Азалия
Выяснилось, что нам обоим не интересно банальное обогащение – нам хотелось чего-то большего. Я начал вынашивать планы строительства нашего поселения-коммуны, в котором будут иные правила жизни. Алмаз же строил планы вполне конкретные – теперь он хотел, чтобы программа структурирования баз данных имела свой собственный ИИ. Программа уже умела доставать по запросу нужные данные и анализировать лучший вариант, мониторя Интернет-поисковики. Но выдавала она противоречивую информацию, порой парадоксальную. Было бы здорово научить программу критическому мышлению, дать ей ИИ. Однако Алмаз бежал впереди паровоза, и, хотя прога, которую сделал Рафик, не годилась на продажу и требовала ручной постобработки, он поехал с ней в Москву и умудрился получить увесистый грант на разработку ИИ-структуратора. Вместе с грантом он привёз из Москвы Азалию, девушку весьма причудливых нравов. Чтобы кратко описать портрет этой девушки, скажу лишь, что ходила она с выбритой головой и с татухами, отражающими её духовные мытарства – так, у неё на теле соседствовали знаки коловрата и пацифика, изображения Сталина, Иисуса, Летающего Макаронного Монстра и Сейлор Меркурий, логотип Apple соседствовал с эмблемой ФК «Локомотив», символ А.У.Е. красовался рядом с лозунгом ИГ, символ анархистов дружил на её бедре с символом феминисток – и чёрте что ещё было набито на её прекрасном теле. Происхождение Азалии до сих пор является загадкой, сама она лишь обмолвилась, что с 15 лет мотается по сквотам, пишет картины и якобы встречалась с самим Световым. Следы мытарств, отпечатанные на теле, она носила с гордостью, в знак уважения к своим ошибкам, сделавшими её мудрее. Её либертарианский взгляд на жизнь и особенно философия свободной любви, которую она немедленно перевала в практическое поле, отлично коррелировалось с нашими взглядами на жизнь. Таким образом, наша коммуна расширилась до 4-х человек.
Дела с программированием шли плохо. Рафик так и не смог осуществить идею Алмаза. Может быть, задача была невыполнима, я не знаю. Алмаз продолжал всех убеждать, что дело верное. Но случилось непоправимое. Рафик, привыкший к спокойному Иннополису, где нет машин, уехал в гости к родителям в Казань и был сбит на смерть, переходя дорогу. Теперь Рафик умер, а всё что умела делать эта программа – выдавать по загружаемым базам данных крайне неоднозначные результаты. Их требовалось доводить до ума, расшифровывая и структурируя вручную. Никаким ИИ там не пахло. То есть, программа, в которую инвестировали два десятка миллионов – не работала и нанимать нового кодера было бессмысленно. Тем не менее, Алмаз рискнул и уехал в Москву, отчитываться о проделанной работе. Он пытался выкрутиться, вольно интерпретируя результаты «машинного интеллекта» – можно только представить, как это смешно выглядело со стороны. Его обвинили в мошенничестве. Вернулся он без Азалии. Я тоже испугался и отстранился от денег. Алмаз мужественно взял всю ответственность на себя и исчез вместе с программой и деньгами.
Вы не представляете, как было больно падать с небес на землю. Я смотрел на чертежи нашего будущего поселения-коммуны и рыдал. Все эти мечты о будущем, о новом образе жизни, о технологиях, способных изменить мир – всё это в миг испарилось как сон. Я вернулся в Казань и стал практикующим архитектором, я придумывал частные дома и пытался вразумить заказчиков – генерировал идеи жилища будущего, с принципами открытого пространства и трансформируемого зонирования – но люди не хотели менять уклад. Они переезжали из городских квартир в загородные дома, унаследовав квартирное мышление – они заставляли меня придумывать лабиринты коридоров с изолированными комнатами. Да, все хотели изолироваться от этого тухлого мира, спрятаться друг от друга за трёхметровыми заборами. Мне было невыносимо жить в этом мире. Так прошло три с половиной года, пока мне вдруг не написал Алмаз.