Тенета любви

Шум музыки успокаивал. Громкие, ритмичные биты били по ушам, выбивая все мысли напрочь. Шот за шотом опрокидывались в рот, стекая по горлу, обжигая его. Какая это была по счету сигарета? Третья, седьмая? Чонгук не помнил. Помнил только свое дерьмовое настроение, которое все же смогло затупиться под слоем искусственного веселья. Но было, черт бы его побрал, хорошо. Голова затуманивалась, танцующие люди немного двоились, а неоновый свет заставлял глаза щуриться, защищаясь от назойливых бликов.

— Что, тебя сегодня все бросили? — Венлинг бедрами прислонилась к бару, скрестив руки на груди.

— Еще одно слово, Венлинг, и я тебя нагну прямо здесь, — Чонгук медленным взглядом прошелся снизу вверх по фигуре Венлинг, облизывая пересохшие губы. Почему бы и нет?

— Слишком много на себя берешь, дорогой мой, — ее смелый тон вынудил Чона повернуть голову и опасно взглянуть той в глаза. Она явно напрашивалась на неприятности. Впрочем, как и всегда.

  Он опустил недопитый напиток на стол, звонко стукнув им о деревянную поверхность. Венлинг смотрела на него в упор. Насмешливо. Будто издеваясь. Нет, только не она. Если им всем сегодня можно было испортить настроение Чонгука, то ей было нельзя.

  Резкий удар головой о барную стойку, и бармен от неожиданности выронил металлический шейкер. На мгновение все уставились на пару.

  Чонгук одной рукой смял копну обесцвеченных волос плачущей женщины, прижимая к прохладной поверхности, а вторую засунул в карман джинсов, шепча той на ухо:

— Я тебя предупреждал, сука. Какого черта ты играешь с огнем?

— Мистер Чон, вы должны успокоиться, в противном случае я буду обязан вас выпроводить из заведения, — твердый голос охранника убедил парня отпустить Венлинг.

— Пошли, — Чонгук по-хозяйски потянул женщину за руку, волоча ее в сторону кабинок.

  Зайдя в одну из них, он резким движением развернул Венлинг к двери, прижимаясь всем своим весом. Грубо сжал ее челюсти, заставляя посмотреть ему прямо в глаза.

— Кто тебя вообще может искренне хотеть? — выдыхает она. Смелая.

  Последняя нить терпения Чонгука с треском рвется, давая зеленый свет, отныне можно больше не сдерживаться.

  Венлинг чувствует бедрами, как он сильно прижимается к ней твердым членом. Коленом раздвигает ей ноги.

— Только и привык, что брать силой.

  Звонкая пощечина разрывает сгустившийся воздух между ними. Женщина инстинктивно кладет руку на покрасневшую щеку.

— Закрой свой блядский рот.

В уголках глаз появляются непрошеные слезы. Она осознает всю ситуацию: этот парень может получить абсолютно всё, что захочет в этом мире. Хочется выблевать это осознание вместе с желудком.

  Ему тоже, потому что он осознает то же самое.

  Волна возбуждения накатывает на Чонгука, отдаваясь ноющим чувством в паху. Ему становится нестерпимо жарко, хочется содрать с себя всю одежду и прыгнуть в бассейн со льдом, лишь бы охладиться.

  Он сжимает пальцы на женской челюсти. В этот раз тверже. Скорее всего, на утро у нее останутся синяки на этом месте, но ему так на это плевать.

  Чон впивается в губы Венлинг. Грубо, остервенело, властно сминает их, до крови кусает, не обращая внимания на протестующие стоны. Сама виновата.

  Свободной рукой он сминает ее грудь, с треском отрывает пуговицы на шелковой бордовой блузке, оттягивает ткань лифа в сторону. Венлинг вся сжимается от нежелания, когда он прикасается к обнаженной коже. Мужской язык проникает в рот сдавшейся женщины, исследует его, проводит по зубам.

  Хочется глотнуть воздуха. Его катастрофически не хватает, словно их поместили в вакуум.

  Чонгук отрывается от поцелуя и, схватив женское тело, жестко кидает на низкую софу. Сухая ухмылка появляется на его лице, когда Венлинг, вжавшись в мягкую ткань, опустошенными глазами смотрит на то, как Чонгук приспускает джинсы вместе с бельем, высвобождая наконец член.

— Встань раком, — он одним шагом преодолевает расстояние между ними, рассеянно смотря, как она выполняет его приказ.

  Пристроившись поудобнее, Чон, придерживая член одной рукой, вводит его в маленькое узкое анальное отверстие. Венлинг от неожиданности начинает двигать бедрами, пытаясь ускользнуть от болезненных ощущений. Она была не готова, а он не собирался предупреждать, что сегодня захочет именно так.

— Стой, не надо, — Венлинг едва произнесла эти слова, и они потонули в окружавшем шуме вместе с ее криком, как только Чонгук, схватив ту за бедра, насадил на член.

  Чонгук, зажмурив глаза, сипло стонет, двигаясь в ней. Ему хорошо. Ему чертовски сейчас хорошо.

  Он ускоряет темп, чувствуя, как Венлинг сжимается вокруг его члена, доставляя удовольствие, которое опьяняет не хуже алкоголя. Грубые шлепки ускоряются, становятся беспорядочными. Он хватает ее за волосы, больно оттягивая назад. Второй рукой хватается за тонкую шею, сжимая пальцы.

— Чонгук... — Венлинг начинает задыхаться, чувствуя, как рассудок покидает ее от недостатка кислорода.

  Ему это нравится. Нравится видеть, как она зависит от него. Его сводит с ума, что вся ее порочная жизнь состоит в пульсирующей вене, которая бешено бьется об его горячую ладонь.

  Он чувствует долгожданную тяжесть внизу, последний грубый толчок и громкий оргазм заставляет тело парня содрогаться, бурно кончая. Чонгук убирает руку, давая Венлинг вдохнуть воздух.

  Рвано дыша, Чонгук вытаскивает член и вытирает остатки спермы об юбку.

  В караоке-кабинке становится глухо. Венлинг устало плюхается на софу, морщась от неприятных ощущений. Ей не хочется смотреть ему в глаза, но тот заставляет, поднимая вверх ее подбородок. Ей хочется плюнуть смотрящему холодно и насмешливо Чонгуку в лицо.

— Будешь возвращаться домой — не забудь стереть потекшую тушь с лица. У малышки могут возникнуть вопросы. — Венлинг выдергивает лицо из рук Чонгука. Отворачивается, прикрывая глаза, считает секунды, пока тот наконец не уйдет.

***

— Да ну? Вечеринка? Прямо как в «Американском пироге»? — радостный, почти что визжащий голос раздался в трубке.

  Чонгук, поморщившись, отвел телефон от уха, чтобы не оглохнуть окончательно.

— Да-да, куча телок, выпивка и секс до утра, — он насмешливо покивал, возвращая взгляд на документы. Расчеты в который раз не сходились. — Даже не надейся, Тэхен. Эта вечеринка посвящена Вишневскому. Он уговорил отца организовать вечер в его отеле и зажарить этого чертового оленя. Сукин сын пытается поудобнее усесться среди всех нас перед тем, как начать выкачивать отсюда деньги.

— Ну и одновременно делиться с нами. — Чона раздражала позиция друга. Тот как маленький наивный мальчик верил каждому слову этого поляка, даже не чувствуя подвох.

— Как бы никто кровью ссать не стал после его уезда, — Чонгук задумчиво стучал ручкой по столу. Нервы, которые после ночи с Венлинг пришли в норму, снова расшатывались один за другим.

— Это уже тогда к урологу, друг мой, — прозвучал заливистый смех Тэхена, отчего Чонгук закатил глаза.

— Сам придумал, сам посмеялся. Твой отец, думаю, уже предупрежден, поэтому вечером увидимся, оценим на вкус польскую оленину.

  Не дожидаясь ответа, Чонгук первым положил трубку. Устало вздохнув, он поближе подкатил стул к столу, возвращаясь к бумагам. Что-то в них было не так, что-то не складывалось в этих подсчетах.

— Ебаная бухгалтерия... — пробубнил он, потерев переносицу.

  Солнечные лучи проникали в кабинет, нежно касаясь волос Чонгука, заставляя их блестеть на свету. За открытым окном о чём-то заливисто пели птицы. Наверное, их песни были посвящены свободе, независимости и счастью. Вот взять бы и выкинуть все эти бумажки в окно и пойти гулять, наслаждаясь днем, ни о чем не думая.

  Телефонный звонок, стоявший на рабочем столе отца, прервал поток мечтаний. Нажав на кнопку, Чонгук услышал на том конце голос секретарши, который известил, что Чон-старший приехал и уже поднимается в свой кабинет.

  Чонгук всегда просил ту предупреждать о появлении отца, дабы успеть проветрить комнату, чтобы не нарваться на нотации. И секретарша беспрекословно выполняла просьбу, конечно же, заранее подслащенная обаянием Чонгука.

  Он сложил документы в стопку и аккуратно отложил в угол. Поправив воротник рубашки и пиджак, Чонгук невольно выровнял спину, уже слыша за дверью голос отца.

— Здравствуй, папа, — поклонившись, Чонгук уступил место.

— Я дал охране припарковать мою машину. Там внизу, на стойке регистрации, забери ключи и верни ее домой. Я вернусь на такси.

— Понял, — Чонгук еще раз поклонился и поспешил вниз. Нужно было еще вернуться и проконтролировать работу кейтеринга. Отец с него три шкуры сдерет, если вечеринка пройдет не на должном уровне.

  Чон, выйдя из лифта, приблизился к стойке регистрации. Его одинокий размеренный стук туфель о мраморную поверхность заставил молодого парня в роговых очках поднять глаза. Чонгук не мог вспомнить, почему этот парень вызывал у него смутные чувства. Он был какой-то... Испуганный? Суетливый? Чего-то ожидающий? Чонгук не мог понять это странное ощущение.

  Прищурив глаза, он заметил, что парень нелепо двинул ногой, по-видимому, закрывая ящик внизу стола.

— Господин Чон оставлял здесь ключи от своей машины... — Чонгук склонил голову набок, испытующе глядя в светлые глаза администратора. Что за странный тип?

— Да-да, конечно, вот они, сэр, — он закивал головой так сильно, что Чонгук подумал: «Еще чуть-чуть, и голова слетит с шеи».

— Ты не знаешь, кто я? — властный голос Чонгука заставил администратора испуганно замереть, вытаращив и без того увеличенные от толстых линз глаза.

— Как меня зовут?

— Чонгук... Мистер Чон, сэр... Мистер Чон, простите.

— Придурок... — он развернулся, фиксируя в мыслях образ администратора. Нужно позже узнать про него подробнее. Администратор определенно не понравился Чонгуку.