Глава 3
После рабочего дня Сяохуэя и Луку вызвали в офис, где устроили строгий разнос, а потом ещё и вычли по пятьсот юаней. Так что, считай, целая неделя труда псу под хвост.
Вэнь Сяохуэй покинул студию, чувствуя себя совершенно истощённым. Его ноги были словно налитые свинцом, и каждый шаг давался с трудом. Сегодняшний день превратился в одиссею страданий — с момента, как он открыл глаза, боль и усталость не отпускали. Он хотел сэкономить деньги, но всё же не удержался и вызвал такси.
Покачиваясь, он добрался до дома. Едва переступив порог, Сяохуэй ощутил аромат домашней еды. Этот обычный, неприметный запах, на который он раньше не обращал внимания, вдруг тронул его до глубины души. Ведь с самого утра перед его мысленным взором стоял образ Ло Яя — девочки, лишённой отца, оставленной матерью, с детства вынужденной трудиться и так рано покинувшей этот мир. Простое счастье было для неё чем-то недосягаемым, недоступным даже за несметные богатства.
Он открыл дверь, и из кухни донёсся голос Фэн Юэхуа:
— Сорванец, заходи, снимай обувь!
— Понял.
Вэнь Сяохуэй переобулся в домашние тапочки и прошёл на кухню.
Фэн Юэхуа обернулась и посмотрела на сына. В её глазах читалось беспокойство. Заметив его утомлённый вид, она нахмурила брови.
— Что с тобой? Ты нездоров?
— Нет, просто после выпивки нехорошо.
— Ещё и оправдываешься?
— Ну, у друга был день рождения, — почесал голову Вэнь Сяохуэй.
Фэн Юэхуа бросила на него полный негодования взгляд.
— Вернулся с утра весь в слезах — кто увидел бы, подумал, что что тебя изнасиловали.
Вэнь Сяохуэй не знал, смеяться ему или плакать. [1]
— Мам, ну зачем так грубо?
— Что, с кем-то расстался? — фыркнула Фэн Юэхуа.
— Да нет же, — Вэнь Сяохуэй подошёл и, обняв её за талию, с притворной нежностью прижал к себе. — Я ведь ещё не нашёл своего идеального мачо с восемнадцатью сантиметрами и восемью кубиками пресса, так с кем мне расставаться?
Фэн Юэхуа закатила глаза. «Бесстыдник», — пробормотала она, но на лице явно читалось облегчение.
Они с матерью всегда были откровенны друг с другом. Фэн Юэхуа — женщина, следовавшая веяниям моды: первая носила мини-юбки, штаны-клёш, экспериментировала с химической завивкой для волос, пробовала татуаж бровей. В общем, всё новое она испытывала на себе. Даже перешагнув сорокалетний рубеж, она сохраняла смелость в выборе нарядов и тщательно ухаживала за собой. Поэтому, когда её сын признался, что ему нравятся мужчины, Фэн Юэхуа спокойно приняла данный факт.
Вэнь Сяохуэй нежно склонил щеку к её плечу, почувствовав небольшое облегчение. Завтра... Сумеет ли он с лёгким сердцем встретиться с «племянником», которого ни разу в жизни не видел?
~ * ~ * ~ * ~
На следующий день, отработав смену, Вэнь Сяохуэй направился по адресу, присланному адвокатом Цао.
Выйдя из метро, Сяохуэй сразу потерялся. Хотя он и вырос в Пекине, этот район оставался для него неизведанным.
Узнав направление у прохожего, он повернул на юг.
Однако, спустя почти десяток минут пути, здание, о котором говорил прохожий, так и не было видно. Вэнь Сяохуэй испытывал растущее раздражение, как из-за того, что заблудился, так и из-за приближающейся встречи.
Позади раздался ясный звон велосипедной цепи. Он обернулся, намереваясь окликнуть велосипедиста и спросить дорогу, но тот уж стремительно приближался. Их взгляды пересеклись. Хоть Вэнь Сяохуэй не успел запомнить черты лица, в памяти остались угольно-чёрные глаза, полные изумления. Оба человека испугались, и в мгновение столкновения Вэнь Сяохуэй утратил равновесие и рухнул на землю.
Раздался пронзительный визг экстренного торможения.
Лёжа на асфальте, Вэнь Сяохуэй ощутил полное бессилие. Боль была незначительной, но всё происходившее — начиная со вчерашнего дня — казалось нескончаемой вереницей неприятностей, от которых накатила усталость.
— Извини, ты в порядке? — раздался над ним чистый, звонкий голос, от которого у Вэнь Сяохуэя дрогнуло сердце.
Голос принадлежал парню, стоящему на пороге между робкой юностью и уверенной зрелостью. В нём была лёгкость солнечного луча, пронизывающего небосвод и ласкающего землю. Этот голос был столь завораживающим, что по телу Вэнь Сяохуэя прошла волна дрожи.
Не удержавшись, Вэнь Сяохуэй поднял взгляд. Первое, что он увидел, — ослепительно-белые кеды. Затем — ноги, длинные, словно бесконечные, облачённые в синие спортивные брюки школьной формы. Далее его взор остановился на нижнем крае снежно-белой рубашки с аккуратно застёгнутыми перламутровыми пуговицами и чуть закатанными рукавами. Наконец, Сяохуэй заметил чёткие ключицы и выдающийся кадык.
Перед глазами покачивался провод наушников, словно маятник гипнотизёра, погружая в мгновенное оцепенение. Вэнь Сяохуэй ощутил, как в теле вспыхивает жар, и неловкость настолько овладела им, что он не осмелился поднять взгляд. Несмотря на то, что Сяохуэй уже работал, всё же он сам меньше года назад вышел из школьного возраста. И поэтому лишь голос и фигура этого парня способны были вызвать в нём смятение.
— Ты как, ушибся? — юноша присел рядом.
Вэнь Сяохуэй поднял голову и встретился взглядом с глубокими, удивительно красивыми глазами. В груди одновременно вспыхнули разочарование и волнение. Разочарование, ибо юноша казался лишь пятнадцати-шестнадцатилетним, слишком юным. Волнение, потому что его лицо полностью соответствовало голосу и телосложению. Невероятно красивый, с безупречной кожей, густыми чёрными волосами, длинными, словно веер, ресницами и ярко-красными губами. Вся его сущность источала юность и солнечную энергию, ослепляющую своей притягательностью.
Сердце Вэнь Сяохуэя заколотилось быстрее. Хотя его всегда привлекали зрелые и маскулинные мужчины и к таким юным мальчишкам он не испытывал интереса, этот парень был столь красив, что невозможно было не задуматься о нём.
Вдобавок, казалось, что лицо юноши смутно знакомо ему, но, как ни пытался, никак не мог вспомнить, где именно встречал его прежде.
Взгляд подростка блуждал по чертам Вэнь Сяохуэя, а глаза светились особым блеском. От столь пристального внимания Вэнь Сяохуэй ощутил, как вдруг загорелись его щёки.
Парень подал руку, помогая встать.
Когда Вэнь Сяохуэй выпрямился, его неожиданно поразило осознание, что юноша на самом деле выше. Сам он, будучи не слишком высоким, соответствовал среднему росту. Видимо, современная молодёжь отлично питается...
— Извини, — виновато сказал юноша. — Слушал музыку и немного отвлёкся. Ты не сильно ушибся?
— Только слегка задел меня, всё в норме, — Вэнь Сяохуэй отряхнул брюки.
— Ты точно в порядке? Может, сходишь в больницу?
— Нет, не надо, — Вэнь Сяохуэй отмахнулся.
Парень пристально посмотрел на него, не торопясь уходить.
Вэнь Сяохуэй вдруг вспомнил, зачем остановился, и достал телефон, показывая сообщение.
— Эй, знаешь, где это? Никак не могу найти.
Юноша взглянул на экран, его кадык дёрнулся. Ещё раз внимательно посмотрев на Вэнь Сяохуэя, он сказал:
— Как раз по пути. Давай отвезу.
— Правда? Вот спасибо!
— Садись, — он похлопал по сиденью велосипеда.
Вэнь Сяохуэй сел сзади. Его взгляд невольно задержался на тонкой линии талии, смутно проглядывающейся из-под белой рубашки. «Глупо упускать такую возможность», — подумал Вэнь Сяохуэй и без стеснения обнял его.
Парень, казалось, на мгновение напрягся, но затем быстро пришёл в себя и тронулся с места.
Вэнь Сяохуэй хотел что-то сказать, однако вовремя понял, что заигрывать с несовершеннолетним — не лучшая идея. В конце концов, его привлекали зрелые мужчины, и сейчас было не до флирта. Он отмёл эту мысль.
Юноша тоже оставался молчалив и сосредоточенно крутил педали.
Прохладный весенний ветер нежно касался лица, и Вэнь Сяохуэй прищурился от удовольствия. В воздухе витал тонкий флёр лосьона после бритья — свежий, настраивающий на размышления. Белая рубашка юноши танцевала на ветру, изредка касаясь лица Вэнь Сяохуэя, источая сухой, согревающий аромат.
Спустя годы эта сцена оставалась такой же яркой в его памяти. Воспоминания о том дне были столь живыми, что он всё ещё чувствовал запах лосьона, слитый с солнечным теплом. Всё казалось таким же прекрасным, как апрельское солнце — ласковым, чистым и опьяняющим.
Очень скоро юноша остановил велосипед у изящной винной лавки. Небольшой фасад был восхитительно украшен в европейском стиле, отражая безупречный вкус владельца. Каждая деталь экстерьера была тщательно продумана, а воздух был насыщен ароматами благородных вин.
— Точно, это здесь. Спасибо, — сказал Вэнь Сяохуэй.
— Заходи, — последовал ответ от юноши.
— Ага. Пока, красавчик, — с глубоким вздохом и головой, полной тревог, Вэнь Сяохуэй направился внутрь.
Навстречу ему вышел мужчина за тридцать, высокий, элегантный, в идеальном сидящем деловом костюме. Его строгий образ дополняли очки в золотой оправе, а благородные черты лица придавали облик представителя интеллектуальной элиты.
— Господин Вэнь? Добрый день.
— Добрый день. Вы адвокат Цао?
— Да, верно. Кстати, вы оба уже на месте, — сказав это, Цао Хай посмотрел за спину Вэнь Сяохуэя.
— Мы? — удивился на миг Вэнь Сяохуэй и, резко обернувшись, увидел юношу, который незаметно следовал за ним.
Мгновенно в сознании вспыхнула ослепительная искра, парализовавшая мысли. Тогда он понял, почему лицо парня казалось знакомым. Оно так напоминало... Ло Яя.
Молодой человек стоял позади него выпрямившись, с руками в карманах. На его утончённом, ещё детском лице мелькнула едва уловимая улыбка. Чистый, прозрачный, словно журчащий ручей, голос произнёс: «Привет, дядя».
Продолжение следует...
[1] «...не знал, смеяться ему или плакать» Популярное выражение в китайских новеллах, которое подразумевает смешанные ощущения героя от ситуации — комичность и отчаяние, абсурд и растерянность. Русскими аналогами могут быть «смех сквозь слёзы» или «и смех и грех».