Наследники Джордано

Порой, за счастье нужно бороться даже с самим собой.

«Гордость и предубеждение» Джейн Остен

Я спешился (читай: еле живой сполз с лошади) у ворот замка рано утром, всю ночь проведя в пути. Конечно, еще все спали. Конечно, кроме кухарки и молочника. Они-то меня окружили, они-то меня обласкали. Рассказали, как я исхудал да осунулся, растягивая во все стороны мои щеки. Я бы, может, и поспорил, если б не устал так в дороге и если б знал значение слова «осунулся». Первое, о чем я спросил, еле стоя на ногах и с трудом держа глаза нараспашку:

- Софи дома?

- Нет, что Вы, господин Робби, – сказала наша кухарка Матильда, пытаясь передником оттереть что-то на моей щеке, – молодая госпожа, поди, только-сь через полгода пожаловать должны.

- Хорошо, – хорошо. – А отец? – Я взглянул на молочника, он со смаком макал усы в свой чай... с молоком.

- Король, конечно, – Матильда и мне кинулась организовать чаю, сейчас размешивая в нём свежее молоко. Я пытался подавить тошноту. – Дома король.

– Короля не будет – всё государство развалится коту под хвост, – произнес молочник со знанием дела, салфеткой вытирая усы.

- Ты так думаешь, Павел? – Матильда, хватит пытаться меня отравить этим... токсичным напитком!

- Ну а как иначе-то?

Мне кажется, молочники были бы лучшими государственными управленцами, дай им только такое право. В его голосе столько уверенности и верности стране; я бы пошел за таким, как Павел...

- Так с отцом всё в порядке?

Интересно, который вообще час? Я часов, отродясь, не носил... А как там скакунья?.. Где я ее оставил?..

- Да конечно, жив–здоров. – Это они о ком? Ах да, о короле. – А чего вы всполошились так, мальчик мой? – Это она мне? Похоже... Так, взбодрись! Ты дома! Да. Зачем ты здесь? Ах да, король!

- А вы газет не читаете, Матильда? – как же здесь жарко!

- Не смешите старую женщину, господин Робби, – как же громко она смеется! – Я же и не обучена грамоте даже. – Да я же не это имел в...

- А вы Павел? – Молочник дремал, я разбудил бедолагу. Вот бы и мне сейчас... – Не слышали от кого-то из своих клиентов, что, мол, король при смерти?

- Как не слышать – слышали. Из каждого корыта новость звенела.

Почему они прямо не скажут? Что-то скрывают?..

- А, так это и я слышала! – Это и ты слышала, Матильда?! – Тут попробуй не расслышать.

- Только ж это селезень, будь он трижды неладен, распускает байку. – Точно, селезень недолетный!

- Да. – От греха подальше я решил вылить отравленный чай в раковину. – Но я подумал, может, есть доля правды в его... ведре отходов.

- Не переживайте, господин Робби! – Матильда неправильно меня поняла и стала снова заваривать чай. – Король Эрик только немного ушибся. – Что она говорит? Слова ужасны, но тон... – Ну и расшиб себе ноги.

- Матильда! – Да что не так с этой женщиной? – Это «не переживайте»?

- Так жив же, Робби, да и здоров в целости-то. – В целости?! Я уже устал держать глаза навыкате. – Только пару костей переломал.

- Почему мне не написали?! – Ах да, она же не умеет... – Почему я должен был обязательно вляпаться в соловьиный помёт?!

- Так вы ученики-и, студе-енты. – Матильда говорила с такой гордостью, точно о породистом коте, и гладила меня при этом по холке. – Уче-еные! Не хотели, поди, беспокойства причинять. – Кухарка принялась лакать свой молочный чай из блюдца.

- Ладно. Доброго утра вам, друзья. – Я скатился с табурета и бессильной рукой махнул на прощание этим полуночникам. – Пойду к себе, набираться сил перед встречей с семейством.

На ощупь, опираясь на память и стены, я побрел по спящим коридорам замка в свою комнату.

Очнулся я оттого, что меня кто-то грабит. «Пираты» – сразу понял я. Кейти осматривала внутренности моих карманов и не заметила, что я проснулся.

- А-ну, руки вверх! – заорал я и, заключив ее в объятья, повалил на подушки. – Вы окружены королевской полицией!

- Фу, Робби! – бандитка пыталась вырваться. – От тебя воняет! – Что, правда? – Фу!

- Это ядовитый газ! – Я стал завертывать Кейти в покрывало, как гусеницу в кокон.

- Робби! Пусти! Папа! – вопил кокон, извиваясь у меня на коленях.

- Кричи громче! Папа не придет... – А ведь и правда, как он придет? – Кэйти, как отец?

- Король при смерти! – гусеница вертелась в коконе. – Скоро чума заберет его! – Теперь точно все проснутся.

Который час? Окна зашторены, часов я у себя в комнате отродясь не держал.

- Это я знаю. А на самом деле?

- Он как пират на обе ноги! – Кэйти освободилась от пут и взялась прыгать на моей кровати до потолка. – Мама катает его в коляске, как малыша!

- Он только ноги сломал или что-то еще?

Кто-то в этом доме сможет мне, наконец, объяснить?!

- Роберт, ты что здесь делаешь? – Мама!

- Мама, я тоже рад встрече, – в голосе моем читался сарказм, но обнимал я ее, как соскучившийся ребенок.

- Да я рада, любимый, – а мама целовала меня, как ребенка. – Но ты не предупредил. – Она отстранила меня и внимательно разглядывала.

- Нет, это вы не предупредили! – я был зол. А может, просто голоден. – Почему было просто ни написать? – Мама знала о моих вспышках ярости, поэтому ждала, пока я выскажусь. – Чтобы я не мчался по первому зову Найтингейла!

- Прости, Робби, – мама еще раз обняла меня и усадила на кровать, которую временно захватили пиратки-прыгуньи. – Мы что-то не подумали. – А от меня и вправду несет, как от конюшни. – Я очень рада видеть тебя, – мама снова поцеловала меня и стала ерошить макушку. – Как волосы отрасли, смотри!

- Мама... – теперь Кейти на скаку вырывала из моей головы клоки. – Как отец?

- Королевство может спать спокойно! – был ответ пиратской братии. А мама озарила меня виноватой улыбкой.

- Почему вы не пустили опровержение сплетням? – Я поймал Кейти на лету и приковал ее крепко к себе.

- Так газета же только вчера с утра вышла, малыш.

- И ведь правда. – Пираты нашего королевства всегда происходили напрямую от обезьян. Одна из них сейчас взбиралась мне на шею. – Я думал уже столько времени прошло... – Я вспомнил, зачем я здесь. – Мама, а Софи давно вам писала?

- Вчера получили письмо недельной давности. – Мама сняла мартышку с моей шеи и отправила ее за письмом, а пока вкратце мне его пересказала. – Причалили к новому о-очень далекому острову. У нее всё хорошо. И у ребят тоже. Дэнни чудит. – Дэнни... – Рути с Горди, правда, в ссоре.

- Да? Ну, Соф их вмиг помирит. – Скорее всего, уже помирила. – Вы не думали ей написать о том, что с отцом приключилось? – Конечно, они об этом не подумали! – Мало ли в каком виде слухи дойдут до ее острова.

- Давай сегодня с тобой и напишем? – Мама встала и протянула мне руку. – Но, малыш, на самом деле, остров о-очень далекий. Туда даже ветер редко долетает, не то, что новости. – Мы вышли в холл, Кейти носилась с письмом, не давая себя поймать.

- Кстати, а как отец забирается наверх? – Мы с мамой спускались в столовую, Кейти прыгала сзади. – И где он вообще? – Мама загадочно улыбалась.

Чтобы вы не подумали, что я постоянно веду дневник, объяснюсь: я решил завести его сегодня вечером от скуки. В ожидании Софи придется провести ни один день, а то и ни одну неделю. Как сказал мой друг – ни чем не примечательный физик – ноль не равен единице... или что-то вроде того. А пока у меня есть куча времени, чтобы насладиться обществом семейства без моей главной союзницы.

Итак, мы спустились с мамой вниз, Кейти юлой кружилась за нами и впереди нас. Я смог выхватить у нее письмо и бережно сунул его за пазуху.

- Папа, да как ты не понимаешь?! – Джуни. – Мы не должны сваливать весь мусор в одну кучу! – В эту минуту я окончательно осознал, что я дома. – В этом доме никто не хочет нести ответственность за свои отходы! – Сестра неслась на меня со сжатыми кулаками. – Привет, Роб!

- Привет, Джун, – опасность меня миновала, хлопнула входная дверь – Джуни нужен был единомышленник. – Почему бы вам не послушать ее? – предложил я маме, пока она вела меня в библиотеку.

- Ох, мы ее совсем не понимаем. – В библиотеку?..

- О том и речь, мам... – У панорамного окна на кушетке возлежал искалеченный «отец нашего королевства». – Отец!

- Робби? – отец отвлекся от какой-то детской книжицы, Кейти скакнула ему на колени. – Что ты здесь делаешь? – Я присел рядом, отец обнял меня через Кейти. – Каникулы раньше начались?

- А ты что здесь делаешь? – я в беспомощности развел руки в стороны. – Как тебя угораздило? – Обе ноги отца с больших пальцев по колени были забинтованы толстенным гипсом. – Может, вы наконец расскажете мне, что произошло? – Но сначала я сам взял слово: – Да, и почему королевство не в курсе дел? Для Скобеджи и Найтингейла это же повод открыть свои шлюзы... грязи и насвистеть гору кустарных новостей на несколько выпусков. Вы же в курсе, что эта певчая птица в кустах сейчас сидит?

- Не знаю, в каких он там кустах сидит. – Отец пытался почесаться под гипсом, Кейти всеми силами помогала. – Из наших кустов его прогнали в первый же день.

- Они предлагают людям делать ставки на победителя! – Мы с мамой помогли отцу запрыгнуть в кресло, отогнав предварительно банду чесуний. – Это вообще законно?!

- Робби, ну хватит о кустарщине. – Какое! Же! Тяжелое! Кресло! – Ты-то как? Как там твой Альберт? Арти еще не выпрыгнул в окно от своих проектов? А профессор Блэк?

- Что «профессор Блэк»? – Мы с мамой сказали это одновременно и переглянулись.

Сверху послышался плач, мама побежала на зов.

- Говорю, профессор еще от всех вас, как от греха подальше, не выпрыгнул в окно?

Я приноровился к креслу и привез – прикатил – отца в столовую. Сочетание запахов еды вызвало у меня легкую тошноту.

- Всё с ними хорошо, пап.

Я чесался сразу во всех местах – мне бы искупаться сначала.

- Ну а ты?

Кейти выскочила из-за кресла и повисла у отца на шее. Сколько же здесь еды! Я за последние полгода столько не съел.

- Я тоже не выпрыгнул.

Я поедал глазами всё, на что они натыкались, и не знал, с чего начать. Мама вернулась с малышом Алексом на руках и передала это сокровище мне.

- Но ты здесь. – Да, мам, я здесь.

- По-вашему, я должен был спокойно терпеть, как Альби носится со своей макулатурой, – я пытался говорить, пока малыш изучал своими пальцами мое лицо, в особенности рот, – и вопит на весь университет?

Кейти в точности повторила картину, которую я лицезрел вчерашним утром. Оставаясь в образе, она выбежала из комнаты.

- То есть ты здесь из-за меня? – Отец передал мне теплую булочку с маслом. Мама разливала чай. – Или всё же?..

- Отец... – какой же сложный предстоит день.

Или лишь этот разговор. Или только жизнь. Мама передала мне чашку с чаем и забрала малыша.

- Роб, прости. – Нормальный безмолочный чай коснулся моих обезвоженных губ. – Я могу представить, как ты испугался, когда понял, что тебе в восемнадцать придется стать королем. – Неужели я и вправду выгляжу в его глазах таким трусом?

- Думаешь, я только из-за этого переживал? – Лучшая булочка с маслом в моей жизни! – Они написали «при смерти»! – Через широкое окно столовой я наблюдал как Кейти уже за кем-то гоняется во дворе. – А вы не написали ни строчки!

- Прости, Робби. – Мама кормила малыша какой-то... молочной кашей. – Мы оплошали.

- Я здесь из-за Соф.

За кем Кейти всё же носится? Я его впервые вижу.

- А она здесь причем? – Делают вид, что не понимают. Я налил себе еще чаю и подошел ближе к окну.

- Если она узнает, она сразу примчится, чтобы спасти меня от мне уготованного трона. И возьмет всё на себя.

Мама заметила, куда я пялюсь и сказала шепотом, чтобы не прерывать наш диалог: «Садовник».

- Так вот оно что? – Отец взял на руки малыша, который не вдохновился вкусом каши, и вручил ему печенье. – Ну, у Софи уже должно быть достаточно знаний для того, чтобы стать во главу. Тебе так не кажется? – Да, малыш, печенье лучше каши, это я тебе как старший брат говорю.

- Отец, ей двадцать один год! И вообще, ты сам был против ее увлечения политикой.

Я был намерен прервать диспут и пойти всё же смыть с себя запах этой ночи.

- Я в этом возрасте и стал королем. – Отец непринужденно пожал плечами, будто речь шла о... езде на велосипеде. – Ну, может, немногим позже...

- Тебе не кажется, что такая система немного устарела?.. – уже с лестницы я крикнул этот вопрос, на который всё равно никогда не получал вразумительного ответа.

Через пару часов блаженства я вышел заново родившийся на террасу – любовался садом и наслаждался свободой.

- Робби! – В своем неизменном рабочем комбинезоне на меня с... какой-то штукой в руках уверенно шагала Леонарда. – Ты и вправду здесь!

- Привет, Лео. – Я был свеж и пах розами, она – всевозможными маслами для смазки. – Ты не видела мою скакунью?

- Ты про Кейти? – Великая изобретательница приобняла меня слегка, чтобы не испачкать. – Или про лошадь?

- Про обеих.

Мы уже куда-то шли по лабиринту сада. Не имеет значения – у меня уйма свободного времени.

- Кейти ускакала к Джулу, – этой штукой в руках она на ходу показала в сторону, где обитал мой брат, – а другая скакунья уже давно в его владениях.

- Представляю, как она взбирается по висячей лесенке – копыта неловко соскальзывают, а потом мирно устраивается в домике, как верный пес. – Мы дошли до мастерской Лео. Чего здесь только не было. Я не знал названия ни одного из предметов, а некоторые даже видел впервые. – Кстати, Ветер еще с нами? – Один из друзей Джула.

- Бывает, проносится мимо.

Тем огромным ключом Лео стала прикручивать колесо к... остальной части опасного транспортного средства.

- Как ты? – Я искал, на что бы мне, уставшему, присесть или хотя бы облокотиться. Вертикальное положение – не мой конек. – Что нового в твоих владениях? – Для наглядности я развел руки в стороны.

- Мастерю потихоньку. – Я сделал вид, что мне жутко интересно, покивал. – Сейчас вот пытаюсь заново изобрести велосипед. Переизобрести, так сказать. Помнишь, ты же на нем учился кататься?

- А мой друг Арти, – я сделал вид, что не расслышал ее вопроса, – не смог переизобрести атом.

- Ну, это более сложная материя. – С натугой Лео прикрутила последние детали к коленоломательному орудию пыток. – А у меня колеса, педали, цепи. Пойдем найдем Кейти, чтобы она обскакала этого подкованного коня.

По лабиринту сада мы двинулись в ту его часть, которую Джул предпочитает не облагораживать, чтоб такие чужаки, как мы, и не думали к нему соваться. Через колющие высокие дебри мы дошли до логова егеря-спасателя. Исходя ностальгическими чувствами, я позвонил в звонок. Честно говоря, я не знаю, для чего он здесь – Джул никогда не отзывается на него.

- Джулиус, – крикнул я сородичу, – не выйдешь с братом поздороваться?

- Я занят, Роб! – Именно такого ответа и ожидаешь от родного брата, с которым не виделся несколько месяцев. – Приходи позже! – И он даже не выглянул, чтоб вы понимали.

- Само гостеприимство. – Пришлось пожаловаться Лео, она пожала плечами. – Кейти с тобой?

- Она ушла к Гейбу в сад! – ответил Джул тоном, намекающим, что нам пора.

К нам подошла моя ночная спутница. Обнюхала меня. Что, не нравится тебе запах человечий? Лео потрепала ей уши.

- Гейб? Это тот новый садовник? – И что это Кейти вьется рядом с ним постоянно?

- Вы знакомы? – Нет. – Пойдем, представлю вас. – Через бурьян мы снова выбрались в цивилизацию. – Он тебе понравится.

- Ты так думаешь? – А понравлюсь ли ему я весь в репейнике и росе?

- О, я уверенна. – С чего такая уверенность? – До него я знала одного человека, способного своей музыкой довести до слез. – Я задумался: кто тот первый изверг, который доводит музыкой до слез. – Тебя, дурачина! – О Лео, ну что ты!..

- А вот и он, – а вот и она, – Габриэль, – красивое имя, ровесник Софи, – разреши представить тебе нашего принца Роберта. – Я заржал, скакунья из владений Джула вторила. А та скакунья, что приходится мне младшей сестрой, прилипла к Лео.

- Просто Гейб, – вытер свою рабочую мозолистую руку об рубашку, – Ваше выс... – О, нет!

- Сразу предупреждаю Гейб, – я говорил твердо, как... король, – со мной эти формальности брось. – На его крепкое мужское рукопожатие мне пришлось ответить мальчишеским. – С отцом хоть укланяйся – я такого не выношу. – Лео и ее прилипчивая подруга оставили нас, оставшись в пределах нашей видимости. – Я Роб. Просто Роб.

- Понял. – Габриэль продолжил работать руками, я – языком.

- Чем ты тут занимаешься, в своих владениях? – Формально это мои владения, но к чему это занудство, правда?

- Стригу, поливаю, высаживаю, полю, выкорчевываю...

Кейти оседлала двухколесное чудовище. Откуда-то со стороны зарослей вышла Джун с книгой, которую я бы и поднять не смог. У ее ног вилась белая кошка. Они устроились на солнышке в лоне природы близ велопарка и читали каждая свою страницу.

- И это всё ты один? Я шнурки себе один завязать не могу... – Понял мою шутку. А он мне и вправду нравится. – Шутка. Недавно научился. Подстрижешь вот это дерево в виде... утки? – Как вы могли догадаться, я решил покорить нового знакомого своим искрометным чувством юмора.

- Зачем же так уродовать творение природы? – О, Гейб, где же ты раньше был? Мы могли бы стать лучшими друзьями!

- Вот и я о том. – Пока мы немного отвлеклись на утку, вышли мама с малышом Алексом. Лео выкатила из своей конюшни-мастерской трехколесное – не менее опасное – чудовище. – Как тебе у нас? Не гоняют?

- Все очень добры ко мне, Ваше... Роб. – Мы смотрели, как Алекс, уже умело крутя педали, мчит за Кейти по пятам. – Правда, все любят меня. Я и не ожидал никогда оказаться во дворе короля. А теперь вот почти каждый день здесь.

Кейти упала со своего аттракциона ужасов (а я знал, что так будет!). Но, пока Джуни во весь голос смеялась над падением сестры, та уже снова оседлала своего конька. Как у нее это получается?

- Кейти замучила тебя.

Джулиус выбрался из своего заповедника. Издалека мне могло показаться, но он выглядел сейчас как принцесса из сказки: на одном плече у него сидела ворона, а на другом рыжая крыса с пушистым хвостом.

- С ней только веселее. Да и с близнецами.

Издалека мне могло показаться, но Джул как будто стал значительно выше. Значительно выше меня.

- Ну, это ты перегибаешь с лестью.

Мама помахала нам с террасы, где они сидели с нашим несломленным королем.

- Нет, честное слово. Джун только и делает, что хвалит меня за то, сколько я делаю для планеты. – Радует, что полнятся ряды ее союзников.

- А Джул? Он часто вылезает из скорлупы? – Его ворона кружилась сейчас над нами, а ручная пушистая крыса взбиралась по волосам Джуни.

- Да, он часто ко мне захаживает поболтать. – Ого! Поболтать?

- Вот уж сложно представить себе болтающего Джула. – Как за несколько месяцев всё изменилось. – Гейб, на чем ты играешь?

- На губной гармошке. А как вы догадались?..

Я ошарашил его вопросом. Можно было сделать вид, что я насколько проницательный, но я очень плох во лжи, поэтому пришлось признаться:

- Лео. Она сказала, что ты довел ее до слез своей игрой.

- Ну, я не так уж плохо играю. – О, да, фирменная шутка всех музыкантов! – Да, было дело, довел. А вы «роялист»? – Улыбается.

- Только не напоминай мне про них! Чтоб их гнездо ястреб унес! – Ну вот, завелся опять, а ведь только успокоился. Ладно, нужно взрослеть. – Рояль, да. Мой инструмент для доведения до слез – рояль.

- Почему вы не занимаетесь этим всерьез, если позволите спросить? – Глубокий вдох.

- Спрашивай сколько угодно. – Медленный выдох. – Только не у меня, а у отца. Он знает лучше, чем я должен заниматься. – Пришлось засунуть руки в карманы, чтобы не оторвать пуговицу.

- Но ведь это же, поправьте, если я ошибаюсь, ваше любимое дело. Почему бы вам не... бороться за него? – А как мы вообще вышли на этот разговор?..

- Ты не понимаешь, Гейб. Мой отец – король. Как он сказал, так и будет. – Кого мне нужно было в этом убедить?..

- Простите... если сую нос...

- Да нет, что ты, суй. – А может, стоит поговорить на эту тему серьезно?.. – Мне всё равно в ближайшие пару недель нечем будет заняться. Куда ты хотел нос засунуть?

- Ведь ваша сестра София вопреки воле отца уехала в экспедицию? – Умен. Ну что ж, раз ты готов слушать...

- Да, так и есть. Но Софи другая. Или это я другой. В общем, мы разные. Она и в университет сама поступила, хоть и со второй попытки. А я там на правах королевского сынка. Вот говорю тебе это всё, и так противно про себя слушать. Как будто у меня не только воли нет, но и собственного мнения. – Роба-нытика заказывали?

- А вы не бодайте себя, а приручите. Будьте мягче к себе. Прислушайтесь. – Глубокий вдох.

- Всё так сложно, Гейб. – Медленный выдох. – Я приехал спасать сестру от того, чтобы она не наделала глупостей. Но она бы и не наделала. Это по моей части. Возможно, вскоре ты с ней познакомишься. Вот, кто достоин стать королевой. – Это правда.

- Буду ждать встречи. А от чего вы хотели ее спасти? – С ним так легко говорить, заметили?

- От спасения... – Он, разумеется, не понял моего глупого каламбура. – Я подумал, что она, увидев статью об отце, приедет спасти меня от самого себя, а наше славное королевство от меня. Понимаешь? – Он понимал. – Но хоть вся эта политика-шмалитика – это ее тема, она же чертовски молода, да? Ее столько еще может ждать впереди, прежде, чем ей всё же придется надеть корону. – Меня понесло. – В общем, не бери в голову. Я тебя загрузил, потому что ты слушал. Больше так не делай, а то я люблю жаловаться – мне только свободные уши дай. Посмотри на них, – я привлек его внимание в моим младшим, которых был целый двор, – я в их возрасте еще ходить толком не умел, а они уже на велосипедах рассекают воздух. Будто для этого и родились...

В общем, как я и говорил, дневников я раньше не вел. Поэтому этот я после первой записи сразу забросил. Но для потомков отражу здесь события последних двух недель вкратце.

Во-первых, Гейб действительно мне понравился. Своей губной гармошкой он и меня растрогал. Пришлось смахнуть скупую мужскую слезу со своего еще почти безусого лица. Он не послушал моего совета, и продолжал меня... слушать, пока я продолжал ему жаловаться на... всё.

Во-вторых, Джул. Этот спаситель вымахал на голову выше меня. И где такое видано, чтобы младший брат был выше старшего? Конечно, мне пришлось отыскать Гейба среди цветов и крон, чтобы пожаловаться и на этот удар судьбы.

В-третьих, отец. Гипс ему сняли буквально перед приездом Софи, а до того, я был его верной сиделкой и каталкой. С ним мы тоже много говорили. Об учебе, которую мне нельзя бросать. О будущем, которое не за горами. И о музыке. Он сказал, что понимает мою страсть и уважает ее (я сделал вид, что поверил). Но – сказал он – без образования не стать мне хорошим музыкантом. Вот как это понимать? Он разрешает мне после университета заняться музыкой и забыть про корону? Или я всё же нужен ему, как наследник трона, который сможет развлекать до времени высокую публику пьесками собственного сочинения и умилять вдовушек и генералов? Меня терзают муки раздумий.

Ну и Соф. Она приехала почти через две недели после меня. Когда мы через неделю не получили от нее ответ на письмо, которое написали с мамой в день моего приезда, я убедился, что она точно уже в пути, и стал ждать еще сильнее. Она приехала со всеми вещами, все свои ящики с книгами притащила с собой! Боялась, что придется остаться и, применяя все знания из этих книг, править королевством. Как же я соскучился! Я и не знал насколько, пока не увидел ее, такую загоревшую под беспощадным островным солнцем, повзрослевшую выходящей из кареты. Она взяла простую, запряженную двумя клячами карету в порту и, кое-как поместившись среди саквояжей и коробок, протряслась полтора дня по нашим извилистым дорогам.

В первый день мы проговорили с ней до глубокой ночи, я ни с кем не хотел ее делить. Рассказал ей о своих переживаниях на ее счет, снова пожаловался на свою тяжелую судьбу. Спросил про Рути и Горди – конечно, она их помирила перед отъездом. Несколько часов мы говорили только о Дэнни... Дэнни вдохновляет меня. Как бы я хотел быть хоть немного похожим на него! Таким же уверенным и свободным, беззаботным и... не бояться быть собой. Но я – это я, и я боюсь. В этом весь я. Я очень хочу заниматься музыкой. Я больше ничего не хочу в этой жизни. Когда я за роялем, только тогда я чувствую, что живу и что живу не зря. Но что, если у тебя не выйдет? говорит внутренний голос. Что, если ты полная бездарность? вторит ему второй, такой же. Что если отец прав? Ведь он старше, ему должно быть виднее. Но ведь в сомнениях можно провести всю жизнь! Бояться. Убедить себя в том, что музыка – для развлечения. Или что она вообще – не для меня. Или думать о том, что великим музыкантом мне точно не стать, а в таком случае, стоит ли вообще что-то писать и притворяться, что не испытываешь боли от того, что ты посредственность, тогда как в детстве... когда я только впервые услышал этот звук – мелодию, чистый звук, который вызывает ни с чем не сравнимые ощущения, тогда я впервые подумал, что это навсегда. Ведь нельзя так сильно что-то любить... и предать из-за страха! И нельзя ставить любви условия: я буду с тобой, только если всё будет гладко и хорошо. Нельзя идти на компромиссы: ладно, так уж и быть, я готов быть посредственным музыкантом, только не бросай меня, только останься, прошу. Навсегда. Любви нужно отдаваться всецело, иначе не успеешь оглянуться, а она превратилась в сосуществование в одном мире, со-терпение, вязкую рутину, состоящую из компромиссов и условий. Но готов ли я отдаться? Готов ли пойти на риск? Готов ли хотя бы попытаться стать... счастливым? Я не знаю. Но благодаря этой поездке, Гейбу, Софи, семье, Лео, даже чёртову Найтингейлу – я, по-моему, стал немного ближе к пониманию своего пути. На полшага, но ближе к осознанию, что всю ответственность за свою жизнь буду нести я. Готов ли я оплошать перед собой? Готов ли подставить человека, которым мне предстоит еще стать? Но если я буду всю жизнь бояться, кем я стану? И если всю жизнь я буду перекладывать ответственность на отца, на мир – то что останется мне? Что оставлю я вам, мои потомки, читающие эти каракули? Что останется от меня?