часть 1/глава 2
Павел Иванович Пестель в середине тысяча восемьсот девятнадцатого года находился в Тульчине, где располагался штаб Второй армии. Ею командовал генерал Витгенштейн, спаситель Санкт-Петербурга, у коего Пестель служил любимым адъютантом.
В Митаве , где ранее находился будущий декабрист( 1817-1818), Павел Иванович принял новых четырех членов в «Союз Спасения» , но был получен приказ , в котором говорилось, что Витгенштейн назначался командовать Второй армией. Штаб ее располагался в Тульчине.
К началу описываемых нами событий «Союз Спасения» уже распался, на месте которого было создано другое тайное общество- Союз благоденствия. И если в написании устава первой тайной организации Павел Иванович участие принимал, то вот в написании устава для второй…
Своими идеями он явно напугал молодых революционеров. Цареубийство в России было идеей не новой. В 1801 году уже убивали законного государя, чего уж говорить об эпохе дворовых переворотов. В частности, об государе Петре Федоровиче.
Пестель был членом загадочной шведской масонской организации «Ложа Сфинкса», о коей мы расскажем читателю позже. Принципы этой организации ему очень нравились: разделение членов общества на разряды, безоговорочное подчинение низших высшим, угрозу смерти за предательство, сложные обряды при принятии в организацию нового участника. Также заговорщика привлекала идея тайной политической полиции, которая должна была подчиняться одному лидеру. Она действовала бы посредством шпионов – «тайных вестников» и занималась бы тайными розысками в отношении частных лиц и государственных органов.
- Павел Иванович, мы не во Франции, - ответил ему Сергей Трубецкой, когда Пестель зачитал устав Союза Спасения. В нем были закреплены идеи, описанные нами выше.
Однако, несмотря на недовольства , Статут был принят.
В Тульчине Павел Иванович тоже не скучал. Например, сегодня юнцы-офицеры собрались в доме Пестеля. Это было двухэтажное небольшое фиолетово-голубоватое здание с большими резными ставнями на окнах. Снаружи оно выглядело достаточно уютно. Могло показаться, что приезжаешь в имение к старым милым родственникам. Причем родня эта богата скорее нежной внутренней любовью, нежели деньгами.
На дворе стояли сумерки, в кустах сверчат кузнечики. Вокруг царила атмосфера покоя и нежной лени, уюта, что обеспечивало откровенность. Создавалось впечатление, будто находишься не здесь, а дома, причем в самом раннем детстве, когда еще не ударил гром отроческих бурь, не свалилась ответственность за свое скорое будущее, а маменька с папенькой не ждут от тебя каких-либо гениальных прорывов. Короче говоря, сегодня все распологало к изливаниям самым незаконных душевных порывов.
Николай Васильевич Басаргин шел по протоптанной тропинке к дому Пестеля, прокручивая в голове все те идеи, которые тот хотел озвучить своим товарищам-карбонариям. Наружности он был не слишком приятной: жидкие темные волосы, какое-то вечно кислое лицо и непропорциональная фигура с длинными руками, лишённая тонкой талии.
Вдруг Николай Васильевич заметил незнакомого ему офицера . Внешность этой личности была симпотичной: охапка темно-русых кудрей, большой, почти некрасивый нос , добрый и ласковый взгляд. Его высокое и правильно сложенное тело привлекало к себе внимание кокеток. Незнакомец обернулся к Басаргину.
- Сие собранье здесь? – поинтересовался у мужчины Басаргин. Наш герой недавно окончил Училище колонновожатых, после чего еще год читал в нем математические лекции. Сейчас же душа его желала одного – служить.
-Да , здесь, - ответил ему незнакомец. Это был не кто иной, как князь Сергей Волконский, приехавший навестить своего друга Пестеля.
-славно! – воскликнул молодой прапорщик, бегло оглядывая стоявшего рядом с ним Сергея Григорьевича.
-Идемте же, скоро начнется собранье,- Волконский не тронулся с места, очевидно, желая что-то сказать,- Мы еще не представлены друг другу, но находимся не на балу, чтобы ожидать , когда нас познакомят. Поэтому позвольте представиться: Волконский, Сергей Григорьевич ,- князь протянул юноше руку.
-Басаргин, Николай Васильевич,- офицер пожал новому знакомому руку, улыбнувшись.
Молодые люди поднялись по ступеням небольшого крыльца, заходя в распахнутые белые двери, далее они прошли сени и переднюю, оказавший наконец в гостиной. Посреди комнаты стоял небольшой прямоугольный столик вокруг которого были расставлены стулья. У правой от входа стены располагался камин, на котором красовались часы из позолоченной бронзы. Их стрелки показывали девять вечера.
В комнате собралось шесть человек тульчинской молодежи, не считая Павла Петровича.
-Князь? Рад видеть. Признаюсь, скучал,- с умеренной радостью сказал Пестель, обнимая своего приятеля Сергея Волконского,- Что же, приглашаю Вас к нашему обществу.
-Благодарю радушно,- ответил улыбающийся Волконский.
Пестель поздоровался с Басаргиным и другим гостем. Князю Сергею Григорьевичу , как генерал-майору и герою Отечественной войны 1812 года , было предложено удобное и мягкое кресло с подлокотниками. Оно было единственным во всем доме и стояло рядом с теплым камином. Князь сначала запротестовал против этого, но после минутных уговоров принял эту благодарную дань уважения.
- Друзья мои, - начал Павел Иванович, -вот уже четыре года прошло с того момента, как мы победили Бонапарта, как мы триумфально вошли в Париж и спасли Европу от кровавого тирана. В этом нам, конечно , помогли наши союзники. Я говорю это к тому, что настала новая эра в истории нашей страны. Россия помогла решить судьбу Европы, именно Россия первая дала отпор императору Наполеону, - при упоминании Отечественной войны «зеленые» юнцы встрепенулись,- Тогда, в Великий двенадцатый год, мы были едины. Бок о бок спасали Отечество и крепостной крестьянин, и дворянин, - взор Пестеля обратился к князю Волконскому, - мой друг, как и я, могут рассказать Вам уйму различных историй про то, как эти два сословия объединились. В битве за Полоцк ратники ополчения сбрасывали с себя армяки, выбегали из цепи, устремлялись в рукопашный бой, бросались под град пуль и картечей, сражаясь, как разъяренные львы. Я был этому свидетель,- на мгновение он замолчал, ловя на себе интересующиеся и любопытные взгляды,- Князь Сергей Григорьевич, я попрошу Вашу об одной услуге, поведайте нам о событиях , в которых вы были участником.
Слова «дворянин» и «крепостной крестьянин» в одном предложении насторожили молодых офицеров. Однако, такое странное сочетание пробудило в них интерес. Возможный же рассказ генерал-майора заставил их затаить дыхание.
-В то время я находился при летучем отряде барона Вингценгероде,- Волконский выпрямился , даже немного привстал с кресла,- И на удивление мне пришлось быть рядом с крепостными. Вы представляете, некоторые из них даже сбегали от помещиков, если тот не пускал их в ополчение! По своему опыту могу сказать, что были настоящие храбрецы. Один такой однажды даже спас меня от французской пули, закрыв собою. Я сражался под Салтановкой. В критический момент сражения сам генерал Раевский повел своих солдат в бой! Во время этого он был ранен картечью в грудь, но все равно продолжил вести солдат вперед.
- Прошу прощения, князь! А правда ли , будто генерал повел и двух своих маленьких сыновей в атаку?- перебил его один из молодых офицеров, штабс-капитан Бурцов.
-Правда. Младшего Николая он вел за руку, а Александр схватил лежавшее подле убитого на земле русское знамя и героически понес его вперед перед войсками,- воодушевленно ответил Волконский, в ушах которого вновь заиграли походные марши и гром артиллерийских ядер,- О, Господи! Что это было за время!
Николай Басаргин и другие ахнули. В их воображении живо нарисовались описываемые Сергеем Григорьевичем события. Но главное, что теперь их окутал порыв благородного трепета, нервы их были возбуждены героическими подвигами двенадцатого года. И больно кольнул в сердце факт, что они к этим событиям причастны не были и быть не могли.
-Отчизна наша теперь имеет особый в мире статус, а значит ей теперь нужны особые люди. Дух времени диктует нам свои порядки,- таинтсвенно начал Пестель,- Как думаете, есть ли такие «особые люди» среди высших чинов?
- Я думаю, что есть , но их чистая душа скована золотом, большими должностями. Они попросту забыли о народном благе, утонув в царских милостях,- задумчиво произнес Бурцев.
- Но их чистая душа не мешает им эксплуатировать и мучить крестьян ,- парировал другой офицер, стоявший у распахнутого окна.
Далее завязалась дисскусия, в которую Пестель не вмешивался, но контролировал, направляя оппонентов в нужное ему русло. Басаргин слушал единомышленников с большим интересом,лишь изредка вступая в диалог. Окончилась она самыми революционными настроениями.
Вскоре все начали собираться , и дом Пестеля опустел.
-Интересные у тебя воспитанники,- откинулся в кресле князь,устало вздохнув.
-Приятные люди, но с ними нужно еще нужно работать,- Павел подошел к двери ,- подай нам чаю да ужин гостю,- крикнул он своему денщику Прохору. Это был невысокий, толстенький мужчина за пятьдесят с белой и длинной , расчесанной бородой. В глубине лица его посажены маленькие, но живые карие глаза.
-Что ты, Павел, не стоит. Я не голоден..
-Возражения не принимаются,- Пестель пододвинул один из стульев так, чтобы сесть прямо напротив Волконского,- Ты писал мне, будто по столице нынче гулять одна уникальная новость. Какого ее содержание?
Волконский почти тут же чуть не подпрыгнул на кресле. Свечи в канделябре догорали, лишь немного освещая темную гостиную,отчего на лицах Павла и Сержа залегли глубокие тени.
- Император месяц назад открывал Сейм в Варшаве. Он даровал Польше конституцию! Не России, а Польше..- печально заключил князь,- видя такую любовь царя к полякам в столице говорят, что он отдаст им некоторые наши западные земли.
-Хороша конституция, когда в Варшаве сидит Константин во главе русского горнизона. А что насчет земель, то это любопытно,- Пестель замолчал, очевидно, раздумывая кое-что.
-Что ты думаешь по этому поводу? В Москве и Петербурге все взбудоражены этим,- уже тревожно начал интересоваться Сергей Петрович.
- Думаю, что слухи несущетсвенны, но полезны.
Вдруг на пороге комнаты показался Прохор с подносом.
-Вот-с,- услужливо сказал он, занося еду в комнату. Шел он неуклюже, несколько хромая на левую ногу.
Поднос брякнулся с его рук на круглый столик, заранее пододвинутый Пестелем к Волконскому. Мужчина быстро поклонился и покинул друзей.
-Полезны? – переспросил Серж, смотря на горячи галушки.
«Слухи эти зажгут фитиль, ведущий к бочке с порохом, на коей ныне сидит самодержавие. Впрочем, может я их переоцениваю? Общество наше поохает за обедами недельку –другую да и забудет.. Хотя нет. Когда предоставиться нужный момент все равно припомнят».
-Да,- вдруг улыбнулся Пестель,- но об этом позже. Ты лучше скажи как обстоят дела у северян.
Волконский подцепил галушку вилкой и отправил себе в рот, чувствуя , как нежное тесто тает на языке.
- Трубецкого хотят отправить с каким-то заданием заграницу, - прожевав, отозвался князь.
В этот момент Пестель навострил уши , и глаза его приняли заинтересованное выражение. С Трубецкий у него всегда были натянутые отношения, а тут еще какое-то заграничное поручение, да еще и без ведения Павла. Карбонарий был слишком самолюбив, чтобы хранить в душе злобу на какого-то родовитого либерала, а потому он уже был готов смириться с тем, что Трубецкой никогда не признает его идей, однако, одна из внутренних ниточек , натянутая особенно сильно, не давала ему этого сделать. Либо по-пестельскому, либо никак.
-И еще.. Когда тебя ждать? – внезапно поинтересовался Волконский, уставив на Павла почти невинный взгляд.
- Когда ждать? Мы едем послезавтра поутру,- Пестель решил, что слухи пусть и несколько глупы, но могут послужить для дела. Благодаря ним можно привлечь в общество различных людей, причем наверняка полезных для его деятельности.
Завтра Павел Иванович послал срочного курьера к Витгенштейну. Тот, посомневавшись, отпустил нового подчиненного. Ему тоже стали известны слухи высших слоев Петербурга.