Лагерь. Мои записи | 16+

В половине восьмого утра в корпусе стояла абсолютная тишина. Я лежала в постели, уставившись в белый потолок, словно искала на нём ответы на свои вопросы. Вспоминались отрывки: репетиция танца на выступление, знакомство с девушкой Игоря и разговор с ней в комнате. А потом... я исчезла.

Проклятье! Прямо на глазах у постороннего человека. Надеюсь, Ася ничего не заметила. Хотя не наблюдала у Ани хорошей способности приспосабливаться к любой ситуации - чаще всего в подобных случаях она начинала агрессировать на тех, кто по незнанию решил сунуть свой длинный нос и проявить «заботу».

Я встала с кровати и потянулась, чувствуя, как все мышцы расслаблялись. Сегодня у меня первое утро без шума и суеты, без визгов, криков, скандалов, которые так выматывали меня раньше. Теперь я могла спокойно мыть голову, чистить зубы и находиться в санузле, сколько того пожелаю, не боясь, что кто-то начнёт ломиться в дверь. Моё хорошее настроение отзывалось в каждой клеточке тела, и я хотела поделиться им со всеми.

Я вышла из спальни и сразу за поворотом, в холле, наткнулась на своих подружек - Машу и Яну. Девочки сидели на старом акриловом ковре и дорисовывали плакат с поздравлениями для своей третьей соседки Вики.

- Напишешь что-нибудь? - предложила Яна, протягивая мне упаковку ярких разноцветных фломастеров.

Я не могла не согласиться, ведь никто в свой день рождения не должен оставаться без внимания. Я взяла маркер и написала любимое поздравление, которое всегда заканчивалось фразой: «Расти большой - не будь лапшой!» И вдобавок, я пририсовала милого енота в балетной пачке. Его большие глаза смотрели точно в душу, а маленькие лапки крепко держали связку разноцветных шариков, которые тянули его ввысь, к облакам. Теперь плакат выглядел более живым и заиграл новыми красками. Яна смотрела на моего енота с открытым ртом, а её глаза блестели от восторга. Не зря же я хотела поступать на дизайнера - чувствовала, что у меня имелся талант к этому.

Оставив девочек в холле, я отправилась дальше бродить по коридору в поисках интересного.

И первый сюрприз ждал меня в двадцать третьей палате, где жили шестеро парней.

Антон сидел перед кроватью и медитировал. Его глаза были закрыты, и он казался полностью погружённым в свой внутренний мир. Антон дышал ровно и спокойно, и я знала, что он вряд ли заметил моё присутствие.

Антон был довольно нетипичным парнем - худой, футболист, довольно симпатичный. Он общался почти со всеми мальчиками, но при этом не пил и не курил, что было довольно странно для такого юноши. Я часто видела у него ингалятор - он всегда носил его с собой. Но, несмотря на это, я никогда не наблюдала у него приступов астмы, что, безусловно, очень хорошо.

В соседней комнате спал Миша, устроившись на старом затёртом ковре, который был расстелен на полу. Он укутался в простыню, как в одеяло, и казалось, вряд ли что-то могло потревожить его покой. Вид этой картинки мог бы показаться кому-то странным, но я могла его понять.

Летом, когда температура поднималась до невероятных высот, спать на кровати становилось невыносимо жарко. Мне невольно вспомнился и прошлый год, когда Миша довольно часто выбирал пол вместо кровати для своего сна.

Ребята в нашем отряде действительно были немного своеобразными: каждый со своими причудами и особенностями. Но именно это делало их такими интересными и уникальными. Наверно, поэтому мне так нравилось с ними общаться.

Анна Андреевна вернулась с планёрки с подъёмом и принялась будить отряд. К счастью, сегодня вожатая решила обойтись без оглушительной музыки, которая обычно раздавалась по всему корпусу. Мы не спеша собрались и вышли строиться на утреннюю зарядку.

Перед корпусом уже стояли соседки Вики с большим ярким плакатом в руках, ожидая именинницу. Когда из корпуса наконец появилась сама виновница торжества, все стали её поздравлять. Даже ребята из других отрядов присоединились, крича пожелания.

Несмотря на то, что мы с Викой не были близкими подругами и общались только на очень общие темы, я выдала ей целую кучу тёплых и искренних поздравлений. Надеюсь, ей это понравилось и она почувствовала всю теплоту моих слов.

В то время как мы строились, одиннадцатый отряд в один голос пожелал удачи Владиславу Игоревичу. Про себя я отметила, что впечатлилась таким духом единства. Как оказалось, сегодня вожатый уезжал на выпускной экзамен в город.

Мне было жаль, что я узнала об этом только тогда, когда вожатый уже прощался со своими подопечными. Если бы я знала об этом заранее, я бы смогла поддержать его лично.

---------

Как обычно, я шла в паре с Яной, следуя за мальчиками из тридцать четвёртой комнаты. Наш отряд строем двигался на зарядку, уже приближаясь к «Ракушке». Но внезапно на моё плечо положили ладонь, а на ухо слишком близко и довольно громко шепнули:

- Аня.

Я инстинктивно повернула голову вправо и рядом с собой увидела Асю. На лице девушки сияла добродушная улыбка. Но моё сердце заколотилось в груди, ведь всё начинало идти не так, как планировалось. Пусть Ася и не привлекла лишнего внимания, но мне казалось, что она вот-вот могла разрушить всю мою конспирацию к чертям собачьим.

Прежде чем я успела как-либо возразить, она вложила в мою ладонь обрывок бумаги. На нём удивительно каллиграфическим почерком были выведены цифры.

- Ань, вот мой номер. Если захочешь - позвони, - как ни в чём не бывало добавила Ася, уже отдалившись от моего уха.

- Прости, как ты меня назвала? - отойдя от шока, переспросила я, не веря своим ушам.

Я надеялась, что мне просто послышалось. Дважды. Я бы предпочла, чтобы это были тяжёлые слуховые галлюцинации, плод бурного воображения, а не жестокая реальность, которая внезапно дала мне пощёчину.

Ася внезапно осеклась и убрала руку с моего плеча. Её глаза на мгновение потеряли блеск, и я поняла, что она осознала свою ошибку. К сожалению, я не могла залезть к ней в голову. Но мне бы очень хотелось узнать, какие шестерёнки мыслей сейчас вращаются в её разуме.

- Ты знакома с Аней? - спросила я вполголоса, стараясь сохранить спокойствие и взять из этого положения максимум. Уже сделан шаг, и я понимала, что должна идти до конца.

- Да, мы... - замешкалась Ася. - Вчера разговорились, хотела бы пообщаться с ней ещё.

- Ладно, я передам ей, - кивнула я.

Поняв, что Ася сказала всё, что хотела, я вернулась к Яне. Ася, не желая идти одной в конце строя, присоединилась к парням, отбив Игоря у Саши.

Вот и всё, видимо: у Ани появилась новая подруга. В этом я уже не сомневалась. Раньше Аня не могла подружиться ни с одним из моих знакомых. Ей все не нравились и даже новые люди её не привлекали. Она имела своеобразное табу: если этот человек - мой друг или просто знакомый, она с ним даже не заговорит.

Но вот теперь - случайное знакомство с Асей, и она сразу же дала свой номер телефона и просит позвонить. Это случилось неожиданно, но, пожалуй, этого давно уже стоило ожидать и именно сейчас, пусть и в таких странных обстоятельствах, пришло время для новых друзей - друзей Ани.

----------

После завтрака, вернувшись в корпус, я обнаружила Милу, которая только что приехала. Она стояла среди пакетов с едой, улыбаясь и приветствуя меня. Мила продолжала разбирать покупки, и с каждой новой упаковкой мои брови поднимались всё выше и выше от удивления.

«Вот это у неё, конечно, заботливые родители...»

Они дали ребёнку столько еды, что можно было даже не ходить в столовую. Нашлось всё: от свежих фруктов до любимых сладостей. Продуктов у Милы оказалось очень много, а соседка у меня обладала чрезмерной щедростью, и я точно знала, что Мила со мной поделится. Поэтому мы обе остались довольны.

После того как Мила закончила разбирать все продукты, она принялась собираться в бассейн. Наш отряд ходил туда каждые три дня, и большинство ребят обожали это время. Однако я категорически не любила бассейн: мне казалось бессмысленным проводить полчаса в воде, а затем три часа сушить голову. Мои волосы, хоть и не очень длинные, пышные или густые, всё равно сохли долго, даже летом при тридцатиградусной жаре.

Но Мила получала большое удовольствие от походов в бассейн. Поэтому, взяв все необходимые вещи - полотенце, купальник и шампунь - она покинула комнату, оставив меня в одиночестве.

Когда отряд ушёл, в корпусе осталось всего шестеро ребят. Даниила Анатольевича оставили приглядывать за нами, хотя он, без сомнений, с удовольствием отправился бы в бассейн. Но вожатый быстро исчез из виду, оставив нас без присмотра.

Я тихо сидела в своей спальне, плетя фенечки из ярких ленточек для костюмов, которые вожатая принесла сегодня утром. Мелодия, которую я напевала себе под нос, создавала уютную атмосферу. Вдруг я почувствовала необъяснимое желание выпить кофе. Хотя я обычно не относилась к любителям, в этот момент мной словно двигала сверхъестественная сила.

К тому же Маша всегда разрешала мне пользоваться её чайником в любое удобное время. Так что я без препятствий отправилась в двадцать вторую палату. Может быть, по пути я встречу кого-нибудь, чтобы разбавить одиночество.

Я тихо открыла дверь чужой спальни и вошла внутрь. В комнате было пусто и тихо, только слабый свет проникал через занавески. Но из ванной доносился шум воды, который явно указывал на то, что Вика - сегодняшняя именинница - не пошла в бассейн. Я решила подождать, пока она выйдет, чтобы мы могли побеседовать, как обычные подростки.

Однако, сидя на кровати Яны в тишине, я услышала не только журчание. Слабые вскрики перебивали звуки включённого душа, и я заподозрила, что что-то не так. Конечно, со всеми иногда случаются неудачи: порезаться при бритье или что-то в этом роде. Но эти звуки создавали в голове картину, которая казалась совсем не такой безобидной.

Борясь с любопытством и желанием вмешаться в чужие дела, я подошла к двери ванной. В глубине души я понимала, что, возможно, мне не стоило подслушивать. Но Вика, вероятно, не услышит моего присутствия из-за шума воды.

Сквозь приглушённые звуки воды я слышала тихие стоны. Это были не звуки удовольствия, а скорее звуки боли или страдания. Внутри меня стало расти беспокойство. Возможно, я вмешивалась не в своё дело, но не могла просто стоять и ничего не делать. Попытка - не пытка, и я решила действовать.

- Эй, ты там? У тебя всё хорошо? - спросила я, голос звучал тихо и нерешительно. Но ответа не последовало. Я осторожно потянула за ручку двери ванной, но она была закрыта на замок. - Вика, скажи, что у тебя всё хорошо, - взволнованно снова попыталась я, но в ответ отозвалось только молчание. Все вскрики прекратились, и теперь слышались только слабые всхлипы. Я начала переживать за девушку и не могла просто уйти без её ответа. Если бы она только сказала «Всё хорошо!» или хотя бы «Уходи!», я бы без возражений отстала. Но мне так и не ответили. - Вик, открой дверь, - сказала я уже более настойчиво. В ответ я услышала только приглушённый стон. - Вика, открой дверь! - Я начала стучать по дереву, осознавая, как глупо выгляжу со стороны. Какой нормальный человек будет ломиться в ванную? Ведь это - единственное приватное место во всём лагере. Но волнение за соотрядницу перебивало все сомнения.

Всхлипы внезапно прекратились, и теперь слышались только тяжёлые, прерывистые вздохи. Мне стало ясно, что что-то не так, и я должна что-то предпринять.

- Вика, или ты откроешь дверь, или я её выломаю!

Я осознавала, что находилась в этой комнате не случайно. Несмотря на моё скептическое отношение к вере, происходящее сейчас создавало ощущение, будто высшие силы послали меня сюда под предлогом попить кофе, но с глубоким скрытым смыслом.

Попытка легонько толкнуть дверь ногой оказалась безуспешной, исключая лишь лёгкое скрипучее давление на наклонившихся петлях. Я не хотела наносить урон собственности лагеря, однако мне пришлось собрать всю свою волю в кулак. Я отступила на шаг и, набрав в лёгкие побольше воздуха, ударила левой ногой по двери. Замок не выдержал этого мощного удара, разрушая последние остатки своей прочности: дверной косяк давно уже стал ветхим. Теперь, без лишних препятствий, я проникла в ванную.

То, что развернулось перед глазами, повергло меня в недоумение и ужас. Я пыталась представить, что может меня ждать внутри, но морально не была готова к увиденному. Сердце бешено колотилось, будто пытаясь выбраться из груди. Дыхание стало тяжёлым и негибким, не хватало даже силы сделать шаг вперёд.

На затёртой и потрескавшейся плитке полулежала девушка, лопатками оперевшись о стену. Её тело казалось сломанным, а запястья были вертикально разрезаны, глубоко, почти до локтя, оставляя ужасающие следы крови на её руках. Кровь сочилась из её ран, смешиваясь с водой на полу и покрывая старую плитку алым пятном. Жидкость медленно стекала в сток, точно кровавые слёзы, оставляя за собой жуткий след.

В тот вечер мои родители ушли на концерт, поэтому дома находилась только бабушка. Вернувшись, как обычно, в семь часов вечера после второй смены в школе, я сразу направилась на кухню, чтобы приготовить бабушке чашку горячего чая.

Подойдя к ней, я подумала, что она спит. Обед, который я оставила у её кровати днём, стоял нетронутый.

- Ба, ты спишь? - Я попробовала потрясти её за плечо, но она не реагировала.

Бабушка давно уже болела, но за последнюю неделю её состояние ухудшилось до критической черты - скорее из-за психосоматики, чем из-за реальных физических проблем.

Я подошла к её кровати и вновь попробовала разбудить её.

- Ба, просыпайся, нужно поесть, - тихо произнесла я, ещё раз легко толкнув её в плечо.

Но она не просыпалась. Меня охватила волна страха. Я боялась, что она больше никогда не проснётся. Наклонившись к ней, я попыталась услышать дыхание, но не услышала ни единого звука. А когда я положила два пальца на её шею, чтобы проверить пульс, её сердцебиение не ощущалось. Она была мертва.

В двенадцать лет мне с трудом в это верилось, я тормошила и тормошила её бездыханное, уже остывшее тело. Для девочки, которая только что вернулась уставшей из школы, найти тело мёртвой бабушки оказалось за гранью возможностей.

Мне четырнадцать. Я только что подралась с бывшим одноклассником из-за того, что его исключили из школы за употребление наркотиков в классе. Да, мы часто тусовались с ним и его друзьями на квартире со дня моего четырнадцатилетия. У меня просто не было выхода: или друзья-наркоманы, или депрессия и саморазрушение. Мой друг ушёл из этой компании. А я нет. Я снова вернулась туда через месяц, не в силах находиться наедине с собой и своими ужасными мыслями.

И вот этот январский день. Парни, как всегда, двигались по привычному пути - алкоголь, соль и иногда трава. Мне хватало травы и алкоголя, чтобы хотя бы не потеряться в мрачных мыслях и избежать зависимости. В пьяном тумане никто не обращал внимания на происходящее вокруг, и я не была исключением. Я решила умыться, чтобы привести себя в чувство, потому что скоро мне нужно будет вернуться домой, и я не хотела, чтобы родители видели меня в таком состоянии.

В уборной у унитаза лежал один из парней.

«Уснул, бедолага. Я же говорила, что не стоит сразу всё мешать - так и коньки отбросить не сложно», - подумала я.

- Олежка, вставай. Давай! - толкая юношу ногами, злобно говорила я. - Олег, просыпайся! Дай пройти к раковине, дома спать будешь! Олег, я знаю, что ты меня слышишь. Если ты сейчас не встанешь, то меня стошнит прямо на тебя.

Но Олег меня не слышал. Почуяв что-то неладное, я наклонилась к парню, перестав пинать его, и положила руку ему на грудь. А там - тишина, ни намёка, хотя бы тихого и слабого, на сердцебиение. Бездыханное тело лежало на старом потрескавшемся кафеле в ванной и не давало мне вернуться в реальность. Мой угашенный разум не мог трезво мыслить. Он вообще не мог адекватно оценить обстановку в том состоянии - как будто шутка, никто не умер, всё нереально, и это лишь бредни моей больной фантазии.

- Парни, парни! - выйдя из ванной, привлекла я их внимание, всё так же в приподнятом настроении, как будто сейчас в двух метрах от меня не лежало тело моего, если можно так сказать, друга. - Олег умер. В ванной тело лежит.

Никто толком не принял эту информацию всерьёз, но все, как один, побежали смотреть на бедного юношу в ванную, как будто это был не труп, а цирковое представление.

Я смогла более-менее без последствий пережить это болезненное событие лишь потому, что находилась в нетрезвом состоянии и не помнила в полной мере всех эмоций. Да, Олег был тем ещё уродом, который воспринимал меня - единственную девушку в компании - как кусок мяса и любил распускать руки. Но тем не менее, он был человеком, и в то время я, как наивная девочка, которая в нетрезвом состоянии не понимала, что происходит, считала его своим другом.

Хорошо помнила только похороны.

- Твою мать, Вика! - выкрикнула я, закрывая рот руками.

Я окидывала взглядом едва живую девушку, лежавшую на полу в луже крови. Вика дышала поверхностно, еле-еле заметно, и мне стало страшно, что вот этот вдох или следующий может стать для неё последним.

- Уйди, - едва слышно прохрипела она. Вика глядела на меня из-под полуприкрытых век, её глаза наполнились мутностью. Я ощущала, как её сознание плавно исчезало, словно душа уходила из её тела медленной поступью.

- Тихо, Соня, не паникуй. Думай, Соня, думай! - начала я бормотать себе под нос. - Так. - Я сосредоточилась, глядя на её вскрытые запястья. - Вены. Это значит, что нужно наложить жгут. Кровь идёт к сердцу, значит - у ладони.

Я осмотрела ванную в поиске подходящего материала. Взгляд остановился на поясе от любимых клетчатых шорт и зубных щётках.

Дрожащими от страха руками я достала телефон и позвонила Саше. Это был единственный нормальный человек, который остался в корпусе и чей номер у меня имелся. Кроме Саши, помощи ждать было не от кого.

Гудки в трубке казались вечностью, пока он, наконец, не поднял трубку.

- Саша, дело жизни и смерти. Ты сейчас где? - клацая зубами, протараторила я. Я искренне надеялась, что юноша находился где-то поблизости.

- В курилке, а что? - в недоумении спросил он. Я молилась, чтобы мой голос звучал достаточно равнодушно и уверенно, чтобы парень ничего не заподозрил.

- Иди сейчас к Свете в тридцать первую комнату и попроси у неё целую бобину бинта. Скажи, что это для меня. Если не отдаст бесплатно - купи. Желательно, найди много ваты и эластичный бинт, - отрапортовала я, точно командир, который передавал важные указания. Поставив вызов на громкую связь, я взялась закручивать пояс вокруг щётки, пока рука Вики не начала синеть.

- А... Зачем? - в недоумении спросил Саша. Я понимала, что мои просьбы и хладнокровный тон пугали юношу, но я не могла действовать иначе. Передо мной стоял выбор: либо он поможет, либо Вика умрёт.

- Потом всё объясню, просто достань это очень быстро. И принеси в двадцать вторую. - Сбросив звонок, я продолжила накладывать жгут на вторую руку, тем самым связав их. Не знаю, чьи это были зубные щётки, но, пожалуй, теперь их можно смело выкинуть. Вика уже перестала барахтаться, и в этих условиях это было скорее плохо, чем хорошо. В ванной повисло напряжённое ожидание. - Вика, Вик, ты слышишь меня? Не отключайся! Вика! Не время умирать! - начала звать я её, возможно, с того света.

Через пару минут в комнату постучали, и я выскочила из ванной, прикрыв за собой дверь, чтобы скрыть место трагедии от посторонних глаз. Саша вручил мне весь заказ с явным недоумением. Мы обменялись быстрым взглядом, но юноша так и не решился ничего спросить.

- Спасибо. - Я взяла у него вещи, которые просила, и сдавленно улыбнулась. Парень собирался войти со мной в ванную, но я его остановила. - Стой, не заходи сюда. Я тебе всё потом объясню. - Я проскользнула в ванную, чуть-чуть приоткрыв дверь.

- Оху... - раздался знакомый голос за спиной, и я панически обернулась. Саша выглядывал из-за двери, которую я только что закрыла. Его глаза казались полными вопросов и тревоги, и он явно не мог понять, что происходило внутри ванной.

- Твою мать, Саша! Я же попросила не заходить! - воскликнула я, не на шутку испугавшись. В тот момент сердце буквально остановилось. Я действительно на секунду подумала, что это соседки Вики уже вернулись с бассейна. - Который час? - спросила я у него, смирившись с тем, что всё равно уже ничего не скроешь.

- Двадцать минут двенадцатого, - ответил парень, посмотрев на наручные часы.

- Чёрт! У меня осталось десять минут. - Я начала активно перематывать руку Вики бинтом. - Иди в кладовку и принеси швабру с тряпкой.

- А где кладовка? - в растерянности спросил Саша. Думаю, что он, несомненно, знал, где находится это помещение, но, видимо, ситуация выбила его из колеи.

- В конце возле запасной лестницы, - поспешно бросила я, и юноша пулей выбежал из комнаты. - Вика, ты меня слышишь? - спросила я девушку. Легко похлопав её по щекам и не получив никакой реакции, я поняла, что она отрубилась. Её лицо побледнело, а дыхание практически не ощущалось.

- Вот! - Саша снова вбежал в номер и протянул мне швабру.

- Отлично, теперь её нужно переодеть. Стой на шухере, - произнесла я с решимостью и молниеносно направилась в свою спальню. Схватив из шкафа спортивные шорты, которые когда-то отобрала у папы, я снова побежала к Вике. - Снимай футболку и бери её на руки, - приказала я, осознавая, что теперь каждое действие должно быть точным и быстрым.

Парень послушно разделся, и я еле-еле смогла стянуть шорты с Вики, чтобы переодеть её. На чёрной футболке девушки почти не было признаков пятен, поэтому я её не меняла. Саша осторожно поднял девушку на руки и уложил на кровать, укутав пледом. Мы старались устроить её так, чтобы не было видно руки, связанные между собой. Не трудно было представить, как ей будет «приятно» спать под тёплым пледом в жару.

Затем я достала телефон и установила таймер на час, чтобы не забыть снять жгуты. Ведь, в противном случае, у девушки могли начать отмирать ткани из-за недостатка кровоснабжения.

Тем временем мы с Сашей быстро направились в ванную, чтобы устранить все последствия этого инцидента. Я аккуратно оттягивала всю воду к стоку, используя швабру, в то время как Саша насухо вытирал все следы с поверхности, чтобы не оставить и намёка на произошедшее.

- Ауч! - воскликнула я, порезавшись о лезвие, которое попыталась достать из стока.

Закончив с уборкой, я подошла к двери и оглядела ванную в поисках каких-либо следов, но всё было досконально убрано.

- Сонь, - осторожно обратился ко мне Саша, а затем добавил шёпотом: - Мы должны вызвать скорую.

Я поразилась его равнодушию. Казалось, что этот случай, который заставил моё сердце биться в ужасе, почти не впечатлил его. На его лице отражалось только спокойствие, как и в большинстве времени.

- Нет, мы не можем, - словно робот, ответила я. - Мы должны сделать так, чтобы об этом вообще никто не узнал, понимаешь?

- Но сейчас на кону её жизнь, - более экспрессивно возразил Саша. Он поднял руку и указал в сторону Вики: - После такого обычно не выживают.

- Она будет жить, - сипло произнесла я, голос звучал уверенно, но внутри меня бушевали сомнения. - Мы не уверены, хочет ли она вообще этого. Ты же и сам прекрасно понимаешь, что если об этом узнают родители или кто-то ещё, то лагерь закроют: штрафы, суды и далее по списку. Это никому не нужно. Когда она проснётся, мы поговорим. Возможно, она захочет поехать в травматологию. Но пока что мы молчим.

Саша сжал кулаки до боли, а его губы превратились в тонкую линию. Казалось, парень готовился отстаивать свою точку зрения до последнего. Но, заметив моё состояние, решил придержать своё мнение.

- О чём спорите? - спросила Маша - соседка Вики, словно возникнув из ниоткуда. - Что с Викой?

Саша всё так же держал швабру в руках, а я - тряпку. Но, похоже, это никого не удивило. В конце концов, кто бы отказался от бесплатной уборки?

- Да так. А твоя соседка... Она отравилась, так что пусть пока спит. Не шумите и не будите, - пояснила я ей. Маша приняла мои слова без сомнения.

Мимолётно поблагодарив Сашу за помощь, я вышла из комнаты. У меня не осталось сил обсуждать эту ситуацию, говорить с Сашей или даже сходить в курилку. Мне не требовалось успокаивать нервы. Внутри меня не осталось никаких эмоций: я была просто пуста. Это ощущение столь ошеломляло, что я не могла ни о чём думать, а лишь механически продолжала существовать.

- Соня! - почти у двери моего номера окликнул меня Саша, неся за собой швабру. - Посмотри на меня.

В этот момент его голубые глаза были полны беспокойства и смешанных чувств. Они приобрели непонятный блеск, отражая волну эмоций, которые он испытывал. А губы, обычно полные и яркие, побледнели и вновь сжались в тонкую линию, что подчёркивало напряжение на его лице.

- Успокойся, - твёрдо бросил парень. - Всё уже хорошо. Ты спасла её. Ты - мессия.

- Да не могу я быть спокойна! - воскликнула я. - Потому что она - фактически труп. Может, не физически, но морально - точно.

В этот момент все подавленные эмоции вспыхнули огнём, разжигаемым сильным ветром. От всего произошедшего я хотела кричать и плакать, выплеснуть наружу все чувства. Но у меня просто не осталось на это сил. Тело было истощено, а душа - измучена.

- Тихо, тихо... - подойдя ближе, Саша взял меня за плечи.

Его торс всё ещё был обнажён, а футболка висела на плече, словно забытая вспомогательная деталь. Взгляд Саши пронзал, будто он пытался понять, что происходило внутри меня, и в то же время выражал глубокое сочувствие. Он стоял рядом, готовый поддержать и помочь, несмотря на сложные обстоятельства.

Не в силах справляться со своими эмоциями, я прижалась к парню, словно искала укрытия от бурного потока чувств, который меня разметал. Такой удел тактильных людей - человеку нужен человек. Моя футболка промокла, что, впрочем, никак мне не мешало. Отпустив меня, Саша поднял мою голову и, взглянув куда-то глубже моих влажных глаз, тихо молвил:

- Всё будет хорошо.

Опустошённая и истощённая, я вернулась в свою комнату, надеясь немного отдохнуть. Однако меня ждал неприятный сюрприз: Полина стояла у моей кровати и пристально рассматривала фенечки.

- Сонь, а сплетёшь мне такую же? Только не из чёрных, а из розовой и голубой.

Я замешкалась от такой наглости, и единственное, что смогла сказать, это:

- Давай в другой раз.

По крайней мере, я попыталась избежать конфликта. Мне совершенно не хотелось видеть Полину в своей спальне и тем более разговаривать с ней сейчас.

Полина воспротивилась попытке отпихнуть её:

- Да почему ты такая эгоистка? - писклявым голосом сказала Полина, запротестовав моему ненавязчивому желанию выдворить её из комнаты. Она, видимо, забыла, что её не приглашали.

- Слушай, я совершенно не эгоистка. Просто сейчас я не в настроении. Если будет время, я сплету. Достань только ленточки.

- Ну, если бы у меня были ленточки, я бы и сама сплела. - Полина закатила глаза, будто её слова - это само собой разумеющееся.

- Такое ощущение, что у меня они есть, - проворчала я. - А зачем ты, собственно, пришла?

- Мне скучно.

- А мне очень весело, - сказала я и, выпихнув её за дверь, закрылась на замок.

Шум воды, исходящий из санузла, наполнил тишину. Без сомнения, Мила принимала душ после бассейна. Однако в моём сердце случайно зазвучал тревожный аккорд - отзвук недавних событий с Викой.

Сейчас я слишком перенапряглась, так что, убрав рукоделие с кровати, я легла, желая отдохнуть.

Вибрация телефона внезапно вырвала меня из полусна. Сначала я даже не поняла, что это мой таймер, и подумала, что это звонок у кого-то другого. Но потом я осознала. Немного придя в себя, я поспешила в комнату Вики. Её соседки как раз ушли, и палата пустовала.

Я села на кровать Вики и стянула с неё плед. Девушка очень крепко спала, так что она даже не заметила моего присутствия. Я развернула её на спину и принялась за работу.

С трудом мне удалось раскрутить жгут на руке, которая приобрела цианотичный оттенок. Как я вообще смогла его так туго завязать? Наверное, на адреналине.

В голову моментально ударили знания по медицине из десятого класса, смешанные с остатками воспоминаний по биологии двухлетней давности. Там отчётливо говорилось о времени, на которое нужно накладывать жгут. Хотя, если не углубляться в детали, то я все сделала правильно. Однако, заснув после травмирующих событий, я совсем забыла ослаблять жгут каждые пятнадцать минут. Это упущение могло стоить Вике конечностей, но, судя по всему, в учебниках они слегка преувеличивали информацию, и нам удалось избежать последствий. Однако то, что я не подложила ткань под жгут на обеих руках, действительно привело к заметному результату. Что на правой, что на левой руках виднелась густая сосудистая сетка от полопавшихся камиляров. Впрочем, по сравнению с порезами на предплечьях от кистей до локтей, это казалось незначительной деталью.

Я осмотрела бинты, которые наложила поверх порезов. Всё было сделано аккуратно: после каждого слоя бинта шёл слой ваты, так что, если не приглядываться, то и не заметишь. Я взяла эластичные бинты - Саша достал целых два - и крепко перемотала левую руку, где, видимо, рана ушла глубже - Вика ведь правша. Закончив работу, я поспешила покинуть спальню, пока соседки Вики не вернулись.

Когда я вышла из комнаты, взгляд упал на экран телефона. Там мигала иконка пропущенного вызова от мамы. Телефон стоял на беззвучном режиме, а я к тому же спала. Я поняла, что мне придётся перезвонить ей, чтобы избежать недовольства и непонятных упрёков в будущем.

- Алло, мам, да? - торопливо спросила я, давая понять, что мне не совсем удобно разговаривать.

- Доця, как ты там? - с поддельной заботой спросила мама на том конце провода.

- Жива, здорова. Вот, только пришла с репетиции, поэтому и не брала трубку. Нас в лагере кормят вкусно, так что свою еду я ещё не всю съела. Тут дискотеки, фильмы показывают. В общем, весело. - Как рядовой, отчитывающийся перед командиром, я представила маме краткий отчёт о лагерной жизни.

После того как мама услышала всё, что требовалось заботливому родителю, мы попрощались.

Я общалась с мамой максимум пару раз за смену. Ни мне, ни ей это не нужно. Она, наверное, отдыхала от меня там, дома, наслаждаясь чистотой в квартире, а я уж и подавно не скучала по ней. Поэтому, если мы и разговаривали, я всегда рассказывала ей то, что она хотела услышать, чтобы наш диалог закончился как можно быстрее. Я постоянно ссылалась на занятость, чтобы избежать звонков - этот аргумент работал из раза в раз. И всегда говорила, что если я куда-то ухожу, то телефон оставляю в комнате, чтобы она не думала, что я постоянно втыкала в «дебильник», как она любила его называть.

Запихнув телефон в карман, я обратила внимание на разговоры и смех из двадцать третьей палаты мальчиков, где сегодня утром видела медитирующего Антона. Это была самая большая комната в отряде - шесть жильцов, - и неудивительно, что в ней часто собирались гости.

Внутри пахло чисто мужскими запахами - пот, дезодорант, одеколон. Атмосфера номера наполнилась энергией и азартом. Здесь сидело много ребят, которые весело и бурно играли в «Правду или действие».

Я не понимала, почему так много ребят сосредоточилось именно в этой комнате и почему никто не бродил в коридоре. Но затем я догадалась: почти все ребята из отряда расположились здесь, забыв о заботах и проблемах, поглощённые игрой и общением. Даже Игорь, Саша, Андрей и Лёша играли вместе со всеми.

- Можно с вами? - спросила я у ребят.

- Нет, мы уже начали, - недовольно сказала Полина. Я не стала ей говорить, что её мнения не спрашивали.

- Да, конечно, - дружелюбно ответил один из парней, и я села рядом с Яной, где осталось единственное свободное место в этом тесном кругу.

Как оказалось потом, ребята выбрали режим «16+», так что никаких особых пошлостей не попадалось. И хотя это смягчило обстановку, всё равно было немного неловко.

Самое страшное случилось, когда Мише выпало действие, чтобы мы с Полиной его поцеловали. Почему действие выпало именно ему, а страдать должны были мы? Но так как это - всего лишь игра, то не имело смысла придавать этому особое значение. Поэтому просто чмокнула парня в щёку и с фальшивой брезгливостью скривилась: дабы Миша в очередной раз понял моё отношение к нему.

А вот Полина долго ломалась. Ломалась, и все её умоляли просто сделать это и играть дальше. Но после долгих убалтываний она всё же его тоже чмокнула, а потом сказала: «Ой, да ладно. Я целовалась уже много раз. Это просто чтобы вам было интереснее».

Однако никто не смеялся: эта девочка просто тратила время не пойми на что. Этот случай в игре вызвал некоторое недоумение и раздражение среди присутствующих.

----------

- Тридцать пять! - крикнул Даниил Анатольевич напарнице, дойдя до конца строя. - Кого не хватает?

- Вики, - отозвалась Маша.

- И где она? - спросил вожатый, кивнув девочке.

- Даниил Анатольевич, Вика отравилась и сейчас спит. Я думаю, что еда сейчас для неё будет лишней, - отозвалась Яна, как вторая соседка. На секунду мне показалось, что меня оглушили: Яна кричала мне прямо в ухо.

- Ладно. Тогда пойдёмте! - вожатый сделал жест рукой, и мы отправились на обед в столовую.

Несмотря на дикий стресс после ситуации с Викой, игра в «Правду или действие» смогла отвлечь меня. В процессе я потратила уйму энергии, но она помогла мне временно забыть о проблемах и сфокусироваться на моменте.

Так что сейчас я была готова съесть хоть слона, чтобы восстановить баланс в организме.

----------

После полудня, решив, что пришло время поговорить с Викой, я отправилась в двадцать вторую комнату. Её соседки сидели в холле, увлечённо общаясь со своей подругой Светой, и я почувствовала облегчение, что смогу побыть с Викой в спокойной обстановке.

Дважды постучавшись, я не дождалась ответа и решительно открыла дверь. В тишине спальни, на своей кровати под окном, лежала Вика.

Девушка выглядела до ужаса болезненно. Ещё бы - она ведь потеряла не меньше полулитра крови. Лицо Вики приобрело нездоровый землистый оттенок, словно тень смерти коснулась её кожи. А губы стали бежевыми, напоминая о своём присутствии на лице лишь тоненькой розовой полоской. Под её глазами виднелись на удивление явные мешки, а скулы впали, будто потерянные внутренние силы оставили след на её лице. В общем, Вика выглядела, как только что вернувшаяся из мира мёртвых, и, возможно, это было не так далеко от истины.

Она кинула на меня мимолётный взгляд, с трудом обращая внимание на моё присутствие, а затем резко отвернулась к стене, будто меня в этой комнате и не было.

- Вик, не хочешь поговорить? - спросила я, приближаясь к ней и чувствуя тяжесть обстановки.

Я заведомо знала ответ на свой вопрос: конечно, она не хотела говорить. Кто вообще захочет обсуждать неудачную попытку самоубийства? В этот момент я почувствовала, что для Вики я стала главным врагом.

- Нет, не хочу, - равнодушно прошептала она, уткнувшись в стену.

- Нет, хочешь, - настойчиво отрезала я, присаживаясь у её кровати.

Вика отвернулась и недовольно на меня посмотрела, хмыкнув. Я хотела бы предложить девушке уединиться в более умиротворённом месте, где она могла бы почувствовать себя более комфортно, но её физическое и моральное состояние сейчас не позволяли этого. Поэтому я решила просто быть рядом, готовой поддержать её, если она решит поделиться чувствами и переживаниями.

- Чего тебе от меня надо? - едва открывая рот, спросила она.

- Мне просто интересно: зачем? - Я посмотрела на неё.

- А мне интересно: нахрена ты пришла? Дура! - хрипло выкрикнула она, выражая раздражение, насколько это вообще представлялось возможным в её состоянии.

Её слова задели меня за живое. Вика произнесла их с такой жестью, что мои попытки помочь казались ей лишними и назойливыми. Хотя её состояние оставляло желать лучшего, она не нуждалась ни моей помощи, ни в сочувствии.

- Ты хочешь сказать, не стоило?

- Да. Именно. Я просто хотела умереть, чтобы меня никто не трогал. - Она вновь повернула голову к стене.

Чувствуя, что обстановка напряжена и Вика не готова к диалогу, я осознавала, что уйти сейчас - разумное решение. Однако этот разговор, несмотря на его сложность и напряжённость, оставался для меня единственной возможностью всё узнать.

- Слушай, я могла бы сейчас сказать что-то типа «Суицид - не выход», но зачем? Если это не было спонтанным, импульсивным решением, тогда, пожалуйста, расскажи. Я здесь, чтобы помочь и понять тебя, а не осуждать.

В комнате повисла напряжённая тишина, которую не хотелось прерывать. Я понимала, что на месте Вики, возможно, уже давно бы себя послала. Однако её молчание было показателем того, что она думала. Я не могла точно определить, о чём именно, но её невербальные выражения и молчание говорили мне, что ситуация не так уж и плоха. Возможно, она осознала, что у неё есть поддержка и возможность поделиться своими чувствами и переживаниями.

- Сегодня утром, в мой пятнадцатый день рождения, я увидела сообщение от мамы моей лучшей подруги. Таня, с которой мы дружили с самых пелёнок, умерла сегодня ночью, почти сразу после того, как отправила мне огромное поздравление. Она была моей последней ниточкой, за которую я держалась. Но её больше нет. - Каждое слово давалось ей с болью, и я буквально чувствовала, как по её щекам начали катиться слёзы, но затем Вика сменила тон и добавила: - И меня тут тоже быть не должно! Всё? Довольна?!

В комнате вновь возникло молчание, и я раздумывала о словах Вики. Я осознавала, что она сейчас не нуждалась в поддержке или словах утешения. После смерти близкого человека такое поведение могло казаться скорее издевательством и насмешкой. Её боль и горе оказались слишком глубокими для того, чтобы их можно было облегчить простыми словами.

Я долго пыталась подобрать подходящие слова, но затем решила поделиться тем, о чём думала всё это время.

- Я хочу тебе рассказать свою историю, - начала я, спиной оперевшись о кровать и тем самым разговаривая с пустотой. - Когда-то, три года назад, я была самым весёлым и беззаботным ребёнком. У меня были лучшие подруги, с которыми мы гуляли днями напролёт. И, как это часто бывает, мы очень сильно поссорились из-за мелочей, которые, на самом деле, сами надумали. Тогда я поняла, что мы не можем больше быть лучшими подругами. Я начала отдаляться, да меня никто и не хотел останавливать. Всё закончилось, точнее, должно было закончиться, в день Последнего звонка. Где-то в глубине души у меня засела надежда, что я всё ещё им нужна, но в тот день про меня снова забыли. И я поняла - это конец. Я пришла домой и долго плакала. Потом я вышла на балкон и встала на оконную раму, смотря с высоты десятого этажа. И мне стоило всего лишь оступиться, и я лечу вниз. Но я остановилась. Я поняла, что это ничего не докажет ни моим бывшим подругам, ни моим родителям. Они считали меня импульсивной. Они не понимали и не видели своей вины. Я слезла оттуда, так и не осуществив задуманное. И я оказалась в яме, из которой выбиралась больше двух лет, преодолевая внутреннюю борьбу. И я не хочу, чтобы моя история повторилась с тобой. - Стараясь выразить уверенность в голосе и одновременно сдерживать захлестнувшие эмоции, я кратко изложила Вике историю самого болезненного периода в своей жизни.

Этот рассказ давался мне с трудом и морально изматывал. Я понимала: то, что рассказала - лишь упрощённая истина, которая не передавала всей боли той действительности. Однако я надеялась, что это хотя бы немного поможет Вике понять, что она не одна в своих чувствах и что есть кто-то, кто готов слушать и поддерживать.

- Что ты собираешься теперь с этим делать? - Свернув с темы воспоминаний, я вопросительно посмотрела на её руки.

- Ничего.

- То есть ты не собираешься ехать в травматологию? Могут ведь остаться шрамы, если не зашить.

- Мне всё равно. К чему волноваться о шрамах, если всё равно окажешься под землёй?

Я восприняла её риторический вопрос, как шутку, но сразу же осознала, что в этом случае шутки были неуместны. Я понимала, что Вика сейчас нуждается в покое, чтобы разобраться со своими внутренними тараканами, и в этом я не могла помочь.

----------

Саша выловил меня в коридоре, когда мы возвращались с ужина. После курилки он плёлся за своей компанией в комнату, но, так и не зайдя внутрь, закрыл дверь. Схватив меня за руку, он, наткнувшись на вопросительный взгляд Милы, которая копалась в шкафу, потащил меня в самый конец коридора, подальше от посторонних ушей.

- Ты поговорила с ней? - шёпотом спросил Саша, взглядом провожая Лизу, которая шла в свою комнату.

- Да. Она мне всё рассказала. Хотела бы я сказать, что всё хорошо, но ничего не хорошо: ни у Вики, ни у меня, - ответила я, и Саша отпустил меня. Не знаю, как он воспринял мою последнюю реплику, но я обрадовалась, что он не навязывал разговор, не бросался с расспросами и словами поддержки.

Не возвращаясь в свой номер, я снова зашла к Вике. Её соседки ушли краситься к Свете и Лизе в тридцать первую палату, и, воспользовавшись моментом, я отвела девушку в ванную и принялась аккуратно разматывать старые бинты на её руках. Видеть человеческие раны действительно было страшно - это даже не передать словами. Однако, благодаря некой высшей силе, рана не разошлась, когда я убирала бинты. Я очень надеялась, что всё заживёт спокойно, без всяких воспалений и осложнений.

Сделав новую плотную повязку, я перевязала правую руку Вики эластичным бинтом. В этом случае это имело логику, учитывая, что девушка - правша, и именно эта рука у неё поддавалась наибольшей нагрузке. Позже я позаботилась о том, чтобы Вика выпила достаточно воды для восстановления, и мы договорились на официальной версии событий: она, будучи гимнасткой, попыталась поднять тяжёлый чемодан и растянула связки на недавно травмированных запястьях.

А пока девушка отвлеклась, я убрала все колющие и режущие предметы, дабы иметь уверенность в том, что такая ситуация больше не повторится. Меня до сих пор тревожили её последние слова о «земле». Однако, если у неё возникнут какие-либо новые намерения, теперь она, по всей видимости, доведёт их до конца.

----------

После дискотеки я, выйдя из душа, решила ещё раз проверить свою «пациентку». Зайдя к ней в комнату, я увидела Яну, лежащую на соседней кровати и читающую какую-то книжку.

Вика лежала у себя под одеялом, укрывшись с головой. Когда я потормошила девушку, она высунула лицо. По красным глазам стало очевидно, что она отчаянно плакала.

Сев у изголовья, я уместила её голову к себе на колени и молча начала её массировать. Вскоре Вика уснула, и я, аккуратно положив её голову на подушку, встала и вышла из спальни, чтобы отправиться спать. Однако, несмотря на усталость, я долго не могла уснуть, перебирая в голове как лучшие, так и худшие моменты своей жизни.

Шла самая обычная смена в летнем лагере. Мне было одиннадцать, но по какой-то нелепой случайности я попала в первый отряд. Конечно, первым он считался только в официальных документах: ребятам в нём от силы исполнилось лет пятнадцать, но для меня это были самые крутые люди, которых я только встречала. Именно эта смена переломала мою жизнь на «до» и «после».

Я была тихой серой мышкой, которая даже слово плохое никогда не скажет. Но тогда у меня появилась уверенность в себе, внутренняя энергия, и я захотела быть, как мои соотрядники. После возвращения из лагеря домой я стала совершенно другим человеком. Изменилось всё: причёска, одежда, увлечения, стиль общения и даже круг друзей.

В оркестре, где я играла на тот момент, было мало людей моего возраста, и самым нормальным из них я посчитала Никиту - мальчика на два года старше. Он был низкого роста, но довольно смышлён и уверен в себе. Раньше я не общалась с ним: мне абсолютно не нравилось то, что он курил и тем более что он старше. Мне казалось, что нам не о чем говорить.

Однако после лагеря я больше не видела причин оставаться в одиночестве и решила подружиться с Никитой. В то время это казалось довольно простым.

- Привет, - сказала я парню в первый же день репетиций после каникул.

Никита, конечно, удивился, но ответил.

Слово за слово, так и завязался разговор, и в перерывах когда делать было нечего, мы начали разговаривать. Практически сразу мы стали друзьями - именно такого человека мне не хватало в жизни. Никита обладал хорошими умственными способностями и помогал мне с уроками. С ним мы могли обсудить всё, что угодно. Родители мальчика считались не самыми приятными людьми - алкоголиками, которые не боялись применять физическое насилие к своему сыну. Но, несмотря на наши близкие отношения, мы так и не смогли стать парой. Мы попробовали встречаться, но поняли, что наша истинная связь заключалась в дружбе.

В марте произошёл критический момент. Я училась во вторую смену и шла в школу в час дня. Тогда с нами жила бабушка - мама папы, страдавшая от диабета. За неделю до этого она сильно упала и с тех пор не могла вставать, придерживаясь постельного режима. Родителей не было дома, когда я вернулась вечером из школы.

«Просыпайся. Просыпайся же! Давай!» - крутилось в детской голове.

В тот вечер я нашла мёртвое тело бабушки. Для девочки с ослабшей психикой это событие полностью изменило всё. В панике я не смогла позвонить в скорую и даже не решилась беспокоить родителей, которые в тот момент проводили замечательный вечер на другом конце города. Я выбежала из квартиры в истерике. Трясущимися руками я набрала номер своего друга.

- Никит, пожалуйста, приходи. Ты мне очень нужен.

Парень без лишних вопросов прибежал через двадцать минут, несмотря на то, что жил от меня в получасе ходьбы. Я сидела под подъездом: поникшая и вся в слезах. Мне было свойственно плакать, но ещё никогда у меня случалось нервного срыва. Никита почувствовал моё состояние и молча поджёг две сигареты, передав одну. Я никогда не курила до этого и даже не пробовала. Но в тот момент это было именно то, в чём я нуждалась. Мне стало легче, хотя я всё ещё не могла поверить, что буквально полчаса назад я - двенадцатилетняя девочка, которая в жизни один раз хоронила хомячка - трогала труп своей бабушки, надеясь, что она вот-вот проснётся.

Успокоившись, я попыталась объяснить Никите всю ситуацию. Парень понял меня буквально с полуслова и сказал, что нам следует сейчас уйти отсюда и вернуться, когда придут мои родители. Да, переложить ответственность на взрослых оказалось действительно проще, поэтому мы просто ушли.

Это стало моей первой психологической травмой. Мне постоянно снилось мёртвое тело бабушки, она приходила ко мне во снах, и я постоянно ощущала холод её трупа. Когда я прикасалась к людям, мне казалось, что они тоже холодные, и я буквально каждый раз билась в истерике, случайно дотрагиваясь до кого-либо. Особенно до их рук. Никита был единственным человеком, который помогал мне справиться с этим. Он просто говорил: «Я рядом» и клал ладонь в мою руку. Спустя пару месяцев это действительно помогло: я практически перестала ловить постоянные панические атаки и нервные срывы на фоне травмы и смогла нормально контактировать с людьми.

Наши взаимоотношения с Никитой стали крепче. Я смело могла назвать его своим лучшим другом. Мы проводили много времени вместе, особенно после того как Никита поступил в колледж и переехал в общежитие. Мы ходили на различные вечеринки, знакомились со своими крутыми друзьями, и новая компания ребят из района стала частью нашей повседневной жизни.

Зимой к нам с Никитой пришла гениальная идея - мы собирались отправиться в другой город. Родители об этой поездке не знали, ведь тринадцать лет - это не тот возраст, когда самостоятельные путешествия по стране считаются нормой, даже если это всего лишь соседний город. Поэтому мы выдвинулись рано утром, дорога в одну сторону занимала чуть больше четырёх часов, и мы планировали вернуться вечером, примерно к десяти часам.

Однако, как это бывает, нам не повезло. В квартире друга Никиты, который совсем недавно переехал в этот город, мы слишком увлеклись и выпили больше, чем следовало. Когда проснулись, поняли, что уже пропустили поезд. Следующий рейс отправлялся только в четыре часа утра, поэтому нам пришлось остаться в этом городе на ночь. Это стало настоящим шоком для мамы - она никогда не позволяла мне задерживаться где-либо на ночь, даже у школьных подруг в соседнем квартале. В тот раз она, конечно, не была в курсе, что я не возвращаюсь от своих подруг, а нахожусь в другом городе с двумя парнями. После этого случая мама стала контролировать меня гораздо строже, но это не помешало продолжать встречаться с ребятами после школы и тусоваться с Никитой в его общежитии.

Решающий момент в наших отношениях произошёл в конце января. Никита вместе с друзьями отмечал в общежитии успешную сдачу сессии и одновременно день рождения его друга. Именно в тот день пришла проверка, и её наличие не потерпело распитие алкоголя в огромных количествах и курение в комнатах. Поэтому всем троим студентам вынесли приговор: или отчисление, или огромный штраф. Его друзьям пришлось проще, так как за них заплатили родители, и они продолжили учёбу в данном заведении. Но Никита не имел таких финансовых возможностей для «урегулирования» этой ситуации.

Отчислившись из колледжа, Никита посчитал это знаком судьбы и решил начать новую жизнь. Он решил переехать в столицу и с нового года поступить в другое учебное заведение на другое направление. Это решение означало, что я потеряла единственного лучшего друга и личного психолога.

Оставшись один на один со своими проблемами, я осознала, что, кроме Никиты, у меня и не было настоящих друзей. Ребята, с которыми мы часто проводили время после школы, на самом деле не были моими друзьями. Я просто всегда приходила, когда меня звали. Но они не ценили нашу дружбу и использовали меня только тогда, когда они в этом видели свою выгоду. Со школьными подружками перспективы оставались сомнительными: они были лучшими подругами с детства, и я чувствовала себя, как третье лишнее колесо, которое зовут на прогулки только в случае ссоры или занятости одной из них.

Я отдалилась от всех, точно корабль, оттолкнувшийся от причала. Никто не пытался меня остановить, все занимались своими делами. Никита, ближайший друг, переехал в новый город и столкнулся с огромным количеством проблем. Он больше не мог дать мне ту поддержку, которую давал раньше. Это было ровно как потеря якоря для меня.

С тех пор я погрузилась в депрессию, которая с каждым днём становилась всё тяжелее и тяжелее, поглощая меня. Отношения с родителями стали труднее: они контролировали меня сильнее и замечали больше - например, порезы на руках или сбитые костяшки от постоянных драк с бетонной стеной. Это ощущалось, как жизнь под микроскопом.

Мысли о том, чтобы свести счёты с жизнью, посещали меня всё чаще. Последней каплей стал последний звонок в школе после восьмого класса: меня не позвали на праздник - кажется, мелочь, но для меня это была очередная пропасть: последняя надежда на то, что я кому-то нужна, испарилась.

Не найдя больше причин жить, своего якоря, я пришла со школы и в очередной раз напилась, захлёбываясь в слезах. Я схватила лист бумаги, уже исписанный с одной стороны какими-то заметками, и начала писать. Мысли изливались тяжело, как будто я сразу же забыла весь словарный запас. Я писала все мысли, которые роились в сознании. Некоторые слова уже было трудно прочитать, потому что на них капали слёзы, и чернила сразу же расплывались.

Поставив последнюю точку после слов «Люблю вас», я оставила предсмертную записку на книжной полке и направилась к своему «выходу». Встав в деревянную оконную раму на балконе, я долго думала. Один шаг или хотя бы потеря равновесия, и всё - я внизу, все проблемы решены одним движением.

Но нет, это - не решение. Почему я должна умирать из-за каких-то людей, которые просто не ценят других, а тем более такого прекрасного человека, как я? Я же так хотела вырасти, исполнить мечты, достигнуть целей. За последние полгода я, наверно, стала это всё забывать, уйдя в себя.

Я не спрыгнула в тот день, но депрессия не ушла. Она поглощала меня всё больше и больше, и мысли о самоубийстве посещали разум вновь и вновь: переходя дорогу, прогуливаясь по вокзалу, ожидая поезд в метро, купаясь в ванной, принимая таблетки, режа продукты на кухне, стреляя в тире, куря на балконе. Ни сигареты, ни алкоголь, ни наркотики не могли заглушить внутреннюю пустоту. Все эти мысли убивали меня, съедали изнутри.

Но потом это закончилось, я выбралась, смогла побороть это: сама, как всегда. Я нашла выход, увидела проблеск света в темноте.

Я с трудом пыталась принять то, что жила прошлым, но терялась в настоящем. И я понимала, что вряд ли уже будет всё, как прежде. Вряд ли будет лучше. Вряд ли будет легче.