Заложники

Делайла

Всё моё существо, каждая частичка моего тела сжимается в одно единственное, негласное «что?».

Ощущение такое, словно мне за шиворот вылили ведро ледяной воды. Я с расширенными от ужаса и негодования глазами медленно поворачиваюсь к Оуэну, одними губами шепча «КАКОГО ХРЕНА». Но мой вид его лишь смешит. Оуэн обескураживающе усмехается – так по-доброму, располагающе к себе, и если бы я вдруг забыла всё, что было до этого момента, я бы сама прониклась неосознанной симпатией к этому безумному идиоту. Прежде, чем я успеваю выпалить хоть что-нибудь, он с прежней непринуждённостью продолжает:

— Для меня большая честь наконец-то увидеться с вами, сэр. И не только как с сенатором Палаты, но и как с опекуном Делайлы, её самым близким человеком.

Мой язык каменеет, с него так и не слетают слова разоблачения. Я не слишком удивлена тому, что Оуэн в курсе моей подноготной, однако на душе всё равно неприятно скребёт. Я неосознанно мечусь взглядом к Карлу.

Дядя смотрит на Оуэна, слегка приподняв брови в сдержанном удивлении. Кажется, даже приятном. Ну конечно, дядя безумно рад новости, что я наконец-то кого-то себе нашла. От глухой злости меня начинает потряхивать.

— Так, стоп, — выдыхаю я, встав между ними. — Хватит. Карл, этот человек...

Однако Оуэн опускает ладони на мои плечи, поворачивая спиной к себе, и приобнимает.

— Не волнуйся так, Дэй, — мягко произносит этот наглец, угадав даже моё сокращённое имя, используемое только близкими и знакомыми. Неужели о таком тоже любезно пишут в Сети? Его губы снова оказываются близко к моему уху. — Помнишь, я говорил, что возьму всё в свои руки?

Перед глазами живо возникает образ неизвестных, преследовавших нас в городе. Ещё живее я ощущаю отголосок беззвучной паники, которая охватывала меня в те бесконечно долгие моменты. Страх за Карла мешает мне говорить дальше, я начинаю теряться в сомнениях и упускаю всю ту уверенность, что двигала мною секундами ранее. Да, я не доверяю Оуэну и прямо сейчас могу обратиться к дяде за помощью, однако... что, если этот придурок говорит правду, и Карлу будет грозить опасность в случае, если я не буду сотрудничать с Оуэном? Подделать ID-карту PJB почти невозможно, для обмана не было бы смысла использовать прикрытие такой влиятельной организации. Слишком велики последствия. Но всё же... господи, этот человек взял меня в заложники, совершая побег от охраны офисного центра! Какого чёрта я сомневаюсь?

Карл медленно кивает, а когда Оуэн отпускает меня, пожимает ему руку.

— Рад знакомству, юноша, — сухо произносит он.

— Оуэн Паркер. Прошу прощения, что не представился сразу, сэр. Я немного волнуюсь.

Как же уверенно и естественно он стелит.

Карл с улыбкой мотает головой, мол, всё в порядке, не стоит беспокоиться. А потом бросает взгляд на наручные часы и вздыхает:

— Хотел бы я побеседовать с вами подольше, но боюсь, нормально мы увидимся только к ужину. Сейчас мне нужно спуститься в конференц-зал.

Оуэн в удивлении поднимает брови, а я лишь тихо усмехаюсь. Добро пожаловать в мою семью, ублюдок. Думал, самым сложным этапом будет убедить меня не мешать его представлению? Хах. Попробуй выловить моего опекуна из череды его вечных деловых встреч. Я почти мстительно улыбаюсь, когда замечаю на лице Оуэна тень растерянности. Хотя кто знает, может, это тоже умелая игра, чтобы выглядеть простым милым парнем?

Сейчас у меня нет возможности поговорить с Карлом наедине. Но даже если бы была... я с отвращением к себе признаю, что не знаю, как следовало бы поступить. Очевидное недоверие к Оуэну начинает проигрывать тревоге за Карла. Я прекрасно знаю, сколько влиятельных врагов может быть у человека его положения.

В голову назойливо лезут воспоминания. Лет восемь назад на Карла было совершено покушение. Я тогда была ещё ребёнком, жила с родителями, и плохо помню подробности... помню оцепленное место нападения, покорёженный корпус чёрной машины, разбитые окна и следы от пуль. И помню, как плакала мама, а потом надолго уезжала к дяде в больницу, несмотря на их вечные конфликты и обиды друг на друга.

Нападавших довольно быстро нашли, однако из пяти человек, ответственных за покушение, удалось посадить за решётку лишь двух. Двое к тому времени оказались мертвы из-за внутренних междоусобных разборок, а третий сбежал из страны и до сих пор числится в глухом розыске. Эти люди не были членами какой-то могущественной международной террористической организацией. Это были просто местные ублюдки, которым удалось подловить ненавистного им политика на тёмном шоссе после празднования Дня независимости.

Мне страшно представить, на что способны такие же недоброжелатели, только с возможностями посерьёзнее. Именно поэтому я не могу отмахнуться от предостережений Оуэна. Особенно после того, как видела преследующих нас людей.

Я не могу потерять Карла. От одной только мысли об этом меня начинает охватывать паника, нокаутом вышибающая из головы любые доводы рассудка.

Я просто... не могу. Не могу потерять. И его.

И если в моих силах хоть как-то обезопасить Карла, я пойду на весь этот цирк идиотов с Оуэном Паркером в главной роли. Остаётся только надеяться, что я не подвожу дядю к ещё большим опасностям.

Бегло попрощавшись с нами до вечера и снова пожав Оуэну руку, Карл с вежливой доброжелательной улыбкой ретируется. Мы остаёмся наедине, в оглушительной тишине, и ни я, ни Оуэн, не спешим нарушать молчание. Он так и вовсе проходит к рабочему столу, будто меня здесь тоже больше нет.

— Какого чёрта? — выпаливаю я, едва собрав воздух в лёгкие. — Это и есть весь твой план?

— Его часть, — лаконично отвечает Оуэн, и я снова вижу на его губах плохо скрываемую улыбку.

— Ты...

Но я не успеваю выплеснуть гневную тираду, готовящуюся сорваться с моих губ. Оуэн поднимает на меня проницательный взгляд и терпеливо поясняет:

— Мне было необходимо любой ценой завоевать доверие Карла Мёрфи, чтобы заручиться его помощью и уберечь его от проблем, когда они случатся. Извини, но я не придумал иного способа.

Он кажется искренним, говоря всё это. Но как я могу верить человеку, который на моих глазах умело разыгрывал весь этот театр одного актёра?

Тем временем Оуэн принимается бегло копаться в бумагах, разложенных на столе.

— Это ты так в доверие втираешься? — фыркаю я, с трудом сдерживая гнев.

— Пытаюсь узнать что-нибудь, что мне поможет в этом.

Его невозмутимость только сильнее вымораживает меня. Однако Оуэн проявляет хоть капельку уважения ко мне и прекращает попытки обыска прямо в кабинете моего дяди.

Ужин мы проводим также сумбурно. Оуэн вешает Карлу на уши тонны лапши, выдумывая историю нашего знакомства и наших отношений буквально на ходу. Я по большей части молчу, но Карл не придаёт этому никакого значения. Наверное, он привык к моей мрачности и характеру в целом. Пока они с Оуэном беседуют, как хорошие приятели, я разглядываю то одного, то другого, думая обо всём, что случилось, и снова и снова гадая, сделала ли я правильный выбор, решив пойти на поводу у обмана Оуэна.

Конечно, никого ответа я за этим ужином для себя не определила. Разговоров толком не запомнила, а мечтала лишь о том, чтобы этот бесконечно долгий день наконец-то закончился.

Не знаю, достаточно ли информации Оуэн выудил у Карла за этим ужином, но когда мы находимся в машине по пути к аэропорту, выглядит он донельзя довольным. Я снова поддаюсь сомнениям и задумываюсь о том, не сижу ли рядом с врагом.

— Что теперь? — тихо спрашиваю я, продолжая смотреть только на дорогу.

Оуэн в своей манере пожимает плечами и легко отвечает:

— Ничего. Возвращаемся домой.

Я устремляю на Паркера пронзительный взгляд, полный недоверия и растерянности. Он чувствует это, даже не поворачивая ко мне голову. В полумраке салона машины его лицо освещается лишь полосами света от мелькающих фонарей.

— Что? — ухмыляется он. — Для первого этапа всё хорошо. Важно не передавить, да и к тому же, у меня хватает дел помимо твоего дяди. Но не переживай. Вы с ним будете в безопасности.

Не хочу даже спрашивать, что такого изменило это идиотское представление. Хотя, может, Оуэн просто подключит своих людей из PJB.

— А что насчёт меня?

Оуэн кидает на меня быстрый взгляд и снова пожимает плечом.

— А что, с этим какие-то сложности? Вернёшься домой, к долгожданному покою. А что, хочешь ещё приключений на свою задницу? — провокационно фыркает он, видимо ожидая, что я снова вспыхну и забурчу что-нибудь мрачное.

Но я молчу. Не могу сформулировать ни слова.

В голове одно сплошное перекати поле.

***

Детройт встречает нас привычной, долгожданной прохладой. На улицах, залитым неоновым светом и холодным освещением фонарей накрапывает моросящий дождь.

Я стараюсь не показывать, насколько мне радостно возвращение в родной город, особенно после пребывания конкретно в Вашингтоне. Однако я с удивлением замечаю на лице Оуэна такое же радостное облегчение. Похоже, вернуться сюда хотелось нам обоим, но никто в этом друг другу не признается. От этой мысли мне на губы лезет проказливая ухмылка.

Оуэн забирает свою машину со стоянки аэропорта. Удивительно, но в нём осталась капля джентльменства, которая заставила его довезти меня прямиком до дома. Адрес я скрывать не стала – не думаю, что Оуэн не нашёл бы его, сев за свой рабочий ноутбук. Конечно, я могла бы воспользоваться вызовом водителя, но об этом легко может узнать Карл, а по легенде я всё ещё нахожусь в Вашингтоне с подругой, у которой что-то случилось. И я не боюсь, что дядя решит внезапно встретиться со мной. Вырвать его из рутины сложно, а шансы на то, что он вдруг выберется из неё сам ради меня, вовсе близятся к нулю. Поэтому я так спокойно вернулась домой.

Плюс ко всему... через полторы недели мне вновь предстоит перелёт в Вашингтон. Какое-то безусловно важное мероприятие, на котором Карл просил меня присутствовать. Подобное происходит довольно часто – ничто не добавляет доверия в имидж уважаемого сенатора, как его трогательная история с удочерённой девочкой, любимой воспитанницей. Я не против помогать дяде в поддержании выгодного образа, да и потом... это не такой уж «образ». Мы всё же семья, и я люблю его искренне. И знаю, что он тоже. Такие мероприятия – одна из немногих возможностей увидеть друг друга. И как бы я не презирала «высший свет» за пафос и лицемерие, я рада, что у меня есть шанс побыть вместе с дядей хоть как-то.

В таких туманных размышлениях я провожу всю дорогу. Нехотя продумываю одежду, которая подошла бы для грядущего мероприятия, оставляю сообщение в мессенджере своему стилисту в Вашингтоне, предупреждая её о скорой работе. Я даже не замечаю, как мы оказываемся на месте. Рассеянно поднимаю взгляд к фасаду простенького двухэтажного дома, в котором обитаю последние пару лет, и не чувствую особого облегчения. Мне всё ещё не верится, что череда бредовых и жутких событий подходит к концу.

— Миленько, — роняет Оуэн, разглядывая моё жилище. — И ты живёшь одна в огромном доме?

— Он не огромный, — зачем-то упираюсь я и тихо вздыхаю. — Там всего две жилые комнаты.

Оуэн тихо фыркает и будто бы меняет свой первый вердикт:

— Что-то на богатом.

И я снова отвечаю как-то инстинктивно, не обдуманно, и оттого странно искренне:

— Что-то на скучном.

Задумчиво кивнув, будто соглашаясь со мной, Оуэн проверяет что-то в телефоне. Секундой позже я слышу вибрацию своего и даже не удивляюсь, что у Паркера уже каким-то чудом есть мой новый номер. Может, сфотографировал данные с симки ещё в салоне связи.

— Если что, не бойся обращаться ко мне, — бросает он и снимает блокировку с дверей машины. Поймав мой немного непонимающий взгляд, он поясняет с ухмылкой: — Ну, должен же я как-то извиниться за похищение и удержание в заложниках. Обращайся за помощью, если вдруг захочешь. Чем смогу помогу.

Мне трудно представить ситуацию, в которой я обратилась бы за помощью к этому человеку. Однако я сдержанно киваю. Повисает тяжёлая тишина. Мне следовало бы просто попрощаться и выйти из машины, но мелькнувшая в сознании мысль так и рвётся наружу.

— Знаешь... спасибо, — тихо выпаливаю я, сама от себя этого не ожидая. — Несмотря на то, что вся эта затея смахивала на полнейший идиотизм, это... так непохоже на то, что происходит со мной день за днём... Это было... интересно? Да, наверное так. Короче, хоть мне и хотелось время от времени треснуть тебе в лицо, но в чём-то я даже благодарна.

Оуэн в удивлении изгибает бровь.

— Ну... в общем-то, не за что, — усмехается он. Кажется, даже немного неловко. — Кстати, если снова станет скучно и захочется добавить в жизнь драйва, тоже обращайся.

— Что, в следующий раз вовлечешь меня в проникновение на какую-нибудь военную базу? — не удерживаюсь я от ответной усмешки. — Для этого тоже милую парочку играть придётся?

— Кто знает? — лукаво улыбается он в ответ.

***

[ несколько дней спустя ]

— Напомни мне, как давно вы встречаетесь?

Вопрос застаёт меня врасплох. Я едва успела разложить вещи из дорожной сумки, с которой прилетела в Вашингтон за сутки до дня мероприятия. Глупо застываю, нагнувшись к боковому карману в попытках найти зарядку для телефона.

Заметив мой ступор, Карл осторожно поясняет:

— Я про этого парня, Паркера.

— А... — делаю я вид, что абсолютно не паникую, в то время как мозг отчаянно пытается вспомнить, сколько нашим сказочным отношениям давал Оуэн за тем давним ужином. — Четыре... месяца? — мой ответ звучит настолько нелепо, что кажется больше вопросом. Однако Карл не предаёт этому значения и лениво уточняет:

— Его ведь зовут Оуэн?

— Ну... да...

Вроде, в этом он наврать не успел.

Однако Карл впервые за разговор хмурится.

— Странно. Гудман сказал, что видел тебя со светловолосым юношей, и ты представила его как Роберта.

Я в полном оцепенении вспоминаю мистера Гудмана, с которым случайно столкнулась в коридоре. Я представила старичку своего спутника абсолютно выдуманным именем, лишь бы поскорее отделаться. Меня пробивает нервный смех, пока я отмахиваюсь:

— У старика Гудмана совсем беда с памятью.

— Ты нервничаешь, — замечает дядя, и от его внимательного взгляда у меня холодок пробегает по коже.

Приходится вновь врать так искренне, будто бы я сама верю в свою ложь. Насколько же быстро Паркер оказал на меня дурное влияние...

— Я просто... я всё ещё немного переживаю за то, как ты к этому относишься. У меня никогда не было серьёзных отношений, а Оуэна ты совсем не знаешь...

Моя сбивчивая тирада делает должное. На лице Карла появляется мягкая, снисходительная улыбка. Он поднимается из-за обеденного стола и подходит ко мне, аккуратно опуская ладонь мне на плечо.

— Это твой осознанный выбор, Делайла, и я в любом случае поддержу его. Не надо бояться моей реакции. Оуэн показался мне неплохим молодым человеком. Пока что у меня нет поводов для тревоги.

Искренность его слов дарит мне столь желанную толику облегчения. Я неловко улыбаюсь в ответ дяде и нервно шучу:

— Вот только давай пропустим ту часть, где ты пытаешься неумело поговорить со мной о необходимости использования контрацептивов. Я всё знаю.

Карл мягко смеётся и возвращается на своё прежнее место за рабочим столом у окна.

— Значит, я уже где-то пропустил этот этап воспитания. Но я рад, что ты выросла во всех смыслах разумной и проницательной девушкой. Но я всё равно буду волноваться за тебя. Так уж я привык.

От его искренних и тёплых слов мне становится стыдно за свою наглую ложь. Чувство признательности и благодарности разливается в груди, вызывая у меня уже искреннюю улыбку.

Однако Карл тут же обрывает волну этих чувств, произнеся всего одну фразу:

— В следующую пятницу, к полудню у меня намечается ещё одно мероприятие с прессой, а после неё – интервью на телевидении. Я вынужден попросить тебя присутствовать там со мной.

Пятница?.. Внутри меня узлами скручивается ледяной комок.

— Но... — растерянно выдыхаю я.

И замолкаю, так ничего и не сказав. На самом деле, я ничуть не удивлена, что Карл не помнит, что это за день – 25 октября. Мой день рождения.

Не то чтобы я ждала какого-то сюрприза или классного праздника. Нет, подобного не было никогда. Но просто... не помнить совсем? На сердце неприятно скребётся, в животе холодеет комок. Мне почти физически больно от всего того, о чём я сейчас думаю.

— Хорошо, — тихо отзываюсь я, смотря перед собой.

Нет никакого желания напоминать, спорить, обижаться и уж тем более это демонстрировать. Я выдавливаю из себя улыбку, и это действие требует от меня куда больше усилий, чем поднятие штанги.

Дядя благодарно кивает и возвращается к делам. Он в прекрасном расположении духа.

Может, оно того стоит.

На этот раз я решаю остаться в Вашингтоне вплоть до последнего мероприятия, так как сейчас у меня нет сил на постоянные перелёты и собирание сумок. Легче переждать, перетерпеть этот город и этих людей. А потом со спокойной душой вернуться домой.

В первый же день – если не час, – моего пребывания в Вашингтоне со мной связывались мои... ну, наверное, подруги. По крайней мере знакомые. Девочки приглашали меня на совместный шопинг и SPA, но я соскочила под предлогом подготовки к конференции. Если они решат выдернуть меня куда-то ещё, отмазываться будет всё сложнее.

Не то чтобы я плохо к ним относилась... Кэра, Лилиан и Блу были неплохими людьми. Обычные наследницы богатых семей, привыкшие получать от жизни всё, что захочется. Немного стервозные, немного инфантильные, немного оторванные от реальности, со странными приоритетами и незатейливыми мечтами. Но они неплохие. Я знала по-настоящему дерьмовых людей, чтобы судить эту троицу строго. В чем-то они меня даже умиляют, а где-то являются для меня хоть как-то опорой и поддержкой. Других друзей у меня нет. Большинству знакомых я стала нужна сразу после того, как оказалась при деньгах и влиянии, однако таких людей я отсеяла в первую очередь. Так и вышло, что не осталось... никого. Кроме Кэры, Лилиан и Блу.

Возможно, моя главная проблема в том, что я не из их мира. Пускай сейчас мои с ними положения одинаковы, я всё ещё самозванец, по чужой доброте впущенный в эту среду.

Можно было бы сказать банальщину из разряда, что я скучаю по временам, когда друзья были настоящими. Но правда в том, что я скучаю по временам, когда настоящей была я. От макушки до кончиков пальцев. Настоящая во всём, всюду, в любых ситуациях. Раньше я никогда не шла себе наперекор, не принуждала себя ни к чему даже из мнимых лучших побуждений. Во мне жил несломимый огонёк, я ощущала жизнь и любила её. Несмотря ни на что.

А сейчас... вот она я. Сижу перед ярко освещённым зеркалом, позволяя визажисту кружить возле меня и накладывать на моё лицо идеальную маску красоты и ухоженности. Чувство, будто бы с тонной косметики в мою кожу вживляют другое, чьё-то чужое лицо. Тот огонёк, с которым я ассоциировала себя раньше, остался разве что в цвете моих волос, но абсолютно потух во взгляде. Как давно я смотрю в зеркало и вижу это? Пять минут, час, последние несколько лет?

Как-то некстати в мыслях всплывает образ Оуэна с этой его дурацкой зажигалкой в руках. Он не курит, но таскает с собой эту вещь, просто чтобы крутить её в пальцах, снова и снова зажигая пламя. Мне внезапно думается, что в этом и есть его суть. Символично...

Он зажигает всё вокруг. Оставляет всё в огне после себя. Вот такой он человек.

Отчасти я ему даже завидую. Я знаю Оуэна всего ничего, с тех пор мы даже не переписывались, но сейчас я почему-то остро ощущаю, что хотела бы быть похожей на него. В лучших его проявлениях, конечно.

Визажист, немолодая девушка со странной пластикой на лице, щебечет без умолку. Я даже не пытаюсь делать вид, что внимательно её слушаю, и остаётся лишь возрадоваться, что она не задаёт мне прямых вопросов, да и вообще ведёт болтовню так, что моё в ней участие вовсе не нужно. Я опускаю взгляд к телефону и бездумно лазаю по социальным сетям. Чужие фотографии такой же чужой жизни мелькают в ленте, но я не задерживаюсь ни на одной из них. Пытаюсь на чём-то сфокусироваться и отвлечься от мрачных и пугающих мыслей, но вместо этого делаю ещё одну глупую вещь.

Я нахожу в контактах номер Оуэна и добавляю его в социальной сети. Захожу в пустую переписку и вижу, как зажигается значок «online», отчего тут же спешно выхожу из приложения на рабочий стол.

И буквально тут же вверху экрана вылезает уведомление с текстом сообщения:

«Я уж думал, никогда не добавишь».

А следом и новое:

«Привет, лисичка».

Моё глупое сердце предательски ёкает. Я готова удавить его собственными голыми руками. Сердце, конечно.

Хотя и Оуэна Паркера тоже.