Глава 1
«...и таким образом... Результаты последних разработок в данной области... Позволяют нам надеяться...» – бледный от испуга юноша запинался едва ли не на каждом слове. Отвратительно. Неужели профессор Линдберг не мог прислать кого-то более красноречивого?.. Амари Симон сколько ни пытался вникнуть в сбивчивую речь докладчика, так и не сумел поймать нить его рассказа. Казалось, посланник Бездны бормочет нечто напрочь бессмысленное, будто специально уходя от важных тем. «Кто этот человек?» – чиркнул он на экране блокнота длинным ногтем и пододвинул его соседу справа. «Найджел Киттон, ассистент Линдберга и его ближайшее доверенное лицо» – быстро написал тот и вернул блокнот хозяину. Амари удивлённо поднял бровь: не слишком ли робок этот Киттон для столь блестящей карьеры?..
Впрочем, стоя перед тремя из девяти Верховных – канцлером, министром морали и главнокомандующим армии – кто угодно оробеет. Умников из Бездны не учат произносить красивые речи. На это есть паблик-ораторы с незабвенным Алваро Боэно во главе. Амари покосился вправо: Второй служил его отцу, а до того деду, но выглядел обманчиво моложаво. В копне смолянисто-чёрных волос, напоминающих львиную гриву, не найти ни единого седого волоса. Кожа похожа на плотную сероватую бумагу, идеально гладкую и сухую... Интересно, сколько ему уже лет? Канцлеры сменяют друг друга, а министр морали остаётся всё тот же. «В этом гадюшнике, – любил повторять Боэно, имея в виду Совет Верховных, – если вы и можете рассчитывать на чью-то преданность, то лишь на мою». Неужели он действительно думает, что Симон настолько глуп?..
Глупость – прерогатива молодости. Амари Симон, сидя между двумя кряжистыми мужчинами зрелых лет, со стороны наверняка смотрелся сущим мальчишкой. Свой пост он занял не столь давно – принял в наследство от погибшего отца. И, надо сказать, несколько тяготился такой ответственной ролью. Ко власти его готовили с рождения. Он знал, что однажды будет управлять городом. Но всё же теперь, день за днём привыкая к бремени руководства, Амари ощущал, что занял должность канцлера слишком рано. Первый боялся совершить ошибку. Боялся, что его подтолкнут к этой ошибке те, кто должен ему служить. Вероятно, это единственное, чего боялся потомок клана Симон – ведь даже малозначительный промах с его стороны привёл бы к фатальным последствиям.
Нет, пожалуй, существует нечто ещё, заставляющее порой нутро Первого сжиматься от леденящего ужаса. Второй. Министр морали, Алваро Боэно. Человек, фактически более могущественный, чем канцлер и все Верховные вместе взятые. Он держит в кулаке нити каждой живой марионетки, населяющей Купол. Его власть безгранична. Его власть – информация.
– ...более ста двадцати процентов от нормы. Этот прорыв... – Киттон был белокур, светлокож, синеглаз – редкая нынче масть. Его запястье украшал золотой идентификационный браслет, стандартный опознавательный знак высшего сословия. Вероятно, по происхождению он отпрыск одного из младших домов аристократии Иммортал-сити, и сторонится светского общества? Канцлер был уверен, что не встречал его раньше.
– Молодой человек, – перебил докладчика Амари, изображая подобающую случаю вежливую улыбку, – прошу меня простить, но на сегодня аудиенция окончена, – Симон протестующе поднял ладонь, заметив, что Киттон собирается ему возразить. – И передайте господину Линдбергу, что в следующий раз я ожидаю увидеть с отчётом кого-нибудь... более компетентного. Вы свободны.
Бледность на лице Киттона сменилась ярким румянцем обиды и возмущения. Казалось, он сейчас завопит: «Это я-то некомпетентен?! Да я же личный ассистент самого Папаши, а не какой-то там пошлый лаборантик!». Но докладчик сдержался: дерзить Первому – не самый разумный поступок.
Оба соседа Амари – Второй и Восьмой – никак не прокомментировали решение канцлера прогнать вестника с позором. Боэно наверняка и так знает о делах Бездны больше, чем эта пародия на учёного, отнявшая у Первого целых пятнадцать минут драгоценного времени. Генерал Гаррет по своей солдафонской привычке не раскрывает рта, пока его об этом не попросят. А раз больше высказаться некому, то...
– Позвольте дополнить моего коллегу парой важных слов, – от стены отделилась тень. – Прошу простить его: он взволнован, так как присутствует на столь важном мероприятии впервые. Сэр канцлер, господа Верховные, моё имя Квентин Лонгли, я заведующий химической лабораторией Бездны.
Амари только теперь вспомнил о присутствии ещё одного посетителя: человек в бледно-бежевом костюме во время доклада Киттона неподвижно стоял у того за спиной, кажется, даже не мигая. Так ведут себя хорошо вышколенные Псы, но люди – крайне редко. Разве что прислугу порой обучают делать свою работу незаметно, тенями скользить по дому, не попадаясь на глаза хозяевам... Но этот... как его? Лонгли?.. Этот Лонгли явно гнуть спину не приучен – слишком для этого холёный.
– Что ж, мы слушаем вас, – Симон сложил пальцы домиком, пристально глядя на второго докладчика и демонстративно не замечая, как оживился Боэно с того момента, когда химик заговорил. Они знакомы?.. Возможно. Позже стоит это выяснить.
– Мой коллега в своём отчёте уделил особое внимание работе продовольственной лаборатории и отдела радиационного контроля, но вас едва ли заинтересовала бы подобная информация. Механизм обеспечения города всем необходимым в подобающем количестве работает безупречно с самой зари существования Иммортал-сити и по сей день – вы и сами знаете это не хуже меня. Однако, я полагаю, что кое-какая информация достигает ушей Верховных... – выдержав паузу и сделав пару шагов вперёд, Лонгли продолжил. – С некоторым опозданием.
Киттон, оказавшийся за его спиной, снова побледнел – позеленел даже. Он выглядел напуганным едва ли не до паники.
– Доктор Лонгли, мы не должны разглашать!.. – взволнованно заблеял ассистент, цепляясь за одежду химика, но тот стряхнул его с рукава и подошёл ещё ближе к широкому овальному столу, за которым заседали трое из Девяти. Амари машинально отшатнулся, когда учёный опёрся руками о стол напротив него и уставился прямо в глаза канцлера испытующим взглядом.
– Сэр Киттон, я вынужден повторить: вы свободны. Подождите своего коллегу в приёмной, – канцлер впервые за время принятия делегации из Бездны, почувствовал некое подобие интереса к происходящему. Он подал знак: Пёс, доселе сидевший где-то за его креслом, бесшумно вскочил на ноги и выволок слабо упирающегося учёного за дверь. Вернулся, занял своё место. Лонгли верно истолковал намёк Первого и удалился от стола на почтительное расстояние.
– Теперь вы можете продолжать.
– Благодарю вас, – Лонгли пробежался взглядом по кабинету – видимо, в поисках стула, но сидячие места для посетителей здесь не были предусмотрены. – Вероятно, вы знаете, что мистер Линдберг самолично курирует некоторые проекты Бездны. Он, не побоюсь этого слова, самый выдающийся генетик в истории послевоенного мира. Я не назвал бы ни единого человека, сделавшего за свою жизнь больше для Иммортал-сити, чем он. Однако... – химик выдержал многозначительную паузу и снова приблизился к столу. – Однако главное его открытие ещё впереди.
– Прошу вас, давайте без лишних слов и строго по делу, – Амари поднял руку – Пёс в этот же момент пристальным, немигающим и не сулящим ничего хорошего взглядом уставился на посетителя. Тот отступил назад.
– Как скажете, сэр канцлер. Так вот. По данным экспедиций, организованных отделом радиобиологии, в закупольной Пустоши могли бы снова поселиться люди. Не сейчас. Не через год или десять лет. Но когда-нибудь это станет возможным, и, по мнению профессора Линдберга, лучше бы это произошло раньше, чем позже.
– Утопия! – буркнул Второй с заметным отвращением – будто выплюнул это слово прямо в лицо новому докладчику. Радиационный фон снаружи в десятки раз превышает допустимые показатели! А климат?! А враждебная к человеку местная фауна?! Там, – Боэно красивым жестом указал куда-то себе за плечо, – ничто не способно выжить, кроме мутировавшего зверья и взбесившейся растительности. Мы потеряли земли за пределами Купола, потеряли окончательно и бесповоротно!
– Я дам вам слово позже, – процедил Амари Симон, не глядя в сторону Второго. История, рассказанная завлабом, всё больше увлекала его, хоть и казалась на первый взгляд совершенно фантастической. – Продолжайте, докладчик.
– Сэр Второй ошибается, – осторожно прошелестел Лонгли, явно опасаясь, что его слова могут оскорбить Боэно. – Увы, он не осведомлён...
– Это я-то не осведомлён, хренов ты умник?! – Боэно вскочил со стула так резко, что тот опрокинулся. – Да я знаю больше тебя о ваших делишках!
– В таком случае... может, вы сами расскажете мне о замыслах Линдберга, Второй? – в тихом, но твёрдом голосе Симона лязгнула сталь. Два взгляда – бледно-серый и вишнёво-чёрный – столкнулись едва ли не со звоном металла о металл. Боэно не выдержал первый и, неловко поставив стул на место, воссел на него обратно.
«Так-то лучше», – читалось в холодных глазах Первого.
«Однажды я спляшу на твоей могиле, как уже делал это на надгробных плитах твоих отца и деда», – не менее красноречиво отвечал ему гневный взгляд Второго.
Лицо генерала Гаррета по-прежнему оставалось бесстрастным. Может, он согласится прояснить некоторые моменты?..
– Восьмой, я хотел бы услышать ваше мнение, – Амари обернулся вполоборота к крупному мужчине в идеально отглаженном кителе, – возможно ли человеческому существу продержаться за Куполом хотя бы несколько дней?
– Вы говорите о людях, я полагаю? – ответил вопросом на вопрос Гаррет, немного подумав. – О нас с вами? О гражданах Иммортал-сити? Тогда мой ответ – нет. Вы не нашли бы под Куполом ни одного человека, который согласится остаться в Пустоши хотя бы на полные сутки. И дело совсем не в радиации и других опасностях, которые вы не способны даже вообразить. Исследователи потерянных земель испытывают ужас перед... Простите, я не нахожу понятных вам слов, чтобы объяснить это.
– Генерал, вы сейчас напоминаете мне бедолагу Киттона, – Амари скривился. Увы, военных тоже не учат риторике. – Просто ответьте на мой вопрос.
– Вы ведь не являетесь поклонником экотуризма, Первый? – Гаррет снова ответил в своей странной манере. – Модное это нынче развлечение, доложу я вам.
– Нет, я никогда не ездил в экотуры, – удивился канцлер, – у меня слишком много работы. Увы, о развлечениях на данный момент приходится забыть.
Разумеется, это не основная причина – на посещение шоу в Колизее, к примеру, Симон всегда находил время. Однако столь экстремальный отдых, как сафари в Пустоши, определённо не для него. Даже при наличии самого передового снаряжения и целого эскорта охраны, это слишком опасно. Первому не пристало рисковать собой и своими людьми забавы ради. «Во имя жизни – всегда на страже», – невпопад вспомнился затёртый до дыр лозунг, повторяемый ежедневно тысячами глоток вслед за безликими голосами видеотерминалов.
– А вы, Второй? – продолжал Гаррет. – Вы ведь бывали в экотурах?
– Бывал. Бываю... – Боэно выглядел предельно взволнованным – казалось, вот-вот снова вскочит и станет орать. Но главнокомандующий – не какой-то там учёнишка, на него повышать голос не позволяют приличия. – Да, бываю! И нахожу это, как вы изволили выразиться, модное развлечение, весьма занятным!
– Вы охотитесь на представителей закупольной фауны, – на этот раз полковник не спросил – сказал утвердительно, бескомпромиссно утвердительно, – на зверей, мутантов... одичалых... И после этого у вас хватает самоуверенности утверждать, что за Куполом не могут жить люди? Да они уже там живут!
В кабинете на несколько секунд повисла тишина. Забытый всеми доктор Лонгли переминался с ноги на ногу, не осмеливаясь вставить ни слова в дискуссию Верховных.
– Простите, как вы сказали?.. Люди? – Второй произнёс это звенящим, почти трагическим шёпотом. – Вероятно, вы никогда не видали этих... «людей»! Это грязные, больные, озлобленные животные, которые сами бросаются под колёса наших квадроциклов в надежде отнять какое-нибудь снаряжение, а если повезёт, то и поживиться куском нашего мяса. Может быть, их предки и были людьми, но они одичалые звери, гниющие заживо от лучевой болезни, каннибалы, трупоеды! Они наверняка уже и речь человеческую позабыли! – Второй улыбнулся, но совсем не весело. Скорее в его оскале читалась издёвка. – Что бы вы сделали, мой дорогой филантроп, если бы во время рейда на вашу колонну напала стая дикарей? Вышли бы к ним с дарами и просьбой не жрать ваших спутников? Нет, вы точно также, как я, встретили бы их автоматной очередью!
– Как много нового я узнал сегодня о своих подчинённых... – глубокомысленно процедил Первый. – И о той части мира, что скрыта от глаз добропорядочного аристократа. Впрочем... экотуризм узаконен моим отцом, и я уверен – он знал, что делает. О моральной стороне вопроса я подумаю позже – сейчас есть более насущная тема. Вернёмся же к нашему разговору, доктор Лонгли.
– Благодарю вас, – тот кивнул и продолжил разоблачать начальство. – Достопочтенные Второй и Восьмой совершенно правы: одичалые потомки людей довоенной эпохи действительно встречаются в окрестностях Купола. Членам радиобиологической экспедиции они тоже попадались: по данным исследований этого феномена выдвинута следующая гипотеза: вероятно, они потомки беженцев из других убежищ. В годы, предшествующие Последней войне, было построено немало подземных бункеров... наспех, больше для успокоения народных масс, нежели для реальной защиты от ядерных атак и их последствий... Ни один не был оборудован для длительного проживания. У людей заканчивались запасы продовольствия, что вынуждало их выходить на поверхность и становиться... теми, о ком упоминал сэр Второй. Но профессор Линдберг говорил совсем не о них, рассуждая о возможности существования вне Купола. Вот уже более тридцати лет он тайно работает над созданием прототипа искусственного человека, устойчивого к воздействию радиации.
Амари едва не воскликнул: «Зачем вы говорите это нам?!» – постепенно осознавая, насколько важные сведения принёс химик. Предоставленной информации уже с головой было достаточно, чтобы привлечь Папашу к ответу. Эксперименты над генным кодом человека без согласования с советом Девяти запрещены и, как Первый полагал до сегодняшнего дня, давно уже не проводились вовсе.
С другой стороны, Лонгли сейчас рыл себе могилу с упорством безумного самоубийцы: на что он рассчитывает, вот так откровенно сдавая своего непосредственного начальника? Ещё и в присутствии его доверенного лица... Он что, глупец?! Или, наоборот, замыслил столь безупречную игру, что совершенно не сомневается в благополучном для себя исходе?..
– Вероятно, я должен спросить вас, насколько продвинулись эксперименты с радиоустойчивыми гомункулами, и кто финансирует данный проект... Но полагаю, нам сейчас важнее узнать иное: мистер Лонгли, скажите-ка на милость, в чём причина вашего бесстрашия? Вы откровенно продемонстрировали Киттону, что собираетесь сдать его покровителя – и теперь он, дожидаясь вас в приёмной, наверняка уже обзванивает все силовые структуры Бездны, требуя вашего задержания.
Доктор улыбнулся:
– Я отвечу на ваш вопрос чуть позже. Вы мудрый человек, Первый, однако упустили самую суть моего повествования. Важно не то, что будет со мной – важно, что станет со всеми нами после того, как подрастающие на данный момент в барокамерах генетической лаборатории гомункулы стройными рядами покинут Купол. Вероятно, первое поколение будет ещё слабо адаптированным к реалиям жизни вовне, но потомки тех, кто сумеет выжить, со временем станут полноправными хозяевами окрестных земель. В то время как наши потомки будут находиться в ловушке Купола, постепенно вырождаясь. Полагаете, что ваш сын или внук, Первый, сумеют удержать власть над вольным народом Пустоши?.. Вы ещё молоды, но наверняка достаточно умны, чтобы ответить мне «нет». Линдберг растит нашего будущего врага. Врага, который, по прогнозам генетиков, будет превосходить нас во всём. Орда искусственных людей однажды решит погубить своих создателей и завладеть их технологиями – это лишь вопрос времени.
– Немыслимо... – Второй выглядел искренне изумлённым. Выходит, не в каждый уголок Иммортал-сити способно заглянуть всевидящее око Алваро Боэно?.. Сомнений нет: он слышит об этом впервые.
– Как далеко зашёл Линдберг в своих исследованиях? – спросил Амари, нацарапав ногтем на экране блокнота: «Принесите нашему гостю стул» – после чего подвинул гаджет Второму. Тот бросил испепеляющий взгляд на юного канцлера, клацнул зубами и встал. На несколько секунд навис над достославным отпрыском династии Симон, а потом пододвинул свой стул химику; сам же бесстыдно расселся прямо на столе, спиной к Первому. Косматый затылок министра морали излучал торжество.
«Вот пройдоха, всегда выкрутится...» – впору признать: этот раунд выиграл Второй.
– Мне известно, – Лонгли сел, благодарно улыбнулся по очереди Первому и Второму, как того требовали приличия, – что на сегодняшний день существует лишь один прототип, хотя бы частично соответствующий возложенным на него надеждам. Профессор активно экспериментирует над усовершенствованием генного кода следующего поколения гомункулов, однако у меня нет данных, насколько удачны его новые разработки – Линдберг не ведёт об этом записей. Понимаете ли... Согласно внутреннему распорядку Бездны, сотрудники обязаны отчитываться о каждом своём действии – даже отлучаясь в уборную, мы ставим свою подпись в журнале коменданта. Закон един для всех и неукоснительно исполняется, но сам Линдберг не оставляет письменных свидетельств о своей работе. Почему? Ответ напрашивается сам: он не желает, чтобы о его проекте знали те, кто может наложить на него вето. Мои слова бездоказательны, вы можете поверить человеку, которого видите впервые, а можете прогнать взашей и тут же забыть о его существовании. Письменные данные – это улика. Но их нет.
– Вы уверены, что они не существуют? Может, профессор просто хорошо их прячет? – задумчиво произнёс Амари, лишь теперь сообразивший, что у него ведь и правда нет никаких оснований верить этому человеку.
– Исключено, – Лонгли отрицательно качнул головой. – Я вхож в круг доверенных лиц профессора. Имею персональный доступ к архиву Бездны. Я неоднократно искал улики в кабинете патрона, проверял все сейфы...
– Я мало смыслю в ваших научных делах, но... – догадка посетила голову Амари так внезапно, что он позволил себе бестактность перебить докладчика. – Разве можно держать в голове столько данных? Научный проект – это цифры, огромные массивы цифр!.. Причём мы ведь не о каких-то пустяках говорим: генетика оперирует сверхмалыми числами, и неточности тут недопустимы. Как Линдбергу удаётся заниматься такой работой, не ведя записей?
Лонгли неопределённо пожал плечами:
– Не знаю, понравится ли вам такой ответ, но сэр Линдберг – гений.
– Злой гений, если верить вашим словам...
– Верить или нет решаете вы. Единственное вещественное доказательство деятельности профессора живёт в одном из модулей генетической лаборатории, переоборудованном в детскую комнату. Гомункул мало чем отличается от обычного десятилетнего ребёнка – лишь тем, что появился на свет в искусственной среде, имитирующей материнское чрево. К сожалению, мне не приходилось присутствовать на экспериментах, во время которых Линдберг подвергает подопытного облучению, но мой осведомитель рассказывает поразительные вещи. Получив сумасшедшую дозу радиации, ткани гомункула регенерируют быстрее, чем их разрушает лучевая болезнь. Возможно... – Лонгли сделал многозначительную паузу, – возможно сэр Киттон рассказал бы подробнее об этих опытах, ведь он присутствовал на каждом из них. Если бы он был так любезен.
«Ах ты хитрый лис!» – Амари едва ли не зааплодировал, поражаясь изяществу игры гостя. Ну конечно он не боится разоблачения! Сейчас сэр Симон отдаст приказ главнокомандующему, а тот – своим бойцам, и Киттона сгноят в застенках, добиваясь от него ответов калёным железом... Дикость какая – неужели эти умники из Бездны действительно считают Верховных тиранами?! Презабавно...
– Ребёнок, похожий на обычного ребёнка... – Первый сделал вид, что пропустил намёк доктора мимо ушей. – Хотелось бы взглянуть на него, но, полагаю, его не выпускают из лаборатории?
– Не совсем верно, господин Первый. Подопытный Линдберга волен перемещаться по всей Бездне – вот и болтается то на одном уровне, то на другом. На поверхность... в силу некоторых обстоятельств... он никогда не поднимается. Впрочем, наземная территория комплекса – сплошь ангары, теплицы да подсобные помещения, едва ли они чем-либо способны заинтересовать десятилетнего мальчишку. Что особенно удивляет – к нему не приставлена охрана. Он питается в общей столовой вместе с персоналом. Одним словом – на первый взгляд самый что ни на есть обычный ребёнок. Если не учесть того факта, что у него нет идентификационного браслета. По статусу он – подопытный раб, а рабы у нас живут в лабораторных модулях и не имеют возможности разгуливать где попало.
«Занятно... Может быть, этот мальчик – попросту бастард Линдберга от какой-нибудь рабыни, вот и получил больше прав, чем другие?.. Надо бы спросить у Боэно, сколько лет профессору. Способен ли ещё Папаша стать отцом?»
Лонгли между тем достал из внутреннего кармана пиджака бумажную тетрадь, порылся в ней, выискивая чистую страницу, а найдя, почиркал винтажной перьевой ручкой, вырвал лист и протянул его Симону. Это была не записка... по крайней мере, не простая записка, не что-то вроде: «Давайте встретимся без свидетелей – и тогда я смогу рассказать вам больше» – а ровный овал, похожий на букву «О». Или на ноль, как уж посмотреть.
– Какую награду вы хотите за ваши сведения? – Амари принял листок и ловко спрятал его за манжету, решив подумать над загадкой доктора на досуге.
– Как я уже говорил, моя цель – не допустить катастрофы. Человечеству и так дорого обошлись бездумные эксперименты моих коллег довоенных поколений: результаты их работы господин Второй видел во время своих экорейдов. Стабильность далась нам большой ценой, но сегодня Иммортал-сити процветает. В то время как человечество стёрто с лица земли, человек продолжает жить. Мы просто не имеем права рисковать безопасностью города, снова играя с тем, что не приемлет нашего вмешательства.
– Одни учёные создали атомное оружие, превратившее всю землю в одну колоссальную Пустошь, а другие спроектировали Купол – самое сложное и совершенное инженерное сооружение довоенного мира, – без спроса заговорил генерал Гаррет. Как это на него не похоже... Амари удивлённо обернулся, но тот продолжал сидеть с каменным лицом, и не заметно было, что собирался что-либо добавить.
– Я запомню ваши слова, мистер Лонгли. Благодарю вас за бдительность, – Первый встал из-за стола и подал руку поднявшемуся навстречу химику. – Продолжайте в том же духе и знайте: вы всегда желанный гость в этих стенах.
– О, непременно, – учёный неприятно улыбнулся, стискивая ладонь Первого чуть сильнее, чем это позволяли приличия. – Во имя жизни – всегда на страже.
– Во имя жизни – всегда на страже, – эхом повторил тот, ответно улыбаясь. – Не смею вас больше задерживать.
Когда посетитель скрылся за дверью, Амари Симон обернулся к Верховным.
– Что скажете, господа?
Второй вскочил со стола, вцепился обеими руками себе в шевелюру и экспрессивно зашагал по кабинету туда-сюда.
– Что сказать на это?! Увы, воспитание не позволяет мне изъяснить свою точку зрения теми словами, которые подошли бы лучше всего!
– И всё же, мне интересно ваше мнение, Второй, – Амари сдерживал улыбку: видеть всемогущего Верховного паблик-оратора в таком смятении было весьма приятно.
– Выражаясь предельно корректно, – Боэно старательно подбирал слова, – Папаша вконец охамел. Зачем городу правительство, если каждый бездновский умник станет гнуть свою линию?! Зачем мы возводили Башню Слоновой Кости на руинах сгоревшего в пламени атомной войны мира? Чтобы какой-то выскочка взял и разрушил её до самого фундамента?! У меня складывается впечатление, Линдберг просто хочет удовлетворить своё любопытство: а что будет, если пошатнуть основы? А давайте возьмём чудом спасшиеся остатки человечества, выставим их из Купола наружу и из своих подземелий станем наблюдать, что из этого выйдет...
– Вы сейчас не на сеансе видеозаписи паблик-обращения к народу, Второй, – внезапно грубо перебил его Гаррет. – Не трудитесь плести словесные кружева, скрывая за ними правду. То, чего вы на самом деле боитесь – что вольному народу Пустоши не нужен будет Совет Девяти. Здесь мы представители влиятельных домов высшей аристократии. Там, за пределами Купола, родословная не будет стоить ничего.
– Делая скидку на вашу контузию, дорогой вы наш Восьмой, я поясню проще. Вероятно, вы отлучались, когда бездновский ренегат объяснял, КТО будет жить за Куполом в относительно скором времени? Не мы, не наши потомки – искусственно созданные существа с искалеченным генным кодом. Если их тела восстанавливаются быстрее, чем гниют от лучевой болезни, то, может быть, и дырки от пуль станут зарастать за считанные секунды? Может, они научатся успешно сопротивляться химическому и бактериологическому оружию? Может, их фантастическая регенерация гарантирует вечную молодость и нечеловечески долгую жизнь? Как прикажете воевать с таким противником?! Модифицированный солдат сможет продолжать бой даже с волочащимися по земле кишками!
Восьмой задумался. Он слишком долго подбирал слова – пауза неприлично затягивалась, а для темпераментной натуры Боэно ожидание было сущей мукой.
– Так вот, если вы хотели услышать моё мнение, – обернулся он к Первому, – Папашу надо поставить на место. Его своенравие может стоить нам слишком дорого. Нам – это значит нам всем. Всему городу. Линдберг и его приспешники служат идее, которая – я в этом даже не сомневаюсь – кажется им благой. Это умнейшие и образованнейшие люди современности... Но их не учили думать о последствиях своих действий. А вот нас с вами учили управлять. То есть, думать за всех. Решать за всех! И любое наше решение должно преследовать всего две цели: безопасность и благополучие нашего народа. Да, я видел, к чему приводят бездумные неконтролируемые действия учёных. Сэр Симон, Первый... Амари... – Боэно шагнул к канцлеру и грубовато стиснул его плечи костлявыми, но на удивление сильными пальцами. – Умоляю вас: поедемте вместе со мной за Купол – и вы сами увидите, чего нам следует опасаться.
Первый на секунду опешил: жест Второго был столь же неприличен, сколь фамильярно и пошло прозвучало его собственное имя в устах Боэно. Министр морали – весьма эксцентричный человек, это все знают... Но такое себе позволять не имеет права даже он! Канцлер высвободился из капкана лапищ Второго и отступил на шаг, испытывая какие-то постыдные чувства – будто нашкодивший ребёнок, получивший взбучку от строгого гувернёра.
– Поставить на место, говорите? – возвращаясь к своему креслу, Амари ощутил жар, подступивший к щекам. Только бы не раскраснеться на потеху провокатору-Второму! – Каким же образом? Полагаю, у вас уже есть пара идей на этот счёт?
– Присоединяюсь к вопросу, – подал голос Восьмой. На его всегда бесстрастном, будто грубо вырубленном из камня лице сейчас явственно читалась тревожная работа мысли.
– Первое, что мы должны сделать, – Боэно снова расселся на столе, но теперь уже вполоборота к канцлеру, глядя на него покровительственно-снисходительным взглядом сверху вниз, – это вызвать Линдберга сюда и потребовать прекратить его сомнительные эксперименты. Под наблюдением ревизоров Министерства морали все материалы, касающиеся несанкционированных генетических разработок, будут изъяты и уничтожены. Вопрос об усилении контроля над деятельностью Бездны мы вынесем на обсуждение Совета Девяти, и в случае одобрения...
– Могу я попросить вас занять своё место? – процедил сквозь зубы Амари Симон, не в состоянии больше выдерживать дерзости Второго. Тот неохотно, но всё же подчинился.
– Вы говорили сейчас о Стивене Линдберге? – генерал провожал Второго осуждающим взглядом. – Боюсь, этот не тот человек, которому мы можем приказывать. Что за профанация, Боэно? Каждый из присутствующих здесь знает, насколько могущественен тот, кого вы насмешливо величаете Папашей.
«Могущественнее чем я... и даже чем Второй, если уж по правде. В его власти системы жизнеобеспечения Купола. Отключи он климат-контроль всего на пару минут – и мы согласимся на любые его условия, если не задохнёмся раньше, – холодок пробежал по затылку Первого. – Неужели может дойти до подобного?.. Нет. Боэно горяч, но он не станет требовать решения проблемы насильственными методами».
– Ваши прогнозы, Восьмой? – Амари знал, что ответит генерал Гаррет ещё до того, как тот заговорил.
– Прольётся кровь. Если дело дойдёт до открытого конфликта между правительством и Бездной – в любом случае прольётся.
– Не в ваши ли обязанности входит недопущение подобных прецедентов? – Второй бросил короткий колкий взгляд на генерала. – Или силовые методы воздействия на потенциально опасных индивидов наша доблестная армия уже не использует?
– Не в этом случае, – Гаррет покачал головой. – Как прикажете воевать с диверсантами, забаррикадировавшимися в подземных бункерах, напичканных передовой техникой? Бездна – неприступная крепость.
– Учёные держат нас за горло... – Амари Симон уронил голову на раскрытые ладони, ощущая отупляющую растерянность. – Мы не допустим вооружённого конфликта. В любом случае и любой ценой. Рубить с плеча сейчас недопустимо – иначе все те закупольные кошмары, о которых так много говорил сегодня Второй, придут к нам гораздо раньше, чем то планирует Линдберг. Сегодня мы получили информацию к размышлению – однако, полагаю, её недостаточно, чтобы принимать какие-либо решения. Действовать незамедлительно у нас нет ни возможности, ни необходимости, поэтому я рекомендую держать сведения о мятеже Бездны в строжайшем секрете до выяснения обстоятельств. На данный момент вы свободны. Благодарю за службу, господа. О следующих заседаниях, посвящённых нашему щекотливому вопросу, вам сообщат лично.
Боэно назидательно поднял вверх палец и открыл рот, чтобы продолжить прерванную на полуслове дискуссию, но в этот момент Пёс канцлера открыл дверь зала заседаний и жестом пригласил министров на выход. Во взгляде его читалась холодная решимость силой выволочь отсюда каждого, кто не выполнит приказ хозяина незамедлительно – будь то Второй, Восьмой или даже его, пёсья, родная мать. Амари обменялся ритуальными рукопожатиями с Верховными. А когда те скрылись за дверью, он подошёл к панорамному окну и прижался горячим лбом к прохладной поверхности стекла. Там, снаружи, жизнь Иммортал-сити протекала по раз и навеки установленным алгоритмам. Вчера, сегодня, завтра, через сто и тысячу лет – по широким площадям Цитадели, по узким улочкам Полиса, должны ходить люди, твёрдо уверенные, что в их жизнь не вторгнется новая техногенная катастрофа. Уверенные, что их есть, кому защищать.
«Но мой отец тоже думал, что находится под надёжной защитой – и прожил гораздо меньше, чем мог бы. Он совершил ошибку, беззаветно доверяя Алваро Боэно... а я её не допущу»
– Стэн, – позвал он Пса. В оконном стекле мутно отражался зал, и Амари, не поворачиваясь, видел, как телохранитель бесшумно подходит. – Один из моих сегодняшних гостей... тот, что со светлыми волосами... Полагаю, он ещё здесь?
Конечно, здесь – ведь канцлер ещё не давал приказа выпустить посетителей из здания ратуши. Оба учёных и двое Верховных сейчас сидят каждый в своей клетушке зала ожидания и покорно ждут, пока за ними не придёт один из питомцев Симона, чтобы проводить к выходу.
– Позаботься о нём, – Амари видел, как отражение Пса коротко кивнуло, ожидая дальнейших указаний, – он не должен пострадать. Но и возвратиться в Бездну я пока не могу ему позволить. У меня... изменились планы на сегодняшний вечер. Я хочу провести его за разговором с не слишком приятным, но, я уверен, весьма полезным собеседником.
Первый ещё не знал, о чём станет говорить с Найджелом Киттоном, ассистентом злого гения Бездны. Лишь интуитивно чувствовал, что это должно произойти не здесь, не в присутствии матёрых лисов Верховных, тянущих одеяло власти каждый в свою сторону. Они побеседуют... просто как два разумных человека. Как равные. Сидя за одним столом и угощаясь кофе. Симону очень хотелось услышать мнение Киттона, его аргументы в пользу сомнительных экспериментов Линдберга – эта информация стала бы последним элементом мозаики, водрузив на место который, можно будет увидеть полную картину происходящего в Бездне и составить об этом своё собственное мнение. А потом уже снова собирать Совет, и сообща думать о благополучном разрешении возможного конфликта.
Во имя жизни – всегда на страже.
Так думал Амари Симон, канцлер Иммортал-сити, ещё не зная, какие последствия повлечёт за собой его приказ задержать Найджела Киттона.