Совершенный Меч

Давайте начнем сначала.

Это был, как я узнала позднее, 673 год 14 мая. Это дата моего появления в этом мире.

Я не знала, что хуже моей долгой и мучительной смерти существует что-то еще. Моим первым воспоминанием о мире является лес. Лес, в котором нет ни зверей, ни насекомых... Еще тогда жизнь пыталась нагнуть меня раком. Хотя, вернее сказать, в этой жизни это было впервые.

Выживание в лесу было самым утомительным и самым дерьмовым, что со мной когда-либо случалось. Успокаивать себя и искать оружие. Давиться ягодами, лишь бы утолить грёбаный голод, когда сама желала хотя бы кусочек хлеба... Понять свою ошибку и блевать, мучаясь от боли, понимая, что с этими ягодами было что-то не так. И постепенно продвигаться все дальше и дальше.

Когда я встретила людей этого мира, стало ещё хуже. После проведенной пары месяцев в этом бесполезном лесу, я словно была белой вороной. На меня напали, увидев истощенное тело, белые или же, скорее, бесцветные глаза, а также черные как смоль волосы. Закидали камнями. После чего я сбежала. Я сильно отличалась от здешних кареглазых и светло-русых людей.

Мне приходилось воровать еду и получать за это, но зато у меня появлялась возможность выжить; валяться у кого-то в ногах, выпрашивая еду или одежду. И именно тогда я получила пинок под зад от всего этого мира.

Языковой барьер.

Самое гнусное и страшное, что могло произойти со мной. Я пыталась как-то достучаться до людей.

«Научите говорить на вашем языке!»

«Прошу, поймите меня, кто-нибудь!»

«Умоляю, помогите мне выжить!»

Именно в таком состоянии меня нашли Они. Рыцари, чьи доспехи отливали белым на солнце. Один из них протянул мне руку. Это заставило меня ощутить лучик надежды.

И все же...

Меня бросили в камеру, а после избивали кнутом что-то крича. Я просила их остановиться. Просила, но по итогу это закончилось только спустя неизвестно сколько мне времени. Эти воспоминания сейчас являются детской страшилкой, в то время как тогда я испытывала сильную боль и до крови царапала каменный пол, лишь бы отвлечь свое тело от глубоких кровоточащих ран на спине. Моя одежда, что была изношенной толстовкой и джинсами, превратилась в разорванные тряпки, которые я удерживала из последних сил. Они все были пропитаны кровью, из-за чего я чувствовала металлический привкус во рту, а также запах железа. Казалось, что я могу умереть в любой момент.

Тогда же я поняла, что мне нет места в этом мире.

Все стало еще хуже. Один из рыцарей продал меня какому-то человеку, который был похож на дворецкого. Меня потащили прочь из тюрьмы. Когда я оказалась на улице, то увидела лишь солнце, а затем меня бросили в повозку, посадив на цепь как собаку.

Рабство.

Это было то, что показалось мне одной из самых ужасных концовок. Лишь когда я оказалась в каком-то поместье, меня раздели и вытянули руку, зафиксировав ее. На этой руке красовался рисунок, что появился, как только я оказалась здесь. На него мне выжгли метку раба.

В тот момент я отключилась от боли. Уж не знаю, свезло мне или нет. Очухалась только в тот момент, когда меня облили ледяной водой и кинули одежду. Это были тряпки, которые больше напоминали мешок. Я оделась и начала сверлить взглядом человека, кинувшего мне это, за что получила пощечину. И все же продолжала втихаря таращиться на всех этих людей.

Я не успела убежать тогда от рыцаря и теперь нахожусь здесь...

«Нужно было разгрызть его лицо хотя бы для галочки.»

Я работала. Но это было не трудно. Если ты работал как следует, тебя не били кнутом.

«Отвратительно» - подумала я, когда поняла, что ошиблась.

Здесь была не только я. Это место... в этом рабском дворе было много рабов, что трудились не покладая рук, просто чтобы не быть избитыми.

Обед. Мы ели только раз в день, и еду выдавали соразмерно проделанной нами работе, хотя надзирателям было плевать, они просто кидали небольшую горбушку черствого хлеба, и мы, словно крысы, боролись за нее.

В первые разы я какое-то время стояла поодаль, а после шла туда, куда отлетел этот жалкий хлеб, и ела его. Затем мой голод сыграл большую роль в этом вопросе, так как после я начала с силой их раскидывать и вырывать себе больше, чем один хлеб, а также выбирала лучшее.

Однако даже так я не сдавалась.

В один из дней к нам привели детей, которых били и заставляли работать. Все отводили взгляд, пока я неотрывно наблюдала за надзирателями.

«Эти ублюдки.»

Получив за то, что опять таращилась, я отвернулась от детей, злобно зыркнув на надзирателя.

«Кто-нибудь им обязательно поможет...» - подумала я, но услышала лишь душераздирающий крик.

Мои пальцы вцепились в мешок с мукой, что был у меня в руках. Я не смогла шагнуть дальше и встала как вкопанная, заставляя идущих сзади меня людей испуганно застыть.

«Кто-нибудь...» - мой взгляд скользнул к детям, одного из которых только что начали забивать, словно насмерть.

Наши глаза встретились, и я почувствовала страх.

«Почему никто не...»

Я слышала, как мне орал надзиратель, но после я не могла обращать на него свое внимание и просто ринулась с цепями на ногах к этим детям. Своим телом я посбивала тех, кто избивал их, и встала между этими сумасшедшими и бедными детьми...

После этого инцидента меня бросили к свиньям и избивали каждый раз до обморока... Вот только... несмотря ни на что, на моем теле все заживало достаточно быстро.

Своей «помощью» я, конечно, спасла жизнь одного из этих детей, но после они получили гораздо больше побоев из-за меня. Вместо одного погибло трое.

Тогда я поняла, какой дурой была.

Меня лично заставили выкапывать ямы для них и помещать в них тела этих детей.

С самого начала я была уверена, что мировоззрение героя - правильно. С самого начала я считала, что мой собственный мир сгнил из-за того, что герои перестали быть в моде.

Но даже несмотря на то, что это не мой мир... Они одинаковы, верно?

Я должна бежать, но я не могу просто взять и убежать одна. Это не в моем стиле.

Пока я думала о побеге, слушая незнакомую мне речь, ко мне подошла одна женщина, чье бледное лицо показалось чересчур болезненным. Я думала, что она тоже кинет в меня камень, как это делали остальные, которые из-за меня пострадали в том инциденте. Но она лишь улыбнулась и села рядом.

Я долго сверлила ее взглядом. Однако не стала сильно обращать на это внимание, ведь мы сидели в метре друг от друга.

Эта женщина, что стала подсаживаться ко мне каждый день, в какой-то момент начала вырисовывать символы и говорить что-то, показывая на них. Я долго не могла понять, что она от меня хочет, но после нескольких дней, когда она рисовала три одинаковые руны, поочередно называя их, я не могла поверить своим глазам.

«Она поняла, что я не знаю их язык...»

Женщина с бледным лицом, седыми жирными волосами, что были редкими и доходили всего лишь до плеч, улыбалась мне теплой улыбкой, стараясь обучить меня языку...

- Это... - в один из таких дней я, наконец, впервые заговорила с ней, пытаясь повторить звук, что она сейчас произнесла, и соединила в слово. - З-д-ра...вст...вуй? - сложно повторила я, посмотрев на удивленную, радостную женщину.

- Да, да! Здравствуй! - проговорила она, отчего я тупо уставилась на нее. Затем она указала на себя. - Трина.

«Это ее имя?»

Я показала на нее и повторила ее имя:

- Трина...

«Здесь все имена такие?»

Она мягко мне улыбнулась. Однако я ничего не почувствовала в тот раз от этой улыбки...

Дни летели как минуты. Я постепенно узнавала слабые места этого рабского двора, запомнила расписание обходов и смен надзирателей... а также продолжала учить дантрийский язык.

Дантриа.

Жестокая Империя, что захватила большую часть юго-восточного континента, а также в годы войны оттяпала несколько кусков от западного, а вдобавок к нему и от восточного континента. Лишь Суровый Север не прогнулся под ней. Политика столь огромного государства жестка по отношению к безродным и рабам.

- Зверолюды, - повторила я медленно за ней. - Они иметь... - мне приходилось долго подбирать слова в своей памяти, чтобы наконец сказать что-либо. - ...права, но, - я снова запнулась, - ...все еще...являются изгой?

Мое произношение было ужасно, но эта женщина была терпелива, продолжая учить меня и указывать на ошибки. Она рассказала мне историю континентов, а также историю родной Империи, что заклеймила ее рабой.

- Зверолюды имеют права, но все еще являются изгоями, - мягко ответила та, повторив мои слова, чтобы я понимала как их и где использовать.

Здешний мир... отвратителен.

После прошло три месяца, и тогда случилось неожиданное.

- Прибыл лорд этой территории! - крикнул главный надзиратель, чье имя я проклинаю каждый раз, когда получаю от него кнутом. Мюллер.

«Ублюдок...»

Чтобы он так кого-то объявлял? Это, видимо, конченый гандон, что сорит деньгами или спонсирует этот рабский двор.

Со слов Трины я поняла, что его зовут Инель Фарун. Местный лорд, в подчинении барона Кадэля.

«Эти чертовы имена...»

- Всем пасть ниц перед Инелем Фаруном! - снова закричал он, и я сразу упала на колени, услышав, что кто-то начал получать за нахождение в стоячем положении.

Нас отвлекли от работы на ферме, чтобы выстроить в ряды и избить, дабы мы встали на колени. Я не опустила голову полностью, прожигая взглядом ворота, в которые въехала повозка. Из нее вышел жирный низкий мужчина. Его пухлое лицо, а также дорогая одежда заставили меня гневно уставиться на него. В этих толстых руках находилась ветка винограда, отчего мне пришлось сглотнуть слюну.

«Давно я такого не видела...»

Это заставило меня вспомнить свой мир, где я тоже не могла просто так добыть такую еду. Хотя в войну всегда так. Удивительно, что я умерла не от нее...

Этот лорд подошел в начало строя и медленно пошел дальше. Я была во втором ряду, так что особо не волновалась. Однако очень зря...

- Ты. Во втором ряду, десятая справа. Подними голову.

«Я?» - панически подумала я, но внешне осталась спокойной и просто подняла голову.

- Хмммм, - на его жирном лице растеклась противная улыбка, но я продолжала безразлично таращиться на него. - Это она? - спросил он, не совсем понятно к кому обращаясь, однако после к нему подошел главный надзиратель.

- Да, сеньор, это та самая святая, - после этой фразы я на секунду забылась, почувствовав на себе взгляды других рабов.

Они поглядывали на меня украдкой, будто боясь сделать лишнее движение после того, как меня назвали святой.

- Вы все сделали, как я просил?

Он лишь кивнул.

- Мы, как вы и просили, поставили клеймо прямо на святой знак.

«Что? Святой? Знак этих ублюдков в этом мире является священным?»

Этот знак я заметила ещё в первые дни... Скорпион.

«Как же давно это было... почти полгода прошло»

Из мыслей меня вывел голос лорда.

- Отмойте ее как следует и приведите ко мне в покои, - сказал он, отчего в моем взгляде появилась злоба. - У меня еще не было святой. Тем более с таким непокорным взглядом...

«Этот сукин сын...» - с тихой злобой я смотрела на него.

После меня потащили прочь отсюда. Я лишь могла попрощаться на время с моим учителем взглядом. Та обеспокоенно смотрела мне вслед, на что я могла лишь отвести взгляд.

Меня оттирали в бочке, до краев наполненной теплой водой. Это было удивительно. Однако было очень больно, ведь люди, которые меня мыли, будто намеренно проходились жестким куском ткани по шрамам или свежим ранам на спине, руках или ногах. И все же я терпела. Поскольку я давно не мылась в теплой воде. Все рабы мылись в реке, а кто болел - выкидывали. И если, о чудо, он выздоравливал - обратно работать.

Сам надзиратель повел меня к повозке и отвёз в то здание, что было хорошо видно с рабского рабочего двора. Там он вывел меня и пихнул в сторону входа. Он даже провел меня до самых покоев этого жирдяя Инеля. Распахнул мне дверь и сказал входить.

Я вошла, чувствуя себя вполне уверенно, поскольку уже знала, что будет и как себя вести.

- Она не знает наш язык, так что не стесняйтесь говорить мне о чем-либо, - разъяснил Мюллер.

«Ха!» - внутренне рассмеялась я.

- О? Правда? А мне кажется, что она точно все понимает.

Я тупо уставилась на него, не выдавая ни капли эмоций.

- Но, видимо, я все же ошибаюсь.

«А он не так прост.»

- У нее есть имя?

У меня было полное ощущение, будто они представляли вместо меня собаку, а не человека.

- Нет, сеньор. Даже если есть, нам оно неизвестно.

- Хорошо, тогда я сам дам его ей.

«Вот еще.»

- Пилия, иди сюда, - он похлопал себя по колену.

Я еле сдержалась, чтобы не кинуться на него. С дантрийского это переводилось как... щеночек. Вернее была игра слов, ведь щеночек переводился как «Пили».

Надзиратель встал напротив и указал пальцем на меня.

- Пилия, - повторил он, после чего обернулся к своему господину, когда не получил никакой реакции от меня. - Прекрасное имя, она кажется больше глупой, чем незнающей язык.

«Чертовы ублюдки.»

Сейчас я была одета в платье. Оно было очень простое, но все же новое и хорошее. Очень мягкая ткань. Этот жирный ублюдок пожирал меня взглядом, из-за чего мое лицо стало мрачным, а к горлу подкатил отвратительный ком.

- Прошло четыре месяца. Вы совсем не занимались ее перевоспитанием? - нахмурился И́нель, увидев, кажется, мое отвращение.

Надзиратель указал мне на пол, и я поспешно упала ниц. Вот только после почувствовала, как на мою спину наступила чья-то нога.

- Почему же? Пилия очень хорошо исполняет команды, - горделиво произнес Мюллер.

Давление на спину ботинком стало сильнее.

- Прекрати, испачкаешь, - раздался брезгливый голос лорда.

Я сжала кулаки, продолжая терпеть. Это было не так важно, ведь они не били меня.

Да... главное, чтобы они не избивали меня.

- Дай мне кнут и привяжи ее.

- Понял, сеньор.

«Что?»

Даже после команды я не вставала и тут же получила пинок ногой в бок. Пришлось встать, и меня сразу впечатали в стену, привязав руки и ноги к тумбе.

Надзиратель отдал кнут и поспешно убрался кланяясь.

Этот жирдяй начал развязывать шнурованные штаны, при этом напряженно пыхтя. Взяв кнут, он занёс руку и со всей силы ударил меня. Кнут прорезал мне щеку и половину платья вместе с животом.

- Кричи! - приказал он, но я лишь холодно таращилась на него.

Беру свои слова назад... Я лучше сдохну, чем принесу удовольствие такому ублюдку как он.

Он снова треснул меня хлыстом и заорал уже более злобно:

- Кричи я сказал! - его лицо покраснело от гнева, когда он кричал на меня.

От злобы у него в какой-то момент даже полетели слюни изо рта.

Было больно. Очень больно. Настолько больно, что мне в какой-то момент захотелось кричать и молить о прощении или сделать что угодно, лишь бы это закончилось. Именно в этот момент он подошел и разорвал до конца платье, начав меня лапать. Было отвратительно и больно. Его жирные ладони лапали мою грудь, а языком он слизывал кровь. После одна из его рук поползла в свои штаны, и он начал удовлетворять себя, смотря на мое перекошенное лицо.

«Чертов ублюдок.»

Я дергалась и в итоге, когда он погладил меня по щеке, когда он почти достиг разрядки, я укусила его за руку так, словно желала откусить ему палец.

- АААААА! - он заорал, упав на задницу, и гневно уставился на меня.

В тот раз он избивал меня до потери пульса. Ну, а я отключилась.

Наказанием моим стал мор голодом три дня и избиение до потери сознания каждый вечер. Я сидела посередине двора, всем на пример, голая, голодная и злая. Меня приковали цепями и избивали перед сном.

Я ела как сумасшедшая, когда наказание закончилось. Трина могла лишь молча смотреть на меня.

- Трина, расскажи мне побольше о том, как устроен этот мир, - спокойно и холодно проговорила я. Моя речь за эти месяцы стала в сто раз лучше.

Ее рука легла мне на спину, и я дернулась, отчего она сразу же извинилась.

- Сейчас ты похожа на загнанного волка сильнее, чем раньше, - в ее голосе звучала печаль.

Я знала ее историю. Она была бывшей дворянкой, а после учительницей, но затем школа была выкуплена, а ее выкинули. И из простого старенького здания сделали элитное училище. Она бродила и за еду обучала крестьян, которые не должны знать письма и счета. Однако благодаря ей все начало меняться. В конце концов ее сделали преступницей. Но она сдалась добровольно, чтобы никто из ее учеников не пострадал.

Мои глаза безразлично уставились на нее, а после на кусок хлеба, что она мне отдала с теплой улыбкой.

- Почему ты так хорошо ко мне относишься?

Я не говорила ей ничего о себе, как и ее ни о чем не спрашивала. Даже эту историю я узнала из разговоров на дворе.

- А почему я не могу так к тебе относиться?

Я молчала, и она продолжила, устремив взгляд куда-то вдаль.

- Потому, что ты напомнила меня в молодости...

Ее грязные волосы отрасли чуть ниже плеч и сейчас едва покачивались на ветру. Но мой взгляд был сосредоточен на морщинистом лице, на котором была легкая теплая улыбка, которую я видела последние четыре месяца.

-... когда спасла тех детей, - закончила она.

В ее словах чувствовалась грусть.

- Вы ошибаетесь. Из-за меня убили троих, - стойко ответила я.

- Это ты ошибаешься. Не вмешайся ты тогда, они бы избили до смерти всех этих детей.

Мой взгляд впервые за все нахождение в этом мире дрогнул, и я снова посмотрела на нее.

- Вот теперь я наконец вижу тебя.

- Что?

- А то все это время ты будто неживая ходила. Вся такая злобная, сильная... Пусть это и вдохновляло других, но я могу представить, сколько боли ты переносишь в себе и сколько сил нужно, чтобы, будучи на грани, не ступить вниз.

Эти слова заставили меня чувствовать. Чувствовать, что побег все еще возможен и что за стенами этого рабочего двора существует жизнь гораздо лучше.

Мое тело неосознанно подвинулось ближе, и я положила голову на ее плечо. Она лишь мягко приобняла меня.

Так прошло еще некоторое время, и начало сильно холодать. Был конец октября или начало ноября. Бабье лето закончилось, и в свои законные права вступила более холодная пора. Но я не чувствовала холода.

Лорд делал со мной это ещё пять раз, и в каждый из них я старалась сделать ему больно, после отбывая наказание. Лишь количество ударов увеличивалось.

- Думаю, тебе не следует больше приближаться ко мне, - сказала .

На улице была зима. Для рабов это было самое трудное время. Пусть мы и были все в одном здании, что было выделено специально для нас, все же здесь явно было так же холодно, как и на улице. Здесь не было надзирателей, ведь нас запирали на ночь.

Я дрожащими, покрасневшими от боли и усталости руками держала хворост. Каждый, кто смог, принес немного. Это была моя просьба. Это было небольшое строение и все же с высоким потолком, так как с одной стороны были небольшие деления, куда можно было бы забраться поспать. Но скорее всего это бывший загон для животных.

Недавно меня треснули так, что нога чересчур сильно болела, из-за чего я прихрамывала. Мои руки, когда я собирала ветки, остановили чужие морщинистые и теплые, несмотря на мороз.

Я повернула голову в сторону того, кто остановил меня.

- Что ты хочешь этим сказать, девочка? - хрипло отозвалась Трина.

Она взяла мои руки в свои, а после достала из закромов тряпку и начала их обматывать, делая импровизированные перчатки. Она грела мои руки своим дыханием, когда я остановила ее.

- Ты тоже должна греться, - заметила я незаинтересованным голосом и отстранилась, так и не ответив на ее вопрос.

Направив руку на хворост, я замерла, привлекая к себе внимание остальных.

- Давайте рассчитывать на то, что у меня получится... - прошептала я ободряюще, обращаясь ко всем здесь.

В сооружении была тишина, которая нарушалась лишь редким слабым треском или кашлем, от перехода людей ближе к куче из хвороста. Это заставило меня на секунду оторваться, оглядеть их.

Нас стало меньше.

С первым снегом нас становилось все меньше и меньше. Смертность в зиму всегда была высокой. Лето было здесь жарким, но даже от жары не так много уходило, как в холода.

Я чиркнула пальцами...

Выдохнув облачко пара, я ненадолго прикрыла глаза.

«Давай же...»

Я снова щёлкнула пальцами, отчего они задрожали.

- Что ты пытаешься сделать? Зачем ты попросила нас собрать хворост? - спросил мужчина из толпы шепотом.

В его тоне не было ни злобы, ни даже заинтересованности. Скорее он боялся, что я сделаю что-то плохое, из-за чего нас накажут. Многие сейчас держатся на последнем издыхании.

- Хочу, чтобы мы были в тепле, - коротко ответила я, на грани шёпота.

Он тупо уставился на меня, и я вновь перевела взгляд на хворост.

Еще пару раз щелкнув и не получив эффекта, я дыхнула на пальцы. Было больно ими двигать. Они были медленными из-за холода. Даже не хочу гадать, просто боюсь, что это и в самом деле обморожение.

Щелк.

Наконец-то вспыхнул хворост. Я начала медленно раздувать пламя, пока оно не разгорелось. Моя магия всегда была слабой, поэтому я не знала насколько это будет эффективно. В моем мире это было самое обычное. Настолько обычное, что это мог сделать каждый.

Мой взгляд вновь прошёлся по лицам здесь присутствующих. Кто-то был напуган, кто-то восхищён.

- Пусть ближе сядут те, кто нуждается в этом больше всего. Те же, кто чувствует, что может еще терпеть, подождите пока нагреется помещение.

Я встала и ушла к стене. Ко мне подошла Трина, улыбаясь теплой улыбкой, от которой моя душа готова была согреться, даже несмотря на издевательства со стороны лорда и Мюллера. Во тьме начинаешь радоваться и крохотному отблеску света.

Она села рядом очень медленно, приобняв меня и притянув ближе.

- Почему ты не пошла к костру? - хмуро сказала я, но все же прижалась ближе. В ответ она лишь погладила меня по голове.

Мы молча смотрели, как люди рассредоточиваются на группы. Детей посадили ближе всех.

«Хорошо...» - подумала я, гадая, как потом потушить его, чтобы не задохнуться. Хотя бревна были чистыми и никакой химии нет и в помине, однако мы легко можем угореть.

Вот только...

Мои глаза, скользнув по потолку, заметили небольшое окно. Вернее просто отверстие с решеткой в стене.

«Ах, точно, эта недовытяжка...»

Я подумала, что этого будет достаточно, и просто понадеялась на хороший исход.

Воздух постепенно нагревался.

- Тогда я вздремну, - произнесла я, чувствуя жуткую сонливость, вызванную холодом.

- Конечно, поспи. Ты хорошо поработала, - хрипло отозвалась Трина, продолжая поглаживать меня по голове.

***

И́нель Фарун, этот извращённый ублюдок, уехал с месяц назад, как раз перед заморозками, и какое-то время не показывался. Но в один из дней мне не повезло встретить январь с его рожей.

- Ты все еще молчишь? Три месяца я стараюсь, а тебе, видимо, плевать на мои чувства, да? - подошел он ко мне, сейчас истекающей кровью на полу его спальни.

В ушах звенело от последнего удара по голове, и я медленно начала терять сознание.

- Эх... если бы ты понимала речь, я мог бы пригрозить тебе жизнью той уродливой старухи.

Сердце пропустило пару ударов, но я заставила себя сохранить безэмоциональное лицо.

- Знаешь, что самое странное? Почему я продолжаю с тобой разговаривать?

Он наклонился надо мной и расстегнул самую верхнюю пуговицу своей белой рубашки, покрытой местами моей кровью.

Я плюнула ему в лицо кровью. Мое лицо сейчас тоже было разбито.

Он раздраженно вытер платком щеку в том месте, куда прилетел мой плевок, и встал.

- На самом деле я знаю, что ты умеешь разговаривать.

Сердце застучало быстрее, но я продолжала безразлично таращиться на него.

- И что ты понимаешь все, что я тебе говорю, однако эта игра в «выбей из Пилии слово» мне уже надоела.

- Поэтому я решил, что должен использовать что-то, что поможет мне увидеть твое отчаяние.

«Что он имеет в виду?»

Он подошел к двери и постучал.

- Можете забирать, я закончил, - на его жирном, покрытом испариной лице засияла хитрая улыбка, от которой я почувствовала рвотный рефлекс, и я закашлялась.

Мое наказание отменили, и я просто продолжала влачить свое жалкое существование в качестве рабыни.

В моей голове было много вопросов. Я не понимала, что он задумал, поэтому вновь попросила Трину держаться от меня подальше прошлой ночью.

- Почему? - спросила она тогда. В ее голосе слышалась грусть, но улыбка, даже оставаясь все такой же теплой, показывала беспокойство.

- Это для того, чтобы ты выжила.

Какое-то время она молчала.

- Ты все еще планируешь сбежать?

- Да, у нас почти все готово.

На этом наш диалог и закончился.

Я знала, что помимо меня она заботилась также о детях, что попадали сюда. Однако я не была ребенком... уже очень давно перестала им быть.

«Но это не значит, что все эти мгновения не важны для меня...»

В один из дней, когда нас снова загоняли на ночь, словно скот, Трины я не нашла. Но также я ничего не могла сказать надзирателям. Я тщательно скрывала от них, что могла говорить и понимать их речь.

Оглядев открытое пространство в панике, я не заметила никого, кто мог бы остаться случайно вне этой толпы. Было пусто.

- Эй, ты, а ну шевелись, если не хочешь получить еще порцию розг! - крикнул один из надзирателей.

«Здесь нет Мюллера!» - постепенно во мне нарастала паника, которую я постаралась успокоить.

Я остановилась на входе, чтобы еще раз оглядеть все вокруг, но из-за этого меня толкнули внутрь с силой, и я еле удержала равновесие.

Мои глаза начали искать в толпе знакомую седую макушку, когда сзади послышался звук защёлок.

- Трина... - на грани слышимости позвала ее я и медленно двинулась вперёд.

Я неосознанно повторяла ее имя, обращая на себя все больше и больше внимания.

- Нет, нет, нет...

Я быстро прошла всех присутствующих здесь, но не увидела ее.

Перед глазами возникла теплая улыбка этой женщины.

«Как же так?..»

Я упала где-то рядом со стеной, держась за нее рукой. Я обратила внимание на мои руки, на которых все еще хорошо держалась повязка.

- Ч-что с тобой? - послышался голос со стороны.

Обернувшись, я увидела мальчишку, одного из выживших детей.

- Ты спасла их, и теперь они знают об этом...

В моей голове пронесся голос Трины. Я почти уверена, что это ее рук дело.

- Где Трина?

Мальчик вздрогнул от моего резкого, холодного тона и пустого пронзительного взгляда. А ведь если подумать, единственными людьми, которые не вздрагивали от такого взгляда, были Трина и надзиратели. Даже этот жирный хер И́нель реагировал на него.

- Я-я н-не знаю... - заикнулся то ли от холода, то ли от нерешительности тот.

Устало вздохнув, я начала морально готовить себя к худшему. Я была почти уверена, что скоро мне придётся встретиться с этим ублюдком и увидеть самое жуткое, что я могу предположить...

- Вы собрали хворост? - произнесла я, достав из-под тряпок приличную в обхвате рукой вязку веток.

Мальчик кивнул, когда я посмотрела на него.

Собравшись с мыслями, я направилась туда, где люди уже начали собирать хворост.

Этим костром по ночам мы уменьшили смертность в наших рядах. Многие даже выздоровели. Мы помогали друг другу и заботились, как могли скрывали то, что кто-то приболел, хотя и старались не заболеть сами.

Никто не хотел быть выкинутым.

В последние дни я уже начала раза со второго-третьего поджигать хворост.

Все уже сидели на своих местах, иногда меняясь. Я поднялась и подошла к костру.

Мне понадобилось какое-то время, чтобы придти в себя, поэтому сейчас с припухшими от непролитых слез глазами и покрасневшим носом я заговорила уверенным, холодным и тихим голосом:

- Скоро я дам вам знак для побега.

Глаза присутствующих здесь двадцати восьми людей были прикованы ко мне. В них была надежда.

- Как только я подам знак, действуйте по плану.

Мы подготовили план и материалы для побега отсюда.

- Я понимаю, что сейчас не лучший момент для побега, - произнесла я и прошлась злобным взглядом по всем сидящим на полу в обносках людям. Наши тела были усыпаны шрамами и болью, наши сердца бились лишь в память о близких нам людях, что полегли из-за надзирателей. - Однако не думаю, что будет дан еще один шанс после.

«Я могу все испортить, поэтому мы побежим сейчас...»

Я знаю, куда нужно бежать. Благодаря Трине я знаю, что нужно делать. Она была моим главным советником в этом вопросе.

Также есть Мина и Гейл. Эти двое - муж и жена, которые потеряли ребенка в этом аду. Они были одними из тех, кто заботился вместе с Триной об этих шести детях. Они были сиротами, которых продали в рабство из-за недостатка денег в доме брошенок. Они мои главные доверенные люди, которые и являются исполнителями плана.

- Ты сказала, что знаешь, куда мы направимся, да? - спросил Гейл.

Я говорила причину, по которой умалчивала до самого конца о направлении побега. Чтобы информация не вылилась за пределы умов этих людей. Вся подготовка была осуществлена только нашей четверкой.

Я медленно кивнула.

- Да, мы пойдем на север-восток.

- На северо-восток? - переспросила Мина

- Там есть место, в котором мы сможем обосноваться и не быть убитыми или использованными, если не будем светиться клеймом.

Тишина накрыла пространство. Лишь треск костра давал понять, что время не остановило свой бег.

- Все будет в порядке?

- Просто доверьтесь мне, - закончила я, садясь на землю. Этим я дала понять, что разговор закончен.

Утро настало быстро, и я так и не нашла Трину. Обед. Вечер...

- Кто-то видел труп Трины? - спросила я всех за костром, на что каждый подтвердил, что никто не закапывал никаких трупов.

И наконец, спустя еще два дня, меня поволокли к Инелю.

Меня бросили на пол, после того, как помыли. Наверное, единственный плюс от этого жирного убожества лишь в том, что он слишком брезглив, чтобы изнасиловать меня.

- Ну здравствуй, дорогая моя Пилия.

Это чертово имя. Я не могу ничего сказать и не могу сделать все еще хуже для Трины, если сейчас упомяну ее.

- Как твое ничего? - он стоял рядом с кроватью, держа в руке бокал вина. Хитрая улыбка лорда вызывала даже сейчас, спустя столько месяцев, только отвращение.

И все же мое лицо стало мрачным, когда я увидела, что тот начал приближаться. У двери стоял Мюллер, которого я давно не видела, именно поэтому Инель был так самоуверен в себе. Под его глазом все еще красовался синяк с прошлой нашей встречи. Правда из-за него я истекала кровью и мучалась от боли какое-то время, но все же это привычно и это стоило его приступа бешенства и отчаянного крика. Мол, я несгибаемая сука и как же я его заебала.

- Все еще не собираешься говорить, даже после того, как узнала, что я в курсе об этом? Ты ведь меня понимаешь, - он подошел вплотную и нахмурился, так как я была под метр семьдесят пять, в то время как он был всего метр шестьдесят с кепкой. - На колени, - сказал он и показал пальцем вниз. Однако я просто стояла и смотрела на него сверху-вниз.

В меня полетел кнут сразу, как только я ослушалась. Но я поймала его рукой, сжав со всей силы. Я все еще молчала, и именно это давало им время понять кое-что.

Мое тело. Оно стало сильнее.

Каждый раз они разрывали мою плоть, превращая ее в кровавое месиво. Сейчас даже мое лицо было украшено побоями, пусть и минимальными. На шее остался длинный шрам, а руки были испещрены множеством мелких шрамов... Но все это было лишь отводом глаз.

Я стала сильнее.

Все это время нас заставляли выполнять физическую работу, вероятно надеясь, что это не даст никаких плодов, но это дало. Я добавляла также свои упражнения. Все это время...

Но я не учла кое-что.

Мой бок проткнули ножом, пока я отвлеклась на Мюллера.

«Этот ублюдок...»

- Заведите, - злобный низкий голос раздался рядом, пока я кинулась вытащить кинжал.

Он вытащил его раньше, вытирая мою кровь с него платком. Я схватилась за рану, чтобы не дать крови хлынуть сильнее.

Послышался скрип, и дверь открылась. Затем я услышала как что-то глухо упало... Мои глаза уставились на Инеля. Чем мрачнее становилось мое лицо, тем шире была его улыбка.

Меня ударили хлыстом по коленям, и я упала на пол. Затем Инель схватил потрясенную меня за волосы и повернул мою голову в сторону того звука...

В тот момент я будто отключилась. Будто послышался щелчок.

Я очнулась только когда поняла, что сделала.

А сделала я...

Я выдохнула, и изо рта вышел холодный воздух, из-за чего пол, в который я уставиласью покрылся инеем. Я медленно начала поднимать голову. Инель был проткнут огромной длинной пикой изо льда. По прекрасному полупрозрачному льду стекала его алая кровь.

Я снова вздохнула, и послышался треск. Это был лед, что покрыл мою рану в боку. Я не могла даже задать вопрос, сразу обернулась... Там был Мюллер, который тоже был проткнут ледяной пикой в бок. Но не он меня интересовал больше всего.

Кое-как заставив свое тело подняться, я направилась к интересующему меня месту...

- Трина... - позвала я, упав рядом с ней, обняв и уткнувшись носом в ее волосы.

Мои губы бессознательно и криво бормотали ее имя, а трясущиеся руки пытались взять ее в охапку.

674 год 17 января.

Это дата, когда этот чертов мир подарил и отнял у меня первого близкого человека в этой жизни.

Это дата, когда я увидела впервые свою силу.

Это дата, когда я перестала быть рабом.

Дата... когда я спасла и увела из этого ада двадцать восемь ,человек и своего учителя.