Лагерь. Мои записи | 16+

Всё началось с обычного сентябрьского утра субботы. Соня приехала ночью в четыре утра с концертной поездки и добиралась пешком из центра, так как метро ещё не работало, а домой очень хотелось. Ничего тогда не произошло, ночь прошла на удивление спокойно, только осенний ветер подгонял в спину. Открыв дверь ключом, девочка тихо проскользнула в квартиру, поставила чемодан и отправилась спать в свою комнату. А потом, в десять утра, уже не проснулась. Сердце билось, мозг исправно работал, но Соня перестала существовать.

Я открыла глаза, приходя в себя, но ничего не могла понять. Кровать, в которой я лежала, ощущалась слишком маленькой, точнее, узкой. Самая обычная комната с пастельно-жёлтыми обоями, столом у кровати и огромным шкафом в потолок в углу. Но это была не моя комната. Свет пробивался через маленькие окошки в гипсокартонной перегородке, за которой сопел какой-то незнакомец. До меня никак не могло дойти, где я нахожусь. Любая вещь вокруг казалась чужой, и я не могла понять, как здесь оказалась. Парень, который спал рядом за перегородкой, выглядел для меня чужим, но на вид ему было лет девятнадцать.

Тихо встав, чтобы не выдавать себя, я взяла телефон, который увидела на столе возле кровати. На часах четверть одиннадцатого, двадцать шестое сентября. Телефон с маленьким сенсорным экраном тоже мне не принадлежал. Может, я просто была на какой-то вечеринке и сейчас не могла ничего вспомнить из-за того, что перебрала с алкоголем? Действительно похоже на правду, потому что голова буквально раскалывалась, а во рту стоял дикий сушняк. Со мной, конечно, ещё ни разу не происходило такого, чтоб я напивалась до беспамятства, но всё случается впервые. В двадцать один год, конечно, немного поздновато — я думала, только подростки не могут себя контролировать. Я отвлеклась от размышлений, заметив, что из спальни напротив вышел мужчина и, заглянув ко мне, направился сюда.

— Сонечка, доброе утро! Как ты добралась ночью? Почему не позвонила? — улыбаясь, говорил мужчина.

Этого человека я тоже никак не могла вспомнить. Он выглядел лет на пятьдесят, я бы сказала, что этот мужчина мне вообще в отцы годился. Волос на голове у него почти не осталось, а длинные морщины на лбу говорили о том, что он часто хмурился. Мужчина оказался ростом ниже меня, где-то метр семьдесят, и сейчас смотрел на меня, ожидая ответа. Единственное, что никак не укладывалось в моей голове: почему он меня назвал «Сонечка»?

— Это вы мне? — настороженно спросила я, ища ответа.

— Ты же у нас Соня. Кому ещё? — Он лукаво улыбнулся.

— Я не Соня, я Аня. Вы меня с кем-то путаете.

— Да ну? Как ты можешь быть не Соней, если ты сама пришла сюда утром в половину шестого?

Я не помнила, как здесь очутилась. У меня промелькнула мысль о том, что на самом деле у меня есть сестра-близнец, с которой нас разлучили в детстве, и тот, кто привёз меня сюда, просто нас перепутал. Да, это был бы неплохой сюжетный поворот, прямо как в мелодраме: она растёт в бедной семье, а я в богатой. Но раз этот мужик говорит, что я сама сюда пришла, а я сама сюда не приходила, следовательно… О нет, это похищение!

Я спокойно отвела взгляд на небольшой бардак на столе и посмотрела, чем могла обороняться. Первое, что попалось на глаза — канцелярский нож с красным пластиком.

Нет, стоп. Это казалось весьма глупым и бессмысленным. Меня здесь вроде как никто не держал, значит, я могла просто уйти. Натянув самую искреннюю улыбку, которую только имела возможность воспроизвести в нынешнем состоянии, я уверенно сказала:

— Ха-ха! Да, ладно, я шучу. Всё хорошо, меня довёз друг. Кстати, я пообещала с ним встретиться утром.

На мне — только флисовые пижамные штаны и футболка, поэтому я схватила первое, что висело на стуле около стола — джинсовку.

— Стоп, ты куда? Сначала завтрак, потом иди куда хочешь, — агрессивно сказал мужчина, однако не преградил мне путь.

— Я быстро, буквально на пятнадцать минут.

Я без доли сомнений присвоила телефон со стола и мельком захватила нож, который лежал рядом. На всякий случай.

Меня никто не останавливал. Я вышла из комнаты и оказалась в довольно длинном коридоре, в конце которого находилась громоздкая коричневая дверь, похожая на входную. Открыв её, я увидела пару больших мужских чёрных кроссовок. Неизвестно, кому они принадлежали, однако для моего тридцать седьмого размера эта обувь подошла, как родная, хотя и казалась такой огромной. Распахнув ещё одну дверь, я оказалась на лестничной клетке и сразу побежала вниз. Казалось, я спускалась целую вечность, этажей десять. Меня никто не сдерживал и не догонял. Я до сих пор не могла понять, где вообще находилась.

Направляясь к выходу из подъезда, я заметила зеркало. Я не собиралась останавливаться — что я могла там увидеть нового? Каждый день на протяжении двадцати одного года я видела одно и то же: высокая девушка ростом метр восемьдесят три, шикарные длинные каштановые волосы, за которыми я очень тщательно ухаживала, густые брови, большие карие глаза и чёткие линии лица, подтянутое тело с хорошими формами — спасибо гимнастике, а потом тренажёрному залу. Но, проходя мимо зеркала, я поняла, что что-то не так. Да, в подъезде было темно, а единственным источником света являлось маленькое грязное окно над входной дверью. Остановившись возле зеркала, я выпала из реальности. В отражении стояла девочка: лет пятнадцать, может меньше, невысокая, ростом где-то метр семьдесят, золотые волосы заплетены в два совершенно не тугих и очень лохматых колоска, лицо овальное, немного полноватое, с отвратительной кожей и прыщами, никаких скул, нос странной формы с небольшой горбинкой, курносый и без острого кончика. У девочки я видела широкие плечи и паршивую фигуру: видно, что она совсем над собой не работала. Как только моя рука невольно потянулась к блондинистым волосам, глаза в отражении широко распахнулись, а потом…

Я заорала. Я кричала так громко, что у меня самой заложило уши: шок, истерика, нервный срыв и много чего другого обрушилось на меня в одно мгновение. Я не могла поверить своим глазам: девочка, которую я видела в отражении — это я.

Торопливо выбежав из подъезда, я замерла, оказавшись в обычном спальном районе. Пытаясь успокоиться, я проговаривала считалочку у себя в голове и по результатам решила идти направо. Шагая по тротуару вдоль панельного дома, из которого вышла, я осознала, что здание оказалось очень длинным, по крайней мере, я прошла минимум десять подъездов, если не обсчиталась. Раньше, когда я смотрела фильм «Ирония судьбы, или С лёгким паром!», я не понимала, как можно перепутать города. Не дом, не район, а целый город! А сейчас… Идя по этим чужим кварталам, я чувствовала, что эти панельные дома, как родные: и парки, и надписи на гаражах, и сами гаражи ничем не отличались от моего района, только здесь намного чище, почти не валялся мусор. И от этого становилось очень тревожно, быть может, я вообще попала в матрицу? Когда я проходила мимо какой-то девочки, она меня окликнула:

— Соня, привет! Куда идёшь?

На вид ей было лет пятнадцать, может, больше или меньше, сейчас я не могла ни на чём сосредоточиться.

— Я тебя не знаю, отстань, — нервно крикнула ей я, не собираясь останавливаться.

— Что-то случилось?

— Нет, ничего, — резко бросила я, а потом добавила, понимая, что сейчас могла упустить свой шанс на спасение: — Да, случилось. Скажи, как доехать до Октябрьска?

— А что такое? — нахмурившись, посмотрела на меня девочка.

— Не важно! Знаешь, как доехать, или нет? Мне надо домой!

— Спокойно, спокойно, Соня, — гипнотизируя, проговаривала девушка, как будто я психованная или умалишённая.

— Не называй меня так! Что за идиотское имя? Я Аня, Анна. Хватит меня называть Соней!

— Ты что, опять белку поймала? Сонь, пошли ко мне домой, я не могу тебя одну оставить.

— Я же сказала, я тебя не знаю и никуда с тобой не пойду. Просто посмотри, как отсюда доехать до Октябрьска.

Девочка достала телефон и, поклацав там пару минут, пристально посмотрела на меня.

— Ты не уедешь.

— Уеду! Кто мне запретит? Мне надо домой, — истерично говорила я.

— Это далеко, это другая страна, это две тысячи триста километров пути. Понимаешь? Сонь, что происходит? — обеспокоенно промолвила девушка: каждое слово она говорила тише и тише.

Две тысячи триста километров. Эта информация эхом отзывалась у меня в голове и никак не могла уйти оттуда. Где я? Не в силах больше стоять на ногах, я опустилась на корточки. Девочка присела рядом и положила руку мне на плечо.

— Соня, или Аня, или как там тебя зовут, пошли ко мне, спокойно посидим. Мне страшно тебя сейчас оставлять.

— Прости, я совсем не помню тебя. Кто ты? — перейдя на шёпот, хрипло произнесла я, закрывая глаза руками.

— Я твоя одноклассница, Люда.

Пытаясь прокрутить в голове всю полученную информацию, я едва заметно кивнула от отчаяния. Люда — классная девочка, дома у неё мы выпили чая, а потом я прилегла на стол и уснула.

Я снова очнулась в этой уродской комнате с ужасными жёлтыми стенами. Рядом стоял всё тот же низкий лысый мужик.

— Давай, подъём, уже половина восьмого. Если опять не успеешь позавтракать, в школу пойдёшь голодная и денег на обед даже не проси.

Первым делом я схватила телефон, который снова лежал на столе. Двадцать девятое сентября. Я не помнила, как оказалась в этой квартире вновь, и предшествующие три дня тоже не отложились в моей памяти, это было похоже просто на какой-то страшный сон. Я нещадно ущипнула себя за руку, сильно зажмурившись, но ничего не произошло. Одевшись в вещи, которые кто-то кое-как побросал на спинку стула, я натянула ветровку, обулась в те же самые кроссовки и вышла. Какая школа? Я давно окончила школу, а в прошлом году — институт, и возвращаться к этому бессмысленному образованию снова не собиралась.

— Соня, привет! — Неожиданно, но не напугав, сзади ко мне подошёл какой-то подросток: высокий и весь в прыщах. Эх, эти мерзкие школьники меня раздражают…

— Привет, — кратко ответила я, давая понять, что не хотела продолжать диалог с этим человеком, кем бы он ни был.

— Почему ты без рюкзака?

— Он мне не нужен.

— Ты не идёшь в школу? — удивлённо спросил он, заглядывая в глаза.

— Нет, у меня важная встреча. Пока.

Я побежала. Я мчалась быстро и очень долго. В прошлый раз я едва прошла четыре квартала. Школа находилась недалеко, это я поняла по большому потоку школьников, которые шли сплошной массой. Я не останавливалась, уже и панельные дома закончились, сменившись частным сектором. Я бежала вдоль широкой дороги по ужасному тротуару. Спустившись по длинному склону, я вышла у железнодорожных путей. Вокзал находился недалеко, около пятисот метров оттуда: я догадалась по большому количеству пригородных электричек, которые стояли здесь и ждали своей очереди. Не представляя, куда дальше бежать, я опустилась на траву недалеко от рельсов. Вокруг витала осенняя прохлада, но сезон дождей ещё не начался, поэтому трава, как и воздух, оставалась сухой.

Я вновь достала телефон. К сожалению, я обнаружила блокировку графическим ключом, а его я не смогла разгадать. Чёрт, неужели в эру технологий было так трудно поставить разблокировку по лицу? Включив камеру, я посмотрела на отражение. Опять это ужасное бледное лицо, тонкие редкие брови и огромный нос, лохматые волосы, которые от ветра растрепались ещё больше, и кошмарная прыщавая кожа. Я выключила камеру. Пошарив по карманам, я нашла пачку сигарет и зажигалку. Просто возмутительно. Я не курила, потому что всю жизнь посвятила спорту, и пила тоже очень редко и в меру. Покрутив небольшую коробочку в толстых пальцах с полным отсутствием какого-либо маникюра, я достала одну сигарету и подожгла её. Я сделала затяжку, и организм заставил меня прокашляться. Мерзость, хотя в этом что-то было. Нет, не в том, чтобы портить своё здоровье, а в маленьком тлеющем огоньке и тонкой струйке дыма, поднимающейся от сигареты. Это действительно успокаивало. Когда сигарета дотлела до фильтра, я встала и долго шла вдоль путей до тех пор, пока…

Я снова проснулась в этой чёртовой спальне с жёлтыми обоями. Кто бы ни делал здесь ремонт, вкус у него просто отвратительный. В комнате было почти темно, через маленькие окошки в перегородке свет едва пробивался. Откинув одеяло, я поднялась и первым делом схватила телефон со стола. Но сегодня поверх гаджета лежал сложенный в несколько раз лист бумаги, а сверху была подпись: «Мне».

Я открыла лист и начала читать:

«Привет. Меня зовут Соня. Мне пятнадцать лет, я ученица десятого класса. Хотя ты, наверно, это и так уже поняла. Не знаю, сообразила ли ты, что происходит с твоей, а точнее, с нашей, жизнью, но вот, что я хочу рассказать. Я пока, конечно, сомневаюсь в своем предположении. Может это действительно просто провалы в памяти. Но если ты реально существуешь, то я посчитаю себя гением психиатрии.

Раньше тебя не существовало, ты — вторая личность, которая появилась вследствие диссоциативного расстройства. Без понятия, почему так получилось: в интернете написано, что это могло произойти по причине тяжёлой психической травмы. Таких у меня имелось не более трёх, но с тех пор прошло довольно много времени: с последней — почти год. Поэтому странно, что это произошло именно сейчас. Но, тем не менее, я давно ждала от своей психики проблем. Она слишком легко переносила неприятные события. Да и некоторые «продукты» должны иметь последствия. В общем, разберёмся.

Также я выяснила, что такое заболевание не лечится, его, конечно, можно притупить нейролептиками и прочей химозой, но ты всё равно никуда не исчезнешь, зато в моей медицинской карточке появится диагноз, который обяжет меня стоять на психдиспансерном учёте и таскаться по мозгоправам. Это ужасно, поверь, я понимаю, о чём говорю.

Так вот. Я предлагаю тебе сотрудничество. Теперь нам придётся уживаться в одном теле так, чтобы никто не догадался, что у меня есть такой небольшой секрет. Первым делом я хочу, чтоб ты написала, кто ты, чем занимаешься и так далее. Я понимаю, что, судя по всему, ты уже сформированная личность и крайне недовольна тем, что живёшь в теле маленькой девочки. Но, так или иначе, не думаю, что ты горишь желанием ходить по врачам и лежать в психушке, поэтому давай не подставлять друг друга, и я, в свою очередь, постараюсь сделать всё, чтобы тебе было комфортно существовать настолько, насколько это возможно. Также я поставила разблокировку телефона по скану лица, чтобы ты могла изучить, чем я живу, с кем общаюсь и так далее. А, и ещё: каждый раз, когда просыпаешься, записывай кратко в заметки, что ты делала, какие результаты, с кем и о чём обещалась, чтобы потом я не потерялась. Я обещаю выполнять то же самое. И очень тебя прошу: не прогуливай школу — в прошлый раз мне это доставило немало проблем, и я не сомневаюсь, что ты достаточно умная, чтобы потянуть программу для десятого класса. Спасибо».

Аня открыла глаза, и первое, что она увидела — лишь белый потолок с зелёными цветочными обоями вокруг. Пастельно-жёлтые стены в собственной комнате, оказывается, не такие уж и ужасные. Она не слышала привычного будильника — мерзкой вибрации на телефоне — но поняла, что проснулась не по своей воле. Прислушавшись к тому, что происходило вокруг, Аня услышала до жути оглушающий тяжёлый рок где-то в коридоре. Осознание того, где она сейчас находилась, накрыло её внезапно и засело в голове тяжёлым булыжником.

— Стоп, что? Уже? Чёрт!

Бурча себе под нос, Аня начала копошиться и судорожно встала с кровати. Всё, что её волновало в этот момент — заметки, чтобы ввести себя в курс дела. Сердце на мгновение замерло, когда она не обнаружила телефон ни под подушкой, ни в кровати, ни рядом. И это проблема.

— Где мой телефон? — раздражённо крикнула Аня, посмотрев на девочек, которые от активного движения в соседней части номера высунулись из-за двери.

— Сонь, ты в порядке? Что ты орёшь с самого утра? Ты нормальная вообще? — не обеспокоенно, а, скорее, с обвинениями ответила какая-то низкая девочка.

Только вредной соседки в виде малолетки, которой на вид лет десять, ей не хватало. Нашла приключение на свою голову: на третьем десятке лет поехать в детский лагерь.

Да, Соня ранее писала в своих «исповедях» о том, что едет в «Лесной» и сделает всё, чтобы попасть в первый отряд. Но если она уже приехала на отдых, так почему с ней в палате жила какая-то пятиклассница?

— Нет, при чём здесь вообще это? — поднимая уровень раздражения и агрессии в комнате до максимума, озлобленно ответила этой девочке Аня. — Я просто ищу свой телефон!

— Сонь, ты ведь сама поставила его на зарядку в ванной, потому что других свободных розеток не было, — объяснила другая девочка, указывая в сторону приоткрытой двери: пожалуй, душевая там.

Напоследок высокомерно оценив новую соседку с сильным раздражением, Аня направилась в санузел, всё ещё желая увидеть телефон и откопать все хроники первого дня Сони в лагере. Теперь интерес Ани ко всем произошедшим событиям стал раскалён до предела.

Аня ворвалась в ванную, как будто за ней мчалась погоня. Заметив телефон, она облегчённо выдохнула, словно с её плеч свалилась целая гора. Она разблокировала телефон отпечатком пальца — очень удобная технология, особенно для двух личностей, заключённых в одном теле. Едва она включила интернет, сверху посыпались уведомления. Но у неё не было времени, чтобы проверять сообщения: единственное, что её волновало — это заметки.

Листать пришлось долго. Соне явно следовало стать писателем, учитывая её умение красочно описывать любые незначительные события: будь то взгляд, случайное касание или мимолётная улыбка. Казалось, Соня настрочила не просто заметки с хронологией: нет, Аня читала настоящую эпическую повесть.

Ей было всё равно на имена вожатых, на мальчика, с которым Соня ехала в автобусе, на парня, который первый с ней познакомился, и на девочку в конце строя. Её почти не волновала запись о том, что её соседки — низкая Полина и высокая Даша — абсолютно неприятные, точнее будет даже сказать, невыносимые, девочки. Но те несколько абзацев, где Соня рассказывала, что на дискотеке она сама поцеловала мальчика Мишу, о котором писала ранее, на её лице проступил шок, и она прошипела:

— Господи, какая же ты тупая.

Не было у Ани никакой радости находиться в этом лагере. Целый год она терпела знакомых Сони, её одноклассников, уйму случайных людей, которые о ней осведомлены, ведь раньше Соня перезнакомилась чуть ли не с каждым подростком своего района. А теперь ещё и жить за одной дверью с двумя малолетними девчонками, не имея никакого личного пространства, и каждый день видеть прыщавые лица толпы детей, которых отныне придётся называть «соотрядовцы».

Сказать о том, что Аня ненавидела любого знакомого Сони — это ничего не сказать. Порой среди них и попадались неплохие люди, например, одноклассница Люда, но тем не менее даже она никогда не станет подругой для Ани. А всё из-за одного простого «но»: ты не можешь довериться и всё рассказать о себе человеку, который не должен догадываться о твоём существовании. Ведь ты не более чем болезнь, мираж, ничтожество.

Эти мысли не съедали Аню: она знала, что однажды всё-таки сможет изменить свою жизнь. Соня обещала, что сделает максимум, чтобы Ане было комфортно, и не сказать, что она совершенно не выполняла своё обещание.

Раздражённая соображениями и новостями из писанины Сони Аня неожиданно громко даже для себя самой захлопнула дверь ванной. Она всегда старалась выглядеть лучше, по крайней мере, выжать из внешности Сони максимум. Как оказалось за эти девять месяцев, Соня не такая уж и уродина, если не пускать её внешность на самотёк. А начать стоило с базового: Аня почистила зубы, умылась, расчесалась и легко уложила волосы. К сожалению, со сменой личности тип кожи не менялся, так что ни о каком полноценном макияже в тридцатиградусную жару и речи быть не могло: едва подчеркнуть глаза и выровнять тон кожи.

Спустя долгие пять минут, что её соседки ломились в ванную, Аня наконец-то открыла дверь. В спальне, как ни в чём не бывало и не обращая внимания на девочек, которые копались рядом, Аня из растянутой оранжевой футболки и спортивных шорт, что Соня выбрала в качестве пижамы для сна, переоделась в клетчатый топ и джинсовые шорты. Эта одежда считалась исключительно Аниной, ведь Соня с её любовью к балахонам такие вещи ни в жизни не наденет. Задержавшись у зеркала, которое висело над кроватью, Аня невольно поморщилась, но потом наигранно улыбнулась собственному отражению. Ей просто нужно достойно прожить этот день.

Оказалось, трудно прожить достойно день, который начинался в восемь утра. Особенно если ты любишь поспать до обеда, а твои биологические часы настроены по большей части на ночное время суток. Однако тяжело донести это до вожатых и администрации лагеря, которая так изощрённо издевалась над детьми. Так что, хочешь не хочешь, а пришлось идти на зарядку: хотя для профессиональной спортсменки, которой являлась Аня, это, скорее, кощунство. Зато для остальных ребят подобного мероприятия вполне хватило, чтобы измотать неподготовленных детей — ох уж эта современная молодёжь. Вожатые, осмыслив, что всю эту толпу черепах будет глупо вести в корпус от дискотечной площадки, а потом почти сразу же в столовую, решили подождать время завтрака на Ракушке. Повезло, что старшие не додумались играть в какие-то дополнительные игры — как ранее писала Соня, вожатые такое очень любили.

Благо время завтрака настало гораздо быстрее, чем казалось, и весь первый отряд во главе с наставниками направился к столовой. Детей запускали в обеденный зал по шесть человек, но за один стол пришлось посадить на одного больше, ведь тридцать семь на шесть никак не делилось. И этим седьмым человеком, к своему счастью или несчастью, стала Аня. Она заходила последней и попала за стол с четырьмя довольно симпатичными, особенно для своего возраста, парнями, юношей ромской внешности — по описанию сразу стало понятно, что это Миша, и мальчиком-в-чёрном, которого Соня обозначила в заметках как Славу. Не то чтобы Аня против подобной компании, особенно учитывая, что ей льстило излишнее мужское внимание к своей персоне. Однако говорить что-либо первой Аня не торопилась, а есть лагерную еду ей совершенно не хотелось. Все семеро сидели молча за столом, но Миша решил начать диалог, прерывая ритмичный бит звенящих о посуду столовых приборов.

— Сонь, а не хочешь сегодня на тихом часу затусить с нами? — поднимая взор тёмных глаз с наигранной неловкостью, спросил Миша, так и не положив застывший прямо у его рта помидор.

Она улыбнулась и игриво прикусила губу. Аня, естественно, прочитала отчёт о том, насколько Соню раздражал этот мальчик и что она не хотела иметь с ним никаких общих дел. И что вообще стоило держаться от него как можно дальше: эта информация была прикреплена отдельным файлом, потому что просто не вмешалась в общую последовательность событий первого дня. Слова про то, что он сделает всё, чтобы затащить её в постель, тоже имели место быть, но воспринимать их всерьёз для Ани казалось чересчур: это же чистой воды абсурд, тем более от такого пятнадцатилетнего мальчика, как Миша. Не то чтобы Ане хотелось портить жизнь Соне, но общаться с такими мерзкими личностями было в удовольствие: это своего рода её небольшое развлечение.

— Смотря что ты имеешь в виду под «затусить», — продолжая игру во флирт, обратилась Аня к Мише, неловко заправляя прядь золотистых волос за ухо.

— Ну, мы можем прийти к вам и, там, в карты поиграть…

— Ты как-то издалека начинаешь. Конкретнее, — разозлилась на эту нерешительность Миши девушка. Неужели так трудно прямо сказать?

Миша двузначно переглянулся со светловолосым юношей — Игорем, если верить описанию Сони, — и продемонстрировал оскал победителя, как будто сорвал куш.

— Ну, не хочешь — как хочешь, — так и не дождавшись прямолинейного ответа, разочарованно произнесла Аня.

«Эх ты, парень, а ведь такой шанс упустил».

Она посмотрела на Игоря: ошибки быть не могло, он здесь единственный блондин. Юноша в ответ взглянул на Аню, но без всякого интереса. Девушка замерла, словно загипнотизированная холодными серыми глазами. Кажется, Игорь явно задел её непоколебимость — он точно в её вкусе.

Аня внимательно рассматривала юношу, не стесняясь под натиском его взгляда, и оказалась ошеломлена столь потрясающей внешностью. Прямые лучи из окна падали на волосы цвета пшеницы, хотя верхние пряди уже выгорели на солнце, а своевольный вихорь, стремящийся от пробора сбоку, высоко пересекал лоб прямо по центру. Глаза цвета стали, очаровывающие всякого, кто встретится с ними взглядом; чёткие скулы, как будто выточенные умелым скульптором, прямой острый нос и узкие губы.

Игорь не рассматривал Аню, он просто следил за тем, как она переводила взор с одной его черты лица на иную. Казалось, Игорь был абсолютно равнодушен к девушке, хотя и неудивительно: если бы он знал, как на самом деле выглядела Аня, то вряд ли смог бы устоять. Напоследок сверкнув холодными глазами, парень не спеша отвёл взгляд.

Ане было трудно перестать пялиться на Игоря: такой эффектной внешностью не обладал ни один знакомый Сони. Теперь Ане вообще не хотелось есть: ей было трудно думать о чём-либо, помимо этого блондина, сидящего напротив. Когда вожатые подали команду выходить, Аня облегчённо выдохнула и встала из-за стола, так и не приступив к завтраку.

Всякая мысль Ани теперь стала занята одним-единственным человеком: это помогало ей не думать о том, насколько же неприятно находиться в лагере. Возможно, именно этот юноша и станет якорем для Ани, чтобы в удовольствие прожить эти три недели смены.

Аня слабо слушала, что происходило на планёрке, когда они вернулись в корпус, и уж точно не принимала участия в дискуссиях отряда. Она только пыталась выловить фразы Игоря из общего гама и тепло улыбалась его шуткам. Планёрка закончилась, лишь когда вожатые отпустили их по палатам, и Аня, словно в тумане, поплелась в спальню.

— Блин, Сонь, у тебя так грязно, — противным детским голоском начала гнать на Аню Полина, совершенно не подозревая, к кому именно она сейчас обращалась. — Нам из-за тебя не дадут пять звёзд.

— Пф, — фыркнула Аня, совершенно не удивлённая подобным началом диалога. — Ну да, уберусь… — не показывая излишних эмоций, отмахнулась девушка, продолжая листать заметки Сони. — Как-нибудь потом…

— Нет, Сонь, нам нужно убраться именно сейчас!

Полина повысила тон, переходя на невыносимые для человеческого уха частоты. Слушать эту девчонку для Ани оказалось настоящей пыткой, но возможности заткнуть уши и отгородиться от происходящей нервотрёпки у неё, к огромному сожалению, не представилось.

— Слушай, я прекрасно знаю, что мне делать и когда, — выключая телефон, напрямую обратилась к Полине девушка, ловя зрительный контакт, чтобы соседка вдоволь прочувствовала всю силу и характер Ани. — И поверь, я миролюбивая только на первый взгляд, так что убавь тон и будь добра не трогать меня.

Не выявилось у Ани особого желания находиться рядом с этой школьницей в пубертатном периоде. Так что собрав всю волю в кулак — всё-таки кто она, и кто эта Полина — Аня вышла из спальни, направляясь в холл, откуда ушла всего-то пару минут назад.

———————

Аня лежала в постели, пытаясь унять раздражение и жуткую головную боль после целого дня, точнее, лишь половины, проведённого с толпой неугомонных подростков. Она никак не могла понять, что именно ей делать в этом лагере три недели. Выживать? В городе она хотя бы могла сидеть дома и не высовываться, закрывшись от внешнего мира, а в лагере хочешь не хочешь, а оставаться за закрытой дверью без особого вреда для себя у тебя не получится, да и вожатые вдобавок ещё припашут тебя к каким-то мероприятиям.

Концепция тихого часа Ане точно пришлась по душе: ты лежишь в кровати, занимаешься своими делами без постороннего шума и лишних людей, а никто даже не может к тебе зайти или хотя бы заговорить. В общем, Аня с удовольствием наслаждалась одиночеством, тишиной и покоем. И провела бы так ближайшие два часа, если бы, как и упоминалось утром, в двадцать шестую комнату не заглянули гости.

В прихожую, даже без предварительного стука, вошёл Миша, как будто это его спальня. Вот же гадёныш, сам же сказал, что не придёт, а потом тут как тут. Аня не особо была рада видеть этого гостя, но тем не менее на ближайшие полтора часа точно нашлось развлечение. Вскружить молодому человеку голову, а затем поиграться и бросить — это единственная цель, которую ставила перед собой Аня.

— Вечер в хату, — кинул Миша, нисколечко не смущаясь, и сразу же прошёл к кровати Сони, как раз напротив второй секции комнаты — Полины и Даши, которые заинтересовано глядели на гостя со своих кроватей. — Вожатые пока что куда-то смылись, можно к вам?

«Очень логично спрашивать это, когда ты уже вошёл, умник», — подумала Аня, однако она не чувствовала никакого раздражения.

— Мальчики, привет! Заходите, — из постели крикнула Полина, окидывая Мишу оценивающим взглядом.

— Слава, иди сюда, — обернувшись, крикнул Миша в сторону входной двери, где пока никто не стоял.

Через пару мгновений из-за двери, словно хвостик друга, по пятам проследовал Слава. Не то чтобы его приглашали, но, видимо, Миша постеснялся приходить сам. Мальчик-в-чёрном, как Соня его окрестила при первой встрече, сейчас тоже не изменял себе, хотя по правилам тихого часа вся уличная одежда — или, по крайней мере, цепи и бандана — должны быть сняты. Впрочем, в глаза сразу бросались фиолетовые носки Славы, которые ярким пятном выбивались из его готического образа.

«Посетители» недолго думали, как бы им провести тихий час, поэтому, как только Полина предложила поиграть в карты, все присутствующие сразу согласились. Оно и к лучшему: Ане, по крайней мере, не нужно будет ломать голову, чем бы занять гостей, которые явились не без её ведома.

Пятеро ребят расположились на кровати Полины, кое-как умостившись на небольшом лежбище. Дурак — примитивная до невозможности игра, но партия за партией, а ни Миша, ни Слава, ни кто-либо из окружающих Ани пока ни разу не выиграл. Жаль их, конечно, но им стоило раз и навсегда уяснить, кто здесь настоящий профи: Аня постоянно выигрывала не только в дурака, но и в деберц, покер и даже преферанс, каждый раз забирая неплохой банк, когда на кон ставили деньги.

За громким смехом и не менее выразительным матом от тех, кому никак не удавалось сорвать победу, ребята не заметили, как вернулись вожатые. Из коридора послышались тяжёлые шаги, явно вожатого Даниила Анатольевича. У Ани не возникло инстинктивной реакции прятаться и делать вид, что ничего не происходило: вожатые не оставили отряд на произвол, если бы действительно стремились поддерживать порядок во время тихого часа. Да и двадцать шестая палата далеко не единственная, из которой доносились громкие разговоры: в какой-то из палат, вероятнее всего, где жили те высокие парни, стоял невероятно громкий смех, разносившийся по целому этажу.

Однако Полина моментально согнала гостей с кровати и нырнула под одеяло. Даша тоже тихо улеглась в постель, создавая видимость тишины и покоя. Аня, следуя реакции соседок — наверно, это действительно серьёзно — поплелась к своему месту, ведь первое, что мог увидеть вожатый, зайдя в номер — это её кровать, а точнее, отсутствие кого-либо в ней. Аня с удовольствием наблюдала за комичной картиной, как ребята суетились: Слава мельком забежал в душевую, хотя какими мыслями он руководствовался в тот момент — неясно. Миша, недолго думая, прыгнул в кровать к Соне, не подозревая, с кем именно сейчас лежал рядом. Аня посмотрела на него с недоумением, возмущённая подобной наглостью, но парень только нагло усмехнулся.

В комнату заглянул Даниил Анатольевич, впрочем, как и следовало ожидать, учитывая, что именно здесь было громко, да и двадцать шестая спальня находилась ближе всего ко входу на этаж. Вожатый, не обнаружив нарушений порядка: в спальне тишина, а дети по кроватям — ему вполне было достаточно увидеть, что Соня тихо-мирно отдыхала. Так что Даниил Анатольевич понял, что ничего противозаконного не происходило, и ушёл в неизвестном направлении.

Но ситуация разворачивалась неожиданным для Ани образом. Они лежали под одеялом, и Миша настойчиво, можно даже сказать, грубо, коснулся потной ладонью её внутренней стороны бедра, поднимаясь выше. Парень нарочно заглянул в её глаза, показывая во взгляде все свои намерения. В тёмных очах Аня разглядела лишь сумасшедший блеск, не предвещающий ничего хорошего — множество маленьких чёртиков, устроивших в сознании парня пляс. Ей стало невероятно противно, чуть ли не до физической тошноты, от мерзкой, влажной ладони этого «кренделя» на своей ноге, что скользила по известному маршруту, не ведая границ.

Аня не подозревала о возможности таких действий со стороны Миши. Соня поведала ей всё до последней капли об этом «остолопе» и о том, что именно происходило в прошлом году, дословно пересказав каждый происходивший между ними диалог.

Подобное поведение Миши ввело Аню в замешательство и вызвало массу возмущения, с количеством которого мозг просто не успевал справляться. Размышления о дальнейших действиях заняли у Ани несколько секунд, прежде чем она решила что-то предпринять. Аня сделала то, что первое пришло на ум: она резко и без колебаний столкнула Мишу в проём между кроватью и батареей.

Он смотрел на неё широко распахнутыми от удивления глазами, однако противная ухмылка всё ещё красовалась на его лице.

— За что? — прерывая игру в гляделки, возмутился Миша, пытаясь встать.

Аня искренне надеялась, что достаточно сильно приложила наглеца о батарею и теперь у него останется пару синяков, которые будут напоминать озабоченному подростку о том, что с Аней в подобные игры лучше не играть.

— Ещё раз тронешь меня, и кое-кто пожертвует своим здоровьем.

Процедив каждое слово, Аня напоследок окинула Мишу спокойным взором, в котором едва можно было увидеть всю ту ярость, что испытывала девушка. Миша всё ещё не мог понять, что происходило, и барахтался за кроватью, не находя сил выбраться. Аня, словно настоящая королева, элегантно поднялась и, не торопясь, взяла телефон с близстоящей тумбочки.

Пальцы сами, без всякой лишней мысли, набирали на клавиатуре заметки в телефон: Соня должна быть в курсе всего, что произошло в последний час, чтобы потом не потерялась и не написывала Ане полотна текста с возмущениями о её наплевательском отношении. Для неё, Ани, домогательство не считалось чем-то ужасным, но за такое балбесы обычно получали жёсткий кулак по лицу. В этой ситуации, точнее, в условиях лагеря, она не могла ударить человека, тем более ребёнка, пусть и такого наглого, беспринципного и бессовестного, как Миша.

— Эй, нафига ты это записываешь? — возмущённо воскликнул Миша, заглядывая в её телефон.

— Ты всё ещё тут? А ну брысь отсюда! — не уделив этому мальчишке должного внимания, бросила Аня и продолжила писать пометки.

— Да ты чего? Всё же так хорошо начиналось… — всё-таки вскарабкавшись на кровать, спросил Миша, глядя на Аню по-детски невинными глазами, как будто и не было последних десяти минут.

Исчезла и мерзкая ухмылка, и чёртики во взгляде, и блеск в глазах. Остался всего-навсего юный мальчик, который потерялся в огромном мире и уже давно запутался: где истина и как отличить светлое добро от гнилого зла.

— Ты на моей территории, и сейчас я не в настроении принимать гостей, — всё ещё не глядя на Мишу, который сидел на её кровати буквально на расстоянии вытянутой руки, молвила Аня, словно мальчишка был только частью интерьера в этой спальне.

Миша ещё раз пристально поглядел на Аню, окинув девушку оценивающим взглядом, а потом нагло, без какого-либо укола совести, выхватил телефон из её рук. Аня опешила от подобного цинизма, но даже не успела среагировать, как Миша сразу же начал читать все те откровенные пометки, не предназначенные для посторонних глаз, сделанные девушкой.

— Бла-бла-бла… — тараторил парень, бегло просматривая текст, где рассказывалось про начало тихого часа. — …И хочет со мной переспать. Сонь, разберись с этим, иначе я разберусь по-своему. Не думаю, что ты хочешь разгребать тяжёлые побои в лагере.

После этой фразы заметки Ани обрывались, хотя, по сути, она записала туда всё до последней капли, и добавить ей уже нечего. Миша изумлённо глядел на девушку, чуть ли не разрываясь от смеха, отображая на лице свой фирменный акулий оскал.

— Господи, ну ты и шизофреничка! — насмехаясь, бросил Миша и сразу же начал ржать.

Аня глядела на Мишу со спокойным выражением лица, чувствуя, как внутри закипала от гнева. Этот придурок никогда в жизни не догадается, кто перед ним сидел и кем на самом деле являлась Соня, которую он так жадно хотел затащить в постель. Миша — лишь глупый мальчишка, у которого мозг размером с горошину, а в нём только одна извилина — и то прямая.

Аня улыбнулась своим мыслям, чувствуя внутреннее превосходство: где она и где этот цыган. Может, для Миши она казалась лёгкой добычей, но он даже не подозревал, какая сила скрывалась за обликом милой светловолосой девочки с двумя косичками.

Девушка не собиралась начинать драку: это не имело смысла, а этого простофилю достаточно немного припугнуть, чтобы он смылся из этой комнаты и раз и навсегда отказался от своих намерений, ища себе другую жертву. Аня без особых раздумий ударила Мишу по предплечью, тем самым выбив телефон из его руки так, чтобы девайс чётко упал на кровать. Она не собиралась приносить Мише боль или реальный физический ущерб: этот гадёныш просто должен уйти, понимая, что ему здесь не рады.

— Сейчас ты уходишь, — прохрипела Аня, чеканя каждое слово сквозь стиснутые зубы и пытаясь сдерживать всю свою ярость.

— Нет, не уйду, — словно маленький мальчик, довольный своим положением, бросил Миша и встал в позу, скрестив руки на груди.

— Миш, уйди по-хорошему, — сделав глубокий вдох, спокойно обратилась к нему Аня, пытаясь сдерживать захлёстывающее её разум цунами эмоций, но старалась не сбавлять уровень настойчивости.

— Ой, да ладно тебе, чего ты ломаешься? — визгливо крикнул Миша, не стесняясь ушей Полины и Даши, которые внимательно следили за диалогом. — Нам же и так понятны очевидные вещи… Не строй из себя неженку. Я думал, ты всё поняла ещё в прошлом году. А этот поцелуй вчера… — точно лезвия, кидал слова Миша, а затем мечтательно закатил глаза и облизнул губы, словно отмотав время вспять и физически почувствовав на себе прикосновение нежных и настойчивых губ Сони.

Не выдержав подобного поведения от такого мальчишки, как Миша, Аня забрала телефон и вышла за дверь. И так понятно, что с этим дятлом ничего не добиться, не прибегая к насильственным методам.

Девушка не имела понятия, куда идти дальше, но оставаться одной ей сейчас крайне не хотелось. Не сказать, что в Ане таилась колоссальная агрессия, но девушка имела крайне вспыльчивый характер, а оттого совладать со своими чувствами ей тяжко. Хотелось просто-напросто с кем-то поговорить по душам, как это делали нормальные подростки, а не холеричные девушки, которые больны диссоциативным расстройством. Ну или, как вариант, поорать в лесу или побить боксёрскую грушу. А ещё лучше сразу пару раз приложить этого Мишу головой о пол. Впрочем, такой вариант своего поведения Аня автоматически исключала. Так что пришлось просто найти свободные уши, а точнее, стать ими, ибо оратор из Ани довольно никудышный.

За обедом Аня попала за стол с тремя экстравертными девушками: Ирой, Настей и Евой. И, к удивлению Ани, они не вызывали у неё отвращения, как большинство знакомых Сони. Даже наоборот: они с радостью пообщались, разговорившись на отвлечённые темы. Аня даже внимательно перечитала заметки, но упоминаний об этой компании Соня не оставила. Так что, если Аня сейчас и хотела с кем-то пообщаться, то только с ними. К счастью, новые приятельницы не излучали никакого негатива и даже предложили каждый раз сидеть с ними за столом: что уж говорить о том, что в первую очередь они пригласили Аню к себе в гости.

— К вам можно? — Предварительно постучав в приоткрытую дверь, Аня зашла в комнату «двадцать», справа от номера напротив своей спальни.

— Конечно. У тебя всё нормально? — обеспокоенно спросила одна из девочек, Настя, глядя на мутное состояние Ани.

— Да… Просто в моей спальне некий козёл развалился, — честно призналась девушка, сев на пол по центру комнаты: равноудалённо от всех трёх кроватей девочек, чтобы видеть каждую из них.

— А кто? — спросила Ира — девочка, которая импонировала Ане больше всего, наверно, потому что и вправду казалась слишком активной и эмпатичной.

— Да этот… Миша. Тот, который из двадцать четвёртой. Такой смуглый шатен, невысокий, немного на цыгана похож, — прикинув краткое описание этого пацана в голове, выдала отчёт Аня.

Она не собиралась скрывать: пусть люди знают, с кем живут под одной крышей. Тем более Аня за этим и пришла к девочкам — ей всего-навсего хотелось выговориться.

— Миша — это тот, с которым ты вчера на медляке целовалась? — спросила Ева, сразу же представляя всю ситуацию.

Да уж, а ведь Соня писала, что об этом «инциденте» с Мишей знали только её новая подружка Яна и красавец-блондин Игорь, предмет Аниных грёз. Оказывается, Соня не учла страсть подростков к подобным ситуациям: им только бы выведать, кто с кем какую химию крутит, чтобы потом распустить сплетни в своих кругах.

— Ага, он, — вздохнув, нехотя согласилась Аня.

— Так что между вами произошло? — с интересом обратилась Настя: наверняка главной сплетницей в отряде можно считать именно её.

Аня зависла посередине диалога и просто уставилась в одну точку, словно находясь в прострации, пока её мозг перестраивался. Моргнула.

* * *

— Сонь, эй, Соня. — Настя обеспокоенно начала махать рукой перед моим лицом.

Вот так каждый раз: мой мозг не успевал быстро сориентироваться в новой личности, так что приходилось ждать некоторое время, пока происходила «загрузка системы». Сомневаюсь, что от этого страдал любой больной с подобным диагнозом, так что я приписывала это к своим фишкам. Не то, чем стоило гордиться, однако повлиять на эти медленно вращающиеся шестерёнки в моей голове я просто не в состоянии.

— Прости, что ты говорила? — растерянно молвила я, пытаясь собраться и сориентироваться в новой обстановке.

Оказывается, я находилась в чужой комнате, видимо, это спальня наших активисток отряда — Насти, Иры и Евы, но что здесь забыла Аня, я категорически не понимала. Судя по вопросу, которым меня одарила одна из девушек — Настя — диалог с Аней был вполне отвлечённым и миролюбивым. Надеюсь, Аня просто нашла себе новых подруг, с которыми ей будет приятно провести эту смену, и мне не придётся вычитывать её заметки о том, насколько же лагерь — ужасное место.

— Что между вами произошло? — совершенно спокойно повторила свой вопрос Настя, внимательно рассматривая меня.

— Между кем? — пытаясь не выдавать свою неосведомлённость в разговоре, уточнила я. Интересно, что за диалог я только что прервала своим появлением?

— Тобой и Мишей! — воскликнула девушка, как будто раздражённая тем, что я добровольно пришла к ней с ценными новостями и новой информацией, а теперь давала заднюю.

— Я сейчас вернусь, — кинув девушке в ответ напоследок, я подорвалась с пола и уже направляясь к выходу, доставала телефон из кармана джинсовых шорт, которые так любила Аня.

Пока девушки растерянно глядели мне вслед, я быстро выскочила из двадцатой палаты в коридор. Подпирая спиной стену напротив комнаты вожатого, которого, надеюсь, сейчас нет в корпусе, я залезла в заметки, не подозревая, что произошло в моё отсутствие…

— Ладно, разберёмся, — пробормотала я под нос, переваривая всё то, что едва прочитала в записях Ани.

Да уж, я даже не представляла, каких усилий стоило Ане не врезать Мише сразу же после того, как он зашёл в мою комнату. Не то чтобы мы часто попадали в подобные ситуации, но Аня уже не раз высказывалась о подобном рвении. Чувствую, это невероятная удача, что ей хватало силы воли, чтобы сдерживать агрессию.

Мысленно досчитав до десяти, я пересилила себя и через пару шагов оказалась у своей входной двери. Рывком открыв её, я вошла в спальню и практически не удивилась тому, что объект моих потерянных нервных клеток всё ещё как ни в чём не бывало стоял здесь и душевно болтал с Полиной.

— Миша, выйди, пожалуйста, — спокойно, собрав всю волю в кулак, обратилась я к парню, надеясь, что сейчас не последует нового конфликта.

Парень только демонстративно вылупился на меня, оценивая с головы до пят, и недовольно фыркнул, а затем ласково посмотрел на Полину. Раздражённо сверкнув глазами, юноша направился к выходу, грубо задев меня плечом напоследок. Как только Миша покинул палату, а посмотрела на своих соседок, ища в них какую-то реакцию на всё произошедшее, ведь, согласно отчёту Ани, и Полина, и Даша были в курсе всего происходящего. Впрочем, судя по недовольному и разочарованному взгляду Полины, здесь только что разворачивалась явная сцена флирта, и я, видать, этому помешала. Ничего, она мне ещё потом спасибо скажет за то, что с этим Мишей у неё не срослись шуры-муры.

Пожалуй, Полина была категорически не согласна с моим мнением, о чём демонстративно заявила, язвительно цокнула и отвернувшись к стене. Хоть мы и соседи всего второй день, но от её характера я уже, честно говоря, устала.

Надеясь отдохнуть в оставшееся время тихого часа, я удобно уместилась в своей постели, укутавшись в одеяло, пусть на улице и жара. Впрочем, мне оставалось лишь отгонять от себя мрачные мысли о том, что теперь у меня в отряде намечался заклятый враг.

———————

— Ребят, послезавтра у нас открытие смены. И так как вам повезло, в отличие от других отрядов, у которых будет всего один день на подготовку, у вас будет три дня, чтобы поставить и отрепетировать номер на первый концерт. Поэтому сейчас мы дружно выходим на улицу. И нет, танцуют все, — настойчиво сказала Анна Андреевна.

Танец, который мы поставили — точнее, не мы, а Настя и Ира из двадцатой комнаты — был очень навороченный и сложный, как раз в масть первому отряду, но, к сожалению, не для пластики картошки. Стиль я сразу определить не смогла, но точно заметила, что присутствовали элементы контемпа и вога.

День закончился обычно: ужин, дискотека, вечерний перекур за корпусом, крики Полины и душ.