Глава 22. Страх, который грызет меня.
(Повествование от лица Нацуми)
Я просыпаюсь.
Первое, что я чувствую — тепло. Оно не просто рядом, оно окутывает меня со всех сторон, как мягкий плед, как защитный кокон, отгораживающий меня от всего, что снаружи.
Но следом за теплом приходит страх.
Я даже не открыла глаза, а тревога уже засела в груди. Ощущение неправильности. Ощущение, что всё идёт не так, как должно.
Медленно, осторожно я размыкаю веки, чувствуя, как моё сердце сжимается.
Если нас увидят?
Если кто-то зайдёт, если кто-то увидит, если дойдёт до него… Нет, нет, нет. Я не могу. Это не должно было случиться.
Я должна уйти.
Но его руки…
Боже.
Он держит меня слишком крепко, слишком близко. Его рука лежит на моей талии, его дыхание тёплое и ровное, словно ему здесь по-настоящему спокойно.
Я пытаюсь пошевелиться, но он крепко сжимает меня, и я вдруг осознаю — ему нужна я.
После всех этих лет, после всех этих страшных ночей, он снова держит меня так, будто я единственная, кто его спасает.
Но я ведь не должна быть его спасением.
Я ведь… не заслуживаю.
«Если он узнает правду…»
Эта мысль отравляет мой разум.
Майки…
«Если он узнает, что со мной сделали…»
Я закрываю глаза, тяжело глотая.
Он будет в бешенстве. Он возненавидит меня. Он выкинет меня прочь, как мусор, с отвращением, с яростью.
Этого будущего не должно быть. Оно слишком хорошее для меня.
Майки… он слишком хороший для меня.
— …Чёрт, — шепчу я, пытаясь вывернуться.
Но он не отпускает.
Боже, как же это жестоко. Это одновременно так хорошо и так мучительно.
Я кому-то нужна.
Но кому? Ему?
Может ли он нуждаться во мне?
Тихо, максимально осторожно я пытаюсь снова выбраться, но мои движения выдают меня.
Он шевелится.
Нет, нет, нет.
Я чувствую, как он просыпается, чувствую, как его тело напрягается.
Наши взгляды встречаются.
Блять.
Я отвожу глаза, не в силах выдержать его взгляд. Я не могу. Я просто не могу.
Но он…
Двумя пальцами он поднимает мой подбородок.
Тихое, хриплое, усталое, но твёрдое:
— Смотри на меня.
Боже.
Моё сердце замирает.
— Д-да… ладно… — мой голос дрожит. Я чувствую, как его пальцы чуть сильнее сжимают мою кожу, не позволяя мне отвернуться снова. — Я тебя разбудила… прости…
Он не мигает.
— Нет, — отвечает он, голос низкий, ровный, но в нём чувствуется что-то глубокое. — Я давно проснулся.
Я пытаюсь сдержать дыхание.
— Почему ты хочешь уйти? — он не спрашивает. Он знает.
Я проклинаю себя за то, что не могу сказать правду.
Я ведь не могу сказать правду, да?
— Ещё рано, — продолжает он, не сводя с меня глаз. — Тебе нужен покой.
Он говорит и тепло, и холодно одновременно.
Как будто заботится.
Как будто… ему плевать.
Я не знаю, что ответить.
— Нужно вставать, — тихо говорю я. — Пока нас никто не увидел…
Он резко меняется в лице.
Его взгляд становится тёмным, жёстким.
— Кого ты, блять, боишься?!
Я вздрагиваю.
Его рука сжимается сильнее.
— Это Бонтен! Все люди тут подо мной!
Его голос не срывается на крик, но в нём кипит ярость.
— Увидят нас? Подумают про нас?! Какая разница?!
Я молчу.
Я не могу ответить.
— Тебе так важны их слова?
Боже.
Я хочу сказать «нет». Я хочу сказать «я просто боюсь».
Но прежде чем я успеваю заговорить, он снова говорит.
Его голос становится жестче, резче.
— Или… ты всё-таки поддалась этому Рану?!
Я замираю.
Он…
Он что?..
— У вас с ним что-то есть?
Я не верю своим ушам.
— …Или это Коко?!
Он злится.
Он по-настоящему злится.
— Я одиннадцать лет гнался за тобой. Одиннадцать лет искал тебя. Хотел только тебя!
Он приближает лицо ближе, его дыхание жаркое, напряжённое.
— А тебе важно, что о нас подумают?!
Я открываю рот.
Но слов нет.