Глава 5. Капитолий.
Поднимаюсь с кровати, все равно не усну, да и рассвет скоро и бреду в столовую. Там как я и предполагал, никого нет. Сажусь на кресло, подперев голову руками, погрузился в раздумья. В полном одиночестве мысли в голове звучат громко. Редко-изредка поглядываю в окно, мелькают деревья, кусты. Затем появляются дома, деревни которые не поддают признаков жизни. Интересно, какой это дистрикт? Все так тихо, что слышу свое собственное сердцебиение. Везет - эти люди видят хоть сон, а не кошмар, как я, особенно учесть, что ты едешь на арену, прямую дорогу к смерти. Еще несколько часов и мы будем в Капитолии, как быстро, что даже не хотелось.
Прошел час, а солнце уже встало. Были бы рядом краски и холст, нанес первые штрихи, а потом и закрасил, как солнце появляется из-за рельефных холмов. Но на краски денег не хватало, рисовал обычным грифовым карандашом в блокноте. В нем большинство зарисовки природы: лес наполненный звуками, первый день весны, бьющейся в родниках ключ, лучи солнца, падающие на листву деревьев. А также портрет Китнисс. То она в лесу поджидает дичь, тут она обнимают свою младшую сестренку Прим. Первый день в школе, когда она пела «Песнь Долины». На школьном дворе, когда встретились взглядами, но потом тут же отвела глаза, она улыбнулась, заметив перед собой одуванчик. И так далее, есть много моментов, которые невозможно забыть. И все они связаны с Китнисс.
К моему удивлению первым заходит Хеймитч. Все-таки отрезвел после вчерашнего вечера.
- О чем задумался парень? – С грохотом приземлился на кресло напротив меня.
- Ни о чем. – Мне нечего ему рассказывать, мы едва знакомы.Он долго и изучающе смотрел на меня, думая, что сказать, но вздохнул, видимо забросил эту идею. Я продолжаю дальше смотреть на горный пейзаж, мелькающий в окне вагона.
- Пойдем-ка парень. – Ментор кивает в сторону стола. Привстает с кресла, и вслед за ним направляюсь к столу. Оказываюсь напротив него, костяшками пальцев стучу по столу из красного дерева, не собираясь смотреть на этого пьяницу, устремляю взгляд в окно, находящиеся слева от него. Сомневаюсь, что он сможет дать полезные советы. Сидим в тишине, изредка перекидываемся словами в основном насчет Капитолия, мне интересно, что он собой представляет. Величественный и могущественный ли он, как нам рассказывали в школе?
Пускаю шутку про капитолийскую моду, из моих представлений предстает образ Капитолийцев непохожих на людей, больше на зверушек. Хеймитч горласто хохочет, что сейчас свалится со стула. Эффи, не заметил, как она тут объявилась, судя по ее нахмуренному лицу все слышала.
- Пит! Что за манеры! То, что на пике моды разноцветные парики это еще не означает что мы не люди. Просто ты ничего не смыслишь в моде. – Эффи похожа на нахохленную птицу, оттого, что размахивает руками-крыльями, а парик, съехавший на лоб – хохол.
Хеймитч прыскает от одного ее вида, я лишь улыбаюсь. Мне немного стыдно, я не хотел, чтобы Эффи на меня обиделась.
- Успокойся Эффи. Паренек просто пошутил. - Хеймитч так и давится от смеха.
Я решил промолчать, взял булочку с корзинки. Выглядел я слегка смущенным.
Эффи, бормоча под нос ругательства, ушла прочь с чашкой кофе. Именно в этот момент Китнисс входит в вагон-ресторан, она освобождает выход, мимо проходящей Эффи. Китнисс стоит на месте не собираясь подходить к нам. Хочу ее позвать, но меня уже опередил Хеймитч.
- Давай садись!
Она присаживается между мной и Хеймитчем. Внимательным взглядом смотрит на то, как я окунаю булочку в горячий шоколад. У нас дома был горячий шоколад, но редко мы могли себе это позволить, как и кофе впрочем.
- Это горячий шоколад, - поясняю я. – Он очень вкусный.
Она кивает, протягивает руку к корзинке и хватает плюшку, обмакивает в горячем шоколаде и пробует ее на вкус. По ее довольному лицу отмечаю про себя, что горячая густая жидкость ей понравилась. Но на этом она не останавливается. Налетает на кушанья, поданные на стол, как коршун и запихивает все в себя. Как в нее все влезает? Закончив с завтраком, довольная откидывается на спинку стула, облизнувшись молча смотрит на нас. Пытаюсь подавить смех вырывающий наружу. Я только-только доедаю эту несчастную булку, отламывая на куски и окуная их в горячий шоколад, а она уже поднакусала все, что было на столе.
Хеймитч же ничего не взял со стола, только регулярно опрокидывает в себя стакан со странной жидкостью, постоянно разбавляя ее прозрачной водой из бутылки. Мне кажется это спиртное. Ну и как он будет нас готовить, если всегда напивается? Мотаю головой из стороны в сторону от презрительности к нему.
- Вы, значит, будете давать нам советы? – Подает голос Китнисс.
- Даю прямо сейчас: постарайся выжить. – Отвечает Хеймитч и заводится в смехе.
Ему значит смешно? Нам предстоит отправиться на арену, встретится лицом к лицу с ужасом, предстать перед смертью. А он, видите ли, дико хохочет.
Китнисс бросает на меня взгляд, полный твердости, и тут же отворачивается к Хеймитчу.
- Очень смешно – В моем голосе звучит жесткость, никакого добродушия. Протягиваю руку и резко выбиваю пойло в бокале из рук Хеймитча. Бокал летит на пол, разлетаясь на осколки; жидкость растекается под столом. – Только не нам.
Если я думал, что он поймет, то в следующую секунду уже лежу на полу. Его удар в челюсть валит со стула. Вижу, как рука Хеймитча тянет к спиртному, и в миллиметре от нее Китнисс всаживает нож. Я уж думал сейчас он и ее ударит, ответит в отместку, но он откинулся на спинку своего стула, и рассматривает нас с прищуром.
- Надо же! Неужто в этом году мне досталась пара бойцов!
Привстаю с пола и захватываю пригоршню льда из вазы из-под фруктов, прикладываю к лицу, но не успеваю, меня останавливает Хеймитч.
-Нет. Пусть останется синяк. Все будут думать, что сцепился с другим трибутом до арены. Не удержался.
- Это ведь не по правилам.
- Тем лучше. Значит, ты не только успел подраться, но и сумел сделать так, что тебя не поймали.
Возможно, он прав. Слышал, что на арене также важны спонсоры так, как могут обеспечить твою жизнь пропитанием, лекарствами или даже парой спичек. Спонсоры необходимы как воздух. Голодные игры хоть и не конкурс красоты, тем не менее, чем смазливее трибут, тем больше у него спонсоров.
Хеймитч поворачивается к Китнисс.
- Покажи еще раз, как орудуешь ножом.
Она кивает. Выдергивает нож из стола, берет пальцами за лезвие и кидает в противоположную стену, вогнав нож в шов между двумя панелями.
- Станьте вон там. Вы оба!
Не нравится мне приказный голос Хеймитча, но мы послушно становимся. Он проходит около нас, смотрит в лица, щупает мускулы. Подводя итог, он становится напротив нас. От него сильно несет алкоголем, но приходится смирно стоять, подавив желание заткнуть нос.
- Ну... вроде не безнадежные. Не дохляки, по крайней мере. А стилисты поработает над вами, симпатичными станете.
И мы с Китнисс понимаем. Вынужден согласиться, спонсоры нам понадобятся, особенно Китнисс. Лишней помощи не бывает.
- Ладно, предлагаю вам сделку: вы не мешаете мне пить, а остаюсь достаточно трезвым, чтобы вас готовить. Только слушаться меня беспрекословно.
Немного обдумываю. Сдержит ли он часть своей сделки? Так или иначе придется согласиться.
- Идет.
- Вот и помогите, - Китнисс уже начинает его сыпать вопросами. – Когда мы попадем на арену, как лучше всего действовать, если...
- Не все сразу, – Отрезает он. – Через пару минут прибудем в Капитолий, где вас отдадут стилистам. Вам может понравиться далеко не все. Чтобы это ни было, не возражайте.
- Но...
- Никаких «но». Вы обещали слушаться.
На этом Китнисс замолкла. Поезд въехал в туннель, поэтому в поезде стало темно.
Остальную часть пути ехали молча, в темноте. На ум приходит шахта, погребенные в ней люди. Именно тогда умер отец Китнисс. С того момента она везде ходила поникшей, хмурой или озлобленной, от той улыбчивой тогда, девочки с двумя косичками ни осталось и следа. Постоянно плакала, хоть и скрывала этого. Никто не замечал, все безразлично проходил мимо нее, но я все видел, чувствовал то, что чувствовала она. Сердце защемило от воспоминаний. Пытаюсь отвлечься на чем-нибудь другом.
Перевожу взгляд на Китнисс; она стоит по левую руку от меня и смотрит в окно, игнорируя мой взгляд, по ее грустным глазам можно понять только одно – она тоже вспомнила.
Поезд, наконец, выезжает из туннеля, и вагон заливается светом.
Теперь виден главный город Панема – Капитолий. Жадно рассматриваю столицу, боясь пропустить хоть мельчайшую деталь. Он оказался таким, как и рассказывали в школе – большой и могущественный. Такой же величественный и всевластный. Здания, уходящие высоко в небо передают роскошь и величие столицы. Как я и думал, люди-зверушки ходят по улицам странной походкой, в разноцветных одеяниях с разукрашенными лицами. Мнение о них у меня никогда не поменяется.
Поезд замедляет свой ход, позволяя капитолийцам глазеть нас. Они кричат, радуются и тыкают в нас пальцами. От этого мне становится дурно, но однако остаюсь стоять на месте, на лицо натягивая самую милую улыбку. Им невдомек, какого бывать на арене, они воодушевлены, предвкушая еще то зрелище нашей смерти.
Китнисс резко отшатывается от окна, изобразив тошнотворное лицо. Для пущего эффекта начинаю махать рукой, стараюсь быть приветливым, как бы мне не хотелось послать их к чертям. Щеки начинают болеть, но наконец, поезд заезжает на станцию, скрывая нас от городских зевак.
Поворачиваюсь и замечаю с каким взглядом смотрит на меня Китнисс, отвращение, пожимаю плечами.
- Кто знает? Может среди них могут быть спонсоры?
Она напоследок кидает взгляд полный ненависти и отворачивается от меня, покидая вагон-ресторан, оставив меня одного в недоумение, думать, что это означало.