в нем горела невыразимая страсть, как будто он и сам не знал, чего он от неё хочет. Он наклонился, и его губы почти касались её уха, когда он произнёс:
— Ты все ещё думаешь, что можешь быть сильной без меня? Ты ведь знаешь, что мне не нужно спрашивать разрешения. Ты — моя.
Мадонна почувствовала, как её тело отреагировало на его слова, хотя разум отчаянно сопротивлялся. Это был Дима. Он всегда умел проникать в её мысли, нарушать её границы, и теперь она снова ощущала, как вся её решимость начинает таять.
— Я не твоя, — её голос звучал неуверенно, но она пыталась выдавить эти слова с уверенностью. — Ты уже не можешь контролировать меня.
Но её слова были пустыми. Она знала, что всё ещё зависит от него, что его присутствие было, как неизбежная сила природы. И хоть она пыталась избавиться от этого влияния, он всё равно оставался рядом, как тень, что не отпускает.
Дима не сказал ничего, но его глаза оставались на ней, проникая в самое сердце. Всё было ясно. Он был рядом, и они не могли избежать того, что их тянуло друг к другу, независимо от их планов и разногласий.
Тишина снова наполнила комнату, но теперь она была другой. Это уже не просто молчание. Это было ожидание, как два человека, стоящих на краю, и только один шаг оставался между ними.
Мадонна положила руки на его грудь, и попыталась отстранить его как можно дальше.
Дима обхватил её запястья и с силой оторвав от своей груди, заставил обвить руками свою талию.
— Я люблю тебя. — выдохнул он, и повторил с большим нажимом
— Я люблю тебя, Мадонна.
Гадюка задыхалась:
— Дима... Не надо...
— Я. Люблю. Тебя. — прорычал он ей в самые губы. — Я. Обожаю. Тебя. Иди ко мне.
Она сделала последний глоток воздуха, и они на полной скорости врезались друг в друга поцелуем. Он вжал её в стену и продолжал целовать с тем же отчаянием, что и она. Матвеев был таким горячим и властным, и пах он по-особенному для неё - мятой и хвоей.
Он поднял её за бёдра, усаживая на свою талию, не прерывая поцелуй. Мадонна поняла, что они идут в сторону дивана. А после - удар о мягкую поверхность. Он просто её швырнул на диван, оставаясь перед ней, расстегивая ремешки на рубашке.
Ей нравится. Сатана, нравится наблюдать из-под полуопущенных ресниц, как его ломает, как он дышит и как вздымается его грудь, когда Дима стягивал рубашку через голову.
Они встретились взглядами. Лихорадочное желание Матвеева передавалось ей.
Он опустил одно колено на диван, предварительно успев скинуть с себя сапоги, провёл рукой по её бедру, к паху, и сильно вжал прямо в промежность, вырывая гортанный хрип, когда почувствовал насколько там жарко. Мадонна застонала, запрокидывая голову назад, ещё больше разводя ноги в стороны, позволяя мучать её через одежду.
Он давил пальцами, тёр, глядя на то, как ей нравится.
Мадонна повела взгляд вбок, прямо на штаны Димы, через серую ткань которых виднелся выпирающий вставший член. Он взял её руку, и приложил ладонью прямо к эрекции, закатывая глаза, когда она сжала его.
- Блять... — он прикрыл глаза, кусая губы, увеличивая темп их обоюдного петтинга. Сжимал своей рукой её, направляя.
Мадонна не выдержала и привстала, чтобы наконец избавиться от одежды. Шорох ткани, стук упавших тапочек, которые он помог с неё стянуть. И потом...
Потом вновь его холод в глазах, нависающий над ней. Это не любовь. Животное желание.
Дмитрий лёг на неё, поставив руки по бокам от её головы, целуя шею, кусая выпирающие косточки на ключицах, спускаясь ниже к груди.
Кобра шипела, когда он надавливал на возбужденные соски. Стонала и всхлипывала.
Её будто бы оглушило, она не успевала ничего понять. Внизу живота тянуло, разливалось. И как же до одури сильно она хотела, чтобы Матвеев в неё вошёл. Но он растягивал время. Растягивал пальцами её, надавливая на клитор, подгоняя к разрядке.
— Дима... не могу больше... пожалуйста...
Но он её не слышал, целовал живот, спускаясь все ниже. Прикусывал, облизывал тазовые косточки, от чего у неё сжимались все внутренности, и когда горячий, скользкий язык первый раз прошёлся по клитору, Мадонна застонала в голос, до хрипоты.
Вцепилась пальцами в волосы Дмитрия на затылке. Слышала, как он зарычал, продолжая лизать, помогая пальцами.
— Дима... Черт, Дима!..
Это было почти яростно, то, как он двигал ртом у неё между ног. И эти мокрые звуки просто стали последней точкой.
Мадонна выгнулась, сомкнув ноги, зажимая его голову, чувствуя, как оргазм разливается по кончикам пальцев ног и стремится вверх, до головы. Матвеев не остановился. Он лишь замер, уже мягче проводя языком и ощущая, как его пальцы сжимают ее мышцы, чтобы в конце повернуть голову и оставить поцелуй прямо на её бедре.
Дима выпрямился, взявшись руками за её колени, медленно расставляя их в стороны. Мадонна, запыхавшись, смотрела на то, как он стиснул пальцами свой член, сделав несколько сокращений. Головка блестела от смазки, когда он большим пальцем стёр её, не сводя с неё глаз. Молча. В этот раз он молчал.
Черт. Всё это было невообразимо.
Его чуть ли не трясло. Мадонна видела, как он еле сдерживался. Матвеев, поставив одну руку, склонился над ней, а второй приставил член ко входу, вводя его на половину, смотря за её реакцией. Но она сама сделала всё остальное. Вскинула бёдра и приподняла ноги, прижимая его к себе.
Мадонна едва ли не задохнулась от первого сильного толчка, прижимая его всё ближе к себе, пока Дима набирал скорость, хрипло простонав ей прямо в губы:
— Любимая... — кусая ее, целуя. — Моя...Родная...
Мадонна цеплялась пальцами за его плечи и спину, ощущая член в себе и ещё жар от недавнего оргазма. Ей было невыносимо классно наблюдать, как он над ней вдалбливался с большой скоростью. С оттяжкой. То замедляясь, то ускоряясь.
Матвеев просунул руку между подушкой и её шеей, оставшись стоять на локте, когда второй рукой сжимал её грудь. И сейчас, стиснутая в его объятиях, она бы даже не заметила, что он что-то ей сломал, настолько сильно она хотела этого - чувствовать себя в этих руках, слышать его хриплое дыхание, быть вдавленной его телом.
Они приняли друг друга без остатка. Черт. Опять.
Дима резко распрямился, запрокидывая голову, сводя брови к переносице, и вжался сильнее, с громким стоном кончая. Лёг рядом и потянул одеяло, укрывая их обоих.
Мадонне не хотелось говорить. Дмитрий также молчал. Она уткнулась носом в его грудь, чувствуя, как мерно бьётся его сердце.
— Это разъеб, детка. — наконец проговорил он.
———
Мадонна сидела в кресле, её тело слегка напряжено, как будто она пыталась отгородиться от всего, что только что произошло. Её взгляд был устремлён в пустоту, словно она пыталась избежать встречи с самим собой.
— Это просто было необходимостью, ничего большего, — её голос был ровным, но внутри него скрывался холод, который не мог скрыть того, что происходило в её душе.
Она не смотрела на Диму, не искала в его глазах утешения. Вместо этого Мадонна продолжала молчать, её слова висели в воздухе, как неразрешённая загадка. На самом деле, её слова были не столько для него, сколько для неё самой. Скрытая боль, ощущение пустоты и безысходности — все это она пыталась запереть внутри, надеясь, что таким образом сможет справиться с этим.
Однако в её голосе всё же скользила нота сомнения. Возможно, она говорила это не потому, что действительно так чувствовала, а потому что ей было легче оправдать себя перед самой собой.
Дима стоял на месте, его взгляд был тяжёлым и полным неопределённости. Он смотрел на Мадонну, пытаясь понять, что именно происходит между ними, но в его глазах не было ни слова, ни объяснения. Он открыл рот, как будто хотел что-то сказать, но не нашёл нужных слов. После нескольких секунд молчания он сжёг воздух вокруг себя взглядом и, тяжело вздохнув, развернулся и ушёл.
Мадонна осталась одна. Она села на диван, обвивая колени руками, как будто пытаясь спрятать свою уязвимость. Тишина в комнате стала почти ощутимой, она обвила её, как холодный вуаль, и Мадонна почувствовала, как её сердце сжалось. Мысли снова и снова прокручивались в её голове, и каждое слово, которое она хотела бы сказать, казалось неправильным. Слёзы сдерживались, но напряжение внутри росло.