Глава 1. Макс.
«Я иду по обочине. Мне едва ли понятно как я тут оказался. Так страшно. Очень страшно. Вокруг темно, земля под ногами неприятно хлюпает, гром гремит словно канонада и молнии серебряными вспышками озаряют небо. Я хочу домой. Хочу спрятаться. Мне так плохо.
Хочу туда, где безмятежно и спокойно. Очередная яркая вспышка освещает небосвод, а гром снова появляется настолько неожиданно, что я вздрагиваю, словно маленький щенок. Я промок до нитки, дождевая вода ледяными каплями скатывается в глаза, заставляя щуриться, футболка прилипла к телу и от этого становится только холоднее.
Я вижу свет фар автомобиля. Он слепит и перед глазами начинают скакать белые круги. Машина пролетает мимо меня, кажется, что со скоростью света. Меня окутывает очередная волна ледяного воздуха, колени начинают дрожать еще сильнее, а зубы верхней челюсти неприятно стучат о нижнюю. Вдруг я слышу неприятный визг тормозных колодок, от которого сводит скулы, а за ним следует скрип шин по мокрому дорожному покрытию.
Все происходит слишком быстро, чтобы мне удалось хоть на мгновение понять, что же произошло. Я бегу на трясущихся от холода ногах, в сторону устрашающих звуков. И вот, когда мне остается всего пара метров до света фар, раздается оглушающих масштабов удар металла обо что-то.
Глазам предстает картина, которая отпечатывается в голове замедленной кинематографической съемкой. Легковой автомобиль проходит по-касательной возле кабины огромной грузовой фуры. Водитель фуры пытается избежать столкновения, выкручивая руль в сторону, но лишь сильнее толкает легковушку в сторону, аккурат в заросший высокими кустами кювет. Раскаты грома теряются среди звуков скрежета металла о металл.
Груженный несколькими тоннами, полуприцеп фуры, заваливается на бок и с ревом падает на мокрый асфальт. Не замечаю сам, но вот я уже стою на коленях, не осознавая, что дрожу уже не от холода, а от поглощающего все внутренности страха, он будто скручивает все в тугой узел и меня тошнит. Дважды перевернувшись в кювете, оставив за собой дорожку из разбитого стекла, пластика и металла, легковой автомобиль встает на крышу.
Больше не обращаю внимания на яркие вспышки молний, которые будто показывают, как сильно поражена природа тем, что ей пришлось увидеть. Дождь начинает лишь сильнее барабанить по асфальту, от корпуса машин исходит темно-серый едкий дым.
Всего одна мысль крутится в голове волчком: ''Там люди!''
То, с какой скоростью я оказался рядом с автомобилем, легко можно было бы сравнить с ощущением полета. Подсознательно решив, что пассажиры легковой машины явно пострадали больше, напрочь игнорирую водителя фуры, которому наверняка тоже пришлось нелегко.
Штаны на коленях пропитываются грязью и едким соком травы, когда я опускаюсь на них возле водительской двери. Заглядываю внутрь и вижу пристегнутого ремнем безопасности мужчину. Черный костюм тройка, в который он был одет, стал похож на губку, бесконечно впитывающую кровь своего хозяина.
Его руки, испещренные ранами от разбитых стекол безвольно свисают, касаясь потолка. С лица бордовым, липким водопадом спадают огромные капли алой жидкости, впитываясь в волосы и обивку потолка. Он без сознания и мне не понять жив ли до сих пор, но эта мысль улетает также быстро, как барабанит по автомобилю беспокойный дождь.
Не без усилий отстегиваю его и практически оказываюсь придавленным крупным мужским телом, но, словно найдя в себе запас колоссальных размеров сил, дергаю его на себя, снова и снова. Пока с хлюпащим звуком не опускаю бессознательное тело на холодную, промокшую землю. Сердце издает пару замедленных, обжигающих и сковывающих грудную клетку, ударов, когда я вижу железную, искривленную часть корпуса автомобиля, размером буквально с писчее перо, которая, словно нож для масла, вошла в его брюшную полость.
Перед глазами темнеет, а к горлу подступает противный комок тошноты, стоит обратить внимание, как из-под металла маленьким фонтанчиком булькает бордовая кровь, сразу впитываясь в, и без того порозовевшую рубашку, уже полностью потерявшую свой белоснежный оттенок. Тяну трясущуюся ладонь к его шее, чтобы проверить пульс, когда мое дыхание останавливается, а последний вдох застревает в грудной клетке, сковывая все внутри тисками, ведь это окровавленное лицо кажется мне знакомым."
***
Глубокий вдох врывается в легкие, словно зимняя вьюга в оконные ставни, а глаза распахиваются в панике пытаясь найти окровавленное тело, только что лежащее на земле. Подаюсь корпусом вперед, неуверенно усаживаясь в кровати и попутно понимая, что вокруг нет ни дождя, ни разбитых автомобилей, штаны не пропитаны дождевой водой и грязью, а руки не липкие от крови. Громкими раскатами в груди лишь клокочет уставшее от паники сердце.
Футболка слегка сковывает движения из-за пота, которым пропиталась, пока я бился в кошмарной агонии, поэтому я с отвращением снимаю ее, кидая на пол. Еще раз расфокусированным взглядом смотрю на ладони, убеждая себя, что они не вымазаны в крови. Провожу ладонью по лбу и волосам, взъерошивая и отмечая, что они также безжалостно пропитались ледяным потом.
Пытаюсь взять все свое тело под контроль, пару раз глубоко вдыхаю через нос и выдыхаю через рот, возвращая себе спокойное дыхание. Кладу руку на грудь и крепко зажмуриваю глаза, практически до белых кругов, пока сердце не приходит в себя, слегка замедляя свой остервенелый ритм. Оглядываюсь по сторонам, не узнавая помещение, в которой проснулся.
Кремовые шторы на окнах пропускают через себя несколько полосок солнца, игриво падающих на белый паркет. На бежевом кресле-реклайнере уселся рыжий кот, который сейчас игриво целится в сторону напольного торшера, вероятно, рассчитывая запрыгнуть на него. Еще секунда и хвостатый уже летит в сторону осветительного прибора, неуклюже толкая его на пол. Торшер с грохотом падает на белоснежный паркет, а сам виновник изящно приземляется на все четыре лапы рядом. Осознание того, где именно я нахожусь, приходит только когда я слышу:
— Марти! Брысь отсюда! - громко произносит заспанный и возмущенный женский голос.
С соседней подушки поднимается брюнетка, даже не удосужившись придержать бежевую простынь из шелка, скатившуюся с тихим шелестом с ее груди, оставляя ее полностью нагой. Незнакомка поправляет волосы, аккуратно укладывая их на одно плечо и заразительно зевает, прикрывая рот ладонью.
— Ты из-за Марти так рано проснулся? - сквозь зевок спрашивает девушка, прищуривая свой карий взгляд от солнца, - Он часто что-то вытворяет утром, чтобы его побыстрее накормили, - она пододвигается ближе ко мне, кладет ладонь на плечо и улыбается.
— Нет, дело не в нем, просто мне уже пора, - с полным спокойствием отвечаю, на секунду радуясь, что смог прийти в себя раньше, чем она бы увидела то, какой тряпкой я могу быть. Уже собираюсь вставать, но женские пальцы с белым маникюром обхватывают мое запястье.
— Ну, может быть, ты найдешь в своем черто-о-о-вски загруженном графике тридцать минут, - мягкая ладонь медленно сползает по моему торсу вниз, к резинке штанов, - на утреннюю зарядку например? - ухмыляясь заканчивает девушка.
Что ж, я всегда старался держать себя в форме, а врачи так усердно повсюду твердят, что утренние зарядки приносят просто невиданных масштабов пользу для всего организма, заряжая его на целый день и было бы настоящим кощунством проигнорировать такое занимательное предложение о парной зарядке. С этими мыслями обхватываю талию девушки, притягивая ее к себе и впиваясь в пухлые губы, стирая с них хитрую ухмылку и вызывая сладкий выдох.
***
Осенний ветер то и дело пробегал под рубашкой, напрочь игнорируя кожаную куртку так, словно ему абсолютно было все равно одет ты или нет. Несколько пожелтевших листьев пролетело перед моим лицом, игриво оседлав порывы этого самого ветра, как малышня детскую лошадку. Отхожу от незнакомой многоэтажки, в которой проснулся, пытаясь наспех понять, в каком именно районе города нахожусь. Голова слегка трещит напоминая, что последние четыре стакана виски со льдом явно были лишними и порой нужно останавливаться. А таким, как я, кто игнорирует все знаки организма, по утру достается зудящее похмелье.
И пускай незнакомая брюнетка, которую, как оказалось, зовут Марией, пыталась трижды убедить меня взять ее номер, который едва ли меня интересовал, а потом еще дважды попросила написать ей в социальной сети, видимо, убеждая себя, что это была наша не последняя встреча, начала слегка раздражать, но чувство разрывающейся от колотящей головной боли выводило на негативные эмоции намного сильнее.
Кажется, я бы отдал сейчас всё, чтобы кто-нибудь дал мне пару таблеток хорошего обезболивающего. Вытаскиваю из кармана куртки помятую упаковку сигарет, надеясь, что там осталась хотя бы одна. О, боги, я бы даже подпрыгнул от радости, не выгляди это так, словно меня только что выпустили из дома умалишенных, когда в пачке все-таки оказывается заветная, последняя сигарета. Не успеваю даже откинуть крышку с металлической зажигалки, как слышу знакомую мелодию, исходящую из заднего кармана джинс. Кто бы это ни был, он явно хочет, чтобы ему испортили настроение.
Смартфон приятно холодит висок, когда я отвечаю на звонок и кажется, что головная боль слегка отступает:
— Наконец-то, я думал, что уже не дозвонюсь, - говорит на том конце раздраженный и басистый голос моего дяди.
— Дозвонился же, я тебя слушаю, - отвечаю я, зажимая губами сигарету, которую наконец-то поджигает огонек любимой зажигалки zippo.
— У меня всего один вопрос, дорогой племянник, - его слова звучат так, словно он процеживал каждую букву сквозь ряд зубов, - Почему ты так и не явился в свой колледж?
— Мне было некогда, - делаю глубокую затяжку, чувствуя расслабление, - ты же знаешь, у меня так много дел, - громко выдыхаю, выпуская весь дым до последней капли и улыбаюсь, когда слышу, как в руках дяди, кажется, сломался карандаш.
— Ты еще смеешь ерничать, когда я разговариваю с тобой? - мужчина начинает кипеть, это слышно по тому, как часто он начал дышать, - Ты хоть понимаешь, как остро для тебя стоит вопрос образования?! - вот теперь его бас начинает громко ударять по моим барабанным перепонкам, от чего головная боль лишь сильнее разыгрывается.
— Во-первых, - выкидываю докуренную сигарету на асфальт, притаптывая кроссовком, - прекрати на меня орать, - придаю голосу как можно больше стали, дабы он действительно меня услышал, - Во-вторых, мне остался последний год и то, что ты постоянно высказываешь свое ''крайне важное'', - выделяю слова интонацией, чтобы он понял мою мысль, - мнение, касаемо этого вопроса, не изменит нынешнего положения, - злость пропитывает каждое мое слово, чтобы только он понял, как сильно мне неприятны подобные звонки, особенно от него.
Тишина на том конце провода затягивается и мне уже кажется, что старик сбросил звонок, как я снова слышу его голос, успевший успокоиться всего на йоту.
— Ты ведь понимаешь, каких трудов мне стоило перевести тебя в новое заведение после того, что ты устроил в старом? - наверное, в этот момент он в своей любимой манере сжал большим и указательным пальцем носовую косточку, ведь он делал так всегда, когда пытался хоть немного взять себя у руки, - Сегодня будет еще одно занятие у твоей группы во второй половине дня, появись там, - дядя издает глубокий и протяжный вздох, - пожалуйста.
— Я тебя понял, - отвечаю и сбрасываю звонок, не дожидаясь того, что еще он может мне сказать.
Есть плюсы в разговорах с ним, ведь от накативших не самых положительных ощущений, ноги шли так быстро, что пройдя пару кварталов я оказался возле клуба, из которого вчера и уехал с назойливой спутницей. Нахожу на парковке свой мотоцикл, предварительно оставленный там из соображений безопасности, ведь одно дело ехать пьяным самому, но совершенно другое везти кого-то вместе с собой. Прокручиваю ключ зажигания в личинке и приятное урчание мотора напрочь заставляет забыть о головной боли.