Проданная Тьме [18+] «Связанные тёмными узами» Мафия

Но вернулась однажды - наивно, живо,
Не зная, что здесь начинается диво.
Что в доме, где детство, где прятки и чай,
Уже поджидает её неврачебный край.

Он - монстр в обличье, с глазами как лёд,
Он имя её, как приговор, шепчет в рот.
Он - тьма на каблуках, кольцо на руке,
Он - ночь, что пронзает мечту налегке.

И добро не погибло, но спит глубоко,
Под слоями страха, под гнётом молчком.
А девочка... девочка смотрит вперёд,
Где любовь и свобода - мираж наперёд.
______________________
- Папа, я лечу домой! - радостно сказала Хаят, держа телефон в одной руке и чемодан в другой.

На том конце провода повисла короткая пауза, и только потом отец ответил:

- Так неожиданно... Но хорошо. Мы ждём тебя.

- Я соскучилась, - сказала она мягко. - Увидимся уже завтра утром.

Он что-то пробормотал в ответ, и звонок прервался. Как всегда - сухо, сдержанно. Но Хаят не придавала значения. Он никогда не был особо эмоциональным. Главное - она возвращалась домой.

Полёт прошёл спокойно. Хаят сидела у окна, смотрела на проплывающие облака и прокручивала в голове встречи, прогулки по родному Стамбулу, запах горячего чая с мятой, уличные огни ночного города. Всё казалось таким далёким и тёплым. Италия многому её научила: быть самостоятельной, уверенной, но дома - это было что-то другое. Там её детство, её мать, которой уже не было, и отец, каким бы он ни был.

Аэропорт встретил её знойным, душным воздухом и суетой. Громкоговорители, шаги, запах кофе и дорогих духов. Всё родное. Всё настоящее.

С чемоданом в руке и солнечными очками на носу, она вышла на улицу и огляделась. Отец, как всегда, не приехал. Вместо него - чёрная машина и незнакомый водитель с холодным выражением лица. Он молча открыл багажник.

- Вы от моего отца? - спросила Хаят.

Он кивнул. Ни одного слова. Только взгляды.

По дороге домой она пыталась не обращать внимания на мрачное выражение лица водителя и молчаливую атмосферу в салоне. Навигатор отсчитывал последние минуты. Её родной район. Улицы, которые не изменились. Она улыбнулась.

Когда машина свернула на знакомую аллею и остановилась у ворот родного дома, сердце Хаят защемило. Она вышла, вдохнула полной грудью - здесь даже воздух пах по-особенному. Немного пылью, немного садом, немного... опасностью.

Но пока она этого не чувствовала. Только радость. Тихую, тёплую, как чашка чая на кухне у мамы. Её больше не было, но дом всё ещё стоял. И всё было на своих местах.
Хаят толкнула дверь, и та мягко скрипнула, впуская её внутрь.

- Я дома... - прошептала она, словно проверяя, откликнется ли кто-то.

Внутри пахло свежей древесиной, лимоном и чем-то старым, забытым, но до боли родным. Тишина в доме была почти звенящей. Только слабое тиканье часов в гостиной нарушало её.

Она поставила чемодан у лестницы и прошлась по коридору. Каждый шаг отзывался эхом воспоминаний. Вот зеркало, в которое она смотрела в семь лет, примеряя мамины туфли. Вот стенка, где отец когда-то отметил её рост ручкой, потом сердито вытирал, но след всё равно остался.

Хаят провела пальцами по резному краю буфета и вздохнула. Всё было на своих местах, будто застывшее во времени. Даже та самая ваза с искусственными розами, от которых она морщилась с детства, всё ещё стояла в углу.

На кухне пахло пустотой. Она прошла туда, открыла шкаф, машинально достала кружку и налила воды. От волнения пересохло во рту. Стоя у раковины, она посмотрела в окно, в сад. Там, где когда-то бегала босиком, смеялась, где мать учила её плести венки из жасмина...

Хаят опёрлась о стол, прижала пальцы к губам. Как быстро всё стало чужим. Или это она изменилась?

Сверху, на втором этаже, скрипнула дверь. Сердце кольнуло тревогой, но тут же отступило. Наверное, отец наконец дома. Она выпрямилась, улыбнулась - хоть и натянуто - и пошла наверх.

Сейчас она просто хотела обнять отца. Услышать: «Ты дома. Всё хорошо». И хотя в глубине души жило какое-то смутное беспокойство, она пока ещё верила - это просто усталость и долгое ожидание. Просто дом, в котором нужно снова стать своей.
Хаят медленно поднялась по лестнице, всё ещё чувствуя легкую дрожь в груди - то ли от усталости, то ли от эмоций. Дом был тёплый, но в нём словно витал запах чужого присутствия. Неуловимый, почти тревожный. Она отогнала мысль, сосредоточившись на простом: разложить вещи и немного отдохнуть.

Её комната была такой же, какой она её оставила три года назад. Стены цвета ванили, шторы с узорами гранатов, и плюшевый заяц на подушке - потертый, с пришитым ухом.
Хаят усмехнулась, подходя ближе.
- Жив ещё, старичок, - прошептала она, проводя пальцами по мягкой ткани.

Она открыла чемодан, аккуратно развешивая платья в шкафу. Косметичку поставила на туалетный столик, рядом с фотографией - мама, она и Амаль на пляже. Тогда Амаль была совсем крохой, а мама ещё смеялась в полный голос, как колокольчик. У Хаят защипало в глазах.

Из коридора послышались лёгкие шаги, потом тихий стук в дверь.

- Сестрёнка? - раздался детский голос.

Она мгновенно развернулась.
- Амаль! - улыбка озарила её лицо.

Девочка влетела в комнату, бросилась в объятия сестры. Та прижала её к себе, вдыхая запах детства - ванильный шампунь, мята, что-то сладкое и домашнее.

- Ты совсем выросла, - сказала Хаят, оглядывая сестру. - Когда ты успела стать такой длинной?

Амаль захихикала и села на кровать, болтая ногами.
- А ты стала красивее, чем раньше. Там, в Италии, наверное, делают из девочек принцесс.

- Только если они умеют не спать ночами над учебниками, - усмехнулась Хаят. - Рассказывай, как ты тут? Что нового?

Амаль пожала плечами.
- Всё как всегда. Папа занят. Часто уезжает. Говорит - работа. Но мне кажется, он просто злится всё время... Только со мной добрый. А с людьми - страшный.

Хаят нахмурилась, но промолчала. Она вспомнила, как в детстве тоже старалась не задавать вопросов. В этом доме многое было под замком - не только двери, но и темы.

- Ты теперь дома? Надолго? - с надеждой спросила Амаль.

- Да, на всё лето, - кивнула Хаят. - Мы с тобой будем гулять, смотреть фильмы, я даже научу тебя делать настоящую пасту. По-итальянски.

- Ура! - девочка обняла её крепче.

Хаят смотрела в окно и чувствовала, как в сердце просыпается тепло. Было ли оно обманчивым - она не знала. Но в этот миг ей хотелось верить, что лето будет спокойным, счастливым... хотя бы для Амаль.

Она ещё не знала, что идиллия продлится недолго. Очень скоро всё изменится.
Хаят расположилась на кровати, закинув одну ногу на другую, и взяла в руки телефон. Пальцы сами нашли имя в списке контактов - Кара, её соседка по общежитию и лучшая подруга за эти три года. Та сразу ответила.

- Ты уже дома?! - закричала Кара в трубку. - Жива? Цела? В каком ты состоянии после турецких аэропортов?

Хаят рассмеялась:

- Я в порядке. Даже немного счастлива. Всё тут такое... знакомое. Хотя немного странное. Не знаю, может, я просто отвыкла от тишины.

- Странное? - Кара сразу напряглась. - Кто-то там не так на тебя посмотрел? Или у тебя опять паранойя?

- Нет-нет, всё нормально. Просто... папа как будто стал ещё холоднее. А в доме - как будто что-то висит в воздухе. Не могу объяснить.

- Может, ты просто устала. Ты же летела почти весь день. Отдохни, а завтра всё покажется по-другому. И да, обязательно звони, если что. Даже если просто скучно.

- Обещаю, - мягко ответила Хаят. - Я скучаю по тебе.

- А я по тебе. Ладно, отпускаю тебя. Обнимай Амаль за меня.

Хаят отключила звонок и улыбнулась, когда увидела, как младшая сестра устроилась у неё на подушках, разложив перед собой карандаши и блокнот.

- Что рисуешь? - спросила она.
- Нас, - с серьёзным лицом ответила Амаль. - На пляже. Я помню тот день. Ты держала меня за руку, а мама смеялась. Папа даже купил мороженое, хотя всегда говорил, что от него горло болит.
Хаят села рядом и заглянула в рисунок. Простые линии, солнце, море, фигурки - но в них было что-то тёплое, живое.
- Ты хорошо всё помнишь, - прошептала она. - Даже лучше меня.
Амаль подняла глаза:
- Ты не грустная, правда?
- Нет. Просто чуть-чуть... - она замолчала, не зная, как объяснить это чувство.
- Я пойду в свою комнату, ладно? Хочу поиграть с куклами. Я им дом построила из подушек.
- Иди, - кивнула Хаят. - Но потом приходи спать ко мне. Как раньше.
- Хорошо! - и девочка выбежала из комнаты, оставив за собой ощущение света.
Хаят осталась одна. Села у окна, поджала колени. В саду за окном всё было спокойно, ветер трепал ветви жасмина. Этот запах... он всегда напоминал ей маму.
Она вдруг вспомнила: лето, ей шесть. Мама в белом платье, волосы развеваются. Она поёт, готовит лепёшки с сыром, ругает отца за сигареты. Ласковая, тёплая, настоящая. А потом - день, когда её не стало. Боль в груди, крики отца, тишина. И пустой запах жасмина.
Хаят стиснула губы. Иногда воспоминания приходят, как волны. Омывают душу - и оставляют соль на коже.
- Мама, - прошептала она. - Мне страшно. Я не знаю, что происходит, но мне страшно...
Снаружи всё было спокойно. Но внутри, где-то в глубине, уже начинался шторм.

Хаят провела ладонью по подоконнику, чувствуя под пальцами мелкие царапины - следы времени, и вдруг вспомнила: в один из летних вечеров она и мама сидели здесь, пили чай с чабрецом. Мама рассказывала сказку про девочку, которая умела слышать ветер. Тогда Хаят смеялась, не веря, что взрослые могут быть такими сказочниками.

Мама всегда пахла жасмином и корицей. Её руки были тёплыми, мягкими. Она обнимала так, будто могла защитить от всего мира. И даже если отец в тот день был холоден или зол, с мамой всё становилось проще. Спокойнее.

Хаят закрыла глаза.

В памяти всплыл тот последний вечер. Мама была бледной, но всё равно старалась улыбаться.
- Обещай, что будешь сильной, Хаят. - сказала она тогда. - Что ты не позволишь страху управлять своей жизнью.

- Я не хочу быть сильной, - ответила девочка. - Я хочу, чтобы ты была рядом.

Мама тогда лишь поцеловала её в лоб. Слишком долго, слишком прощально. А потом... пустота. Скорая. Крики. Тёмный коридор. Отец, закрывший дверь и больше никогда не говоривший о том дне.

Хаят открыла глаза. Слёзы текли по щекам, но она не вытирала их.
- Если бы ты была рядом, - прошептала она, - всё было бы по-другому. Я бы могла рассказать тебе всё, ты бы знала, что делать.

Она обняла подушку, прижала её к груди.

Тишина дома стала глуше. За стеной слышались отдалённые голоса - возможно, отец разговаривал по телефону. В этом доме всегда было что-то скрытое. Тайны. Полутени. Но с матерью даже тьма казалась мягче.

Хаят отвернулась от окна. На душе стало немного легче, как будто мама, где бы она ни была, услышала её и тихо погладила по волосам.
Время будто застыло. День клонился к вечеру, солнце золотыми бликами ложилось на пол и стены, превращая комнату Хаят в тёплый кокон. Она сидела на полу, перебирая старую коробку с фотографиями. Там были мамины открытки, записки с её почерком, смешные детские рисунки Амаль. Простые вещи, в которых хранилась жизнь. Настоящая.

За окном сад лениво покачивался в дуновении ветра. Летний воздух был густым, пахнущим мятой, пылью и жарой, будто весь день прятался в листьях, а теперь медленно выдыхал.

Хаят не спешила никуда идти. Было такое ощущение, что это лето хочет замедлить её шаги. Дать время. Или, наоборот, перед бурей позволить насладиться последними минутами покоя.

Она услышала, как Амаль что-то напевает в своей комнате. Мелодия была знакомая, колыбельная, которую когда-то пела мама. Её голос в памяти был тихим, бархатным.

И вдруг - звук. Неестественный. Глухой удар. Затем второй. Тяжёлые шаги внизу. Гулкий голос отца, резко оборванный. И странная, почти тревожная тишина после.

Хаят встала. Сердце застучало быстрее. Она тихо подошла к двери, приоткрыла её и прислушалась.

- Папа...? - позвала она, но ответа не было.

Снизу донёсся новый голос. Низкий, хриплый, но уверенный, даже командующий.

- Надеюсь, ты не думаешь, что я пришёл просто поговорить, Джемаль.

Хаят замерла. Этот голос был чужим. Опасным. Таким, от которого по коже бегут мурашки. Она сделала шаг назад, и половица тихо скрипнула.

- Тише, Хаят, - прошептала она сама себе. - Не вмешивайся. Останься здесь.

Но было уже поздно.

Внизу раздался тяжёлый шаг, и чьи-то глаза - ледяные, пронзительные - поднялись вверх, точно зная, что она там.

Он вошёл в её дом, как буря входит в тихий сад. И теперь уже ничто не будет как прежде
Хаят медленно спустилась по лестнице, держась за перила. Каждый шаг давался тяжело, словно ступени тянули вниз, в темноту. Она слышала глухие голоса из гостиной - голос отца, напряжённый и сухой, и другой... чужой. Грубый. Холодный. В нём не было ни одной живой эмоции. Только контроль.

Она сделала последний шаг и замерла у входа.

Он стоял спиной к ней. Высокий. Чёрный костюм сидел безупречно. Одна рука небрежно в кармане, другая держала зажжённую сигарету, из которой поднимался тонкий, ленивый дым. Его поза говорила о власти. О том, что он здесь - не гость, а хозяин.

Хаят на секунду перестала дышать.

Он будто почувствовал её взгляд. Медленно повернул голову. Их глаза встретились.

Сердце Хаят сжалось.

Он был красив... пугающе красив. Но в его лице не было тепла. Каменное выражение, острые скулы, взгляд - тёмный, как штормовое море. Он смотрел на неё не как на человека. Как на нечто, что он уже мысленно забрал себе. Изучал её. Молча. Спокойно. Опасно.

Хаят на шаг отступила, стиснув пальцы. Её охватил холод, хотя в комнате было жарко.

- Это твоя дочь? - спокойно спросил он у отца, не отводя взгляда.

Джемаль нахмурился, встал между ними.
- Хаят, поднимись наверх.

- Кто он? - прошептала она, не в силах отвести глаз.

Но мужчина усмехнулся, медленно делая шаг вперёд.

- Хаят, наверх! Сейчас же - Раздаётся строгий голос отца, но Хаят будто парализовало

- Ты не похожа на своего отца, Хаят - Говорит мужчина, растягивая её имя, будто пробует его на вкус, как оно звучит...
- Кто вы? - Спрашивает она во второй раз. Он точно не добрый человек... И не обычный.

- Кахраман Емирхан, - ответил он сам. - Запомни имя. Ты будешь носить мою фамилию, привыкай. - Бросает он, а после разворачивается и уходит. Как ни в чём не бывало. Без лишних слов.

Хаят почувствовала, как земля под ногами пошатнулась.
Она не знала, кто он. Но уже чувствовала - её жизнь раскололась на "до" и "после".
Хаят развернулась и почти бегом взлетела по лестнице. Она не слышала, что говорил отец, не смотрела по сторонам - просто бежала, как загнанное животное, которому нужно укрытие. Сердце грохотало в груди, дыхание сбивалось, в глазах стоял туман.

Она захлопнула дверь комнаты, прислонилась к ней спиной и медленно сползла вниз, сжимая колени.
Всё казалось нереальным. Как будто кто-то вырвал её из её жизни и швырнул в чужую, опасную историю, где её место - не по её воле.

Она закрыла глаза.

"Ты не похожа на дочь своего отца."
"Ты будешь носить мою фамилию."
"Привыкай."

Голос Кахрамана будто эхом бился в висках. Холодный. Точный. Не мужчина - приговор.

Хаят встала, подойдя к зеркалу. На её лице была бледность, которую она не видела раньше. Губы дрожали, глаза были огромными, наполненными паникой.
- Успокойся, - прошептала она. - Просто... успокойся.

Она умылась холодной водой, стараясь заглушить нарастающую тревогу. Открыла окно. Вдохнула воздух. Птицы за окном пели, будто ничего не случилось. Дом жил своей жизнью, не подозревая, что что-то только что треснуло. Навсегда.

Хаят машинально расставляла вещи в чемодане - брала в руки рубашку, клала обратно. Перекидывала косметичку с места на место. И снова садилась. Время потеряло смысл.

Прошло, может, десять минут. Или час. Но вдруг - стук в дверь.

- Хаят, - раздался голос отца. - Пройди в кабинет. Мне нужно с тобой поговорить.

Она оцепенела. Отец звал её в кабинет только тогда, когда происходило что-то серьёзное. Когда надо было говорить правду. Или приказывать.

Хаят медленно встала, взглянула на себя в зеркало и прошептала:
- Пожалуйста... пусть это окажется недоразумением...

Но в глубине души она уже знала: ничего случайного не было. Он пришёл не просто так. И отец... тоже всё знал.

Она вышла из комнаты, чувствуя, как ноги будто налились свинцом. Кабинет был в конце коридора. Дверь, выкрашенная в тёмный орех, всегда пугала её с детства.

Она постучала.
- Входи, - раздался голос Джемаля.

И Хаят, затаив дыхание, вошла внутрь. В мир тайн, решений и того самого приговора, которого она всегда боялась.
Кабинет пах сигарами, кожей и тяжёлой древесиной. Он всегда был мрачным, но сегодня воздух в нём стал почти удушающим. В углу тихо тикали старинные часы. На столе - аккуратные стопки бумаг, телефон, пепельница. Всё, как всегда. Только сам Джемаль выглядел иначе - постаревшим, каким-то сломленным. Его плечи были напряжены, а взгляд - тяжёлый, избегавший её глаз.

Хаят застыла у двери.
- Что это было, папа? Кто он?

Отец жестом указал на кресло напротив себя.
- Присядь.

- Нет. Я не сяду, пока ты мне не объяснишь. Он пришёл, смотрел на меня, как будто я... как будто я вещь! Почему он говорил, что я буду носить его фамилию?

Джемаль долго молчал. Затем выдохнул и провёл рукой по лицу, будто скидывая маску.
- Его зовут Кахраман Емирхан. Он - дон самого могущественного клана в Турции. Жестокий. Беспощадный. И у него счёты со мной, Хаят.

Она почувствовала, как в груди всё сжалось.
- Что значит - счёты?

Он встал, подошёл к книжному шкафу, налил себе бокал виски. Выпил в один глоток. Только потом продолжил:
- Десять лет назад я сделал то, что не должен был. Нарушил договор. Люди Кахрамана... его брат... они тогда попали в засаду. Он выжил, но с тех пор охотится на меня. И вот теперь - у него вся власть, все ресурсы. Я бы не выдержал открытой войны. Не смог бы защитить семью. Ни Амаль, ни тебя.

Хаят сделала шаг назад, потрясённо качая головой.
- Что ты сделал?..

- Я выбрал то, что спасёт всех нас, - хрипло ответил он. - Мы договорились. Он оставит мою семью в живых, если ты станешь его женой. Через две недели.

Тишина ударила, как пощёчина.

- Что? - выдохнула она, голос дрогнул. - Это... это шутка?

Он молчал.

- Ты... ты отдал меня ему? Просто так? Как товар? Даже не спросив?! - голос её срывался на крик.

- Ты думаешь, у меня был выбор? - заорал он в ответ. - Я выбирал между твоей смертью и твоей жизнью рядом с ним!

- Это не жизнь, папа! - Хаят подбежала к столу, ударила по нему ладонью. - Я ничего о нём не знаю, я его боюсь! Он ужасен! Его глаза... он как зверь!

- Но он тебя не тронет. Не убьёт. Я это ему выторговал.

- А если я откажусь?

- Тогда он вернётся. Но уже не как гость. А как враг. И тогда я не смогу защитить даже Амаль.

Хаят зажала рот рукой. Всё внутри неё леденело. Она чувствовала, как будто вся её жизнь рушится прямо сейчас. Она больше не знала, кто её отец. И что это за мир, в который её втолкнули.

- Я... я не выйду за него, - выдохнула она, еле слышно. - Никогда.

- У тебя нет выбора, дочка, - тихо сказал Джемаль, впервые за долгие годы назвав её так нежно. - Ты просто пока этого не понимаешь.

Хаят медленно повернулась и вышла из кабинета. На ногах, которые дрожали. С пустотой внутри. Она не знала, как будет жить дальше. Только одно было ясно: её свобода закончилась. А неделя - это слишком мало, чтобы найти спасение.
Хаят не помнила, как дошла до своей комнаты. Дверь захлопнулась за спиной, и она просто сползла на пол, прижав ладони к лицу. Всё внутри будто сжалось в плотный, ледяной ком. Она не могла поверить - отец продал её. Не просто выдал замуж. Отдал в руки чудовищу, чтобы спасти себя.

"Ты будешь носить мою фамилию."

Мысль об этом вызывала тошноту.

Она легла на кровать, закуталась в плед, сжалась в клубок. За окном уже темнело. Ветер трепал занавески, и от каждого скрипа дома она вздрагивала. Мысли не давали покоя. Как он будет с ней обращаться? Что он сделает, если она ослушается? Почему вообще выбрал её?

Почему... я?

Стук в дверь.
- Хаят? - тонкий голос младшей сестры заставил её приподняться.
- Входи.

Амаль просунула голову, осторожно вошла и, не дожидаясь разрешения, забралась рядом в постель.
- Ты плакала?

Хаят слабо улыбнулась, гладила сестрёнку по волосам.
- Просто устала.

- Этот мужчина... он странный. Я его боюсь. Он был злой?

- Он... просто чужой. И не из нашего мира.

- Он больше не придёт?

Хаят замерла.
- Не знаю, Амаль. Надеюсь, нет.

Малышка немного помолчала, потом встала с кровати:
- Пойду поиграю в своей комнате. Если что - зови, хорошо?

Хаят кивнула. Когда дверь за сестрой закрылась, она снова уткнулась лицом в подушку. И впервые за много лет, по-настоящему разрыдалась. Беззвучно. Судорожно.

Слёзы - это всё, что у неё осталось.

Позже вечером.

Дом уже стих. За окном - ночь. Но Хаят не могла уснуть. Лежала в темноте, слушала собственное дыхание. Ощущение, будто она в клетке, с каждой минутой только усиливалось.

И вдруг - кто-то бросает камень в окно.

Хаят резко села, сердце взлетело к горлу. Осторожно подошла к занавеске и выглянула.
Во дворе стоял человек в чёрной одежде, и рядом с ним - водитель. Один из них держал в руках чёрную коробку, перевязанную лентой. Он заметил Хаят, кивнул, оставил коробку на крыльце... и ушёл.

Хаят бросилась вниз. Что-то в ней дрожало. Не от любопытства - от страха. Она осторожно открыла дверь и подняла коробку.

На крышке не было ни записки, ни имени. Только чёрная лента.

Она села в прихожей, развязала её. Внутри - дорогой шёлковый платок цвета крови. И маленький, чёрный бархатный футляр.

Руки дрожали, когда она открыла его.

Обручальное кольцо.

Без записки. Без подписи. Только кольцо. Холодное. Молчаливое. Как он.

Хаят в ужасе захлопнула коробку. Она поняла: Кахраман уже начал. Неделя Хаят захлопнула коробку с такой силой, что её дрожащие пальцы соскользнули, а ногти врезались в ладонь. Кольцо будто обожгло кожу - своим молчаливым обещанием. Или проклятием.

Она подскочила, побежала в кухню. Налила себе стакан воды, но рука всё ещё дрожала, и часть воды пролилась на пол. Она села прямо на холодную плитку, прижав колени к груди.

Дом молчал, как будто сам боялся дышать. Только за окном шелестел ветер, да тикали старые часы в прихожей.

В голове крутилась одна и та же мысль:

Я - невеста чудовища. И никто меня не спрашивал.

Она закрыла глаза. Слёзы снова подступили, но теперь внутри не было сил, чтобы плакать. Только пустота.
Тело гудело от усталости, но мозг отказывался спать. Хаят поднялась и вернулась в свою комнату, оставив коробку с кольцом в шкафу - как бомбу замедленного действия.

Легла, укуталась одеялом, повернулась лицом к стене.

Только бы уснуть. Хоть на час.

Но сон был беспощаден.

В ночи Хаят металась под одеялом, сжимая простыни. Ей снился Кахраман. Его глаза - тёмные, как бездна. Его пальцы - замыкающиеся на её запястьях. Сны были неясными, обрывочными, но пугающе реальными.

Он стоял над ней. Говорил:
- Ты будешь моей, Хаят. Всё твоё - теперь моё.

Она пыталась убежать, но ноги не слушались. Окружающий мир превращался в пепел. Все её крики - беззвучны. А за спиной смеялись... голоса. Мужские. Злые. Осуждающие.

Ты просто плата. Ты - ничья. Ты - его вещь.

На утро

Она проснулась на рассвете - с комом в горле и липким потом на лбу. Простыни были скомканы, подушка влажная от слёз.

Хаят села, обхватила голову руками. Сердце билось, как барабан.
Это только сон. Только сон...

Но в шкафу лежала коробка с кольцом. Она была реальнее всего.

Стук в дверь - лёгкий, вежливый.
- Хаят-ханым, - послышался голос служанки. - Вас ждут к завтраку.
Хаят ничего не ответила. Просто уткнулась в колени.

Сил вставать не было.

Через несколько минут дверь снова отворилась - теперь уже без стука. На пороге стояла Амаль, в пижаме, с мятой косой и озадаченным взглядом.

- Ты не хочешь кушать?

Хаят приподнялась, стараясь натянуть слабую улыбку:
- Не голодна.

Малышка подошла, обняла её за плечи, уткнулась носом в щеку.
- Я нарисовала тебя с мамой. Хочешь посмотреть?

Хаят сжала губы.
- Потом, Амаль. Честно.

Девочка кивнула и ушла, притворив за собой дверь.

Хаят осталась одна. В комнате, где воздух был пропитан страхом. Где сны были хуже реальности. И где всё - уже начало меняться.
Утро выдалось ясным. Свет мягко ложился на постель сквозь полупрозрачные занавески, ласково трогая лицо Хаят, словно хотел сказать: "Проснись. Всё будет хорошо."
Только в этом доме «хорошо» больше не значило ничего.

Хаят, долго лежала, глядя в потолок, прислушиваясь к звукам дома. На кухне позванивали посудой. Где-то внизу лаяла собака. Амаль смеялась - звонко, по-детски, как будто в этом мире всё ещё есть место счастью.

Хаят, медленно встала, умылась холодной водой, заплела волосы в тугую косу и надела простое голубое платье. Без макияжа, без украшений. Сегодня она просто хотела быть - собой. До тех пор, пока это ещё возможно.

Спустившись вниз, она направилась в столовую. За большим деревянным столом уже сидел отец. Он листал газету и пил чёрный кофе. Амаль напротив сосредоточенно размазывала масло по тосту.

- Доброе утро, - произнесла Хаят, садясь.

Отец поднял глаза, кивнул.
- Как ты спала?

Она чуть заметно пожала плечами.
- Плохо. Но это не важно, правда?

Он задержал взгляд на её лице, будто хотел что-то сказать, но передумал.
- Всё уже решено, Хаят. Больше никаких обсуждений.

- Я не собиралась. Просто... - она взяла чашку, - хочу нормально позавтракать. Без всего этого.

Отец промолчал. Он выглядел уставшим, сгорбленным, словно его сломали задолго до неё.
- Через две недели всё изменится. Постарайся использовать это время с умом.

- Для чего? Чтобы попрощаться с собой?

Амаль подняла взгляд:
- А вы опять ругаетесь?

Хаят тут же смягчила тон.
- Нет, милая. Просто говорим по-взрослому.

Отец кивнул и отпил кофе.
- После завтрака ты свободна. Только не покидай территорию без охраны.

Хаят кивнула.
- Хорошо.

Позже, после мытья посуды и короткой прогулки по саду, Хаят решила отвлечься. Она забрала Амаль в гостиную, включила старый проектор, нашла один из любимых мультиков сестры - тот самый, что они смотрели в детстве - и устроились на большом диване под пледом.

- А помнишь, ты всегда пугалась этого героя? - спросила Хаят, показывая на экран.

- Он страшный! - Амаль зарылась в плед. - Но ты всегда держала меня за руку.

- И сейчас буду, - улыбнулась Хаят, обняв сестру.

На миг стало тепло. Почти как раньше. Почти как в жизни, где всё было по-настоящему. Но мультик закончился, и реальность вернулась.

После обеда Хаят поднялась к отцу в кабинет.

- Папа, я хотела... выйти. В торговый центр. Немного отвлечься.

Он поднял голову.
- С охраной.

- Да. Я понимаю.

Отец изучающе посмотрел на неё.
- Хорошо. Только будь осторожна.

Она кивнула и вышла.

Торговый центр был шумным, ярким, полным людей, запахов и звуков. Здесь всё казалось нормальным, будто её жизнь - это просто чья-то чужая история. Она шла по витринам, сжимая сумочку, за ней на расстоянии следовал охранник - мужчина в чёрном, явно не из простых.

Но Хаят была внимательной. В одном из магазинов она задержалась подольше, а когда вышла - охранник обернулся к витрине, на секунду потеряв её из виду.

Её шанс.

Она свернула в соседний коридор, миновала две стеклянные двери, и вышла в боковой проход.
Дыхание сбилось. Ноги несли её сами. Лифт. Подземный выход. Машины. Такси!

Сердце колотилось, как сумасшедшее.
- Быстрее, быстрее...

- Ты думаешь, я позволю тебе уйти вот так?

Холодный голос раздался справа, словно прямо в ухо. Хаят застыла.

Он стоял у стены. В тени. Как будто ждал.

Кахраман.

На нём был тёмно-серый костюм, очки, пальцы в карманах, спина прямая. Взгляд - стальной.

- Ты следил за мной? - голос сорвался с хрипом.

- Я предвидел, - спокойно ответил он. - Глупо было думать, что ты сбежишь. Ты - моя, Хаят.

Она попятилась, но он сделал шаг вперёд.
- Не нужно устраивать спектакль. Вернёмся - по-хорошему.

- А если я закричу?

- Кто тебе поверит, милая? Здесь - я закон.

Он приблизился, обвёл её запястье своими пальцами, не больно, но властно.
- Ты можешь ненавидеть меня. Бояться. Но ты не уйдёшь.

Она сжала губы.
- Зачем ты это делаешь?

Кахраман чуть склонил голову, глядя прямо в глаза.
- Потому что могу.

______________________
Окончание первой главы

Это всего лишь начало. Я могла бы остановиться здесь, но история, которую я хочу рассказать, гораздо сложнее, чем просто встреча двух людей, оказавшихся на противоположных сторонах баррикад. Это мир, где каждый шаг может стать последним, где сила и слабость переплетаются, а выбор не всегда есть.

Здесь нет однозначных героев и злодеев. Каждый из них, как и каждый из нас, носит свою тень. Кто-то решает, кто-то подчиняется, но все они живут по правилам, которые написаны давно и не всегда видны. И даже если кажется, что мы можем изменить свою судьбу, в этом мире часто всё решают те, кто может играть на чужих страхах и желаниях.

Теперь я оставляю Хаят и Кахрамана в их мире, полном жестоких решений и холодных расчетов. Их борьба ещё только начинается, и мне остаётся лишь наблюдать за тем, как их судьбы переплетаются, как они будут бороться за своё будущее, и какой ценой им придётся заплатить. Это не просто история. Это выбор. И я надеюсь, что они сделают его, прежде чем всё будет слишком поздно.