ЖЁЛТЫЙ АВТОБУС
Когдадолго живёшь среди людей,
которыечего-то не делают,
начинаешьдумать, что и сам не можешь...
ДжейкобСтоун. Т/с The Librarians
Мы должны научиться распознаватьих сами –
важные перекрёстки на нашемжизненном пути,
ведь путевых указателей нет.
Эрнест Хемингуэй
Всё, что я понялза последнее время так это то, что жизнь– сплошное разочарование. Вот и сегодня,я просыпаюсь от криков. Солнечный светиз окна ярко освещает комнату, падаялучом на постер «Удивительных историй»– сериала про НЛО. Удивительно, но менядо сих пор никто не трогает. Встаю ислышу, как родители ссорятся в гостиной:
– Ты хотьраз можешь сам что-то приготовить? Я ужеустала сама смотреть за Дэнни и Робин(это мои младшие брат и сестра), они мнемотают нервы, посиди с ними хоть раз!
Мой взгляд падаетна столик, на котором лежит книга проГарри Поттера.
О нет, как ямог забыть!
И быстро прячукнигу в шкаф.
Это они ещё БиллиАйлиш не слушали...
– ПопросиДжима, он всё равно ничем не занят! Пустьхоть с детьми посидит. А мне нужнозаниматься ремонтом.
– Ты постояннозанят им, как не в пристройке, так уРоббинсов. А в моей комнате не можешьшкаф починить! Я не хотела этих переездов,я уже итак от всего устала!
Пока они выясняютотношения, у меня есть немного времени.Хотя дома постоянно какие-то проблемы,всё же это лучше, чем будни в школе.Недавно мы переехали, и в новой школемне так и не удалось завести друзей. Ну,кроме Билла, и то, мы познакомились парудней назад. На кастинге в ситком, которыйоба не прошли.
В тот день явбежал в наполненный людьми коридор,собираясь покинуть здание.
И как мне толькопришло в голову прийти на этот кастинг?На главную роль! О чём я только думал?Если я боюсь даже с кем-то познакомиться!Заговорить первым. Как я буду находитьсяв центре внимания? Постоянно улыбаться,быть объектом желания, давать интервью...Нет, это была ошибка. Я всегда хотелсняться в кино, но когда дело дошло допроб... Вокруг полно подростков, похожихна меня, и почти каждый из них лучше исимпатичнее. И, наверное, уж точноуспешнее...
И как я будупобеждать, если я уже убегаю?
Уже на лестницея увидел парня из нашей школы. В синейкофте с канадским флагом. Аккуратнопричёсанный, с немного растеряннымвидом. Однако заметив меня, он изменилсяв лице, и явно узнал меня.
– Привет, – сказалон, – не подскажешь, куда пройти? Янемного опоздал, надеюсь, ещё можноуспеть
– Да, конечно. – ответиля, неожиданно для себя, и пошёл с нимобратно...
Он совсем недавноперевёлся к нам в школу и учился впараллельном классе. Я даже не знал, какего зовут. В целом он выглядел порядочными располагающим. Внимательный взгляд,дружелюбная улыбка.
– Ты уже прошёл? –спросил он
– Э... нет. Я собиралсявыйти на пару минут.
– Ты долгоуже тут сидишь?
– Э, нет,только пришел.
– Много людей?
– Ну...Хватает...
Мы зашли в коридорс пол сотней подростков, похожих на нас.И присели. Я посмотрел на него, а он наменя. Неловкая пауза.
– Кстати, я Билл.
– Джим. Приятно познакомится.А почему ты перевёлся?
– Мы уехали из Эшвила, в СевернойКаролине. Родители уже много лет хотелипереехать сюда.
– Как думаешь, кто извсех этих людей может получить главнуюроль? – вдруг сказал он.
Как мимо наспроходил парень, в красной олимпийке.Загорелый, накаченный, взлохмаченныеволосы только дополняли общий идеал.Широкая улыбка практически не исчезалас его лица. Он подошёл к девушке, одетойв обтягивающие джинсы, которая стояланедалеко от нас, и они обнялись.
– Ну чтотам? – спросила она, – как всё прошло?Майку снимал?
– Ну конечно,снимал! Всё путём, ждём звонок.
И они вместеподнялись и ушли. Мы смотрели им вслед.
– Оу, – сказал Билл, –мда... я начинаю сомневаться.
– Да... – выдохнул я. –Я уже хочу свалить отсюда.
– Согласен... Ладно,попробовать стоит. Хотя мне тоже не посебе.
В тот день кастингмы не прошли, но нас позвали сняться вмассовке...
А сегодня мы сБиллом встречаемся, чтобы... Оу – я смотрюна часы... Так и опоздать можно!
Быстро и тихоодеваюсь, потому что сегодня я оченьспешу! Только бы родители не разозлилисьи не передумали меня отпускать...
Открываю дверьи тихо пробираюсь по прихожей. Солнечныелучи расположились по всему полу, зауглом в гостиной ругаются папа с мамой.Выходит папа. Как всегда, в самый нужныймомент...
– Джим,наконец ты проснулся. Иди помоги маме,я должен уйти
– Но... Я же говорил, чтосегодня я не могу! Мне нужно ехать, мыже договаривались...
Я уже привык такжить. Чем дальше и отвлечённее явоспринимаю то, что происходит, темлучше и спокойнее.
Через пять минутя всё же покидаю дом, почти на бегузавязывая шнурки.
Уже на улицезамечаю журнал на лужайке, недалеко отпочтового ящика. Потом заберу.
И вот я, наконец,сажусь на автобус. Сейчас мы встретимсяс Биллом, а затем нас ждёт увлекательныймир кино. Сегодня наш первый съёмочныйдень в настоящем фильме!
Жизнь всегдаговорит тебе: хотелку прикрути. Обязательнонайдутся люди, которые скажут тебе, чтоты не в сказке живёшь, и что жизнь –боль. Да, жизнь разочаровывала менявезде, где только можно, но я был не изтех, кто так просто с этим соглашался.
Я знал, что еслис тобой происходят какие-то необычныевещи, то что-то невероятное ждёт тебя.
И я жил с этиможиданием каждый день...
...
ВоздухАризоны плавился так, что одинокоедерево на горизонте плясало вовсю. Внём было нечто странное. Он словнорасходился волнами. Вдруг в небе появилисьогни и летающая тарелка опустилась изависла над выжженной степью.
Мы ехали настареньком Форде 1969 года с откиднымверхом, который мчался по трассе. Мы сБиллом сидели сзади. Вдруг он показываетрукой вправо и кричит:
– Смотрите!Это они!
Мы всеповорачиваемся... В метрах 150-ти от насповис летающий объект со страннымсвечением. А затем все увидели фигурыпришельцев...
Нас ещё не успелсковать страх, как вдруг автомобилькачнуло от резкого поворота и... что? Мысъехали с трассы, и автомобильостановился... Дэрил, сидевший за рулём,выходит из машины и прикладывает рукук глазам:
– Невероятно!
– Что? – в изумленииреагируют все, – серьёзно?
Я машу головой.Кто же так делает, кто бежит к пришельцам?Кто сам лезет в тёмный подвал? Но всё жевыбегаю вслед за ним, и тоже смотрю в ихсторону и кричу:
– Пришельцы!Верните нам Элвиса!
Необычноесвечение исчезает, и мы видим три фигуры,направляющиеся в нашу сторону.
– Боже! Онии нас заберут! – кричит Глория, котораятоже вышла из машины и стала сзади нас.
Дэрил идёт в ихсторону...
– Стой!
– Что тыделаешь? Это небезопасно!
Но он словно неслышит нас. Мимо нас проносятся двоековбоев на лошадях, со свистом рассекаявоздух. И тут мы слышим шум падающихжелезяк и...
– Да блин!Ну кто это так прицепил? Серьёзно? –кричит ассистент-помощник и бежит всторону инопланетян, у которых отвалилисьчасти серебряной одежды.
– Стоп! Стоп!– кричит режиссёр.
Ковбоиостанавливаются, по всей съёмочнойплощадке проносится гул неодобрения.
– Где Джулия?Позовите костюмера! Где она? Джулия, яже просил закрепить нормально! Почемумы не можем снять это уже четвёртый раз?
– Ну вот ктотак делает, – говорю я Биллу, – ктоувидев инопланетян, останавливаетмашину?
– Ну этоладно, но серебреные пришельцы... этопрошлый век.
– Девятьдублей! То ковбои тупят, то пришельцызабывают включить сияние на своейтарелке! – говорит Кейт, которая играетдевушку главного героя.
– Терпение,Кейт, наконец-то у тебя есть эпизодическаяроль, – говорит мистер Паркер, которыйиграет учёного.
– Да, но мнедаже её не дают нормально сыграть! Да ичто это за роль! Всего на две сцены,притом что у других героинь по три идаже четыре!
– Ну кто жевиноват, что герой фильма такой ветреный...
Тейлор Паркер– историк, автор книги и несколькихдокументальных фильмов. Благодаря тому,что он периодически появляется нателевидении, его позвали сыграть, посути, роль самого себя. Ему 35 лет, егопокладистый характер, спокойный иуверенный взгляд располагают к нему.
Одно время онпреподавал в моей школе, когда мы толькопереехали. Я сидел на уроке в один издней, и внимательно слушал профессора.В то время я увлекался историей майя,выискивал в журналах статьи про них,смотрел фильмы и настолько погрузилсяв их историю, что однажды мне приснилсясамый настоящий исторический сон. Егоя и решил изложить на листочке, простодля себя. И настолько увлёкся этимповествованием, что не заметил вниманияпрофессора, который подошёл к моейпарте.
– Так с, чемэто мы тут заняты?
– Э... – неуверенно проговорил я.
– Если позволите,я изыму этот листочек, и если в нём что-тонаписано по теме...
В конце урокапрофессор сказал:
– Роуд,подойдите ко мне, пожалуйста.
Я уже готовилответ, почему не слушал профессора, какон спросил:
– Ты сам это придумал?
– Я просто решил записать сон.
– Тебеприснился Монтесума?
– Да. Я простомного читал про него, и...
– А чем онтебя задел?
– Мне кажется, он незаслуживал такой смерти. Ведь он не былвиноват в глупой вере своего народа, аего попытки спасти жизни людей – народрасценил как предательство.
Тогдапрофессор хмыкнул, задумавшись о чём-то,и похвалил мою тягу к истории. А в одиниз разов я побывал у него дома, где онпоказал мне огромные глянцевыеэнциклопедии, в которых были сногсшибающиеиллюстрации, захватывающие дух. Онпоказал привезённые из Мексики пиритовыеукрашения и головной убор из тёмно-зелёныхперьев птицы кетцаль, купленный нарынке... Тогда же он поделился, что пишеткнигу, которая частично затрагивает ихисторию. А потом – он уехал в Нью-Йорк.Поэтому меня ошарашила эта встреча.
– Билл,представляешь, это просто невероятно,я и не думал, что встречу профессора,когда он допишет эту книгу!
Мы уже успелинаговорится с ним о многом.
Мы провели многоразговоров об истории между съёмкамиэтой сцены и предыдущей. Обговорили илюбимые фильмы, которые вдохновили насоказаться сегодня здесь.
Услышав, что явыписываю исторический журнал по почте,Тейлор Паркер заметил:
– Это довольно неплохо.Я сам в детстве собирал историческиестатьи. История – прекрасная штука, ия вам настоятельно рекомендую болееглубоко погрузиться. Не ограничивайтесьпросто журналами или статьями на форумах.Историю нужно изучать периодами, пониматьконтекст времени. Сейчас я готовлю кизданию книгу на тему американскихтайных обществ. Мне удалось найтинекоторые интересные документы, такчто если будете в Нью-Йорке, обязательнозаходите! Через пару месяцев презентация.
В следующейсцене пришельцев больше, и мы играемнекоторых из них, полностью закрывшисьв серебряные скафандры. Главный геройфильма – Дэрил, – храбро сражается сними, и мы падаем один за другим. Вот ужепоследний валится с грохотом на землю,поднимая пыль. Дэрил ставит ногу наповерженного инопланетянина:
– Получи! Чёртовпришелец!
К нему бежитГлория и обнимает его. Он улыбаетсябелоснежной улыбкой, и они стоят на фонедерева и поверженных инопланетян.
Ужасно душно.Эти странные железные скафандрыпревращаются в душилку, нечем дышать.Мы все в пыли. Солнце жарит неимоверно.
"Да уж, несладкоприходится инопланетянам..." – думаюя. Вечно отваливается что-то и нас долголатают и клеят. Из-за того, что бюджетфильма очень маленький, а сценарий –тупой, постоянно что-то идёт не так. Нодля меня и это радость. Уже хорошо, чтоя не играл того парня, который гналкоров, и увидел НЛО.
Сцену прерывают, чтобыпоправить причёску главному герою.Вокруг него бегают, держат зонтик. Яухожу немного дальше от всех в степь.Эти два дня, пока снимают наш эпизод, янаслаждался обстановкой. Но сейчас... ясмотрю на многих людей, которые совершеннораскрепощены, улыбаются на 32 зуба, исловно ничего не боятся. А в моей головеворох мыслей, и я понимаю, что не могутакже отвлечься, быть таким женепринуждённым. Моя жизнь была насыщенаяркими моментами в эти времена, тольковот не совсем приятными.
Жизнь так... огромна...и иногда я чувствую, что не справляюсь...Вокруг одна несправедливость, и я незнаю, что делать. Даже оказавшись здесь,я вижу как лицемерны люди. Всемна меня наплевать. Миру всё равно на моимечты. Его не интересуют мои страхи, онне боится причинять боль.
Кейт, котораяиграет с Дэрилом в главной роли, повторяетсвою реплику:
– Дэрил, я такбоялась, что с тобой что-то случится...
– О, нет дорогая,я же ковбой... хоть и не на лошади
– Ах, Дэрил, –смеётся она.
Режиссёр делаетпоправку:
– Когда тыеё обнимаешь, напряги мускулы рук.
Совсем скоромы покидаем съёмочную площадку наавтобусе. И уезжаем из степи, котораяиграла роль Аризоны. Завтра съёмкаковбойских погонь, которые мы оченьхотели увидеть с Биллом, но сниматьсямы уже не будем. Вся эта обстановка будетпроисходить без нас. А может, я простоустал за эти два дня, на солнце, в жареи пыли... Когда я шёл на кастинг, я былполон оптимизма, но чем больше времения провожу на съёмочной площадке, тембольше мои надежды сменяют сомнения.Раньше мне казалось что я сделаю шаг, именя заметят. Но на меня попросту несмотрят, иногда даже что-то говоря, несмотрят. Это то место, где я в толпе вовсех смыслах, и я начинаю понимать, чтоименно здесь я чувствую себя ещё ничтожнееи ужаснее, а мои страхи здесь – ещёсильнее...
Сходя с автобуса, мы сБиллом прощаемся с нашим новым знакомым,который издаёт книгу в Нью-Йорке. Ониграет роль учёного, которого похищаютинопланетяне. Он дал нам свои визитки,и сказал, что если мы будем на презентации,то в честь такого знакомства он подаритнам по экземпляру своей книги.
– Давай полетим вНью-Йорк? Заодно попутешествуем, нужнокогда-то начинать.
– Это было бы отлично!– говорю я.
– Осталось тольконасобирать на поездку.
И я начинаюпонимать, что, скорее всего, мы никудане полетим.
– Ну слушай,мы с тобой уже снялись в фильме. Теперьнас позвали на презентацию книги! ВНью-Йорк!
– Я недавночитал, что если вселенная посылает тебешанс, нужно его использовать.
– Да.– соглашаюсь я, – Что же, до встречи!
– До встречи!
Еду в автобусе,смотря в окно.
И зачем мнеэто новое знакомство? Я уже усвоил длясебя одну страшную вещь: каждый человекрано или поздно сделает что-то, что тебяразочарует по меньшей мере. Это всеголишь вопрос времени. Мне стало страшножить с этой мыслью, после того как прошлипоследние пару лет.
Я люблю новыхлюдей, незнакомых, приятелей, которыеещё уважают друг друга, никогда несделают тебе больно и не успеют испортитьотношения. Мне казалось я один боялсяих испортить, и, кажется, я был самымодиноким в этом отношении. Я наблюдалв школе, как встречаясь, они говорили окаких-то мелочах, ерунде, дико ржали, апериодически ссорились.
Скоро ястановлюсь совершеннолетним, а я до сихпор не нашёл своего места в мире, незнаю, чего я хочу, и что делать. Я убегаюот всего, нахожусь на грани депрессиии нервного срыва. Это полный провал.
...
Три дня спустя...
На съёмочнойплощадке царит оживление. Группа людейсопровождает кого-то, по-видимому,известного. Мы смотрим в их сторону, ивдруг видим Стивена Спилберга.
– Что? – мы в невероятномудивлении.
– Спилбергтоже будет работать над фильмом? Неужели?
– А какаянам теперь разница? Всё равно у нассегодня последний съёмочный день...
Режиссёр иглавные герои идут навстречу, готовясьприветствовать знаменитого режиссёра.
Мистер Спилбергпроходит мимо нас, внимательно вглядываясьв каждого, и вдруг говорит:
– Давайте попробуемвас?
Да, он говоритэто нам. Нам с Биллом.
И мы идём вместес ним, а вся съёмочная площадка наблюдаетс онемевшим выражением. Главные героипровожают нас взглядом, полнымнедовольства, пытаясь понять, чем ониплохи...
Звонок.
Неужели язадремал? Конец урока. Кто-то сзадиударил меня по голове. Смех. Шум и крикизаполняют класс.
Если вы ещё непоняли, это мой обычный день в школе.Моя жизнь в то время была просто насыщенаяркими моментами...
Через пять минутуже никого нет. Я пытаюсь найти своюкофту. Пришла уборщица.
– Ты что-то ищешь? –спросила она
– Да, я не могу найтисвою вещь.
– Твоя? – она достаётиз мусорки кофту. На ней следы от обуви.
– Да...
Пряча глаза,быстро беру свою кофту и ухожу.
В нашей школене было понятия жёстких шуток. Делаливсё, что приходило в голову. Либо тыприсоединялся к компаниям и делал тоже, либо терпел всё, что могли придуматьдругие.
Ещё один деньпозади.
Встречаю Билла.
– Привет! Какдень прошёл?
– Не спрашивай.Эти придурки меня достали. – отвечаюя.
– Слушай, да увас тут и вправду дикари. У меня в школетакого не было.
– Ты уже всё?Идешь домой?
– Нет, у нас ещёодин урок.
– Ладно, пока.
Покидаю школу.И облегчённо вздыхаю. Свобода. Я ужепривык к издёвкам и всему прочему, носегодня было обидно.
Иду по тротуару.Рядом со мной останавливается школьныйавтобус. Я показываю, что буду идти. Вокнах смеющиеся рожи.
Моя жизнь былапохожа на этот жёлтый автобус, мнеказалось, что всё лучшее проходит мимоменя. И то, что даётся другим с лёгкостью– требует от меня больших усилий.
Лучшев тишине и самому. Скоро всё это закончится.Скоро лето.
В те годы ячувствовал себя полным неудачником,которому не суждено прикоснуться квысотам. Но мечтал ли я? Мечтал. Постоянно.Возвращаясь по пыльной дороге со школы,в жаре, и думая о том, что когда-то я всёэто вычеркну из своей памяти навсегда.Не жалея ни минуты. Главное, что вместес неприязнью окружающих, я сам испытывалеё к себе. Поэтому и старался убежатьот всего, чего только можно было сбежать.Я был бегущим. Убегающим. И уставшим отпостоянного бега. Но что сделать, чтобынаконец спокойно идти по жизни с чувствомдостоинства – я не знал. Я понимал, чтос самого начала допустил много ошибок.Много провалов. И думал, что моя жизньтеперь больше не будет прежней. Это былострашно. Мне казалось, раз я допустилошибки я больше не один из тех, кто можетпобеждать и быть на высоте.
– На то онаи жизнь, мы не в сказке живём. Одно деломечты, воображалки, а другое дело –реальная жизнь. – я слышал эти слова нераз.
Но хоть убей, яне хотел с этим соглашаться.
Подхожу к дому.Поднимаю с газона журнал. Я, наверное,был единственным подростком в нашемрайоне, который что-то выписывал.
Ну да, на улице21 век, а у нас нет интернета. Билли Айлишв 17 выступает на церемонии Оскар, еёпредставляет Стивен Спилберг, а я... Япросто смотрю фильмы, и... не знаю, чтоделать.
– Джим, ты вернулся? –слышу я голос родителей
– Да.
– Почему кофта грязная?Ты как свинья! Сам будешьстирать.
– Джим! – зовёт меняпапа – у меня есть для тебя работа.
– Я сейчас не могу. –отвечаю я, не глядя на него. И со злостьюкидаю кофту куда-то за стол.
– У тебя что, проблемыв школе?
– Нет
– А почему ты не можешь?
– Я что, не могу отдохнутьпосле школы? Я устал! Что, нельзя сделатьэто позже?
– Почему ты опять такойзлой? – спрашивает мама.
– Я не злой.
– Так, иди успокойся,и...
– Мама, можешь простооставить меня в покое?
– Что с тобой такое?
– Со мной всё хорошо!
Почему взрослыене понимают ничего? Что у них вообще вголове?
Захожу в своюкомнату, и закрываю дверь. На стенахвисят постеры фильмов. На полке надписьменным столом – диски, книжки ЖюляВерна, Стивена Кинга, Даниэля Дэфо.
Я, как и РобинзонКрузо, большую часть времени был нанеобитаемом острове собственных мыслей.От мира меня отделял целый океан. Когдадома никого не было, а такое случалосьне так часто, я мог смотреть фильмы. Наштелевизор стоял в гостиной, и всё, чтона нём смотрели – это проповеди. Он невсегда выдерживал моих многочасовыхкиносеансов. Я мог смотреть фильмы дотех пор, пока не закрывались глаза, илине начинал моргать экран телевизора. Водин из дней мой просмотр Индианы Джонсазакончился реальным щелчком и клубамидыма.
– Мне крышка...
Я присел на крайдивана.
Злопротивныйтелевизор. Я почти уверен, что как толькопридут родители, он заработает.
Но телевизортак и не заработал...
Пользуясьвоображением вовсю, читая книги, япутешествовал в мирах, которые былимоей Терабитией, где я был свободен отвсех проблем, а мир был гораздо болееинтересным. В фильмах у героев непременнопроисходили крышесносящие события. Ониобретали друзей, и их жизнь менялась. Амоя оставалась такой же обычной. Год загодом.
Мне не хотелосьничего решать, ни в чём разбираться,просто отчаянно хотелось забыть о всём,что происходило, и чувствовать себяхорошо.
Меня беспокоилото, что я не могу написать идеальныйсценарий для своей жизни. Постоянно всёидёт не так, как я задумывал... Я никогдане знаю, что может произойти, как этоскажется на мне, и это очень напрягало.
Дверьоткрылась. Зашёл папа.
– Нужно поговорить.
– Что опять?
– Мы переезжаем. Уезжаемиз США.
– Что? Но... почему? Яне хочу!
Мне хватилопрежнего переезда. В новой школе у меняуже не было друзей, и я так и не смогвлиться в общую атмосферу. Каждый деньв школе был для меня буднем в аду...Последние пару лет...
Родители хотели,чтобы я поступил в духовную семинарию,чтобы по крайней мере, продолжал профессиюотца и был строителем, но я абсолютноточно понимал, что не смогу жить такойжизнью.
– У тебяесть призвание, ты не просто так появилсяна свет. Ты должен вести людей к свету.
– Я не хочу бытьпроповедником. – говорил я, каждый раз,когда об этом заходила тема.
– Ничего, поучишься,узнаешь и, может, передумаешь.
– Но я не хочу!
– Ты когда вообщепоследний раз Библию читал? У тебя всестены в этих плакатах.
– Это не плакаты, этопостеры!
– Что это за фильмы?Мы же запретили тебе смотреть ГарриПоттера! Там колдовство!
Я не сразу понял, каксильно изменилась моя жизнь и почему.Но после того как родители увлеклисьрелигией, в нашей семье многое пошлонаперекосяк. С каждым годом они всёбольше углублялись в религию и отдалялисьот обычной нормальной жизни. Вскоре внашей семье больше не было телевидения,а со временем мы забыли что такоекинотеатры, праздники идрузья. От богослужения к богослужению.От потрясения к ещё большему потрясению.Мир стал отчуждённым и враждебным. Жизньсловно проходила мимо. Яужасно не хотел быть проповедником. Дляменя это означало всё времяходить в белой рубашке, жить на чужиепожертвования и постоянно читать Библию.Мне было страшно признаться себе в том,что мне эта книга не нравится. Я непонимал людей, которые были героями еёисторий, их поступки и решения, имногое вызывало противоречивые чувстваили неприятие. Закрывая Библию, я всегдачувствовал облегчение и радовался, чтоживу в наше время. Моя школьная жизнькатилась с огромной горы.
Но где-то внутрисебя я понимал, что есть миссия, о котороймне постоянно говорят, а есть моя мечта,жизнь, которую я себе представляю. И яужасно не хотел, чтобы конец светанастал. Я хотел жить. Мне хотелось видетьв мире лишь прекрасное. Каждая невероятнаяистория, будь то фильм или книга,пробуждали во мне заветное желание житьтакой же наполненной и прекраснойжизнью, и создать нечто прекрасное, чтокак и мне в своё время очень помогло. Ясобирал мысли великих, и они становилисьчастью моего мировоззрения.
Спустя двамесяца...
Учебный годзакончился, и мы с Биллом почти невиделись. Он уехал к родственникам, а япочти всегда сидел дома. Я уже давным —давно забыл про свои мысли, что мне иодному хорошо, без друзей, и жалел, чтоБилл уехал. Лето заканчивалось, и я уженичего не ждал. Это был тот период жизни,когда одна эпоха с шумом и больюзаканчивалась, а что должно было бытьза ней, мне не было ясно. Я чувствовал,как рушится весь мой мир. Как улетает впропасть всё то, что должно былополучиться, и с некоторой роковойпредрешённостью, я смиряюсь с этим. Яне вижу ничего. Я не знаю, что будет вбудущем. И пока мой мир рушился иразлетался на части, стремительноменяясь всё вокруг, я пытался надеятьсяи видеть что-то хорошее.
Каждый раз,когда мы были в церкви, тысячи вопросовне давали мне покоя. Я понял, что совершеннопо-другому вижу мир, думаю по–другомуи хочу другой жизни. И было страшнопризнаться, что мне нравятся и парнитоже. Поэтому церковь для меня сталаместом страха и неприятия. Все вокругбыли как будто другими, как будто ничегоне замечали, им всё нравилось, а ячувствовал себя чужим. Постоянно. Ивсякий раз я спешил как можно быстреевернуться домой.
А дома – солнечныйсвет уютно падал из окна на письменныйстол. Это были моментырадости, которыминельзя было описать тот период бессилияи череды разных событий, обрушившихсяна мою голову. Каждый день нужно былотерпеть всё, что происходило, и возвращатьсяк своим мечтам. Единственное, благодарячему я радовался жизни – это были фильмыи книги. Я не хотел иметь ничего общегос реальной жизнью. Самые лучшие моментыбыли тогда, когда начинался фильм и язабывал обо всём.
Мне казалось,что будущее ужасно. Все вокруг твердилио конце света. Обама узаконил гей-бракии поэтому теперь конец света. Я закрывалсяв своей комнате от всего этого, покабыло лето, и мне было хорошо. Периодическиродители ссорились, мама плакала.
Я был искренени исполнен благих намерений, а жизньвовсе не боялась разочаровывать меняво всём, о чём только можно подумать.Моими лучшими друзьями были вымышленныегерои, ведь я точно знал, что они непредадут. Они не позволят себе чего-нибудьтакого, что обычно могли позволить себе люди. Я упорно не замечал реальность.И поэтому отгородился от неё стопкамиисторических журналов, приключенческихроманов и голливудских фильмов. И каждый,кто заявлял, что фильмы – это фильмы, ав жизни всё по-другому – автоматическивыпадал из моего круга общения.
Я понимал, чтовсё время так продолжаться не может.Моя голова была забита вопросами, аобстоятельства вокруг – действительнонепростыми. И где-то глубоко внутри себяя понимал, что уединился в свой вымышленныйлучший мир, чтобы в ходе просмотрафильмов, чтения художественных романовпоследовательно искать ответы на тысячивопросов, истекающих от одного, огромного,громадного вопроса где-то внутри: Какмне жить в этом мире? Я понимал, чтодолжен найти своё место, обрести своюистину и только так я могу статьсчастливым. Мои попытки менять мир клучшему вокруг себя, казалось, всё рушилии мир агрессивно пресекал их, загоняяменя всё дальше в себя, пока наконец ясам не захлопнул эти двери. И не захотелабстрагироваться от всего происходящего.И обрести что-то такое, что поможет мнежить.
Раздался звонок.
– Привет,Джим! Это Билл!
– О, привет
– Ты жепомнишь, мы собирались ехать на презентациюкниги! Ты едешь?
– Я пока не знаю, я тебеперезвоню.
Да. Есть что-тохорошее. И за это нужно хвататься. А всёнеприятное просто забыть....
– Папа, я хочу поехатьв Нью-Йорк. На презентациюкниги.
– Ну вот. О чём я иговорил. Сначала фильмы, а потом чем всёэто закончится, тем что ты уйдёшь изцеркви?
– Ты и так ведёшь почтимирскую жизнь. Никуда ты не поедешь.
– Но почему!?
Я со злостьюзакрываю дверь.
– Это мы виноваты. Мыпозволяли ему смотреть все эти фильмы,и вот теперь он одержим этой идеей. Из-занас он может уйти в мир! – слышу я крикидома.
О нет.
– Значит так, ссегодняшнего дня – никаких телевизоров.Всё очень серьёзно.
– А что я сама могу?!Ты опять нагнетаешь! А я тебе говорила!Смотри за ним, воспитывай! Я ещё не успелаотойти от родов, как этот переезд, всяжизнь наперекосяк. Ненадо мне говорить. Я тебя предупреждала.
Захожу. Родителисмотрят на меня.
– Вот. Посмотри нанего.
Я вздыхаю.
– Вот что мы вырастили.
И мама захлопнувдвери убегает в свою комнату. Что же...
– Джим, нам нужнопоговорить.
– О чём разговаривать?!Что я сделал?
– Ты сам не понимаешь,насколько всё серьёзно.
– Я не хочу ни о чёмговорить.
– Вот. Видишь, ты сталгрубым. Ты становишься мирским с каждымднём. Нам же было сказано! Бойтесь чуждогоогня! Бог милостив, но он может и поразить!
Что и следовалоожидать, мне устроили разговор с пастором.
Серьёзный взгляданализирующе направлен на меня. Молчание.Спокойный голос:
– Ты помнишь,что делали с непокорными сыновьями вВетхом Завете?
Я вздыхаю.
– Я, конечно, не говорюэто к тому, что тебя нужно побить камнями,наш Бог милостив, и поэтому он всем даётшанс. Но его терпение не безгранично. Ябуду говорить с тобой открыто. Ты болен.Я вижу, тебя тянет совсем в другуюсторону, и ты не осознаёшь всю серьёзность.
– Я всё понимаю. И я несобираюсь заниматься ничем плохим.
– Это ты так говоришьпоначалу. Враг никогда не раскрываеткарты сразу. Когда ты увидишь всё, будетуже поздно. Знаешь, однажды то, чем тызанимаешься, разрушиться, как карточныйдомик. И на развалинах этого своеговымышленного мира, ты вспомнишь моислова...
Я набрал Билла.
– Привет, ещё раз.
– Привет. Так ты едешь?!
– Нет. Я никуда непоеду.
– Почему?
Я даже непочувствовал сил, что-то объяснять. Мнебыло всё равно.
– Дел полно. – холодноответил я.
– Да ладно, ты же хотелехать? А как же побывать в Нью-Йорке?
Я вздохнул, незная, что ответить.
– Давай тогда хотькуда-то сходим. – сказал он. – я сам,наверное, не поеду.
– Не знаю. Может потом.Всё, извини, я не могу говорить.
– Ладно... Пока.
Я иду. И всё мнекажется другим. Деревья, небо... Ветершуршит в листьях, люди ходят, как будтомир о чём-то не знает, не подозревает,как всё серьёзно... Всё так опасно... Иудивительно. Я действительно чувствуюсебя больным. Я хочу жить. Я не хочу концасвета, не хочу всю жизнь евангелизироватьв белой рубашке, не хочу забросить всесвои мечты... И я боюсь настолько, насколькохочу жить... Меня совесть осуждает зато, что я хочу спокойствия. Забыть обэтом всем, и просто... Заняться менеезначимыми вещами... Может пастырь и прав?Нет. Великие люди всегда внушают, что иты можешь быть великим...
И эта бесконечнаябитва продолжается... В голове звучатуслышанные слова:
"Ты был рождёндля особого призвания. А ты идёшь,унижаешься, и живёшь как обычные люди.Ты смазываешь с грязью то святое, чтотебе дано... "
Но где-то внутрисебя я понимаю. Нет. Не верь этим словам.Ты чувствуешь мир. И он прекрасен. ЕслиБог и создал этот удивительный мир, тоне для того ли, чтобы жить полноценно ирадоваться?
Что со мной не так?Может, эти мечты действительно никудане ведут? Но сознание неможет долго находиться в борьбе. Емунужно забыть обо всём этом, и восстановитьсилы. Мне хорошо тогда,когда я забываю весь этот бред...
И я, как обычно,ухожу в сосновый лес, который находитсяна краю нашего пригорода. Я иду по дороге,которая иногда теряется в высокой траве,пока не прихожу к высоким соснам,облюбовавшим склоны. Лес небольшой, ион заканчивается на обрыве, с которогооткрывается вид на долины. Это единственноеместо, где чувствуется настоящая свободаи можно вдохнуть воздух полной грудью.Здесь он – особо живительный и насыщенный.
Я сажусь насамый обрыв, свесив ноги. Густая травас ковылём ложатся плотным покрывалом.Верхушки елей трещат от порывов ветра,равномерно раздаётся стук дятла, пениептиц, рядом летает бабочка. Спокойствие.Я не знаю, что делать, и как дальше жить.Я не знаю, что будет дальше, но я начинаюпонимать чего я хочу, и как я не смогужить.
Всё вверх дном.Как можно жить в этом мире, когда тыпонятия не имеешь, что будет завтра?
Я хочу, чтоб мояжизнь была идеальной!
Если этот мири создан богом, то не для того ли, чтобыжить? Что предосудительного в том, чтобырадоваться жизни, каждому вдоху, следоватьсвоим мечтам, делать то, что хочется,разумеется, что ещё и во благо других.Я словно совершаю преступление, стремяськ счастью, и с меня требуют заплатитьза это цену.
Вокруг людиживут полной жизнью. Мои сверстникиходят в кино, рестораны, клубы, играют,устраивают вечеринки, строят планы нажизнь. А я пытался не попадаться никомуна глаза. И в этом было моё спокойствие.Спокойствие от расспросов, когда я куплюновую кофту, постригусь, или почему моиродители уехали из крупного городанепонятно куда. Встречаясь со сверстниками,я чувствовал свою ущербность. В моёммозгу звучали насмешки, и я прятал глаза.Я бежал от этого. Только наедине с собойя мог спокойно вздохнуть.
Яприходил в этот лес каждый день. Каждыйдень после школы я оставлял свой рюкзакдома, одевал старую затёртую кофту,поношенные кроссовки, и шёл к лесу.Весной он пестрил зеленью, а в верхушкахне умолкали десятки птиц, летом в лесуцарил прохладный воздух и безмятежныенасекомые копошились в высохшей траве.Осенью запах смолы и хвои особеннонаполнял воздух. А зимой он утопал вснегу и в ветках ухали совы. Лес был моимвторым домом. Иногда я приходил с тетрадьюи ручкой, или с книгой, а иногда, чаще,просто сбегал от всего что происходиловокруг. Какая–то внутренняя уверенностьв том, что меня ожидает нечто особенное,не давала мне так просто сдаться. Новремя шло, и ничего не менялось.
Внашей семье праздники не праздновали,ёлку не покупали, и украшений не было.Просто не было. Мне очень хотелоськаких-то традиций, чтобы хоть иногданакрыли стол, к нам пришли в гостиродственники, и вручали друг другуподарки... Но у нас всё было не так.
Только последнеевремя папа пытался звать всех в одновремя садиться за стол. Но сидя за столом,мы все молчали. Либо мама говорила, чтоона уже поела, а я говорил, что не хочуесть. А детей нельзя было оторвать отигры. За столом они начинали ссориться,папа учил их христианской морали, апотом была тишина. Но чаще – папа с мамойругались. И мы понимали, что идея всемвместе есть за столом – плохая. Однаждыпапа признался, что поженился на маметолько из-за того, что ему было уже 30.Нам от этого лучше не стало. Я злился народителей, что они даже не пыталисьсделать видимость хороших отношений.А мама злилась на бабушку потому, чтота прямо на свадьбе презирала её. Мамаговорила, что не хотела меня, потому чтознала, что не справиться. Мне было обидноза нашу семью, когда я понимал, что вцелом мои родители неплохие, но... Почемувсё именно так?
Я мог сидеть наобрыве несколько часов, погружаясь всвои мысли. Гулять. Когда настроениеподнималось, я шёл домой.
Однако в этотдень всё плохое не кончилось...
– Нужно поговорить. –сказал мне папа, когда я пришёл домой.– Ты должен выкинуть всё, что ты насобирал,очистить свою комнату. Избавиться отвсего, что тянет тебя в мир. Или же мы стобой попрощаемся. Тебе придётся найтиработу и переехать. Я диакон в церкви,и не могу допустить, чтобы мой сын былмирским человеком.
Я понимал, откударастут ноги. Родители сами никогда быне додумались до такого. Всё дело былов консервативном пастыре, который былголосом Бога в этом мире и чуть ли непрямым порталом.
Я всегда боялся,что меня лишат того, без чего я не могужить. И этот день настал.
– Это ты так решил? Илитебе опять сказал пастор?
– Всё, это не обсуждается.
– Почему не обсуждается?!
Я зашёл в своюкомнату, и посмотрел на стены, на полкус книгами. Каждая из купленных книг быладля меня особенной, воспоминанием окаком-то периоде. Каждая была уникальнымприключением, которое в своё время менязахватило и дало надежду. Однако...
– Знаешь что, – крикнуля вслед, – ты просто боишься сам решать!Все эти твои разговоры с Богом ничегоне значат! Если тебе скажут, ты будешьэто делать, потому что боишься!
И я взял пачкудисков и бросил их об дверь так, что ониразлетелись в разные стороны.
Я хочу бытьсовсем другим. Но в эти минуты я нечувствовал сил, чтобы думать об этом.
Почему вот тактолько у меня?
Час назад я могвернуться в лес, прийти в себя, и вернутьсядомой. Посмотреть какой-то фильм илипочитать. А сейчас... Теперь ничего небудет как раньше. Когда всё плохо,оказывается, что может быть ещё хуже.
В тишине леса,в его звуках и ласкающем ветре, былопроще всё это отпустить. Что со мной нетак?
Я встал, и началскладывать всё, от чего нужно избавиться.Сорвал постеры со стен, и со злостиразорвал их на мелкие кусочки, и швырнул.Они, кружась, медленно падали вокругменя. Открылась дверь, и зашла сестра.Ей было 10 лет. Она с грустью смотрела,как я всё складываю, и сказала:
– Знаешь, я когдавырасту, я не буду ходить вцерковь. А ещё я хочу поехать в Париж.
– Я уверен, что тыпоедешь обязательно.
– Да! А знаешь, что ещёя думаю? Бог же не такой, он же долженбыть добрым? Мне кажется, они об этомзабыли...
– Ты где? Иди делайуроки. – раздался голосродителей.
– Иду. – ответиласестра и ушла.
Я сел на дивани долго сидел. Молчал. Ничего. Я пройдучерез всё это.
Всё моё окружение,в котором я вырос, постоянно вдалбливаломне что-то своё.
В моей головене было никаких мыслей, я просто понимал,что другого выхода нет. Глядя на постер,я вдруг вспомнил, как впервые попал вкино.
Был июньскийдень, я шёл через центральный парк,направляясь в сторону кинотеатра. Дляменя это было целое событие. В то времяя начал понемногу открывать для себямир.
Оказавшисьв фойе, я будто попал в новый для себямир. Больших плакатов, ярких вывесок иогромных экранов. Люди сидели застоликами, держа огромные коробки спопкорном, и всё здесь крутилось вокругисторий. Мне открывался новый мир, вкотором герои историй говорили мне: несдавайся! Ты сможешь. И я понимал: вотчего я хочу. Создавать истории, от которыхбудет захватывать дух.
Ане это всё...
Яотправился в одиночку познавать мир,понимая, что родители и окружающие даютмне не совсем ту информацию... Знакомствос такими историями очень меня вдохновило.
Ивот теперь я иду, чтобы попрощаться сэтим всем?
Я посмотрел наобрывки постера и стопку собранныхкниг, и подумал:
Что я делаю? Эти историидавали мне надежду, я начал видеть жизньсветлее и ярче, чем до этого... Я впервыеначал чувствовать дыхание настоящейжизни, чувствовать себя живым. У меняпоявились мечты...
Ну уж нет!
Я ещё не знал,что делать. И переходя дорогу, почти несмотрел, на какой свет иду. Как вдругменя чуть не сбил автобус, я молниеносноотпрянул и вернулся на тротуар. Передомной открылись двери, и бросиласьнадпись: аэропорт.
Я открыл рот...Что если...
И я вспомнил,что завтра мы с Биллом должны были...
Я так и замер наобочине, поражённый этой мыслью,одновременно пытаясь вспомнить, сколькоу меня денег.
Должно хватить...
А через паруминут набрал Билла.
– Привет! Я еду! Тысобираешься?
Я никогда не былнигде, кроме этого городишка.
Может общениес Биллом и не разочарует меня? Ведьгде-то должны быть умные люди...
И я вернулсядомой.
Уже заходя домой,я увидел родителей.
– Я хочу сам решать,как мне жить. И я имею право заниматьсятем, что мне интересно.
– Может быть, ты тогдаи работу себе найдёшь? – сказалотец. – Если ты хочешь сам всё решать,тогда и обеспечивай себя.
– Я знаю.
И я ушёл в своюкомнату.
Зашла мама.
– Знаешь, Джим, в детствея тоже так много хотела... Но потом всёэто куда-то делось. А теперь... посмотрина меня, какая я стала. Всё не так. А тыпошёл дальше нас, ты не оставляешь всёэто... Пусть у тебя всё получится.
Я вздохнул,пытаясь отделаться от тяжести.
– Мама, я же говорилтебе, нужно радоваться, жить, ты должнасама решать, что выбирать, а не мучитсяи страдать.
Мама поправилакрасную клетчатую кофту, кое-где порваннуюи зашитую не раз, которую она всё никакне хотела выкидывать, посмотрела насебя в зеркало потухшими глазами, исказала:
– Всё. Это моя жизнь.Бог всё видит...
И ушла в своюкомнату, в очередной раз закрыв дверина защёлку. Там она пряталась отреальности, в которой каждый деньломалась.
В её шкафу лежаликрасивые вещи, которые она раньшеодевала, но теперь она к ним непритрагивалась. Лишь иногда, случайновытянув одну из них, молча прятала еёобратно, тяжело вздыхая, предаваласьвоспоминаниям. Они заставляли еёпонимать, что сейчас всё не так, и онапыталась с этим бороться, чтобы хотькак-то себя успокоить.
Зашёл папа.
– Я тебе дам денег напервое время. А там ты уже сам.
Я ничего неответил.
Прекрасное лето.У меня было столько надежд...
В голове всёещё полнейший хаос, но сейчас можнонаконец вздохнуть. Чувствуя тяжесть,глубоко вздохнул и, подняв голову кнебу, закрыл глаза. Теперь я сам будурешать всё. Никто не сможет омрачитьмой день.
Узнав, сколькостоит билет в Нью-Йорк, я понял, что моихденег не хватает. И я посмотрел на своюколлекцию книг. Что же, теперь придётсяпопрощаться с ними. Всё равно эти книгиесть в мире. Они никуда не пропадают, ия снова куплю их, когда дела будут идтихорошо. И я пошёл на рынок, где покупалих одна за другой.
Возле прилавкастоял мужчина в засаленной жилетке.Кривясь от солнца, он посмотрел на меня,с полным равнодушием на лице.
– А вы книги принимаете?
Он показал рукой,чтоб я поставил их. Затем медленноосмотрел каждую, полистал, и зависвзглядом на странице.
Я стоял молча,пока он рассматривал их. Затем оннеуверенно поморщился и сказал:
– 20 центов за штуку.
– Вы издеваетесь? Ониже не старые, они...
Я собирал тередкие деньги, которые мне удавалосьсобрать, и каждая покупка была для менясобытием.
– Ничем не могу помочь.– сказал он и развернулся, чтобы вновьсесть на своё место.
Я вздохнул, и уменя из глаз, кажется, посыпались искры.
– Ладно. Хорошо...
Он достал парудолларов, и даже не потрудившисьразровнять, протянул их мне. Взяв скромнуювыручку, я с тяжестью вздохнул, иразвернувшись, зашагал прочь.
Больше никогдасюда не приду.
Теперь всё, чтоу меня было, при мне. Невероятное ощущениелёгкости.
Как хочетсяоторваться от земли... Сколько раз ямечтал сесть на самолёт и улететь. И вотскоро это произойдёт. Почему что-тохорошее происходит вместе с чем-топлохим, всё вперемежку?
Иду с чемоданом,на табло уже светится наш рейс. И тут явижу моего приятеля, идущего навстречу.Он радостно машет мне.
– Привет!