Лагерь. Мои записи | 16+

Я нашла себя на краю мистической абиссали, где небо и земля слились в одно целое. В глазах Владислава Игоревича горели огоньки звёзд, и ветер шептал нам тайны вселенной. Мы шли, паря в воздухе, и граница между реальностью и фантазией растворялась.

Наши руки переплелись в нежных объятиях, и моё сердце билось так быстро, что я думала, оно разорвётся от счастья. Взгляд Владислава Игоревича пронзил меня до самой души, словно он читал мои желания и мечты. Когда всё казалось возможным, а счастье было так близко, что я могла его почувствовать, внезапно...

Громкий скрип, поднявший меня на уши, раздался где-то недалеко от моей кровати, и вслед за ним, с дребезжащим стуком затвора, последовал звук удара двери шкафа.

- Да ну вашу мать! Какого чёрта вы здесь шумите? - крича шёпотом без разбору на кого, я взорвалась, точно подпалённая фитильком бомба.

В палате, включая и мою священную часть, уже собралась уйма народу. На полу у шкафа сидел Слава, скрестив ноги. Он уставился в пол, будто стремясь найти ответы на какие-то важные вопросы в текстуре деревянных половиц. Его одежда слегка помялась после ночи, да и по его виду вряд ли читался заряд бодрости.

Через распахнутую настежь дверь в другую половину номера я могла чётко разглядеть ту часть комнаты: только ноги Полины скрывались за стенкой.

В постели Даши царила абсолютная безмятежность. Она лежала на спине, руки сложены на груди, как спящая красавица из сказки. Её русые волосы раскинулись по подушке, создавая атмосферу непередаваемой нежности и умиротворения, и я, честно говоря, ей позавидовала. Полина и Миша лежали рядом, как два пазла, которые никак не могли встать в нужное положение. Полина лежала близко к своему спутнику, её глаза сияли от восхищения и безмерной привязанности к нему. Она прижимала его руку к груди, пытаясь забрать его себе, и в глазах читалась неописуемая преданность. Миша, напротив, казался фальшивым и незаинтересованным в ней. Он лежал с открытыми глазами, будто не замечая, как Полина его обнимает. На его лице - лишь выражение абсолютной апатии, а во взгляде виднелись пустота и безжизненность. Он даже не обращал внимания на то, что Полина ласково гладила его волосы и улыбалась ему.

- Детка, не кипишуй, - кинул мне Миша и ухмыльнулся.

Я бросила в него первое, что попалось под руку: кусок штукатурки с пола, который отвалился сегодня ночью.

- Какая я тебе детка? Что вы вообще тут делаете? - я выпалила слова с яростью, которая сверкала в моих глазах, будто молния во мраке ночи. Я пристально осмотрела нежеланных посетителей, словно мои презрение и агрессия могли выразиться не только словами, но и взглядом. - На часах четыре утра!

Мне категорически не нравилось то, что кто-то нарушил мой сон, особенно в такое абсурдное время. Ненависть к нежеланным гостям и раздражение текли во мне, как лавина холодной ярости. Этой ночью меня мучила бессонница, и раз за разом в голове всплывал тот обжигающий поцелуй с Владиславом Игоревичем. Поэтому уснуть у меня получилось только под утро, всего лишь час назад.

Живя в отдельной части комнаты от Полины и Даши, мне всё равно приходилось терпеть их галдёж, будто он раздавался прямо у моих ушей. Было бы здорово, если бы соседки на минуту задумались о шумоизоляции. Ведь в спальне имелась отдельная дверь, даже если она не закрывалась на защёлку. Но в современном мире такие мелочи - не проблема: достаточно вставить что-то в ручку двери, будь то вешалка или любой другой предмет, и вуаля - у тебя есть собственный импровизированный замок.

Взор невольно упал на отрешённого соседа Миши - Славу. Парень сидел угнетённо, и я буквально чувствовала, как его сознание отчаянно жаждало вернуться в постель и немного подремать. Похоже, его привели сюда насильно, так как мы с ним практически не общались, разве что между делом во время перекуров.

Сам по себе Слава - нормальный парень: спокойный, молчаливый, я бы даже сказала, меланхоличный. Однако общение с Мишей оказывало на него дурное влияние, и поэтому его тоже невзлюбила большая часть отряда. Он как будто превращался в тень Миши, лишаясь собственной позиции, мнения и чувств.

Как только Слава поселился с Мишей в одной комнате, он буквально растворился в своём соседе. Парень стал напоминать лишь унылую декорацию: мрачную и незаметную. Он буквально следовал по пятам за своим «другом»: куда бы тот не пошёл, Слава, быть может и сам того не осознавая, старался составить ему компанию. Когда Миша пытался шутить - а юмор у него, честно сказать, преотвратный, - Слава всегда, хоть и едва замето, улыбался. А во всех проделках - буть то покурить за корпусом без разрешения вожатых или пойти рано утром к девочкам развлекаться, как сейчас, Слава невольно оказывался рядом.

Я затруднялась утверждать, знали ли они друг друга до начала смены, но Слава упоминал, что в этом лагере он не впервые.

Моё сердце наполнилось сочувствием к Славе. Я хотела как-то помочь ему выбраться из этой плёнки, найти собственную идентичность и освободиться от оков, которые удерживали его внутри этой «клетки». Мне хотелось видеть его сияющим и свободным, как солнце, освещающее тёмные уголки его души.

Полина пристально всматривалась в Мишу с глубокой влюблённостью, и глаза её излучали настоящее восхищение. Она усердно старалась привлечь его внимание, словно околдованная им.

Всем было очевидно, что Полине Миша нравился. Девочка не стеснялась показывать чувства, но, казалось, была слишком юна, чтобы поддаваться пошлым намёкам. Не так давно ей исполнилось двенадцать, и она только что окончила шестой класс. Миша, с его сложным опытом и развратным образом жизни, по сравнению с Полиной казался недосягаемым миражом, к которому она могла только присматриваться издалека.

Я не могла уснуть из-за шума, который поднимала «сладкая парочка». Они смеялись, кричали, дурачились, как будто никто другой в лагере не нуждался во сне.

У меня возникло бесконечное количество вопросов к вожатым: почему они до сих пор не вмешались, чтобы остановить это безобразие, и каким образом они могли спать в такой инфернальной буре шума?

Но больше всего я завидовала Даниилу Анатольевичу - как бы мне хотелось заснуть так же крепко и спокойно. Похоже, вожатый даже не пошевелился, а ведь от кровати Полины его отделяли всего два тонких листа гипсокартона с пустотой между ними.

Когда мои нервы окончательно сдали, я решительно вышла из комнаты, чтобы хоть на мгновение оторваться от этого безумия. В холле витала атмосфера невероятного уюта и покоя. Я уселась на мой любимый старый диван, который, казалось, приглашал меня в объятия тепла и комфорта, как дома у бабули. Его износившаяся обивка - мягкое облако, на котором можно забыть обо всех заботах.

Рядом стояли «винтажные» кресла, их древний вид напоминал о временах, когда детство проходило в деревне с бабушкой. Они - как музейные экспонаты, наполненные воспоминаниями о прошлых временах, когда жизнь ощущалась более медленной и беззаботной. Закрыв глаза, я погрузилась в абсолютное умиротворение и наконец-то смогла задремать.

-------

Внезапный шум разорвал мои сладкие сновидения, и нервы вспыхнули от раздражения, выкидывая меня из уютного убежища сна в холодную и непонятную реальность. Звук напоминал стук по двери или что-то вроде того, как кто-то роняет что-то тяжёлое.

Сначала сердце стало колотиться так громко, что казалось, будто внутри моих ушей взрывался барабан. Кровь взлетала к голове, и мысли, как стадо испуганных оленей, разбегались во всех направлениях. Я подняла голову с быльца дивана, на котором дремала, силясь разглядеть коридор сквозь заспанные глаза.

Я даже не успела определить источник шума, когда с правой части коридора, где располагалась моя палата, вышел Миша. Его силуэт выглядел странно в острых лучах едва начавшегося дня, и я не могла сориентироваться в происходящем. Глаза Миши сверкали в тени, и он казался готовым на что-то безумное.

За это раннее утро меня разбудили уже дважды, и нервы вот-вот готовились сдать, так что я не могла скрыть своего раздражения. Я подняла брови, стараясь передать эмоции через взгляд.

- Ты куда? - прошипела я с неприязнью, выражая ненависть к нарушителю драгоценного сна.

Миша усмехнулся, и его лицо приобрело загадочное выражение, что только усилило агрессию и ощущение неопределённости. В ту секунду я чувствовала, что я будто стала объектом какой-то неясной игры, но до сих пор не могла понять, какой именно.

Миша подошёл ближе, во всей красе демонстрируя подпорченную внешность после недавнего инцидента. Внимательнее рассмотрев его лицо, я увидела картину страданий и разрушений. Ненависть к нему овладевала мною настолько, что я не могла оторвать от него взгляда, исполненного смешанных эмоций, презрения и удовлетворения. Тёмные синяки и слегка уже позеленевшие гематомы на его лице казались пятнами на чистой душе, подчёркивая его уязвимость.

Вокруг левого глаза нашлось целое множество оттенков, от глубокого аметиста до светлой бирюзы, словно художник попытался передать мозаику боли. Этот синяк, очевидно, подчёркивал его слабость и поражение. А отёки под ним, точно невидимые слёзы, отражали историю бессилия Миши перед внешним миром.

В глаза бросилась длинная полоса гематомы на губе - точно плевок в его униженное лицо, что лишь радовало душу.

Я не могла скрыть ликования, глядя на изуродованный внешний вид Миши. Мои ненависть и радость смешались в эмоциональный коктейль. Моя ненависть имела оправдание, и я смотрела на Мишу, осознавая, что он больше не представлял для меня угрозу. Его подпорченное лицо стало символом моей победы и долгожданного удовлетворения жажды мести.

- А что? - по-акульи оскаливаясь, Миша воровато улыбнулся: его глаза искрились хитростью, как у змеи, готовой укусить. - Уже скучаешь, детка? - его слова скользнули ко мне, как тёмная мелодия, полная искушения. Он медленно подошёл ко мне, как хищник, приближающийся к своей жертве. Миша наклонился, безумным взглядом он подбирался к душе. В его глазах мерцала ложная нежность, которая скрывала настоящие намерения. - Помнишь, как мы гуляли прошлым летом? - его голос переливался, как соблазнительный шёпот, но слова были пропитаны безнравственностью.

Воспоминания о прошлом лете медленно обволакивали меня, и сердце трепетало в смятении. Казалось, тот юноша, до мельчайших деталей пропитанный наивностью и детской радостью, вновь оживал перед глазами. Он старался вырваться из мрачного взгляда, который сейчас пронзал меня. Но мгновение спустя та иллюзия исчезла, будто туман в начале рассвета. Сладкие моменты беззаботного мальчишки ускользнули, растворились в небытие и заменились жалким настоящим Мишей. Меня раздирало до глубины души то, что мальчик, с которым мне так дорого было проводить ранние утра в ту смену, превратился в жалкого подонка, лишённого даже капли совести.

Миша игриво закусил губу, развернулся и ушёл. Я не стала ему говорить, что корпус ещё закрыт, по крайней мере, пока вожатые не уйдут на планёрку. Ну, ничего, мне просто хотелось отомстить Мише за его безобразное поведение и эту неуместную развратность. Но кидаться на него с кулаками - ниже моего достоинства, так что я находила выражение своей неприязни в маленьких проделках по укрощению столь наглого кренделя.

Когда Миша вернулся, его лицо пронзила кислотная горечь от несостоявшихся планов. В ответ я не удержалась и победно хмыкнула, торжествуя над его неудачей. Парень обернулся, скорчив довольную гримасу, как актёр на сцене, играющий роль завоевателя, и зашёл в мою спальню.

Издевательство какое-то! Я хоть когда-нибудь смогу поспать? Почему мне постоянно приходилось ждать своей очереди на собственной территории? Может, Мише казалось, что ему здесь всё позволено, словно в моей комнате мёдом намазано? Полина вроде не очень похожа на желаемое лакомство...

Желудок протестующе заурчал, как будто напоминая мне, что пора бы уже подумать о завтраке. Не желая больше мучить себя этой голодной агонией, я с решимостью вернулась в спальню.

Ворвавшись в палату, я заметила, что обстановка слегка изменилась. Миша снова лежал в кровати рядом с Полиной, и они напоминали двух любовных персонажей в этой неожиданной сцене. Она ласково кормила его фруктами, привезёнными ей матерью вчера. Ароматы винограда и спелых слив находили свой путь в воздухе, заставляя голодную меня позавидовать.

В постели Даши спал Слава, точно безмятежный рыцарь, проникнутый сном. Даша, как интригующая фигура, оказалась в моей постели, будто захватчик, занимающий моё личное пространство и лишающий зоны комфорта.

- Сонь, прости, можно я посплю у тебя? Просто он так сладко спит, даже не хочется его будить, - стараясь избежать неловкости, Даша поспешила объясниться.

- Согласна, он очень милый, - тепло улыбнулась я соседке, показывая, что не держала никаких обид и её понимала. - Я всё равно скоро уйду.

После тщательного размышления о своём завтраке, стоя в центре комнаты, я принялась заваривать лапшу быстрого приготовления, от которой у меня каждый раз сводило желудок. Гастрит, чтоб его! И, конечно, не могло обойтись без растворимого кофе, хотя он казался таким приторным, что каждый раз мне приходилось сдерживать отвращение. Я не любила кофе, но пила потому что пьётся, и так из раза в раз. Вкус едва бодрящего напитка перекрывался горечью желудка и недоумением относительно своего выбора.

Понимая, что не хочу тратить ни единой лишней минуты в обществе этой отвратительной пары - Полины и Миши - я решительно направилась в более спокойные и уютные места. Шагнув за порог комнаты к холлу, я ухватила с собой термокружку, и в груди вспыхнуло странное желание последним словом послать ненавистной соседке «Чао!» на прощание.

Устроившись на диване, который уже стал моим родным убежищем, я с нетерпением приступила к долгожданной еде. Начинать завтракать оказалось довольно приятно, и я быстро справилась с основным меню. Однако после того, как я почувствовала насыщение, внутри раздался возглас - кричащий ребенок, требующий сладкого. Жажда чего-то сладкого не отпускала.

Вернувшись в комнату, я заметила, что мой рюкзак, наполненный до отказа едой, открыт. Съедобные припасы явно не оставались без внимания, и кто-то рылся внутри, не получив моего разрешения: семечки, под которыми прятался зефир, рассыпались по всему рюкзаку, нарушая порядок.

- Кто рылся в моих вещах? - из горла вырвался рык, и глаза с огнём устремились на Полину и Мишу. Соседка начала хихикать, словно это было какое-то детское развлечение, которым они забавлялись. Эта насмешка задела, как удар в лицо.

- Прости, - бросила Полина без всяких угрызений совести, и её глаза блеснули невинной беззаботностью, - Миша сказал про то, как он любит зефирки, и мне захотелось его побаловать.

- Да вы оборзели, что ли? - крикнула я шёпотом. Я старалась, чтобы это не услышали в коридоре, но внутри всё буквально закипало от ярости.

- Ну ты ведь не делишься со мной никогда. А тут, подумаешь, немного взяли, - молвила Полина, будто само собой разумеющееся, оправдывая свои действия.

Я не хотела ей снова объяснять очевидные вещи, которые говорила уже не раз - по-видимому, со стенкой разговариваю. Но, сделав глубокий вдох и выдох, я всё же произнесла:

- Ты серьёзно? Я тебе, как попугай, изо дня в день объясняю и объясняю, а ты, видимо, отсталая. Но украсть?! Ты в неделю тратишь денег на всякую ерунду больше, чем у меня на всю смену! Ты могла бы купить себе всё, что угодно, и не жаловаться. А делиться с эгоистичной невротичкой я точно не собираюсь. Да пошла ты! - я закрыла рюкзак, забрала кофе и вышла в коридор.

Мне было чрезвычайно неприятно начинать своё утро с этой бесполезной ругани. Ощущение обиды оставляло за собой яркое послевкусие горечи, и казалось, будто меня окутала тьма, и я не могла найти выхода из этой атмосферы. Соседствовать с такой глупой особой, как Полина, оказалось для меня настоящим испытанием. Я считала себя достойной чего-то лучшего, как минимум достойной жить со своими сверстниками.

Как только я вышла из комнаты, из двери напротив появился потрёпанный соотрядник. В полуприкрытых глазах читалось утомление, будто он только что пережил бессонную ночь. Парень медленно задержал на мне взгляд, требовавший извинений.

- Прости, что разбудили, - извиняющимся тоном промурлыкала я, испытывая гнетущее чувство вины от всего содеянного шума. - До подъёма ещё есть время. Мы постараемся не шуметь.

Я попыталась улыбнуться ему мило, но с моим настроением получилось что-то кривое и невзрачное. Юноша, почесав затылок, кивнул в ответ и направился к своей койке, точно ветеран, привыкший к тому, что каждое утро начиналось с хаоса.

Вернувшись в холл, я чувствовала, как меня медленно, но уверенно начинает охватывать усталость. Умостившись в ближайшем кресле, я почувствовала, как оно обволакивало меня своим комфортом. Веки тяжело опускались, словно магниты, манящие меня в мир снов.

Игнорируя усталость, я включила какой-то новый мультфильм, с короткими и захватывающими сериями, чтобы разбудить мой сонный мозг и внести в них порцию ярких впечатлений. Кофе в моей руке испускал приятный аромат и тепло, напоминая магический эликсир, который помогал бороться с сонливостью. Я тихо прихлёбывала горячий напиток, и каждый глоток наполнял энергией, бодрящей, словно будильник для моей дремлющей души.

-------

Слегка испугав меня своим неожиданным появлением, мимо прошла вожатая, мягко разбивая тишину холла. Её появление вырвало меня из увлечённого просмотра и заставило вздрогнуть.

- Доброе утро, Анна Андреевна, - я улыбнулась ей, стараясь придать голосу дружелюбный тон.

- Доброе, Соня, - ответила она ласково. Анна Андреевна медленно направилась к лестничной площадке, оставив меня со смешанными чувствами и небольшим облегчением после нашей короткой встречи.

Едва с первого этажа послышался звук открывающейся двери, из моей спальни вышел Миша и ядовито ухмыльнулся.

Я нахмурилась и подумала: «Ха! Когда я решила погулять утром, у меня сразу же нашлась компания, а ты гуляй в гордом одиночестве».

Смотря ему вслед, я прикрыла глаза, надеясь, что это позволит мне хоть каплю расслабиться и нагнать сон. Мне срочно требовался отдых, особенно после скудного сна и чашки кофе, которая только усугубила усталость.

Но, пытаясь заснуть, я невольно прислушивалась к звукам корпуса. В нашем отряде уже явно проснулись жаворонки, напоминая о своём присутствии перешёптываниями и тихими делами за закрытыми дверями комнат. На лестнице явно слышались уверенные шаги, которые стремительно приближались к третьему этажу.

Дверь с лестничной клетки жалобно скрипнула, и я, пытаясь не обращать внимания на недовольство, приоткрыла один глаз.

На этаж зашёл слегка потрёпанный Владислав Игоревич: его внешность отражала внутреннее состояние. Он был так поглощён мыслями, что даже не сразу меня заметил.

- Доброе утро, - ощутив тепло в душе от этой встречи, поприветствовала его я, медленно вырастая из уютного кресла.

- Доброе! - Владислав Игоревич вздрогнул от неожиданности моих слов, казалось, просыпаясь после громкого звонка будильника, а затем улыбнулся в ответ. - А ты что здесь делаешь?

- Прячусь от незваных гостей. Заманали! С четырёх утра тут сижу, - с долей иронии честно призналась я, надеясь на понимание со стороны парня. - А ты куда?

Владислав Игоревич рассмеялся от столь экспрессивных пояснений, и его смех рокотал, как тихий вечерний дождь, тепло окутав меня взглядом своих карих глаз, в которых читалось лёгкое сочувствие.

- Я к Анне Андреевне, - ответил он, смахнув слезинку из уголка глаза, которая невольно просочилась из-за смеха.

- Так она вот только-только ушла на планёрку.

- Чёрт! - красочно выругался вожатый, а затем, когда пораскинул мыслями, его лицо приняло выражение, которое можно было охарактеризовать как «Эврика!», и он обратился ко мне: - А не хочешь мне помочь?

- Ну, смотря с чем... - протянула я, будто нитку сквозь паутину сомнений, и неловко заправила прядь волос, пытаясь скрыть робость.

- Да мне нужно лампочки поменять. А лестница в другом корпусе. Я тебя подсажу, а ты быстро всё повкручиваешь. Поможешь? - его глаза ярко блеснули, словно в них загорелась искра надежды.

- Я думаю, ты меня не поднимешь...

- Ой, там поднимать нечего, - произнёс юноша с лёгкой усмешкой, отмахиваясь ладонью. В его словах не читалось ни малейшей тени льстивости или скрытых мотивов. Это было действительно очень мило с его стороны.

- Пошли, мушкетёр. Буду твоим электриком, - неуклюже поднимаясь с кресла, сказала я, и он отозвался на мои слова своим прекрасным смехом - яркой ноткой в утренней симфонии.

Мы спустились на этаж ниже, и я заметила, что в коридоре царил мрак, а единственный источник света - небольшое окно в конце этажа. Владислав Игоревич с лёгкостью прикрепил налобный фонарь к моей голове, как украшение, добавляя в это мгновение ещё больше загадочности и романтики.

- Готова? - он улыбнулся лукаво, его глаза сверкали, точно звёзды на ночном небе.

Я смело посмотрела ему в глаза и кивнула. Он крепко обхватил меня у бёдер и поднял вверх, как будто я - пёрышко. Я почувствовала, как его сильные руки крепко держат меня, и сердце учащённо забилось. Я опасалась, что он не сможет долго выдерживать мой вес на такой высоте и что мне придётся спешить. Но Владислав Игоревич не подал виду, что ему трудно: он стоял твёрдо и уверенно, ровно столб из стали. Он не торопил меня, а лишь ласково улыбался, дожидаясь, пока я аккуратно и осторожно выполню свою задачу. Я почти не замечала, как мои пальцы касались хрупкого стекла лампочек, потому что всё внимание сосредоточилось на его сильных руках чуть ниже моих бёдер.

Когда Владислав Игоревич оказывался на грани истощения и нуждался в коротком перерыве, он решал взять пару минут для отдыха, внезапно оживая - взрыв феерии, перед тем как вновь вернуться к выполнению обязанностей. В ту же секунду он превращался из сдержанного вожатого в беззаветно открытого и лёгкого в общении молодого человека. В этот момент, когда тяжесть работы оставалась позади, парень не испытывал никаких ограничений и не стеснялся проявлять потрясающий юмор. Его шутки зажигались яркими фейерверками, разрывающими небо тусклого коридора. Он смеялся так искренне, что в его смехе слышались звуки счастья и свободы.

Смех и веселье летели вокруг него, словно пушистые перья, создавая атмосферу, полную радости и умиротворения. Мне не хотелось уходить: я мечтала остаться рядом с ним, наслаждаясь его милыми шутками и дурачась, как дети, забывшие о заботах взрослой жизни.

Между нами царила особая связь, и, как мне казалось, он чувствовал себя несколько смущённо. Владислав Игоревич умел создавать мгновения, когда забывалась усталость, а серые будни превращались в праздник.

Весь этот процесс стал небольшим путешествием в мире света и тепла. Каждый щелчок выключателя и мягкий свет, который затем окутывал коридор, приносили мне огромное удовлетворение.

Время неумолимо приближалось к моменту, когда мне нужно было вернуться в свой отряд. Перед уходом, когда мы прощались с Владиславом Игоревичем, наши глаза слились в ласковой улыбке, что разлилась в груди приятным теплом.

Витая в облаках, я направилась на третий этаж. В сердце бабочками колыхались эмоции. Всё вокруг казалось светлее и ярче, и каждый шаг будто знаменовал скорый приход к новой главе моей жизни. Будущее наполнилось обещаниями и надеждами, и в то мгновенье я остро чувствовала, что способна преодолеть любые трудности.

Я вернулась в отряд после проведённого времени с Владиславом Игоревичем, чувствуя себя полностью истощённой. Время с ним пролетало так быстро, что я даже не заметила, как оно ускользнуло из рук, точно песок сквозь пальцы.

Сразу по возвращении в комнату меня охватило чувство утраты. Я осознала, что так и не решилась поговорить с ним о вчерашнем поцелуе, хотя сердце горело от нетерпения узнать, как он относится ко мне и есть ли у нас хоть малейший шанс быть вместе. Все эти чувства к нему просто сводили меня с ума, и я не знала, что делать с этими эмоциями.

Вдруг мои глубокие размышления прервались визгом Полины. Казалось, она только и ждала моего возвращения, чтобы вставить свои пять копеек и вновь испортить мне настроение.

- Что, уже нагулялась? - злобно спросила соседка, её голос донёсся, как скрип ненаточенного ножа.

- Ты о чём? - возвращаясь в настоящее от сладких грёз о возлюбленном, спросила я и удивлённо посмотрела на неё. В моих глазах ещё витала та магия, которую создавал Владислав Игоревич, и я не ожидала подобного начала разговора.

- Ну, ты же с Мишей пошла шляться... - она произнесла это заклинанием, и я почти почувствовала, как её слова проникали в мою душу и рассыпались на тысячи осколков негодования.

Я мгновенно подумала, что она, наверное, шутит. Как же человек мог быть настолько глупым? Поэтому я не приняла её слова всерьёз и ответила сухо с ноткой сарказма в голосе:

- Смешно, я лампочки на втором этаже вкручивала.

- Ну да, ну да. Конечно. Можешь не притворяться. Я всё знаю про вас с Мишей. Не строй из себя невинную, - фыркнула она. Её слова задели, моя душа взбудоражилась волнами гнева и непонимания перед необоснованной атакой.

Я не могла поверить, насколько драматичным и несуразным стал этот разговор, всё больше наполняясь абсурдом. Моей первой внутренней реакцией оказался смех. Смех ей в лицо. Неужели она действительно считала меня такой? Вот что она думала о своей соседке и тем более о своём избраннике. Это было настолько нелепо и бессмысленно, что спорить с ней казалось абсолютно бессмысленным. Вместо этого я решила закончить этот бессмысленный диалог.

Она замолчала, видимо, собирая остатки ума в одно целое. Но буквально через минуту она снова раскрыла рот:

- Сонь, ты можешь просто не лезть к Мише?

Я чуть не подавилась этим вопросом, до сих пор не понимая, к чему вёл этот диалог.

- Да зачем он мне нужен? - я огрызнулась голосом, в котором смешались недоумение и раздражение, так и не поняв суть этой странной беседы.

- Так ты ведёшь себя как шлюха. Соблазняешь его постоянно! - её голос перешёл в крик, и она прорвала все грани бешенства. Даже для двенадцатилетней девочки, которая потеряла контроль над эмоциями, она бросалась чересчур резкими словами.

- У тебя совсем крыша поехала? Да он мне даром не сдался! - пусть мои слова и звучали оскорбительно, но я не могла сдержать гнев перед такими обвинениями.

- Ну да. Все видят, как ты его уговариваешь постоянно. Засосы ему ставила. Сосалась с ним. А может, ему твоя компания неприятна!

Я почувствовала, как внутри бурлили ярость и непонимание. Полина как будто погрузила меня в какой-то альтернативный мир, где ничего не имело смысла.

- Ты себя слышишь? Ты даже говоришь его словами!

- Я ему доверяю и верю его словам. Так что я тоже так считаю. Это моё мнение. - Последние слова были произнесены с упрямством и уверенностью, словно она была готова защищать свою точку зрения до конца.

Мне хотелось просто замолчать, чтобы прекратить этот бесконечный разговор, ведь Полина, по-видимому, не собиралась останавливаться. Секунда за секундой, я чувствовала, как нервы напрягаются, и эта дискуссия казалась мне лишь бессмысленной тратой времени.

Собрав последние силы, чувствуя, что я уже не в состоянии больше выслушивать её наезды, я решила поставить окончательную точку в этом споре:

- Если так, то могу сказать, что у вас ничего не получится. Ему не сильно хочется тягаться с двенадцатилетней. Да ещё и с такой плоской! А хотя знаешь, забирай на здоровье! Вы будете идеальной парой. Пусть он тебя где-то в кустах изнасилует. Зато от меня наконец-то отстанет! - на этой громкой ноте я вышла из комнаты, чувствуя, как наконец-то освободилась от этой напряжённой ситуации. Эти двое меня просто истрепали до предела, и моё терпение иссякло.

Душа снова вспыхнула от неистового гнева - бешеный пожар в тесном помещении. Во-первых, это было из-за бестолочей, с которыми мне приходилось общаться. Они магнитом притягивали беспорядок и хаос, а мои нервы горели, как свеча на ветру. А во-вторых, больше всего меня бесило то, что я, несмотря на все усилия, не могла удержаться от негодования по поводу мелочей. Почему каждый раз так трудно просто оставить всё в прошлом и не тратить эмоции на пустяки?

Мне действительно хотелось просто уйти, я жаждала укрыться где-то вдали и, наконец, вдохнуть полной грудью. Мой организм отчаянно требовал медитации и порции никотина после стольких нервов.

Когда я спустилась по лестнице, сердце тотчас замерло, увидев на первом этаже Лилию Васильевну, старшую вожатую, которая наблюдала за всеми, как хищный ястреб. Невольно я сжала кулаки, дрожа от возможной встречи. Но мне было ясно, что никакой объяснительной речи я не смогу ей предложить, несмотря на свою неоспоримую хитрость. Ну и не надо, знаете ли.

Вернувшись в холл, я сжалась в мягком кресле, окутанная его уютом. Глаза закрывались сами собой, и я ушла в короткий дремотный сон, который настолько увлёк, что остаться хотелось в нём надолго, хотя бы до общего сбора. И, открыв глаза через неведомый мне промежуток времени, я оказалась в мире, полном энергии и движения. Ребята наполнили холл своей яркой динамикой, точно вихрь, круживший вокруг меня и шумевший весёлыми разговорами и смехом.

Минут через десять мы выдвинулись на зарядку. На дискотечной площадке пятнадцать отрядов рассосредоточились по всей территории, готовые к действию: каждый с собственным вожатым во главе. Наставники внимательно следили за своими подопечными и подбадривали их в припадках лени.

На сцене, весьма неуклюже, норовил преподать упражнения физрук. Как правило, он был либо пьяным, либо уже в состоянии похмелья, так что зарядка у него обычно казалась каким-то хаотичным путешествием в мир нелепых движений. Но сегодня он вышел в своей прямо-таки редкостной форме. В его глазах горело пламя решимости, и он проводил зарядку с энтузиазмом, о котором раньше могли только мечтать.

Смешивая требовательность с юмором, физрук стал выдавать замечания налево и направо, буквально не давая никому заскучать. Наш отряд, к сожалению, тоже попал в центр внимания. Полина и Миша прохлаждались где-то на галёрке. Анна Андреевна трижды к ним подходила, разбиралась и нравоучала, но всё зря: они, как сидели, так и сидят. Казалось, они - островки безмятежности в этом море энергии и движения, непоколебимо игнорирующие всё, что происходило вокруг.

Физрук вытер пот с лица и посмотрел на нас с ухмылкой, не забывая про стандартный вопрос:

- Здоровье в порядке?

- Спасибо зарядке! - ответил лагерь вялым хором. Никто не скрывал недовольства: зарядка всегда считалась неприятной прерогативой утра, отнимающей драгоценные минуты сна.

- Первый отряд, не расходимся! - со сцены крикнул нам физрук. Я почувствовала подвох: нас оставили явно не для того, чтобы рассказать, какие мы молодцы. - Становитесь в шеренгу!

Тридцать шесть полусонных подростков в одежде, пропитанной потом и усталостью, в один голос начали возмущаться. Все до единого понимали, что нас ждала вторая зарядка лично для первого отряда. Теперь мы выполняли не просто движения для детей под ритмичную музыку, а серьёзные упражнения, которые даже в бодром состоянии выполнялись с трудом. Сил на повтор зарядки у меня уже не оставалось - я чувствовала себя выжатым лимоном, еле находя силы стоять. Ноги ощущались, как два тяжёлых мешка, наполненных свинцом, и каждое движение казалось огромным подвигом. Такое ощущение, что нас готовили к службе в армии...

Я еле-еле старалась не упасть от истощения. И всё из-за этой Полины.

Вожатые, которые в большинстве случаев брали на себя ответственность, да и весь отряд в принципе постоянно страдали из-за Полины. Она была, как шип в боку. Полина отказывалась танцевать, заявляя, что танец какой-то глупый, и она бы лучше его поставила. Но когда ей предлагали это сделать, она отмахивалась, говоря, что это - не её обязанность.

Полина всегда находила причину для возмущения. То ей не нравился партнёр по танцам, то она не хотела помогать в создании реквизита для выступления. Она всегда утверждала, что она - самая лучшая, но когда приходило время действовать, она обвиняла всех вокруг в своих неудачах, кроме себя самой.

Я злилась на неё из раза в раз, но, безусловно, могла понять. Потому что она - не первый человек с подобным характером в моей жизни и уж точно не последний. Просто в этом лагере, на этой смене, ей не место в нашем отряде. Здесь её окружали сполне зрелые и самостоятельные люди. Конечно, мы тоже не без изъянов, но кого бы из своих соотрядников я не привела в пример - они все куда старше физически и морально, чем Полина.

-------

После столовой я самовольно отправилась за корпус, не требуя лишних разрешений вожатых. Достав из кармана свободных шорт пачку, я вытащила последнюю сигарету. В тот момент я не контролировала себя. Пусть мы с девочками в столовой уже и перемыли все кости моей ненавистной соседки, но я тем не менее всё ещё пылала от гнева. И даже не сомневалась, что этот день ещё успеет потрепать мне нервы.

Я делала глубокие затяжки, позволяя дыму заполнить лёгкие, и задерживала его там до тех пор, пока он почти полностью не растворялся. Я чувствовала, как никотин ударил мне в голову, но я всё ещё не могла успокоиться. Под проницательными взглядами парней я сделала последнюю затяжку и затушила окурок.

- Сонь, у тебя всё хорошо вообще? - нахмурив густые чёрные брови, спросил Андрей.

- Да психованная она просто, - оскалившись, с издёвкой окрысился Миша.

- А я вижу, ты давно по лицу не получал, да? - вступился за меня Саша. Он вытащил сигарету из собственной пачки и с сочувственным видом протянул её мне. Его ясные голубые глаза светились пониманием, словно маяк в тумане, направляя меня к безопасным берегам.

- Salaud sans cervelle!безмозглый придурок - не в силах найти слова на родном языке, пробурчал себе под нос Андрей.

Я лишь лукаво улыбнулась, поджигая вторую сигарету. Андрей всегда переходил на французский, когда у него заканчивались цензурные слова. Я не знала, что именно он адресовал Мише, но осталась довольна тем, что этот напыщенный необразованный индюк вряд ли что-то понял.

Получив поддержку своих друзей, я немного успокоилась. Наконец-то я почувствовала, как внутри закончился шторм.

Вернувшись в корпус, я сразу же направилась в кладовую третьего этажа - маленькую каморку, заполненную всевозможными вещами, которая заменяла тридцать третью комнату. Там я припрятала веник, который обычно использовала для уборки. Заодно я взяла пару тряпок: одну - для пыли, и другую - чтобы помыть кеды. Впереди меня ждала своеобразная психотерапия для взрослых - уборка.

Едва я зашла в спальню, на меня сразу же уставилась пара мрачных детских глаз, полных недовольства и претензий.

- Сонь, к нам с Дашей сегодня приезжают родители, - с наездом обратилась Полина. Её голос прокатился неприятным жужжанием на фоне моих мыслей.

Я стремилась сохранять внутреннее спокойствие после недавней бури эмоций.

- Так твоя мама вчера приезжала. Скажи мне, какой смысл отправлять ребёнка в лагерь за уйму денег, чтобы приезжать почти каждый день? - я не смотрела на неё: это был скорее риторический вопрос, но она всё же ответила.

- Ну, вообще-то, в отличие от твоих родителей, моей маме на меня не всё равно. И кстати, сегодня моя мама зайдёт к нам в комнату, поэтому нам нужно убраться. Предлагаю, чтобы ты поподметала, а мы с Дашей протрём пыль.

- Вау, какой гениальный план! Вот только я подметаю только в своей части номера, и пыль я тоже смогу у себя протереть сама, - отрезала я с иронией.

- Да почему ты думаешь только о себе? - завизжала Полина, в её голосе заметались неприлично высокие для человеческого слуха ноты. Её глаза сверкали, как молнии на небе перед грозой. - Если ты не забыла, то это - наша общая комната.

- Меня не устраивает, что после уборки пылесосом остаётся ещё много мусора. А я предпочитаю жить в чистоте. Будет разумнее, если каждый уберёт своё место. Тем более что вы фактически живёте в отдельной спальне. Вот её и убирайте.

- Но я не хочу подметать! - Полина капризно топнула ногой, не давая забывать, что она - всего лишь двенадцатилетняя девочка.

- А это не мои проблемы. К тебе же мама приезжает, вот ты и убирай. У меня чистота, - я развела руками и начала орудовать веником.

-------

Во время тихого часа, когда солнце стояло на пике и воздух вибрировал от жары, в нашу комнату зашли две женщины лет сорока. Обе имели жёлто-блондинистые волосы - сразу видно, что сёстры - но между ними словно небо и земля. Первая - чуть ниже ростом, с ярким, почти вопиющим макияжем и презрительным взглядом. Она смотрела на меня так, будто я захватила эту палату и устроила геноцид. Вторая женщина - высокая, с маленькой сумочкой через плечо. Она приветливо улыбалась мне, её глаза светились добротой.

- Мама! Ты приехала, - закричала Полина: её голос разрезал тишину комнаты. Она вскочила с кровати, как пружина, и бросилась в объятия к первой женщине. Я сразу же уловила сходство - не столько во внешности, сколько в характере. Даша, вслед за своей подругой, поднялась и спокойно подошла к другой женщине. Её движения были размеренными и грациозными: она - полная противоположность мамы Полины. Я невольно улыбнулась, увидев то, насколько контрастными рядом друг с другом выглядели эти дочки-матери.

- Здравствуйте! - поприветствовала я их, обращая на себя внимание. Тон звучал уверенно, но внутри меня бушевало негодование. Перед тем как к нам вошли эти гостьи, я пыталась чуть-чуть отдохнуть и догнать сон, упущенный сегодня утром. Так что мне очень хотелось бы, чтобы они релоцировались в часть номера моих соседок.

- Мам, это Соня. Та, про которую я тебе рассказывала, - сказала Полина, махнув рукой в мою сторону. Её мама смотрела на меня оценивающе, а в глазах читалось любопытство и нотки недоумения. Её взгляд проницал, и я почувствовала, как он скользил по мне, стремясь найти слабые места и надломить. Мне стало немного не по себе от этого внимания, но я старалась не показывать своего беспокойства. Я могла только представить, что именно соседка рассказывала своей маме, учитывая наши напряжённые отношения с Полиной.

Я вздохнула с облегчением, едва увидев защиту и опору - следом за женщинами в палату медленно вошла Анна Андреевна. Вожатая, обычно такая уверенная и строгая, сейчас выглядела озадаченной и растерянной. В её глазах бушевало смятение, а лицо выражало тревогу. Сейчас эта строгая девушка казалась лишь слабой и хрупкой: будто она стала членом экипажа тонущего корабля, борющегося за выживание в бурном море.

- Анна Андреевна, почему у Полины и Даши такая маленькая комната? У этой девочки отчего-то на такую большую площадь одна кровать, а мои дочки живут в тесноте вдвоём. И вообще, почему так душно? - начала искрить мама Полины, упрекая вожатую. Её голос раздавался резко и настойчиво, а глаза сверкали недовольством. Она демонстративно замахала ладошкой, словно она отчаянно нуждалась в свежем воздухе. - Вы что, не проветриваете? - бросила она нам, точнее мне, судя по её озлобленному взгляду в мою сторону. В её словах звучало обвинение, а в прищуренные глаза смотрели так строго и настырно, что я почувствовала себя так, словно меня изучают под микроскопом.

- У нас окно не открывается, - спокойно объяснила я.

- И почему же вы ничего не сделали до сих пор? - она укоризненно посмотрела сначала на меня, потом на вожатую. От её острых взглядов мне стало некомфортно, но тем не менее я старалась сохранять лицо, не позволяя эмоциям вырваться наружу.

- Простите, мы обязательно проветрим. Сейчас Даниил Анатольевич на репетиции. Как он вернётся, мы попросим его открыть окно, и... - начала объясняться Анна Андреевна, но её прервала новая волна возмущений от мамы Полины.

- Вы остались сама с целым отрядом? А если вам нужно будет отлучиться, дети же не могут остаться одни? И вообще, разве в корпусе нет каких-нибудь рабочих или завхоза? - мама Полины бросала обвинения в вожатую, точно острые ножи. В её словах чувствовались упрёк и остервенелость, и каждое из них - как удар. Её голос раздавался, как гром среди тишины, и каждое слово было наполнено недовольством и раздражением. Она была, как вулкан, готовый вот-вот взорваться.

По виду Анны Андреевны было заметно, что сейчас она предпочла бы уменьшиться до размера пылинки и исчезнуть. Её лицо выражало беспомощность и растерянность, а в глазах виднелись тревога и беспокойство.

- Хорошо, я схожу за кем-нибудь, - Анна Андреевна вышла из комнаты, оставив нас в напряжённой тишине. По её быстрой походке и прямой, словно натянутая струна, спине было видно, что это - попытка бегства от этой неадекватной женщины.

В палате повисло тягостное молчание, а в воздухе витало ожидание. Мама Полины, будто поставив время на секундомер, часто поглядывала на свои наручные часы, суетливо потопывая ногой. В её позе читалась нервозность, и каждый её жест выражал нетерпение.

Через пять долгих минут, которые тянулись вечность, вожатая вернулась с Владиславом Игоревичем. Юноша лишь скромно мне улыбнулся в приветствии, а затем принялся спасать Анну Андреевну.

Взрослые, сосредоточенно морща лбы, интенсивно работали над решением проблемы, стараясь угодить маме Полины. Одно лишь решение, пришедшее им на ум - открыть форточку, которая находилась прямо над моей кроватью, потому что это - единственное окно в номере, которое «добрые люди» не заколотили гвоздями. Но была одна проблема: форточку заклинило намертво.

Владислав Игоревич принялся за работу. Он пыхтел и кряхтел, собирая все силы, и каждый мускул в его теле напрягся. Несмотря на то, что с виду он казался всего лишь высоким парнем без спортивного телосложения, он всё же смог открыть форточку. В этот момент я почувствовала гордость за свою симпатию: я влюбилась не просто в мальчика-ударника, а в настоящего мужчину, который не боялся трудностей и был готов бросить вызов любым препятствиям. Честно говоря, я едва сдержала томный вздох, опасаясь неоднозначной реакции окружающих.

- Сюда нужно что-то подставить, - бросил вожатый через плечо, подставляя лицо под лёгкие порывы. Ветерок, проникающий через маленькую щель в окне, приносил с собой прохладу знойного дня и ощущение свободы. Он наслаждался моментом, позволяя ветру охладить его кожу и привнести долю свежести в душную комнату.

- Вот, - мама Полины быстро схватила бутылку с моей тумбочки и протянула её вожатому.

- Простите, но это моя бутылка, из которой я пью, - вмешалась я, ощущая волну негодования, поднимающуюся во мне. Я не могла допустить такого отношения к себе и своим вещам, даже если это - всего лишь пустая бутылка. Для меня оставалось важным установить границы, даже в таких мелочах. Речь шла не просто о бутылке. Речь шла о моём уважении к себе.

- Ой, да что ты, она ведь всё равно пустая, - с небрежностью отмахнулась женщина, словно отгоняя назойливую муху: она вела себя в точности, как её дочь. - Другую купишь.

- Она сюда не подойдёт. Здесь нужна хотя бы литровая, - отозвался Владислав Игоревич, его голос звучал так твёрдо и решительно, что даже у меня от его леденящего душу тона пошли мурашки по коже.

- Дашуль, у тебя же, кажется, оставалась пустая бутылка от газировки, - мягко произнесла мама Даши. Она всё это время сидела на матрасе, молча наблюдая за происходящим, и тихо общалась с дочерью.

- Да, мам, кажется, была. Сейчас проверю, - ответила соседка, начав внимательно искать. Она заглянула в тумбочку, затем за кровать и даже под неё. И, в конце концов, девочка достала оттуда бутылку. Её лицо осветилось удовлетворением, когда она подняла бутылку вверх, как трофей.

- Спасибо, - произнёс Владислав Игоревич. Он быстро и умело закрепил бутылку на форточке, обрадовавшись получившимся результатом и успешно выполненной миссией. Юноша ловко спрыгнул с моей кровати, аккуратно поправив немного помятое покрывало. Подмигнув в знак прощания, он подарил мне свою обаятельную улыбку и вышел из комнаты.

В тот момент, когда я всё ещё находилась под впечатлением от присутствия Владислава Игоревича и словно витала в грёзах, мама Полины обратилась к вожатой. Её голос прервал мгновение умиротворения, вернув меня в реальность.

- Анна Андреевна, почему здесь так грязно? Разве здесь нет уборщицы? - спросила она, её слова громыхали строго и требовательно. Она оглядывала номер с выражением недовольства на лице, будто ожидая ответа не только от вожатой, но и от самой комнаты.

- В палатах каждый день пылесосят и раз в три дня моют пол, - механически отчиталась Анна Андреевна: её тон напоминал робота - без каких-либо эмоций или интонаций.

- Но, видимо, этого не достаточно. Разве дети могут жить в такой грязи? - она снова, я уже даже потеряла счёт, сколько раз она это делала, начала предъявлять претензии вожатой.

- Нет, мама, просто Соня подметает у своей кровати и метёт всё на нашу часть комнаты, - с гордым видом вмешалась Полина.

Я не могла сдержать смех, осознав всю абсурдность этой ситуации. Неужели она действительно полагает, что у трёх взрослых женщин, находящихся в этой спальне, уровень мышления совпадал с уровнем двенадцатилетнего ребёнка и они поверят в этот бред?

- Извините, но это не так работает. Ваша часть палаты более грязная, потому что я убираюсь, а вы - нет. А мусор я ни к кому не перегоняю, а собираю и выбрасываю, - сказала я, вкладывая в каждое слово серьёзную интонацию.

Понятно, что маленькая девочка могла не осознавать этого, но взрослая женщина должна мыслить логически: бессмысленно перекладывать мусор на другую часть комнаты. Мама Полины окинула меня злобным взглядом. Она, похоже, так и не поняла моего объяснения. Её раздражённая физиономия говорила сама за себя - у неё, видимо, такой же уровень интеллекта, как и у её дочери.

Увидев рядом с моей кроватью массивный шкаф, женщина, не спросив разрешения, распахнула его двери и начала изучать содержимое. Её глаза быстро скользили по вещам внутри, словно она искала что-то конкретное или просто пыталась составить общее представление. Это было в некоторой степени нагло с её стороны, но её, казалось, это не волновало.

- Поль, а почему у тебя такая мятая одежда? - обратилась женщина к дочери, решив не оставлять без внимания ни одного аспекта, который вызывал у неё ропот.

- Ма, у нас шкаф без крючков, - спокойно парировала соседка.

- Мы, когда заезжали, видели в прихожей плечики. И где они?

- Ну так у Сони, - с глупой улыбкой произнесла Полина, бросив очередной камень в мой огород. Её мама перевела взгляд на меня, полный нахального интереса и пренебрежения, ожидая моего ответа.

- Соня, это общие плечики, рассчитанные на всю комнату, - обратилась мама Полины, зубы её сжались от злости. Я невольно отметила её потрясающую схожесть со злой дворовой собакой, готовой к нападению в любой момент.

- Простите, но мы с Полиной договорились, что если она заберёт себе шкаф, то я забираю себе плечики. Она расставила приоритеты.

- Но моя дочь не может ходить в мятом, - возмутилась женщина. На мгновение мне показалось, что она сейчас топнет ногой точно так же, как это любила делать её дочь.

- Это было её решение. Если она решила, что ей нужнее место для одежды, то ничем не могу помочь, - сказала я, разводя руками в знак бессилия. Мне хватило возмущений этой наглой женщины, возможно, даже до конца смены. Интересно, откуда у неё такие манеры? Её сестра - мама Даши - спокойно сидела на кровати, не возмущалась, улыбалась и общалась с дочерью. Честно говоря, я бы никогда не подумала, что эти две блондинки - ближайшие кровные родственницы.

Что происходило дальше, я даже боюсь описывать: пожалуй, это заняло бы целый день. Мама Полины, в конце концов, довела вожатую до предела - от Анны Андреевны, казалось, шёл пар. Создавалось впечатление, что Полина - дочь президента и приехала в пятизвёздочный отель, а не в скромный санаторный лагерь с корпусами, которые построили ещё до того, как её родители появились на свет.

Когда все поводы для придирок иссякли, мама Полины, наконец, отпустила Анну Андреевну. Я слушала этот бесконечный поток недовольства почти весь тихий час, и мне сейчас срочно требовалось покурить. В то время как Анна Андреевна куда-то исчезла, я начала действовать: выглянув из комнаты, тенью, чтобы не привлекать внимание мам соседок, я осмотрела коридор в поисках взрослых. Из спальни номер тридцать четыре по диагонали от моей показался Игорь. Он лишь кивнул мне в вопросительном жесте, и я приложила два пальца к губам в знак ответа. Он утвердительно качнул головой и вышел из своей комнаты. Я тоже покинула своё «укрытие» и быстро пересекла расстояние до двери на лестничную клетку. Вслед за Игорем вышли ещё двое парней - Саша и Андрей. Мне не хотелось вызывать у посторонних любопытство громким открытием двери. Игорь это понял, молча цокнув, сам надавил на ручку и выскользнул за дверь.

Мы спускались по ступеням, словно призраки, почти бесшумно, насколько это могли сделать четыре пары ног. Когда мы оказались на первом этаже, охранник лишь кивнул в знак приветствия парням, как старый знакомый, но никак нам не попрепятствовал. Мы вышли за корпус. А там, по необычному стечению обстоятельств, уже сидели двое вожатых - Владислав Игоревич и Анна Андреевна, явно не ожидая компанию.

Наша вожатая с флегматичной невозмутимостью подносила сигарету к губам и так же спокойно выдыхала дым, хотя на её лице отражался весь спектр эмоций. Её глаза были раскрыты настолько сильно, что казалось, яблоки вот-вот выпадут из орбит. И я её крайне понимала: у меня примерно такое же выражение лица каждый раз после общения с Полиной. Честно говоря, я вообще впервые видела, чтобы Анна Андреевна курила: таким грешил только её напарник Даниил Анатольевич. Пожалуй, у нашей вожатой совсем сдали нервы и она была на грани.

- Это что такое? А ну быстро по койкам! - обратила на нас своё внимание Анна Андреевна и сразу же вышла из ступора, принимая роль строгого педагога.

- Простите, Анна Андреевна, но мне сейчас тоже требуется перекур, - безо всякой доли реакции вроде «слушаю и повинуюсь» ответила я и присела на лавочку напротив вожатых, точно бунтарка, готовая к сопротивлению. - Я же вместе с вами это всё выслушивала.

Владислав Игоревич находил комичность этой ситуации забавной, и он молча наблюдал за нами, как за представлением в театре. Он боялся показать улыбку Анне Андреевне, скорее всего, опасаясь получить нагоняй - всё-таки его коллега пребывала не в духе - поэтому сдерживал веселье, сжав губы в тонкую полосочку, по краям которой виднелись поднятые уголки.

Вожатая без возражений приняла мой аргумент и вопросительно уставилась на парней, мол: «А вы чего пришли?»

- Мы - группа поддержки! - сразу же бросил Андрей, правильно растрактовав её вопрос, и тоже плюхнулся на скамейку, вальяжно развалившись с сигаретой.

-------

Вечером, когда небо начинало темнеть и звёзды медленно появлялись на небесной сцене, у нас планировалось ещё одно выступление - незаурядный флэшмоб, в котором каждый отряд должен был продемонстрировать свою «уникальность». Дресс-код для сегодняшнего выступления установили в чёрно-белых тонах. Однако, несмотря на желание выглядеть стильно, я понимала, что в моём гардеробе не нашлось ни чёрных, ни белых вещей. Пришлось прибегнуть к займам у друзей: футболку я позаимствовала у Андрея, а штаны - у Иры.

Анна Андреевна крикнула в коридор, как генерал перед битвой, чтобы через полчаса мы стояли на улице «в полной боевой готовности». Поэтому до выхода ещё оставалось время - прекрасная возможность для наведения марафета.

Полина решила, что готовиться к выступлению - не её проблема. Она предпочла пойти в двадцать четвёртую комнату и провести время с Мишей. Ох, как же будет рад Слава этой «сладкой парочке»...

Мы с Дашей остались в спальне одни: в полной тишине, даже без телефонов, просто втыкая в потолок каждая в своей постели - точно медитация перед штормом. И, поймав удачный момент, я решилась задать давно засевший в голове вопрос. И сейчас, когда Полина наконец-то ушла из палаты, оставив подругу, я могла разведать всё, что пожелаю.

- Даш, - нарушила я тишину, будто падающая капля воды в тихом пруду, - а у Полины есть папа?

- Ну... Нет. Я его никогда не видела, - смутившись от моей наглости, ответила соседка, а затем добавила: - Только, если что, я тебе этого не говорила.

- Оно и не удивительно. Я бы от её мамы тоже сбежала, - тихо сказала я, боясь задеть Дашу: всё-таки мы говорили про её тётю. Но моей соседке это не показалось обидным, и она улыбнулась, соглашаясь с моими словами.

После того как последние слова улеглись в воздухе, мы ещё недолго посидели в тишине, наслаждаясь спокойствием и теплотой комнаты. Но потом моя соседка снова заговорила, нарушая волшебство момента:

- Сонь, а ты же общаешься с одиннадцатым отрядом? - смущённо спросила она и нервно начала хрустеть костяшками пальцев, пытаясь справиться со стрессом.

- Я бы не сказала, что общаюсь со всеми... - честно призналась я, принимая сидячее положение на пружинной кровати. Этот разговор Даша завела неспроста, и я чувствовала, что она готовилась поделиться чем-то важным. - А что?

- Ну, мне просто один парень нравится... Может, ты знаешь его? - в её словах чувствовалась надежда.

- А как его зовут? - спросила я, пытаясь вспомнить всех парней из одиннадцатого отряда.

- Ну, я не знаю. Он такой тёмненький, высокий, с чёлкой, которая почти закрывает глаза.

- Возможно, я поняла, о ком ты говоришь, - замялась я, вспоминая всех своих знакомых. А в одиннадцатом отряде у меня их набралось не больше десятка, да и то, по именам я знала только Риту и четвёрку парней, которые активно дружили с компанией Игоря. И, судя по скромному описанию Даши, её возлюбленный - как раз один из этой четвёрки - Паша. - Почему не попросишь у него какой-нибудь контакт, тот же номер телефона?

- Ну, я так не могу. А вдруг он меня засмеёт? - её голос звучал неуверенно.

- Ой, да ладно! А вдруг он тоже влюблён в тебя, а ты от него целую смену шарахаться будешь? - пошутила я, попробовав разрядить обстановку.

- Ну, я не знаю... Я попробую.

-------

Выступление, как и обычно, сегодня проводилось вместо мини-дискотеки. Танцевальная площадка пестрила группами людей в разных стилях, словно калейдоскоп разнообразных цветов. Трудно утверждать, что отряды сильно отличались фантазией, но тем не менее они неплохо контрастировали рядом друг с другом.

Все отряды выстроились полукругом перед сценой, точно звёзды на небесной дуге. А в центре всего этого действа, как королева на троне, сидело жюри. Ребята подбадривали друг друга, не жалея аплодисментов, и улюлюкали.

И спустя долгие и довольно однотипные номера пришла наша очередь. Нельзя сказать, что ребята сильно напрягались. Но тем не менее наш отряд со своим танцем занял первое место в своей возрастной категории. И, пожалуй, стоило бы сказать «Спасибо!» нашим негласным худроководителям - Ире, Насте и Еве.

После того как нам присудили заслуженное первое место, началась обычная дискотека. Старшие отряды по большей части проводили её вне танцпола, предпочитая наблюдать за происходящим сбоку и просто беседовать друг с другом.

Даша стояла рядом со мной, как верный друг. Она не давала забыть недавний разговор, его эхо всё ещё доносилось в моей голове. Соседка не сводила глаз с объекта своей симпатии, будто он - единственный остров в бескрайнем океане.

Я следила за Пашей, пытаясь разглядеть в этом парне хоть что-то привлекательное. И, честно говоря, удавалось с трудом: загорелая кожа с оливковым оттенком, русые густые бархатные волосы почти закрывали половину лица, скрывая всю возможную красоту и даже глаза. Его мягкие, почти детские черты лица вызывали диссонанс с телосложением. Ростом Паша на голову выше меня, но из-за сутулости он выглядел совсем нелепо.

- Я к нему подойду, - уверенно выдала Даша, но её руки, которые нервно крутили телефон, явно говорили об обратном.

- Давай, я в тебя верю. Держу за тебя кулачки, - сказала я и крепко сжала руки. Соседка уже сделала шаг в его сторону, но тут же развернулась, словно магниты оттолкнули её.

- Нет, я не пойду!

- Да почему? У тебя всё получится! - я попыталась её подбодрить, но мои слова звучали неубедительно.

- Перекрести меня, - попросила Даша, и я вдруг почувствовала себя, как Яна на той самой дискотеке, когда я собиралась пригласить Владислава Игоревича на медленный танец. Теперь я понимала, как ей было тогда.

Но тем не менее я согласилась и приложила пальцы к голове, животу, правому и левому плечу соседки. Она вновь направилась в сторону Паши, который всё это время стоял и общался со своими друзьями. Но тут снова развернулась, будто внутренний барьер не давал ей пойти дальше.

- Нет, я так не могу, - она уронила лицо в ладони, понимая, что страх взял верх.

- Кошмар, - цокнула я, осознавая, насколько глупо и по-детски это выглядело со стороны. Я протянула ей руку и добавила: - дай телефон.

Я быстро подошла к Паше, который стоял в пяти метрах от нас и сейчас уже залипал в экран мобильника.

- Привет! Можно взять у тебя номер телефона? - без лишних слов и неловких движений я протянула ему телефон Даши. Парень насмешливо улыбнулся, наверное, в наше время уже никто не просит номер для знакомства. Но телефон он взял и вбил туда заветные десять цифр. - Спасибо, - я забрала мобильник и со своей добычей направилась к Даше. - Вот и всё. Учись, пока я жива, - сказала я ей, искренне радуясь, что хоть кто-то мог разобраться со своей личной жизнью, как нормальный подросток.

- А-а-а, спасибо большое! - завизжала Даша и крепко обняла меня, вероятно, я стала для неё настоящим ангелом-хранителем. Я искренне порадовалась за соседку, а затем решила оставить её с новыми заботами.

Сегодня мои силы для танцев были абсолютно на исходе. Утро началось с раннего подъёма в четыре утра, и с тех пор я ни разу не смогла нормально отдохнуть. И даже пополнить свои энергетические запасы мне так и не удалось: за исключением небольшого завтрака, весь день я ходила голодной. Обед в столовой оказался настоящей кулинарной катастрофой, а ужин - просто предметом смеха. И, пожалуй, даже не стоило вспоминать, сколько сил и нервов я потратила на сегодняшние события.

Я прикрыла глаза, стараясь поймать дзен в общем хаосе. Но спустя некоторое время, когда я снова пришла в себя, обнаружила, что рядом со мной сидел Миша. Его близость вызвала у меня дискомфорт, но, даже несмотря на это, энергии для танцпола у меня так и не нашлось. Да и все места на лавочках уже давно заняли уставшие под конец дискотеки подростки.

Как только я угомонила внутреннего параноика и приняла тот факт, что рядом со мной сидел самый отвратительный человек во всем лагере, я почувствовала лёгкое касание там, где его быть не должно. Миша нечаянно задел мою грудь тыльной стороной ладони, но я была уверена: от него таких случайных движений быть не могло. Я повернула голову в его сторону. Он смотрел в телефон, но его губы расплылись в довольной ухмылке. Я сдерживала эмоции, сжимая кулаки и стискивая зубы, пытаясь успокоиться. Не хотелось снова разжигать ссору. Но что он ожидал? Два дня назад его избили за то, что он распускал руки, и я не думала, что синяки на его лице вовсе не мешали жить и только доставляли удовольствие. А вчера вожатые запретили нам находиться рядом, и я до сих пор не понимала, почему всё ещё сидела рядом с ним на одной лавочке и таращилась на него, не в силах найти подходящих слов.

- Соня, мы идём танцевать, - внезапно Саша, который стоял неподалёку сзади, обогнул лавочку и, будто молния, оказался передо мной. Он схватил меня за руку и настойчиво потянул в сторону танцпола, где только начался медленный танец.

Внутри меня вновь разгорелось пламя, которое только что казалось угасшим. Я старалась сохранить самообладание, но, как обычно, это мне плохо удавалось. Наверняка Саша это заметил. Он появился, словно из ниоткуда, и, честно говоря, стал моим спасательным кругом.

- Блин, вот он всегда такой озабоченный? - уже не в силах сдерживать эмоции, я обратилась к парню. Пожалуй, мне срочно требовалось обсудить свои переживания или, что гораздо лучше, встретиться со специалистом.

- Всегда, - уверенно ответил Саша, осторожно обвивая мою талию и уводя в нежный танец. - Я, конечно, парень, но даже для меня это слишком. От него что ни слово, то пошлость.

- А он вам обо мне что-то говорил? - задала вопрос, понимая, что парни пересекались довольно часто.

- Да, постоянно. «Соня меня засосала». «Соня поставила мне засос». «Соня меня любит». «Соня меня хочет». «Соня ломается». Соня это, Соня то, - Саша начал имитировать Мишу с удивительной точностью, точно настоящий актёр. Но странным образом его слова не вызвали во мне отвращения, а даже наоборот, заставили улыбнуться. - Даже противно. Фе, - скривился юноша.

- Какой-то он слегка извращенец, - пытаясь унять хохот, резюмировала я.

Едва мы сделали оборот на сто восемьдесят градусов, я заметила Игоря, сидящего на лавочке. Друг Саши внимательно наблюдал за нашей парой, но в его взгляде не отражалось ни малейшей эмоции.

- Саш, а почему Игорь никогда ни с кем не танцует? - спросила я парня, вспомнив, что меня давно интересовал этот вопрос. Казалось, молодой человек с такой красотой, совершенными чертами лица и идеальной внешностью должен был привлекать внимание толпы поклонниц.

- У него девушка есть в городе.

- Честно говоря, не ожидала. А ты почему ни с кем не танцуешь?

- Танцую, конечно, - он поднял уголок губ, заглядывая мне в глаза с уверенностью.

- Редко и тем более ты на каждый танец новую девушку зовёшь.

- Так это чтобы никому обидно не было, - парень ответил твёрдо, а затем, после небольшой паузы, добавил: - А вообще, не верю я во всю эту любовь в лагере на две недели. Я считаю, что нужно или по-настоящему, или вообще никак.

- И неужели тебе совсем никто не нравится? - не удержалась я от продолжения разговора.

- Ну почему же? Нравится. Просто я считаю, что этого недостаточно для серьёзных отношений, - наш танец закончился, как и вся дискотека.

Я задумалась: а почему же у Саши нет девушки или хотя бы поклонницы? Лиза, конечно, не в счёт - она слишком одержима им. Я говорю о нормальных девушках, а не о тех, кто переворачивал его жизнь вверх дном. И ведь действительно: Саша - вполне симпатичный, очень харизматичный, с отличным чувством юмора. И, в отличие от Игоря, при виде него не возникает желания спрятаться или убежать, а наоборот: он открыт для других людей, с ним хотелось общаться и дарить улыбки.

Почему же этот прекрасный парень до сих пор одинок? Я задавала себе этот вопрос снова и снова, желая найти ответ. Именно с мыслями о Саше и прошёл весь мой вечер.