часть 14
Письмо от Юми стало громом среди ясного неба, неожиданным проблеском надежды, который Мона считала утраченным навсегда. Она уже смирилась с тем, что подруга навсегда исчезла из её жизни — исчезла так же, как растворяются утренние туманы, оставляя только тихую грусть.
День, когда на улице передали странный маленький пакетик. Брать она его не хотела, но его всунули силой, Мона почувствовала легкое беспокойство. Ни адреса отправителя, ни четкого имени – только пометки, сделанные так, словно их писала чья-то дрожащая рука. Придя домой, она долго вертела пакет в руках, прежде чем, наконец, поддаться любопытству. Внутри оказалось мятое письмо, сложенное вчетверо.
— Мона, прости... – эти слова, написанные знакомым, но неуверенным почерком, поразили Мону до глубины души. Это был почерк Юми. Юми, которая предала ее, которая исчезла из ее жизни, как утренний туман.
— Я знаю, ты злишься. И ты имеешь на это полное право. Но я не могла поступить иначе. Они... они угрожали мне. И они угрожали тебе. Я не знаю, что они с тобой сделают, если я не... – дальше строки становились совсем неразборчивыми, будто слезы стекали по бумаге, размывая чернила.
— Я боялась. Я все испортила. Прости меня, Мона. Пожалуйста, никогда меня не ищи. Я не хочу, чтобы тебе было хуже. Живи хорошо. Прощай...
Мона перечитала письмо раз, другой, третий. Слова Юми, полные страха и раскаяния, пронзили ее, пробуждая болезненное любопытство и, как она боялась признать, крошечный, ничтожный лучик надежды. Юми ей солгала, когда говорила, что ее не шантажировали.
Но насколько сильно? И кто "они"?
— Черт, – прошептала Мона, сжимая письмо в кулаке. Она не могла рассказать Рану. Он бы сразу решил, что это какая-то западня, и заставил бы ее забыть обо всем. И Риндо... он тоже, скорее всего, не одобрил бы. Они оба считали, что с Юми все кончено. И, в принципе, так и было. Мона сама приняла это решение.
— Я не могу просто выбросить это, – прошептала она, глядя на письмо.
— Но и идти куда-то... это глупо. Это только принесет проблемы.
Решив пока никому ничего не говорить, Мона спрятала письмо подальше. Всю оставшуюся часть дня она провела в попытках отвлечься. Но мысли о Юми, о ее словах, о том, что могло с ней произойти, не давали ей покоя.
К вечеру, чувствуя, что ее начинает затягивать в это болото размышлений, Мона решила выйти на прогулку. Ей нужен был свежий воздух, возможность проветрить голову. Она брела по знакомым улицам, пытаясь поймать хоть какую-то ясность.
—Ну и дела, – пробормотала она себе под нос, наблюдая за проходящей мимо парочкой. — Одни проблемы от этой Юми, даже когда ее нет.
Солнце уже клонилось к закату, окрашивая небо в нежно-розовые и оранжевые тона. Мона шла по тихой улочке, погруженная в свои мысли, когда внезапно почувствовала резкий, неприятный запах. Он был резким, химическим... хлороформ?
Мона даже не успела обернуться, как к ее лицу приложили что-то влажное и дурно пахнущее. Мир перед глазами завертелся, цвета смешались, и последнее, что она почувствовала, был страх, охвативший ее с головой. Затем – полная темнота.
.....................
Мир Моны погрузился в хаос. Её мысли, словно осколки разбитого зеркала, разлетелись в разные стороны, создавая невыносимую путаницу. Гул голосов, доносившийся отовсюду, громко резонировал в её голове, как эхо пляски паники.
Она не понимала, что произошло, но в груди разразилась волна хладнокровия и протеста.
Когда Мона очнулась, её тело отозвалось сильной болью. Она открыла глаза — незнакомая комната встречала её тусклым светом, пробивающимся от одинокой лампочки на потолке. Стены были серыми, как утомлённый свет, ненавидящий эту атмосферу. В углу комнаты стояла массивная металлическая дверь, казалось, она никогда не открывалась и была заключённым в себе тёмным временем.
Мона попыталась пошевелиться, но к её ужасу ощутила, что запястья и лодыжки скованы прочными верёвками. Как будто в её жизни сплели невидимые оковы страха, каждая верёвка, прочно привязывала её к стулу. Её рот был заклеен скотчем, единственным звуком, который она могла издать, был отчаянный плевок, но ион исчез в воздухе, наполненном давлением.
Глотая воздух, Мона пыталась вспомнить, что произошло. В голове вертелись лишь отрывки воспоминаний. Удар хлороформа, паника... Юми, её испуганное лицо в тот самый момент, когда взрывалась реальность. Но потом... ничего.
Предательство. Это слово эхо отдавалось в её сознании, как громкий чёрный удар. Предательство Юми. Мона не могла поверить в это. Как такая дружба могла развалиться? Они прошли через многое, и, по сути, она являлась её опорой. Но почему Юми предала её? Кто стоял за этой игрой, запланировав ей такой ад? И как она оказалась здесь, в этом бездушном помещении?
Внезапно дверь открылась с громким скрипом. В помещение вошёл мужчина, фигура которого была такой неожиданной, что Мона на мгновение замерла, не веря своим глазам. Высокий, с широкими плечами и хищным взглядом, он подавал сигнал, что именно он—главный символ страха в её жизни. Его лицо было скрыто в тенях, но зловещая ухмылка на губах заставила её время словно замедлиться.
— Ну, здравствуй, Мона, — произнёс он низким, бархатным голосом, в котором звучала угроза, как звуки тревожного сигнала.
Девушка изо всех сил пыталась ответить, но скотч не позволял произнести ни слова. Сумбур в её сознании стал ещё более явным. Она взглянула на мужчину с недоумением и ужасом: кто он, и что ему нужно от неё?
— Меня зовут Ханма, — сказал он, делая шаг вперёд, и в его глазах сверкала наглость.
— Но в этом нет особого смысла.
«Ханма...» — эта мысль не оставляла её. Незнакомец продолжал, и каждое его слово несло в себе вес угрозы.
— Я бывший член банды "Поднебесье", правая рука Тетты Кисаки.
Мона почувствовала, как её сердце забилось быстрее, тревога расползлась по венам. Мысли скакали в хаотичном ритме. «Почему я здесь? Что ему нужно от меня?» — мысли терялись во мраке, но она пыталась понять.
Ханма продолжил, его голос звучал спокойно и уверенно, угроза пронизывала каждое слово.
— Я хочу кое-что сделать с этим Раном, — сказал он, и его голос звучал низко и угрожающе.
Мона взглянула на него с искренним удивлением. «Что ты имеешь в виду?» — спросила она, чувствуя, как по спине пробегает холодок.
Ханма усмехнулся, его взгляд стал еще более пронзительным. «Ты же знаешь, Мона, как устроена наша жизнь. Это не детский сад. Здесь каждый сам за себя. И Ран... он слишком наивен. Он думает, что сможет изменить мир, управляя бандой. Но мир не меняют мечтами. Мир меняют делами. А его дела... они слишком мягкие».
— Ран хочет сделать "Поднебесье" сильнее, — возразила Мона, ее голос был твердым, в нем читалась решимость. Она не была мягкой, и ее характер не позволял ей сдаваться без боя. — Он хочет, чтобы Поднебесье стало сильнее.
— Сильнее? Для кого?— Ханма нервно пошевелил пальцами.
— Для тех, кто верит в его сказки? Или для тех, кто действительно хочет власти? Ты же знаешь, Мона, что наш глава... Ишибо... он не такой, как Ран. Он знает, что такое настоящая сила. И знаешь, кто ему помогает понять это?
Мона оставалась невозмутимой. Ишибо.. Ран рассказывал её о нём в моменте.
— Кисаки, — произнес Ханма, и в его голосе прозвучало явное удовлетворение.
— Умный парень. Он видит, что Ишибо слишком... увлечен собственной властью. Он хочет, чтобы "Поднебесье" стало настоящей силой, а не просто кучкой разбойников. Он хочет, чтобы мы контролировали всё. А для этого... нужны более жесткие методы.
Мона слушала, пытаясь осмыслить услышанное. Кисаки... Бывший член "Поднебесья", которого, как она слышала, хотели убрать. Ханма, очевидно, был на его стороне.
— Ран и Риндо... они же заместители главаря, — сказала Мона, вспомнив слова Рана. — Они должны были знать об этом.
— Знали, но не понимали, — усмехнулся Ханма.
— Они думают, что их "реформы" что-то изменят. Но на самом деле, они лишь ослабляют "Поднебесье". Кисаки это видит. И он решил действовать. Он считает, что Ишибо должен быть более... решительным. Более жестоким. А для этого нужно убрать тех, кто мешает. Тех, кто стоит на пути к настоящей власти.
Ханма наклонился ближе, его взгляд стал более интенсивным.
— И знаешь, Мона, я здесь, чтобы помочь Кисаки. Мы оба хотим, чтобы "Поднебесье" обрело истинную силу. Он даст мне то, что я хочу. А я... я помогу ему достичь своих целей. И твои друзья, Ран и Риндо, они первые, кто окажется на пути..
— И чем я могу тебе помочь? — спрашивала она, стараясь скрыть свой страх.
Ханма усмехнулся, его глаза сверкнули злобным светом.
— Ты близка к Рану, — сказал он. — Ты знаешь почти все его секреты.
Мона напряглась. Девушка не могла поверить, что слышит это. Какой ужасный бред. Она не предаст Рана, никогда.
— Я не буду этого делать, — твёрдо сказала она, глядя ему прямо в глаза. — Я не буду ничего делать.
Ханма усмехнулся, но его смех звучал как ледяной меч.
— У тебя нет выбора, Мона. Если ты не поможешь мне, Юми умрёт. И не только она.
Слова, как яд, разъедали её душу.
— Подумай хорошенько, — добавил он, прижимая указательный палец к своему виску.
Мона похолодела. Её сердце замерло, а затем забилось с бешеной скоростью.
— Ты угрожаешь мне? — спросила она, голос её дрожал от страха.
— Я просто констатирую факты, — сказал он спокойно, но в его голосе слышалась сталь. — У тебя есть два варианта: помочь мне и остаться в живых или отказаться и умереть вместе с Юми и всеми остальными, кто тебе дорог. Выбор за тобой.
Мона молчала, её разум полон сомнений. Предать Рана — это было немыслимо. Он стал её союзником, но в то же время угроза Ханмы о смерти Юми накладывала на неё груз. Что, если он не блефует? Что, если действительно убьёт Юми? Каждый вздох оборачивался невидимыми оковами.
Перед её глазами промелькнули лица Рана и Риндо, их улыбки и добрые слова. Она вспомнила, как они вместе смеялись, как делились своими мечтами. Но сейчас всё это казалось смутным и далеким.
Словно гром среди ясного неба, возникли слова Юми, её испуганный взгляд и голос, полный отчаяния. Юми всегда была сильной, но сейчас она оказалась в опасности. Мона знала, что должна что-то сделать. Она не могла позволить ей умереть.
Но какой выбор был правильным? Предать Рана или пожертвовать собой? Её жизнь была всего лишь одной жизнью, но что, если её решение изменит судьбы многих людей?
Думать нужно было быстро, иначе ситуации лишили бы её всех шансов.
Мона закрыла глаза и глубоко вздохнула. Она должна принять решение, и какого бы оно ни было, она должна быть готова к последствиям.
Ханма наблюдал за ней с интересом, притягивающим её к себе. Его взгляд пылает вспышками удовольствия от того, как она борется внутри себя.
— Что ты хочешь, чтобы я сделала? — наконец спросила Мона, её голос звучал устало и обречённо.
Ханма подошёл ближе, его мощная фигура заполнила пространство, когда он наклонился к ней.
— Для начала я хочу, чтобы ты рассказала мне всё, что знаешь о планах Рана, — сказал он, его голос ломал тишину, как шипение змея.
— Всё, что он тебе говорил, всё, что ты видела.
Мона замолчала, её разум самовольно сжался в запутанную сеть. Она не знала, что сказать. Она не могла предать Рана, но не могла позволить Юми стать жертвой. Все слова о человеке, которому она доверяла.
Внутреннее давление перевешивала её, но разум просил её разгадать.
— Я не буду этого сделать, — тихо прошептала она, глядя в глаза Ханме. — Я не предам Рана. Несмотря на то, что они с Риндо похитили меня.
Ханма рассмеялся, этот смех был холодным и безжалостным. Он шагнул ближе, наклонился над ней.
— Тогда я начну с Юми, — произнёс он.
Тем временем Юми, находившаяся в этом зловещем пространстве, находилась где-то в тёмном углу. Её испуганное и заплаканное лицо выдавало, что она напугана и терзает себя в страхе.
Она не могла видеть, что рядом с ней произошло.
Ханма, воспользовавшись моментом, «потянул» её так, чтобы она оказалась спиной к нему и лицом к Моне.
Осколок ножа был приближен к горлу Юми — холодный удар.
— А теперь какое твоё решение, детка? — безумец засмеялся.
Ханма начал проводить острым ножом по нежной коже Юми, игнорируя её слёзы, её крики, молящие о помощи. Она кричала, умоляя Мону остановить это «сраное дерьмо». Кара была так близка, а страх искоренял надежду.
Мона почувствовала, как её сердце сжалось, её боевое желание сильно противоречило её реальности. Ханма не шутит. Он был готов убить Юми, если она не сделает то, что он хочет.
— Ты не сделаешь этого, — твёрдо сказала она, стараясь подавить трепет страха.
Ханма улыбнулся, его глаза блеснули в полумраке, как сверкающие раковины на морском дне.
— Я сделаю это, — произнёс он, не смеясь.
— Но я не сделаю этого, если... Если ты поможешь мне. Если нет... Ты прекрасно знаешь, что будет...
Выбора не было. Лёгкий холодок прошёл по спине. Она должна была сделать то, что требовал Ханма. Но, как только она это сделает. Её жизнь уже никогда не будет прежней. С каждым произнесённым словом и ударом сердца понимание проникало всё глубже, словно корни древнего дерева, проникающие в землю. Мысль о предательстве злой природы росла.
Она могла потерять не одну жизнь, а несколько. Всё это из-за того, что какой-то садист пытался применить её как карту в игре со своей судьбой.
Теперь лишь она определяла путь, но какой бы он ни был, она должна быть готова к последствиям.