Цена свободы (часть II Вершители судеб)
— Вставай, ничтожество!
Человек в старом, явно изношенном комбинезоне сбросил Каина с нар. Тот успел выставить руки и тем самым смягчить падение, но человека в сектантской униформе это не устроило: он вплотную пошел к лежащему пленнику и пнул его в живот.
— Подъём, мясо!
Каин привстал и посмотрел на экзекутора. В ответ ему улыбалось довольное лицо Тельца. Бледно-серый камуфляж с явными пулевыми отверстиями мешком висел на понурых плечах, чёрная повязка на руке и полицейская дубина ясно давали понять, кто здесь хозяин положения. Каратель отошёл к входу в подвал, где облаченные в такую же экипировку люди держали пленных на прицеле винтовок. Два «маузера» медленно качались из стороны в сторону, словно выискивая мишени в рядах беззащитных. Те выстроились у стен: уставшие и сломленные. Каин занял место среди узников, и вскоре надзиратели выгнали всех из здания.
Шеренга брела по сырым коридорам, растрескавшемуся асфальту плаца и глине, пока её не вывели на пустырь. Бескрайние земли уходили вдаль, и ни одна постройка не маячила на виду. Абсолютно чистое поле переливалось всевозможными вариациями цветов: красное свечение переходило в бледно-синие всполохи, зеленоватый дымок вился вверх, а его место уже занимали ослепительно белые лучи. Казалось, поле играло спектром, желая поразить новоприбывших невиданной красотой. Даже смерть можно облачить в праздный наряд, но прогнившую сердцевину скрыть невозможно. Каин видел, как сотни радуг сменяют друг друга, и понимал: стоит приблизиться к любому из всполохов, и мучительная гибель не заставит себя ждать.
— Вот он, Клондайк, — шепнул Кирзач. — Вожделенная мечта всех сталкеров. Знали бы они, какая это на деле параша.
— Зачем мы здесь?
— Перед тобой уникальное поле. Сколько выбросов прошло, а аномалии ничуть не сдвинулись. Все на месте, представляешь? Нам такой расклад на руку: ближайшие пятьдесят метров знаем наизусть.
— Кажется, понимаю... А дальше?
— Нет нужды. Аномалии разряжаются мгновенно, так что артефактов здесь полно.
— И на что они реагируют?
— Как получится. — Кирзач кивнул в сторону. — Собаки лают, слышишь? Кинолог выводит слепцов и после каждого выброса, а то и чаще, загоняет стаю в поле. Они, конечно, чувствительные твари, но дальше пятидесяти ни одна тявка не забегала. Бывает, что нас туда кидают, прямо в аномалию. Сам понимаешь, что будет на выходе.
— Вот для чего им столько рабов, — осознал Каин. — Кто-то должен собирать артефакты.
— А кто-то должен за нами следить.
К сталкерам приближалась тройка карателей. Телец, важно шагая впереди, снял с плеча «маузер».
— Вот так встреча! Как в тот раз, наёмник? Ты, я и винтовка.
Дуло уставилось в грудь пленника, но тот лишь впился надзирателю в глаза. Что-то перемкнуло в душе Каина, отогнало былой страх за жизнь, оставив глухое равнодушие. Ещё стуки назад он мог пойти на любую низость ради спасения жизни, но влившись в поток страданий, охотник вдруг осознал, кем был до сих пор: шакалом, последней сволочью, ничтожеством на фоне героев.
— Убей, — сорвалось с уст. — Отомсти и никогда больше не вспоминай тот день.
— Не сегодня, — мерзким тоном бросил Телец. — Я лучше посмотрю, как твои кишки разбросает по Клондайку, а потом заставлю Гимли лезть за новым артефактом. — Каратель подмигнул Кирзачу, и тот с хрустом в костях сжал кулаки. — Что бы в итоге ни получилось, назову его в твою честь: жалкое ничтожество. Чего уставились? Парень, ты уже рассказал братьям по несчастью, какими трудами хлеб добывал?
— Пошли, Каин, — с недовольством бросил сталкер. — У нас есть работа.
— О да, идите, а заодно поговорите о наёмниках, что ловят людей и продают их в рабство. Уверен, бородач, твой дружок многое поведает на этот счёт!
Кирзач молчал, а с ним и Каин. Оба брели к полю, где рабы, подобно муравьям, рассыпались в стороны, собирая хабар. Каратели и пленные остались позади; сталкер вёл вглубь Клондайка, намереваясь отстраниться от остальных.
— Это правда?
— Да, — с горечью ответил Каин.
— Мразь.
— Всего лишь бизнес. Каждый работает как может.
— Что?!
Кирзач схватил наёмника за горловину и толкнул в сторону. Тот чуть не повалился с ног и в итоге повис на руке оппонента. Стоило тому разжать пальцы, как Каина покрошит в фарш.
— Из-за такого вот урода я здесь третий месяц загораю!
— Стой! Всё в прошлом! Если бы я продолжал охотиться, думаешь, меня бы засунули сюда? Все мы в одной лодке, так что отпусти меня и прекрати истерить!
Кирзач швырнул Каина на землю.
— Нашим не скажу, а то голову оторвут.
— Всё равно узнают. Телец не отстанет, пока не отомстит.
— Ты его сюда запихнул?
— Я в том числе.
Каин осмотрел поляну: островок земли посреди бушующих волн света и вихрей. Тропу, по которой прошли они с Кирзачом, давно вытоптали, в отличие от второй, ведущей вглубь Клондайка. Пролегала она по другую сторону полянки, упираясь в огромных размеров «воронку».
— Туда никто не ходит?
— Стриж иногда прогуливается. Неплохо обходит аномалии, так что рискует иногда. Видишь, там сплошь вихри? Парень говорит, коридоры между ними есть, стоит лишь поискать.
— То есть, можно покинуть поле с другой стороны?
— В теории. Плюс, что через вихри не проходят пули. Вот только некоторые пробовали проверить на практике, а потом сектанты послали нас за хабаром. Одна ошибка, и аномалия разрядится. На то этот курорт и называется Клондайком: артефактов завались, главное, послать побольше мяса.
— Значит, трупы тоже скидывают сюда? — невзначай спросил Каин.
— Смысл? Хочешь артефакт — приноси жертву. Аномалии разряжаются только на живых. Походи вокруг, смотри по сторонам. К концу дня должен сдать как минимум три.
— А если не соберу столько? Бросят на разрядку?
— Догадливый, — буркнул сталкер. — Видишь «электру»? переливается, собака! Самая большая из всех, особенно после выброса. Как миленькая всю поляну накрывает. Я к тому, чтобы не лез к ней, пока свои рядом. А теперь работай: каратели за всеми следят.
На ужин раздавали противное варево и воду с зеленоватой примесью. Пленные ели на полу, у стен столовой; тем временем каратели усаживались за столы с чашками, от которых веяло куда более приятными лакомствами. Все они не расставались с оружием и располагались так, чтобы при малейшем намёке на бунт уничтожить рабов. Телец громко хохотнул, рассказывая что-то другому карателю и кивая на Каина. Тот лишь отвёл взгляд и, найдя паренька с дрожащими руками, подсел к нему.
— Здорово, Стриж.
— Добрый вечер, — пролепетал пленный. — Видите того? Он смеётся и всё время нашёптывает остальным.
— Телец. Та ещё сволочь.
— Я знал его до «Освенцима». Он сопровождал нашу экспедицию на Диких территориях.
— Ты учёный, — догадался ловец. — Видно, что не сталкер. Всё думал, откуда тебе здесь взяться.
— Всех убили... он убил. Меня отдал секте.
— Постой. Хочешь сказать, он охотник за головами? Торговал людьми?
— Да, получается.
— Тогда ясно, почему его забрали в «Нахтигаль».
— Неясно, почему отказались вы. Что вам нужно?
Каин осмотрелся по сторонам. Убедившись, что их разговор никому не интересен, шепнул:
— Веришь, нет, изменить судьбу.
Собеседник промолчал.
— Обстоятельства меняют людей, правда? Как думаешь, а мы сможем переиграть ситуацию?
— Что вы хотите?
— Обрести свободу.
— Невозможно. Признайтесь, вы такой же охотник, как Телец. Хотите получить то, что отобрали у других. Вы лишь заплатили цену за совершённые поступки.
— Расскажи всё, что успел выяснить, и я вытащу нас обоих.
— Я покажу. — Стриж протянул руку. — Завтра на поляне.
Солнце только взбиралось на горизонте, а пленных уже вывели из подвала. Кинолог, широкоплечий монолитовец под два метра ростом, выпустил стайку собак, которых тут же погнали на убой два матёрых псевдопса. Убедившись, что все шавки расползлись по полю, сектант отозвал питомцев и направился в псарню: бывший склад при административном здании. Хлопки аномалий сопровождались вспышками света, кровь струилась по земле, ошмётки летели во все стороны. Как только слепцы разрядили аномалии, зондеркоманда отправила рабов на промысел.
Каин и Стриж добрались до заветной поляны, где их уже ждал Кирзач.
— Значит, готовишься к побегу?
Ловец посмотрел на парнишку, но тот лишь мотнул в ответ.
— Он ничего не говорил. Думаешь, один здесь такой умный? Стриж — единственный, кто заходил дальше поляны и возвращался целым. Ты — один из тех, кого не успели обломать по полной. Всё сходится.
— Твоя цена? — спросил Каин.
— Сам понимаешь, я тоже хочу на волю. Так что работаем вместе. Стриж?
Учёный воззрился вдаль, словно заметив нечто запредельное на стыке земли и неба.
— Метров двадцать малые тропинки, потом сплошные коридоры.
— То есть, одни аномалии и по метру пути между ними. Уверен, что всё не закончится большим тупиком? Посмотри: там повсюду смерть. Пройдём ещё пятьдесят и наткнёмся на сплошную вихревую стену.
— Вы не видите. Аномалии как будто выстроены в последовательности. Есть алгоритм.
— И ты его высчитал?
— Ещё нет. Видите ли, Клондайк — интереснейшее явление. Представим его как абсолютно устойчивое тензорное поле, усеянное аномалиями-тензорами. Всё, что нужно, — высчитать вектора. Направления должны повторяться...
— Ничего не понял, — бросил Кирзач, — но чую подвох.
— Я не могу найти эти вектора. Те, что просчитал, привели меня к коридору, но дальше... Вы правильно сказали: сплошная стена.
— И далеко она простирается?
— Метров пять, не больше. Потом концентрация идёт на спад. Этакая симметрия нашего участка и того, что по ту сторону линии.
Внезапный выстрел заставил сталкеров вздрогнуть. За их спинами стоял Телец, держа приподнятую вверх винтовку.
— Не понял! Чего не работаем? Давай! Вперёд! «Монолиту» нужен хабар!
Стриж, заметив свечение артефакта, побрёл к окраине поляны. Каин и Кирзач двинулись следом в надежде продолжить обсуждение плана. Задумка учёного явно никому не понравилась, но другого выхода не существовало. Вся территория «Освенцима» отрезана от Зоны двухметровым забором, повсюду патрули карателей и псы Кинолога. Такую систему охраны не обмануть. С другой стороны, минное поле аномальной природы, готовое обратить жертву в навар для сектантов. Правда, Каин отчего-то верил учёному. Если тот полагал, что весь мир, включая проклятый Клондайк, подчинялся законам науки, значит так всё и обстояло. Из всех фундаментальных положений наёмник помнил лишь одно, гласившее о равенстве противоположных сил. Иначе как можно объяснить то, что криминальный бизнес, кормивший Каина всю сознательную жизнь, однажды подвёл к черте его самого?
Тем временем надзиратель вновь выстрелил в воздух и прикрикнул:
— Давай! Работай! Arbeit machst frei!
Неделя прошла в страшных мучениях. Постоянная напряжённость, поганая еда и работа на «плантациях» добились результата: Каин растерял былую форму, осунулся и теперь больше походил на сокамерников: таких же потерянных и недостойных. Единственное, что не давало ему покоя, — план Стрижа. Тот до сих пор верил в его исполнимость и постоянно искал решение. По его словам, нужно найти брешь в стене, и тогда путь на свободу откроется сам собой.
— А если разрядить стену? — предложил как-то Каин.
— Невозможно. — Кирзач махнул рукой. — Всей псарни не хватит, чтобы освободить пять метров полосы аномалий. Меня сейчас не только Клондайк волнует.
— Что-то случилось? — встрял в разговор учёный.
— Ты не заметил? «Нахтигаль» постоянно на нас глазеет. Аспид лично зашёл на подъём. Иду утром к полю и вижу, как Властелин смотрит на меня. В упор!
— Мы делаём то же самое, что остальные. Нам негде палиться.
— Верно, — проронил наёмник, — но у меня такое чувство, что нас откровенно пасут. Кто-то из здешних.
— Мы никому ничего не рассказывали. Пока.
— Пока? Ты рассчитывал открыть путь всем?
— Конечно, — возмутился Стриж. — Я не могу оставить людей за решёткой.
— Ты всё испортишь.
— Такие, как ты, всё испортили. Благодаря кому в «Освенцим» каждый день сгоняют толпы народа? Кто их ловит? У рабов столько прав на свободу, сколько нет ни у кого на воле. Они заплатили сполна и пойдут со мной.
Каин прислонился к сырой стене подвала.
— Ищи векторы. Сейчас они для нас главное.
Шеренгу выстроили перед полем. Кинолог выпустил взращенную стаю слепцов, и те ринулись к аномалиям, подгоняемые псевдопсами. Раньше Каин считал, что собаки бежали к смерти лишь из-за страха и преклонения перед более сильными особями, но теперь осознал: слепыши сами неслись к судьбе. Только там у них был шанс вырваться за пределы «Освенцима», и мутанты чувствовали притягательность свободы. Может, всё это — сплошной самообман, но бывший охотник за головами внезапно поверил в гипотезу. Ведь тогда, в прошлой жизни, он сам не раз становился свидетелем, как жертвы, в надежде спастись, убегали прочь, вперёд. Зная, что позади их ждала безвестная гибель, они мчались к уготованной им ловушке. Но если Клондайк — капкан для свободолюбцев, значит, там нет выхода, и все старания учёного решить уравнение лишь бесцельная трата времени?
— Ты и ты! — Аспид указал на Каина и Кирзача. — Стоять. Остальные работать!
Когда пленные рассосались по тропинкам меж опаснейших аномалий Зоны, сектант обратился к сталкерам:
— Пойдёте в псарню, кормить собачек Кинолога. Больных и дохлых расчлените.
Обветшалый сарай мало походил на продовольственный склад. Все стеллажи давно выбросили, а вместо них вдоль стен приварили решётки. За ними ютились десятки слепышей: от щенят до созревших особей. Пройдёт неделя, и выросшее поколение отправят на убой, а через две подрастёт новая стая. Так монолитовцы обеспечили клану прекрасный бизнес. Неудивительно, что сектанты наравне с «Долгом» и «Свободой» затаривались лучшим снаряжением. Искусственное выращивание столь необходимого на Большой земле товара приносило огромные барыши.
Кирзач схватил мясницкий нож и одним ударом отрубил голову щенку, брошенному на ящики.
— Мерзость... — не сдержался Каин.
— Привыкай. Я тут не раз бывал. Всё кидай вон туда.
Каин с опаской швырнул голову в жестяное ведро. То же проделал с лапами и порубленным туловищем. Больше пришлось возиться с взрослым псом, умершим от какой-то хвори.
— На людей не передаётся?
— Хрен его знает... От чёрт!
Под ноги Каину полетела кость.
— Ребро! Острое!
Кирзач подошёл к одной из клеток и за шкирку вытащил очередного кобеля.
— От больных принято избавляться. Собак скармливают, людьми разряжают аномалии.
За мгновение до удара слепец вырвался из захвата и с неугомонной прытью выбежал из псарни. Кирзач лишь сплюнул.
— Довольно резвый для больного. Ладно, каратели разберутся, а нам ещё тварей кормить.
От вёдер в руках сталкеров несло гнилью; с пальцев капала кровь. Они обошли псарню и оказались у калитки дворика, где в огромных клетках грызли друг друга страшные выводки.
— Запомни: ни в коем случае не оборачиваться. Поставил ведро — медленно отходи. Дёрнешься или повернёшься — разорвут.
Посреди дворика стоял Кинолог. Мускулистые руки крепко сжимали цепи, обвивавшие мощные шеи псевдопсов. Две пары жёлтых глаз зло уставились на сталкеров, слюна потоками лилась из окровавленных пастей. Пленники медленно поставили вёдра и только попятились к выходу, как сектант выпустил цепи. Мутанты с озверением рванулись к кормушкам, разбрасывая кровавые ошмётки в стороны.
Воцарившаяся ночь грозилась унести не одну жизнь. Страшная духота, витающая в подвале, сводила с ума, отнимала последние силы. Воздух, столь ценный ресурс для тридцати забытых миром людей, стал нестерпимым. Он обжигал лёгкие, иссушал кожу. За духотой следовала боль, разрывавшая тело и душу. Предвестники зла, что олицетворяли скорую разрядку.
Стриж забрёл последним. Тяжёлая железная дверь встала на место, отрезав обречённых от жизни. Учёный на свинцовых ногах добрался до нар и, обессилено повалившись на них, прошептал:
— Нашёл.
— Мы в шаге от свободы? — тихо, но с энтузиазмом спросил Каин.
— Почти. Свобода — бесценный дар для таких как мы, а потому придётся платить.
— Всё что угодно, — бросил Кирзач. — Рассказывай.
— Сегодня произошёл странный случай. Какая-то шавка выбежала из псарни и понеслась к аномалиям. Она сделала то, что не удалось мне: нашла тензор кривизны.
— Что нашла? Этот тензор нам поможет?
— Он и есть наш выход отсюда. Я говорил о сплошной полосе аномалий, перекрывающей дорогу на ту сторону. Разрядка любой из аномалий не принесла бы никакой пользы: их слишком много, и каждая словно наложена на другую. Не поверите, но собака нашла нужную точку. Ту, что открывает коридор. Касательный вектор относительно тензоров-аномалий.
— Пройдём через него, и «Освенцим» останется далеко позади, — возрадовался Кирзач. — Прорыв блокады даст знак остальным, и вскоре кровавая система Клондайка распадётся!..
— Стой, — холодно отрезал Каин. — Стоит любой органике прикоснуться к аномалии, и её разрядит. Твой вектор открыт, а найти путь дальше труда не составит, благо он повторяет тропы Клондайка.
— Всё верно. — На лице Стрижа заиграла усталая улыбка.
— Тогда почему ты здесь?
Вопрос завис в нагнетающейся духоте.
— Выброс только под утро. Ты бы успел выбраться, не так ли?
— Всё правда. Я мог пройти по коридорам и миновать тензор кривизны. Сектанты и каратели не догнали бы меня при всём желании: они не знают алгоритма. Конец поля выводит в такие дебри, что «Монолит» в жизни туда не сунется, зная о патрулях «Свободы», которые там окопались. Но ты ошибся, если считаешь, будто я могу бросить всех на расправу карателям.
— Ты глупец. — Охотник вздохнул. — Выброс воссоздаст аномалии, и твой тензор вновь закроется.
— Именно поэтому нам нужно то, что разрядит кривизну. К примеру, туша очередной собаки...
— Или пленник.
Стриж чуть не поперхнулся.
— Нет! Никаких людей!
— Надзирателей я людьми не считаю. За всё надо платить, верно? Так вот: чужую жизнь на нашу свободу я обменяю. И пусть такая смерть станет расплатой за содеянное.
Над троицей выросла широкоплечая фигура Быка.
— Мужики, вы что-то задумали? Всё время шепчитесь, обсуждаете. Слишком много внимания привлекли, а такой расклад нас всех не устраивает.
— Кого всех? — вклинился Кирзач. — Поверь, ничего важного. Ты как, к выбросу готов?
— Не заговаривай. Меня не выброс волнует. Пойми правильно, жизнь достала. Каждый день ползти в грязи, работая на чужого дядю. Не сдашь план — помрёшь. Так ведь всегда было, даже на Большой земле. С детства твердят, что нужно много, усердно работать. Ради чего? Детей, дома и машины в перспективе? А если не успеешь?
— Какого чёрта, Бык, ты несёшь?..
Кирзач замер в непонимании, чего не сказать о Каине. Тот, заведя руки за спину, незаметно извлёк из рукава ребро собаки, ставшей обедом для псевдопсов. Подобно скальпелю, острая и прочная кость легла вдоль ладони.
— Подохнешь, если не успеешь. Голод, хворь или коллекторы — неважно. Сделаешь что-нибудь не так, гарантирую. И знаешь, что я понял? Там, за Периметром, нет никакой свободы. Рождаемся в клетке, не замечая прутьев. Наш «Освенцим» — проекция жизни, не более. Потому мне стало ясно, у кого та пресловутая вольность в достатке. Более всех свободен тот, кто следит за свободой других.
— Бычара... — не сдержался сталкер. — Я доверял тебе ...
— Ваш план, каким бы он ни был, обречён на поражение. Они предложили мне новую жизнь. Ты бы и сам не отказался.
С этими словами Бык стремительно подошёл к двери и дважды ударил по металлу. Глухой лязг прокатился вдоль подвала, призывая стражей. Каин мигом прислонился к двери, задержав рвущихся в барак надзирателей. Удар Быка чуть не пришёлся по ловцу, но тот вильнул под руку и резким движением вонзил кость в горло пленника.
— Ты что творишь?! — донеслось от одного из рабов.
— У него заточка!
— Убийца! Быка за что?
— Молчать! — прикрикнул Кирзач. — Он предатель! Наши шкуры «Нахтигалю» продал! Сейчас они ворвутся и всех нас перережут! Скорей сюда!
Каратели навалились на дверь, и в щель тотчас протиснулся Телец; «маузер» в боевой изготовке направлен на толпу. Каин схватил оружие и потянул вниз, одновременно подсекая противника. Выстрел оглушил людей, но вместе с тем разжёг их кровь, подтолкнул к действиям. Ворвавшегося следом за Тельцом стража схватили за шею и осыпали смертоносными ударами.
— Дверь запри! Запирай!
Толпа навалилась на металл, добровольно отсекая себя от мира, — на этот раз предвещающего безвестную гибель.
— Цугангу ранило, — хрипло бросил Кирзач. — Смертельно. Они мобилизуют силы...
— Нет смысла. — Каин прильнул к трофейной винтовке. — Скоро выброс. Ближайшее укрытие помимо нашего — их барак. Минут пять бежать; нам до Клондайка столько же. Значит, у нас преимущество.
— Подожди. — В разговор встрял жилистый Ксеркс, один из уважаемых личностей, до плена руководивший квадом «Долга». — Зачем тебе поле? Рванём к «Нахтигалю» с оружием и перебьём. Две винтовки, пистолеты и место для манёвра. Игра стоит свеч.
— Не стоит, — возразил Кирзач. — Поле — наш шанс выйти к постам «Свободы», где нас примут...
— Или расстреляют. Незнакомая группа бродяг из зоны «Монолита» доверия не внушит. Да и что трепаться... Поле тебя не пропустит.
Стриж неуверенно поднялся с нар.
— Поле работает по алгоритму. Все аномалии расположены согласно последовательности. Зная её, я могу привести к центру, где останется разрядить тензор кривизны. Тогда стена откроет коридор, и мы окажемся на той стороне...
— Бред! — гаркнул Ксеркс. — Со мной тридцать человек, а их не больше десятка. Даже с жертвами мы пробьёмся к выходу.
Кирзач вновь хотел возразить, но его неожиданно одёрнул Каин.
— Если уверен, делай. Я лишь обращаюсь с просьбой: оставь нам винтовку и того урода.
Долговец взглянул на Тельца: избитого и униженного надзирателя, обращённого в пленника.
— Если я отдам оружие, убьют больше наших.
— Не забывай, кто дал тебе шанс на свободу, — вмешался один из сталкеров. — Ты обязан сделать всё, что он попросит.
Ксеркс коротко кивнул и повернулся к своим. В то время как он отдавал приказы новоявленным командирам, остальные шептались, пророча спасение либо смерть. Воля случая подарила возможность подвести к черте ничтожное существование в чужих стенах, но мало кто не разучился видеть свет в тёмном туннеле. Однако сопротивление зрело, и спустя часы, пока злорадствовал выброс, все пленники объединились вокруг вождей, пообещавших свободу угнетённым и кару угнетателям. Лишь четверо остались недвижимы, готовясь к собственному пути.
— Удачной охоты. — Кирзач крепко пожал ручищу Ксеркса. — Даст Зона, свидимся.
— Быстрее!
Каин в очередной раз подтолкнул врага стволом винтовки. Телец глухо выругался, но с дороги не сворачивал. Кирзач подстраховывал конвой, а Стриж уже прочертил первые коридоры. Выброс восстановил все аномалии, и путь предстоял наитруднейший. Малейшая ошибка могла привести к разрядке, а мнимые тропы заводили в лабиринты смерти, из которых не существовало выходов.
— Каин! Они идут!
Телец тотчас сорвался на крик:
— Спасите! Быстрее!
В ответ по беглецам дали залп. Кирзач вовремя затащил пленника в поле, а потому вражеские пули, остановленные аномалиями, не нанесли вреда. Каин прополз за силовой барьер «воронки», но подняться самостоятельно не смог.
— Сильно?
— Царапина. — Кирзач поставил наёмника на ноги, отчего тот чуть не вскрикнул. — Бедро задели. Держи его на мушке. А ты вперёд!
Учёный ждал сталкеров на поляне; прищуренные глаза всматривались в переливающуюся цветами радуги нерушимую стену с одной-единственной дверью на свободу.
— Слишком долго! Они вот-вот нагрянут!
— Вот что сделаем. — Каин опустился на холодную почву и прицелился в пространство коридора. — Я не доберусь, а потому попробую их задержать. До тензора дойдёте втроём. Телец, лучше не шути. В случае чего, они вытолкают тебя в аномалию: станешь светящимся фаршем.
— Каин...
— Что, Стриж? Я просто делаю то, что сказал один умный человек: плачу цену за свободу. Может, не за свою... а, может, не за физическую.
— Уверен?
— Ксеркс был уверен, что приведёт людей на волю.
— Значит, ты был прав. — Стриж похлопал Каина по плечу. — Обстоятельства меняют людей. Теперь я в это верю.
Первый выстрел Каина и первые шаги в неизвестность. Замаячивший в коридоре каратель повалился в аномалию. Та раскромсала тело, но не породила артефакт: простреленное сердце исключают любые шансы на жизнь. Вторая пуля также нашла цель. Внезапно пространство заполонили два огромных псевдопса. Посланные Кинологом, они неслись к Каину, подобно смерчам. Вдох, выдох, выстрел. Пса швырнуло в сторону, и кровожадный тензор тотчас принялся за жертву. Снайпер перевёл оружие на новую цель, но не успел: пёс опрокинул его с ног и чуть не впился в горло. Мощные лапы прижимали к земле; липкая слюна стекала на лицо, заставляя кожу гореть; пасть изрыгала тошнотворную вонь.
— Не сметь.
Хладнокровно произнесённый приказ остановил адскую гончую. Каин взглянул на окруживших его людей, если их можно так называть. Мускулистый Кинолог со следами цепей на руках; худой Аспид с узким змеевидным лицом; безымянный конвоир, что подобно Харону сопровождал отринутых миром в чертоги тьмы. Там, позади, стояли солдаты «Нахтигаля»: бездушные смотрители в обносках убитых сектантов. Но рядом... Величественная осанка, широкие плечи — идеальное телосложение, не свойственное обычным людям. Людям ли вообще? Чёрная ткань обмотана вокруг лица, и лишь янтарные глаза, отражающие рассвет, предавались чужому взору.
— Здравствуй, Шестьсот шестьдесят шестой.
— Властелин пожаловал на казнь.
— Ты сам подвёл черту.
— Помогите встать. Хочу говорить с тобой на равных.
— Последняя воля умирающего — закон, который чтим даже мы. Аспид, выполни.
Сектант-змей рванул Каинову руку на себя.
— Больно?
— Пустяк. Куда больнее было слышать залп винтовок по безоружным.
— Не ты ли их надоумил? Хотел отвлечь от себя внимание, верно? Радикальные затеи пресекаются аналогичными методами. Правда, ты превзошёл всех. Отброс и одиночка уничтожил судьбу нашего клана.
— Может, это мой лучший навык: разрушать чужие судьбы. Хоть раз я применил его во благо.
Два шага дались с ужасающим трудом. Боль, отразившаяся на лице приговорённого, радовала зрителей, но следующее действие парализовало, остановило дыхание и пульс каждого.
Последний рывок: прыжок веры в неведомое. Каин подался навстречу «электре», чьи щупальца-молнии зондировали почву вокруг в поисках пищи. Краткая вспышка, а после тишина. Всполохи молний охватили всю поляну.
— Финал, — проронил Стриж. — Черта, за которой нас ждёт второе рождение.
Стена аномалий переливалась яркими искрами всевозможных цветов, и лишь одна, самая крупная, поглощала огоньки сестёр. Она, нелогичное искривление момента, манила чужие взгляды, сиюминутно опустошая души.
Учёный и сталкер наблюдали, как пара дуговых разрядов вылетела из аномалии, но, не успев вернуться, исчезла в чреве центрального тензора. Кирзач хотел обернулся, но получил сильный удар в печень, затем напоролся на грамотно поставленный крюк.
— Теперь понятно, зачем вам я. — Телец хохотнул. — Хрен тебе, эрудит. Помнишь, как твои дружки истекали кровью?
Каратель схватил Стрижа и потянул к аномалии.
— Нет! Пожалуйста!
Кирзач подкрался к Тельцу и локтём схватил того за горло.
— Стриж, назад!
Учёный высвободился из захвата, а сталкер, держа противника, попятился к аномалии.
— Стой! Не нужно так!
— Живи, парень, и радуйся. Тебе повезло чуть больше, чем нам с Каином.
Сталкер соприкоснулся с аномалией, и его вместе с Тельцом затянуло в центр. Белая вспышка ослепила обескураженного Стрижа. Секундой позже силовой барьер пропал, оставив лишь пространство коридора и странный артефакт: грязно-серую массу, обвитую светящимися жёлтыми нитями.
Он спасся: единственный из трёх десятков обречённых. Познавший настоящую цену за право жить по собственному усмотрению. Стриж обессилено повалился на землю, а к нему уже бежала группа людей в камуфляже.
— Парень, ты живой? Мы увидели всполохи, услышали выстрелы и крики, а тут ты. Даже не знали, что здесь есть проход. Эй, не засыпай, нельзя!
— Свободен... — еле слышно прохрипел он.
— Да, мэн, «Свобода». Теперь ты в безопасности, брат.
***
В тесной слабоосвещённой каморке всегда было душно. Атаман по обыкновению размешивал сахар в прохладном чае. Вялая улыбка выдавала явную неуверенность.
— Послушай, я просто выполнил заказ.
Напротив сидел высокий человек, чью фигуру скрывал чёрный плащ. Кисть левой руки спрятана под тонкой тканью перчатки. Правая же, бледная, будто принадлежала утопленнику, спокойно поглаживала левую. Смоляной шарф закрывал нос и рот, оставив наблюдателю лишь глаза: отпугивающие, мёртвые. Короткие редеющие волосы поддались седине.
— Ахриман, — продолжил работорговец. — Я знаю, ты разочарован, но тут нет моей вины. Совсем нет!
— Что ты обычно забираешь у пленных? — прогудел замогильный голос. — Ответь.
— Свободу. — Атаман пожал плечами. — Таков мой девиз.
— Глупо. Её нельзя ампутировать, и твой охотник ясно дал это понять. С него всё началось. Он доказал, что сильных людей нельзя лишить свободы. Воля у них внутри: в самой крови, в сердце и в мыслях.
— Но подавлять волю — ваша работа.
— Нельзя сокрушить несокрушимое. Подобно Монолиту, их любовь к свободе непререкаема. Мы заставили их забыть о мире по ту сторону поля, и они не вспоминали, пока ты не прислал нам ловца.
— Я всего лишь выполнял заказ!
Ладонь утопленника потянулась к кружке Атамана и невзначай уронила маленькую чёрную пилюлю.
— Никогда, слышишь? Я не покончу с собой! — Хозяин каморки встал из-за стола. — Шайтан, Лукавый!
В комнату вошёл один из солдат человека в плаще. На стол упал брезентовый рюкзак, вокруг которого тут же образовались кровавые разводы. Монолитовец опрокинул вместилище, и на столешницу покатились головы с навсегда застывшим выражением ужаса.
— Не-ет! За что? За что?
— Ты разрушил наш бизнес, а я разрушу твой.
Сектант с силой влил чай в глотку Атамана, а собеседник, равнодушно наблюдая за сценой, лишь прошептал:
— Истинно свободен тот, кто не посягает на свободу других.
Arbeit machst frei (Работа освобождает) — лозунг на вратах Освенцима.