Принципы
- В смысле ты не винишь Эда?! - Возмущённо воскликнула я, с третьей попытки разобрав едва разлечимый хрип.
Я сидела у постели Аллы с самого утра, то и дело поднося воду, лекарства, обновляя наволочки. С рыжей воительницы пот тёк ручьём, жар никак не унимался. Я нервничала.
- Виновата, - еле слышно просипела она. - Я.
- Вы точно здесь все поехавшие!
Я ощущала себя обманутой. Столько сил было потрачено на спасение! Да я сама могла погибнуть на том льду! Зачем? Чтобы услышать, что она никого не винит? Не хочет бежать и сама виновата? Сбрендившая!
Вмазав костяшками по стене, я зашипела от боли и выскочила на улицу. В холод. Может, она в бреду? Может, это из-за жара? Я наверняка упустила какие-то страшные воспалительные процессы, а к нам даже с градусником никто не заходил. Вознесенцам будто плевать. Не дай боги она окочурится ночью...
Пушистый снег упал на ресницы. Я села на скрипучую ступеньку и уронила голову на ладони. Казалось, мозг налился свинцом и распух. Из обкусанных губ вырвался стон, полный густого пара и мучений. Куда я попала?
- Как она?
Я встрепенулась и хмуро уставилась на нарушителя спокойствия. Конопатый брюнет неуклюже перекатывался с пятки на носок и обратно, явно пытаясь замаскировать волнение. Об этом говорили руки, дерзко засунутые в задние карманы джинс, и взгляд, нарочито надменный. Будто он делал мне великое одолжение этим вопросом.
- Ты ещё кто?
- Джэк, - выплюнул он, на что я нервно рассмеялась.
- Сэр, да вы англичанин.
- Ладно, ладно, - он примирительно поднял руки и втянул голову в плечи. - Женя я.
Конопатый брюнет сжался, превратившись из тощей дылды в жалкую размазню. Гнев улетучился. Не в моих принципах унижать униженных. Я слегка подвинулась и кивнула, приглашая недотёпу сесть рядом. Жизнь любила дермовые шутки. Чёрт его знает, может мямля окажется хорошим союзником? Они сейчас были бы кстати.
- Жар у неё. Плохо. Только какое тебе дело? Не помню, чтобы кто-то помогал мне вытаскивать рыжую с ледового побоища, - голос пропитался укоризной. Так, для профилактики, чтобы пацан не вздумал расслабляться.
- Я не пошёл на площадь. Не смог. Чувствовал, что случится плохое. А оно, раз, и случилось. Иронично, да?
Узловатые пальцы в вязаных перчатках нервно переплетались. Женя задумчиво смотрел в серое небо и рвано дышал, выпуская неравномерные клубы пара.
- Я трус и слабак, - острый нос печально поник, округлившиеся плечи дёрнулись.
- Только не вздумай реветь. Этого ещё не хватало, - обрубила я.
Жалеть случайного парня не было ни сил, ни желания. Мыслями я уже запихивала бредящую Алю с кошками в джип и таранила ворота "Вознесения". Плевать, куда ехать, только бы подальше отсюда. Подальше от загадочного психопата с его ополоумевшими последователями.
Женя звучно шмыгнул носом, натянул улыбку и покрасневшими глазами уставился на меня.
- Я могу проведать её?
- Ещё чего? Вдвоём вас оставить? А вдруг ты маньяк какой? Вас тут каждый первый, в кого не плюнь.
- Зря ты так, - он хмыкнул. - Если понадобятся новые лекарства, скажи.
До меня дошло, кто был тайным визитёром. Хотела поблагодарить Женю, извиниться за дерзость, но не заметила, как он испарился. Чертыхнулась. Вернулась в дом.
***
- Ты пойми, у нас так заведено. Мы должны быть сплочёнными, один за всех и все за одного. Выживает тот, кого страхуют товарищи. И к каждому относятся так, как он относится к другим. Я бросила свою группу в опасности и меня сунули в их шкуру. Справебыдло.
Алла сидела на койке и, жестикулируя надкусанной сосиской, объясняла принципы жизни в "Вознесении". С той страшной ночи прошло две недели. Не знаю, какую дрянь Женя таскал в синих ампулах, но это сработало. На теле воительницы не осталось ни царапинки, ни шрамика. Ничего, что свидетельствовало о пережитых издевательствах.
За это время я не пропустила ни одной тренировки. На свой страх и риск позволяла новому знакомому, оказавшемуся местным лекарем, присматривать за подругой. Измотанная и провонявшая потом, я мчалась домой, осмотреть Алю. Мало ли. Она хоть и сильная, но добротно потрёпанная и в бреду. Могла не заметить или не дать отпор в случае чего. Конечно, я не верила, что застенчивый глист причинил бы ей боль, но доверять в этом богом забытом месте я могла лишь себе.
Тяжело подчиняться приказам предателя. Относиться иначе к Борису Викторовичу я не могла. Как отец, он обязан был занять Алино место на том озере. Если б моим детям грозила такая опасность, я бы наизнанку вывернулась и стёрла мир в порошок, но не позволила их обидеть. Никогда. Глотая презрение, затыкая упрекающий голос, я бежала километры, взбиралась на тренировочную стену и стреляла по движущимся манекенам. Пару раз нас выводили в вольер с пойманными трупаками, так сказать, в полевые условия. Деваться было некуда и я слушалась. Молча. Не глядя ему в глаза, считая это ниже своего достоинства.
Эд за две недели не объявился ни разу. Белоснежная рубашка не мелькнула в монохромной толпе вознесенцев, воздух не потеплел от удушающе-сладкого иланг-иланга. Стыдно признаться, но я ждала встречи. Этот запах... Он уносил меня в детство, во времена, когда что-то ещё можно было исправить. Бабушка жива, её шарфы пахнут по-осеннему тепло и приторно, будто она арабка, случайно оказавшаяся в промозглой столице. Мы прогуливаемся по серому городу, шурша яркими листьями, пьём горячий шоколад и обсуждаем прочитанные книги. Рядом с Эдом я чувствовала себя так же, беззаботно и безопасно, как бы глупо это не звучало. Надо поменьше дышать возле него.
В прошлое воскресенье он снился мне. Мертвенно бледный, нестерпимо горячий, Эд обнимал меня сзади, водя руками по моему телу. Я чувствовала себя переполненной, будто вот-вот взровусь на атомы. В животе теплилась жизнь. Не просто ребёнок, а нечто иное, большее. Будто я должна была породить новый мир. Как леди Мелисандра, исторгнувшая из чрева сгусток тёмной энергии. Я проснулась в холодном поту.
- Чтобы выжить, нужно есть, а не рисковать шкурой ради не пойми кого. Так что ешь, - буркнула я и бросила кошкам кусок отварной курицы. Обедать с остальными не хотелось и я уносила наши порции домой.
- Сама подумай, здесь крыша над головой, сносное хрючево и толпа единомышленников, готовых прикрыть спину.
- Или толкнуть в пропасть, - отмахнулась я. - А твой отец? Ладно эти, пришибленные, но родной отец...
- А что он? Батя следует принципам и подчиняется старшему по званию.
- Не смеши меня, у Эда нет звания.
- В наше время владение лагерем выживших и есть звание. Считай, что целый главнокомандующий, какой-нибудь перезаслуженный генерал. Брось, я ни на кого не держу зла и тебе не советую. Время не то, чтобы злопамятничать.
Алла звучно захлюпала сладким чаем. В её словах была истина. Время изменилось, мир изменился, а я осталась прежней. Всё могло оборваться в любой момент.
- Предлагаешь жить одним днём?
- Настаиваю. Знаешь, почему я до сих пор не прибила Лешего? Мне греет душу мысль, что он сдохнет мучительной смертью. Шанс велик, вокруг полчища голодных тварей, а Леший та ещё тварь. Подобное притягивает подобное.
- Этому тебя тоже Эд научил?
- Он умный мужик, хоть и со странностями, - Алла пожала плечами и скормила Фионе остаток сосиски. Пушистая булка благодарно заурчала, сворачиваясь в баранку возле рыжей воительницы.
- Чёрт с тобой. Одна я назад всё равно не сунусь.
Жить среди вознесенцев, показавших истинное лицо, не хотелось. Но выбора и впрямь не было. К тому же, на мне три кошки, а это стократная ответственность. Я вздохнула и развалилась на койке.