Шуля Мю и потайной мир

Бывший поганный леший, а ныне великий Правитель потайного мира Пнюх находился в крайнем раздражении. Своей секретарше Стрепке он велел записывать на приём только тех, кто принёс новости о пропавшем лешем Фикотрианыче. «И не сметь меня беспокоить по другим вопросам! Это понятно?!» — накричал он на побледневшую от страха Стрепку и закрылся в своём кабинете. И вот уже несколько часов, страшно раздраженный, он сидел в секретном отсеке перед огромным, занимающим всю стену экраном, то и дело нажимая большую красную кнопку на пульте управления. С экраном происходило неладное: он показывал всех, кроме лешего Фикотрианыча! Это было необъяснимо, и это пугало и злило Пнюха.

Так ничего не добившись от волшебного устройства, с помощью которого он всегда так хорошо был осведомлён о своих подданных, наконец, он прекратил бесполезные попытки и в волнении заходил по кабинету. «Неужели это ты начал мне вредить? — прошептал он, чувствуя, как на него накатывает волна страха. — Нужно посмотреть!» — приказал Пнюх громко сам себе.

Ему до ужаса не хотелось идти ТУДА, но он преодолел себя и, наконец, надавил невидимую панель, открывшую проход в бывшую тайную лабораторию Колдуна. Пнюх и раньше, когда ещё был Колдун, не любил там бывать. Он чувствовал себя там маленьким и ничтожным и, восхищаясь вслух талантом приятеля, Пнюх втайне ненавидел его за этот талант.

Медленно, неуверенным шагом Правитель потайного мира вошёл в бывшую святая святых волшебника. Маленькие глазки Пнюха тревожно забегали по комнате, выискивая признаки невидимого присутствия хозяина. Но в комнате всё было без изменений. Многочисленные пузырьки, амфоры, колбы и пробирки на стеллажах были тусклыми от пыли. Груды самых разных предметов непонятного назначения лежали на тех же местах. И также в углу стоял огромный сосуд неправильной формы с плотно притёртой пробкой. На его стенках тоже осела пыль.

Пнюх облегчённо вздохнул и явно взбодрился. А затем великий Правитель повёл себя очень странно: он вдруг стал показывать сосуду язык, крутить кукиши, делать неприличные и оскорбительные жесты — в общем, стал безобразно кривляться. Наконец, утомившись и как бы даже устыдившись, что он не сдержал себя, Пнюх быстро просеменил к выходу, приговаривая: «Нет, ты не можешь мне вредить. Ты сейчас никто, жалкий кефир в бутылке! Ты считал себя гением! Это я — гений, а у тебя не хватило даже ума опасаться меня. И сейчас я могу всё! Спасибо тебе, Колдун,ты замечательно на меня поработал!» — и Пнюх презрительно рассмеялся в пустоту.

Но тут он снова вспомнил о своей проблеме, нахмурился и поспешил к экрану. Он в который раз нажал на пульте управления нужную кнопку и с надеждой прошептал: «Ну, давай же, ищи его!». Волшебный экран привычно замерцал, но Фико на экране не появлялся. Только проклятый Колдун мог бы объяснить, почему «взбунтовался» этот механизм. Но Колдуна больше не было. В сосуде неправильной формы находилось вещество, бывшее раньше Колдуном. И только Пнюх знал, как можно вернуть волшебника к жизни. Но он не собирался этого делать.

Поисковый экран был гениальным, но при этом простым в использовании изобретением Колдуна, он позволял Пнюху мгновенно увидеть местонахождение любого потаённика. На пульте управления было две кнопки: синяя и красная. Нажимая синюю кнопку, нужно было чётко представить искомого, и тот тут же появлялся на экране. Правда, Пнюх даже эту простую операцию не смог освоить в своё время: он не мог чётко представить кого-либо.

Сначала Колдун, посмеиваясь над ним, пытался научить своего приятеля правильно представлять. Пнюх пытался, у него опять и опять ничего не получалось, и он ненавидел Колдуна в эти минуты лютой ненавистью, а тот, увлечённый своим гениальным изобретением, ничего не замечал. Затем было найдено простое решение — фотографии! Если смотришь на фотографию, то ничего не нужно представлять. Это стало выходом для Пнюха. Позднее, когда он стал Правителем, он приказал завести на каждого, даже самого крошечного потаённика, личное дело, в котором находилась фотография.

Как только в волшебное устройство вводился образ, нужно было нажать красную кнопку — тут же экран показывал во всей красе искомого там, где тот в это время находился. Так Правитель следил за потаённиками и ощущал себя богом. И вот впервые, именно теперь, когда Пнюху крайне необходимо было найти Фико и довести до конца казнь над ним, волшебный экран подвёл. Правитель терял под ногами почву и изо всех сил пытался спрятать свой страх, который всё чаще и чаще накатывал на него с того момента, как исчез Фикотрианыч.

На самом же деле с волшебным экраном ничего не случилось. Фико при нажатии нужной кнопки на экране появлялся, только Пнюх его не видел, как не видели маленького цветочного и все его друзья — потаённики: это действовало внушение Фартимуса.

За то время, пока Пнюх маялся со «сломавшимся» экраном, в приёмной столпились подданные, которые терпеливо ожидали аудиенции. Среди них находился и напарник Сума, дубовик Гун, с вопросом о том, что делать с маленькой шулей, попавшей в их мир. Он ждал уже очень долго. Наконец, Стрепка объявила, что Правитель готов выслушать, но только тех, у кого очень важные сообщения. Подданные замялись, каждый прикидывал, важное ли у него дело. Гун шагнул вперёд, он не сомневался в важности своего донесения: впервые в потайном мире очутился лесной житель! Поэтому дубовик без сомнения и страха заявил, что у него очень важное дело, и был пропущен в кабинет к великому.

Пнюх сидел за столом, скрестив руки и откинувшись назад, и вся его поза говорила, что он недоволен и раздражён. Он всегда встречал посетителей, принимая такую позу. Ему нравилось вызывать в подчинённых чувство неуверенности в себе. Огромный дубовик, который был раз в десять больше плюгавого Правителя, съёжился, сжался, и заискивающе улыбнулся.

— Ну, что там у тебя? — брюзгливо спросил Пнюх, всем видом показывая дубовику его ничтожность.

— Великий Правитель потайного мира, я обязан доложить об очень странном происшествии. Сегодня мы с моим напарником задержали у нас маленькую лесную шулю.

— Где это у нас? — удивился Пнюх, который от неожиданности даже перестал позировать.

— У нас в потайном мире, в коридоре между кабинетами потаёнников № 115 и № 116, была задержана маленькая лесная шуля, ребёнок, так сказать.

— А что она там делала?

— Она шла и плакала, говорит, что заблудилась.

— И где сейчас эта шуля?

— Под стражей дубовика Сума, великий Правитель!

— Немедленно приведите её сюда! — распорядился Пнюх.

— Есть! — отрапортовал дубовик и кинулся выполнять распоряжение.

Пнюха обрадовало и взбодрило сообщение Гуна, за весь день это было первое приятное событие. Дело в том, что совсем недавно Пнюха посетила идея опробовать действие своего пенька на обычных лесных жителях. Он представил себе, как не только в потайном мире, но и в лесу он станет Правителем. «А почему нет? — размышлял он. — Нужно только всё умно спланировать! В этом я — гений! Вот, например, Колдун, столько всего напридумывал, а что делать с этими открытиями не знал! А я знаю! Вовремя заблудилась эта шуля!» И Пнюх, решивший, что сама судьба помогает ему, с нетерпением стал ждать, когда стражники приведут ему первый подопытный экземпляр.

А тем временем шуля Мю, сама того не ожидая, совершила маленькое чудо! И вот как это произошло. Оказавшись в охранной комнате под присмотром «своего» дубовика дяди Сума, Мю совсем успокоилась. И поскольку она была вежливой шулей, она решила поговорить с ним о чём-нибудь для него приятном. Мю не знала, что может интересовать дубовика-стражника, но зато она подумала, что для дубовика-лешего разговор о дубах будет интересен. Светским тоном шуля сказала:

— Знаете, мне очень нравятся дубы, а особенно, когда на них бывают жёлуди. Из желудей можно делать разные фигурки и украшения!

Сум задумчиво посмотрел на Мю, но промолчал. Шуля не поняла его взгляда и на всякий случай продолжила тему:

— А ещё мне очень нравятся дубовые листья. Они такие красивые, волнистые. У меня в гербарии дубовых листиков больше всего.

Сум нахмурил брови, как будто что-то припоминая. Сейчас, оказываясь в лесу, он не обращал внимания ни на какие деревья и не отличал одно дерево от другого. Вдруг он неожиданно спросил:

— А ты можешь нарисовать мне это?

— Что нарисовать? — удивилась Мю.

— Ну, вот всё, что ты наговорила: дуб, листики, жёлуди.

— Могу, только я не очень хорошо рисую, вот мой брат Ри, он рисует очень хорошо, а я намного хуже, — заволновалась Мю.

— Ничего, нарисуй, как сможешь, сейчас я принесу тебе бумагу и карандаш.

Мю очень старалась, чтобы нарисованный ею дуб походил на настоящий, тот, на котором живёт дедушка Фартимус. И, действительно, у неё получился на удивление красивый рисунок. Потом она нарисовала отдельно крупным планом листики, а потом жёлуди, и даже хотела нарисовать фигурки из желудей. Но дубовик Сум отобрал у неё рисунок, и долгое время напряжённо рассматривал всё, что нарисовала Мю.

— Ну что, правда же, неплохо получилось? — робко поинтересовалась Мю.

Но Сум молчал, погрузившись в себя. Мю тоже замолчала, ей стало немного тревожно, она не понимала, что с ним происходит. Вдруг дубовик поднял на неё глаза, полные слёз и прошептал:

— Почему я стражник? Я же дубовик!

И тут Сум из стражника великого Пнюха превратился в того, кем был на самом деле — в доброго лешего-дубовика, который больше всего на свете любит свой лес и свою лесную работу. Теперь Добряк Сум с ужасом вспоминал, как он участвовал в казни своих собратьев, и никак не мог понять, почему он это делал. Он стал думать и через некоторое время восстановил всю цепь происшедших с ним событий.

Он вспомнил, как Пнюх, который тогда ещё не был ни для кого великим Правителем, а был просто лешим, впервые собрал всех дубовиков под предлогом какого-то интересного предложения. Они собрались, гадая, что такого мог им предложить не имеющий к древесным лешим никакого отношения Пнюх. Тем более, что тот не пользовался у леших авторитетам. Дубовики сначала и идти-то к поганному лешему не хотели, но он сумел всех заинтересовать. «Приходите, вы не пожалеете!» — говорил он одним. «Только дубовикам я расскажу о потрясающем открытии, приходите!» — говорил он другим. В итоге все пришли.

Пнюх позаботился о том, чтобы в зале была вода. Все знают, что лешие-дубовики и вообще все древесные лешие очень много и часто пьют. Так устроен их организм. Пришедшие, все, как один тут же и налили себе по стаканчику. И всё. Дальше у Сума шёл провал в памяти: он не помнил, что говорил Пнюх тогда на том собрании, зачем он их собрал? Кажется, тогда Сум крепко уснул. Зато он помнил, что когда он открыл глаза, ему объявили, что он доблестный стражник великого Правителя Пнюха, вручили оружие и заставили присягнуть в верности. И сейчас леший Сум с изумлением вспомнил, что тогда его распирало чувство гордости за оказанную ему честь быть стражником Правителя. На Пнюха он смотрел с восторгом, от которого у него тогда прямо дух захватывало. Он готов был идти за Правителем в огонь и воду!

Сум в отчаянии покачал головой, вспоминая всё это. «Какой бред! — прошептал он удручённо. — Но как же он сделал это со мной?» И вдруг дубовик вскочил, осенённый догадкой.

— Вода! Он дал нам заколдованной воды, не зря он якшался с Колдуном! — вскричал Сум. — А ты расколдовала меня, малышка!

— Нет, это не я, я не умею колдовать, — честно сказала Мю.

— Конечно, это ты, — уверенно произнёс Сум. — Ты напомнила мне о том, кто я на самом деле, и колдовство прошло. У тебя это получилось! Может быть, у тебя получился волшебный рисунок?

— Не знаю, может быть, — сказала польщённая шуля. Её распирало чувство гордости. А кто-то говорил, что она зря пришла в потайной мир. Она представила, как потом все узнают, что она расколдовала дубовика Сума. Как Фико будет гордиться ею, и скажет своим друзьям: «Вот видите!» И как Квинычу и двум другим потаённикам станет стыдно, что они хотели избавиться от неё.

— Какой кошмар! — продолжал сокрушаться леший. — Нас, дубовиков, старейших леших в лесу, превратили в чудовищ, оболванили! Нужно немедленно что-то делать! Слушай, — обратился он к Мю, — если меня расколдовал твой рисунок, может быть, он расколдует всех остальных?

Мю пожала плечами. Но про себя она подумала, что если её рисунок расколдует всех стражников Пнюха, то она станет настоящей героиней! И вот тогда Квиныч и его друзья вообще не будут знать, куда им деваться от стыда! Так им и надо! В это время в охранную комнату, сгибаясь под тяжестью двух больших ящиков, ввалился широкий кряжистый дубовик. Он, пыхтя, пристроил ящики в углу, разогнулся и тут увидел шулю.

— Это ещё что такое?! Почему в охранном помещении чужие? Так, руки за голову, стоять и не двигаться! — заорал он.

— Тихо, тихо, Дук, эта шуля уже под стражей. Видишь, я её сторожу, сейчас вернётся мой напарник Гун от начальства и скажет, что с ней делать. Успокойся.

— Почему ты не надел ей наручники?

— Да, что она может сделать? Посмотри, это же совсем ребёнок. Посмотри лучше, как хорошо она рисует!

И Сум развернул перед лицом Дука рисунок. Дук глянул на рисунок, потом перевёл удивлённый взгляд на Сума.

— Ты что рисованием тут с ней занимаешься? Она же задержанная! Я доложу о непорядке! — жёстко заявил он, уходя.

— Да, почему-то на него это не подействовало, — огорчённо сказал Сум.

Мю про себя огорчилась ещё больше. Потом они попробовали рисунок ещё на двух дубовиках, заскочивших на минутку в охранку. И тоже безрезультатно. Дубовики, правда, не возмущались так, как Дук, но и они не придали рисунку Мю никакого значения.

И тут распахнулась дверь и в комнату буквально влетел запыхавшийся Гун. Он очень спешил выполнить распоряжение Правителя.

— Так! — закричал он Суму с порога. — Правитель требует шулю к себе, немедленно! Я сам поведу, я сам! А ты иди к цветочным феям, наступает моё дежурство у них, посиди там за меня! Всё, всё, некогда рассказывать! Шуля, быстрей сюда!

Он нагнулся, чтобы схватить Мю за загривок, но в это время Сум легко коснулся дубинкой его плеча. Суму было тяжело применять такое насилие к своему напарнику. Но он понял, что сейчас у него нет другого выхода. Он с сожалением наблюдал, как большое тело Гуна затряслось в конвульсиях и затихло. Мю от ужаса закрыла глаза лапками.

— Ничего, это не страшно, скоро он очнётся, — успокоил леший малышку. — О! Но когда он очнётся, это будет страшно для нас! — сообразил он.

Теперь Сум молил всех богов, чтобы в ближайшие минуты никто не вошёл в охранную комнату. Он быстро нашёл верёвки, благо, что охранка была напичкана всякими приспособлениями для насилия. Связав руки и ноги напарнику, он оттащил его в каптёрку, которая служила для хранения всякого инвентаря. Там Сум крепко привязал Гуна к трубе, заклеил ему рот клейкой лентой. А на дверь каптёрки навесил огромный замок.

— Ну вот, — удовлетворённо сказал он шуле, которая с интересом наблюдала за манипуляциями дубовика, — когда он очнётся, то не сможет даже пошевельнуться. А тем временем мы... А мы тем временем...

— А мы тем временем что? — спросила Мю.

— О, тем временем мы сделаем такое! — сверкая глазами, сказал Сум. — У меня есть хорошая идея! Сейчас некогда тебе всё объяснять, твоя задача просто слушаться меня. Понятно?

Малышка Мю понимающе кивнула. Она привыкла к тому, что взрослым «некогда объяснять», и к тому, что она должна «просто слушаться».

— Тогда пошли и ничего не бойся.

И Сум, подхватив шулю на руки, быстро зашагал в сторону приёмной великого Пнюха.