Дорога первоцветов

Три тысячи лет спустя, кварталы

В первый же день после выздоровления мама принесла домой ароматные лепешки с зеленью и большие красные яблоки, а на выданное наперед жалованье купила молоко, творог, крупу и немного овощей. Ужин вышел вкусным и сытным. За столом мама рассказывала, что хозяин поместья вернулся, сделал строгий выговор управляющей, которая за прошедшие недели успела довести до нервного срыва чуть ли не всю прислугу. Словно пытаясь загладить вину, а может, просто пребывая в благодушном настроении, хозяин поместья щедро наградил каждого работника.

Слушая мамин голос, Ал постепенно расслабился. После неприятного сна, в котором Невин и Чибис обзывали его вором, а Рут со скорбью в голосе вопрошал: "То, что произошло со мной, хоть как-то помогло тебе?" — Ал долго оставался напряженным и нервным, некрасивые сцены мелькали на изнанке век.

Поговорив немного, мать и сын вместе принялись за уборку, протерли каждую полку, вычистили каждый уголок, перебрали вещи и заштопали несколько дыр. Комната была небольшой, поэтому они довольно быстро управились. Затем мама отправилась спать, чтобы набраться сил перед предстоящей длинной сменой. Ал попытался заниматься или читать, но сосредоточиться не получалось, приходилось перечитывать одну и ту же строчку по нескольку раз. В конце концов Ал отложил все дела в сторону и просто сидел за столом, рассеянно грызя слегка подсохшую по краям лепешку и попивал чай.

Вдруг он вспомнил кое-что важное и резко вскочил.

Его долг! Ал же обещал своему странному спасителю прийти на мост Иссопа, чтобы научиться плавать. И хоть назначенный час еще не настал, времени осталось мало. Ал быстро собрался, сверился со старенькой, порядком выцветшей картой города и помчался на встречу.

Своего спасителя Ал заметил еще издалека: парень сидел на деревянных перилах, болтая ногами и, кажется, совершенно не боялся упасть. Закатанные штаны открывали взгляду белые щиколотки. Рубаха небрежно заправлена. На плечах парня красовался уже знакомый Алу легкий плащ с цветочным узором, а темно-русые волосы длиной почти до лопаток трепал ветер.

Подбежав к мосту, Ал согнулся пополам, держась за левый бок. Насилу отдышавшись, он позвал:

— Эй, ты! Я пришел!

— Опоздал, — парень ловко перекинул ноги через перила, спрыгнул. — Я уж думал, придется наведаться к тебе в гости, напомнить о долге.

— Ты правда будешь учить меня плавать?

Накануне Ал долго размышлял над поведением нового знакомого. Тот болтал так резво и так много, что совершенно невозможно было понять, когда он шутит, а когда серьезен. Так уж вышло, что по натуре Ал был человеком мнительным и особенно осторожно относился к простодушным с виду людям. Пока он добирался до моста, то успел знатно накрутить себя, додумавшись, что обещанное "учить тебя плавать" на деле окажется каким-нибудь грязным делом.

— Ну а что еще? — спаситель пожал плечами, сбросил плащ и стянул рубашку, обнажив стройный подтянутый торс. Ал даже цокнул от зависти: ему бы тоже хотелось, чтобы под кожей прорисовывались мышцы.

На груди у парня Ал разглядел белый шрам, который спускался с плеча и заканчивался у солнечного сплетения. Поддавшись любопытству, Ал захотел спросить, что это была за рана, но тут парень протянул насмешливо:

— Что, любуешься открывшимся видом?

Раздраженно фыркнув, Ал отвернулся. "Ну вот еще, вообще не буду тратить на этого болтуна слова", — мрачно подумал он и тоже стянул рубашку, слегка ежась от ветра и стесняясь собственной костлявости.

— Точно! — парень извлек из кармана короткую ленту. — Поможешь мне завязать волосы? Можешь заплести косу, если вдруг умеешь.

Ал умел. Во время маминой болезни он часто помогал ей с чем бы то ни было. Заплести волосы, чтобы не мешались — довольно простая задача. Парень уселся на пологом берегу, Ал склонился над его головой, собрал в ладони гладкие волосы, разделил на три части. Пряди оказались мягкими, приятными на ощупь.

— Ты разве ничего больше не хочешь спросить? — парень повернул голову. Движение вышло неожиданным, Ал не успел закрепить косицу, и она распустилась. Раздраженно вздохнув, Ал снова принялся за работу. Парень, между тем, не унимался. — Неужели тебя больше ничего не интересует? Например, мое имя. Вот как ты будешь меня называть?

Он глянул на Ала из-за плеча.

— Не вертись.

— Нет, ну правда! Допустим, ты начнешь тонуть, а я окажусь далеко. Как ты меня окликнешь, не зная имени?

— Не собираюсь я тонуть.

— Ладно, ладно. Допустим, ты решишь пригласить меня домой, чтобы... Э-э-э... Выразить благодарность за спасение и непревзойденные уроки. Как же ты меня представишь родным?

— Что за идиотские фантазии? Ты точно не маньяк?

— Кто знает, кто знает, — парень хохотнул и снова попытался дернуть головой, но на этот раз Ал резко потянул волосы на себя. — Ай, ну зачем так грубо. Подожди... Надеюсь, ты не собрался всегда называть меня маньяком?

— Кто знает, кто знает...

Наконец, косица была готова. Она вышла неровной, одна прядь оказалась слишком толстой, другая — тоненькой. "Сойдет," — подумал Ал, почувствовав мелочное довольство.

Они не стали снимать штаны, вошли в реку прямо в них. В первые минуты вода обожгла холодом, руки и ноги слегка онемели, кожа покрылась мурашками. Но вскоре Ал обнаружил, что привык. Появилось приятное ощущение, будто находишься в теплой ванне — прямо как в прошлый раз, когда Ал так неосторожно заснул и наглотался грязной воды.

— Ну, покажи, что умеешь, — глаза парня засверкали в предвкушении.

Собравшись с духом, Ал поплыл. Он не знал, насколько хорошими могут считаться его навыки: ему редко выпадала возможность порезвиться в воде.

В прошлом Ноа, когда ему удавалось скопить немного монет, сажал маленького Ала на плечи и нес к пристани на реке. Там они дожидались парома, на котором уплывали из города. Ал вспомнил, как просил Ноа поднять его повыше, чтобы борт не загораживал обзор, и разглядывал домики на берегу и крикливых птиц, вьющихся над палубой в надежде, что кто-то угостит их кусочком хлеба.

На одной из остановок Ал с Ноа высаживались на берег и по проселочной дороге шли к большому озеру с холодной прозрачной водой. Там-то Ал и научился держаться на поверхности, нырять доставать со дна камушки. Ноа присматривал за ним, рисуя или рыбача неподалеку. Когда солнце начинало клониться к горизонту, они вместе собирали ветки, разводили костер и готовили пойманную рыбу или устраивали пикник принесенными с собой бутербродами и овощами.

— Эй, стой, стой! — парень вырвал Ала из мира воспоминаний. — Ты же скоро выбьешься из сил. Ну кто так делает? Размахиваешь руками-ногами, а толку-то? Течение совсем слабое, но посмотри, как далеко оно унесло тебя от моста, где мы вошли в воду? При таком раскладе мог бы просто лечь и не шевелиться — результат был бы таким же.

Раскритикованный в пух и прах, уязвленный Ал поджал губы. Подхватив под руку, парень поволок его к берегу, заставил нащупать ногами дно. Немного постояв и отдышавшись, Ал спросил мрачно:

— А как тогда правильно?

— Не торопись, старайся дышать ровно. Руки должны плавно входить в воду, без лишних брызг. А то пока ты плыл, вокруг аж пена взбилась. В конце концов, ты ведь не лягушка, угодившая в молоко. Из этой воды маслица не сделаешь.

— Покажи-ка мне сам, как надо. А то только языком и треплешь! — вспылил Ал.

Парень ослепительно улыбнулся, нырнул спиной назад, ловко перекувыркнулся в воде и поплыл. Его силуэт быстро удалялся. Казалось, парню совершенно не нужен был воздух; Ал не заметил, чтобы он хоть раз поднял голову для вдоха. Спустя время он остановился, оказавшись далеко-далеко, и помахал. "Здорово" — подумал Ал не без зависти.

Парень как будто не собирался возвращаться. Подняв обе руки, он поманил Ала; кажется, попытался что-то крикнуть, но голос заглушил плеск воды.

— Будто я проплыву такое расстояние, — проворчал Ал, однако честно постарался проплыть.

Поначалу он еще держал в уме наставления: дышать ровно, следить за плавностью движений, не поднимать брызг. Но не преодолев и половины пути, Ал почувствовал, что задыхается. Тогда он стал плыть по-старому, как умел, но сил явно не хватало. Еще и до дна совсем не удавалось достать. Ал чуть успокоился, заметив, что его нерадивый учитель быстро плывет к нему и с тоской подумал: "Эх, опять меня нужно спасать".

Погрузившись под воду, резко открыл глаза. Вода была слегка мутной, но каменное дно хорошо просматривалось. Скудная растительность пучками поднималась из расщелин, вяло колыхалась, потревоженная течением. Мелкие рыбешки, которые пришлись бы на один укус, вздумай их кто-нибудь поймать, деловито сновали от пучка к пучку.

Течением Ала отнесло чуть дальше, и он заметил, как что-то тускло блеснуло между камнями. Легкие жгло, воздух заканчивался, но Ал все же собрал последние силы и устремился вниз. Хоть бы монета, а не какой-нибудь блестящий мусор! Пальцы Ала вот-вот должны были коснуться камней, как вдруг сильные руки обхватили его, поволокли.

На поверхность Ал вынырнул в ужаснейшем расположении духа. Он хотел отругать своего молодого учителя или хотя бы гневно посмотреть на него — но как назло горло сдавило спазмом, Ал закашлялся, отплевываясь от воды, в глазах зарябило от подступивших слез. Кое-как приведя себя в порядок, Ал постарался вернуть на лицо строгое, уверенное выражение.

— Ну и видок у тебя! — прыснул парень. — Не ожидал, что ты такой хиляк. Но почему ты так резко пошел ко дну, будто кто-то камень к ноге привязал?

— Там... кое-что блестело. Монета, наверное. А может, вовсе какая-то дрянь. Но все-таки, что, если золотая монета? Я бы очень хотел ее достать.

— Даже если бы пришлось растерять последние силы? — парень чуть приподнял брови. — Но ведь куда лучше остаться без монеты, зато живым и здоровым, чем мертвым, но с монетой.

"Ой, да что ты знаешь!" — Ал фыркнул, подумав, что ему давно пора было понять: с этим болтливым пареньком никогда не получится нормального разговора.

— Ладно, пойдем на берег. Пора передохнуть, а то у тебя уже губы синие.

Они выбрались недалеко от моста, там, где оставили вещи, и растянулись на солнышке. Парень расплел косу, и его блестящие, тяжелые от воды волосы рассыпались по плечам. Он запустил руку в сумку, порылся там и выудил несколько круглых апельсинов. "Мы точно из разных миров", — подумал Ал со вздохом. Он не собирался интересоваться своим случайным спасителем, впрочем, это было и не нужно. Проведенного вместе времени вполне хватило, чтобы понять: этот странный парень не уроженец левого берега. Слишком добротной была его одежда. Грамотно сшитая, ткань явно недешевая; жители вполне состоятельных Золотых Нив и Сигнальных Костров одевались куда проще. Затем, волосы. Блестящие, таким любая женщина позавидует, непрактично длинные. В кварталах, правда, встречались и подлиннее — но только в Мечтах-о-Море, где жили сплошь гадатели, прорицатели и прочие шарлатаны, изо всех сил привлекающие к себе внимание прохожих. В Гнёздах тоже встречались те, кто не стригся: например, Чибис, носивший хвостик или небрежный пучок.

В довесок, из сумки парень достал несколько круглых, ароматных апельсинов особого сорта. Эти фрукты, доставляемые с юга, не так часто привозились в город и были дорогими. Ал пробовал их всего несколько раз, на праздники: мама приносила из поместья.

— Чего застыл, лови! — парень бросил ему апельсин.

Растерявшись, Ал чуть было не уронил его, но в последний момент перехватил поудобнее, зажал в ладонях. Несколько минут он тупо разглядывал фрукт, совершенно не понимая, как можно вот так вот легко бросить кому-то такое дорогое лакомство.

— Ай, что ж тебя приходится обхаживать точно принцессу? — парень забрал апельсин из рук Ала, принялся ловко и быстро очищать кожуру.

— Я сам бы справи...! — не успел Ал произнести это, как в его рот втиснули ароматную сочную дольку.

Широко раскрыв глаза, Ал сглотнул брызнувший сок. Апельсины, которые они пробовали с мамой зимой, не были и вполовину такими сочными. Изначально, услышав обидные слова про принцессу, Ал хотел гордо отказаться от угощения, но теперь об этом не могло быть и речи! Потянувшись, он выхватил оставшиеся дольки из чужих пальцев, разделил пополам, чтобы позже отнести маме. "Но что если она поступит с ними также, как поступила с хлебом?" — вдруг подумалось ему, неприятный холодок пробежал по спине.

Так что же теперь, вовсе не рассказывай ей об этой встрече? Ал почувствовал себя неуютно. У него уже был один секрет от нее, очень важный, и это тяготило. Ал не хотел, чтобы секреты множились.

— Кстати, про монеты, — парень вдруг прервал его размышления. — Ты, кажется, бормотал, что видел их на дне? Если будешь прилежным учеником, я возьму тебя в места, где можно найти много разного. Вода там, конечно, грязная, мусорная. Но если хорошенько поискать, обнаружишь браслеты и кольца, да и те же монеты.

— Чего ждать, поплыли сейчас! — порядком отдохнувший, Ал почувствовал прилив сил.

— Ну нет уж! Давай так: с меня — одно спасение в день. Сегодня ты свой лимит уже исчерпал.

Не найдясь с ответом, Ал раздраженно фыркнул. Подумал пару секунд, затем все-таки достал припрятанные апельсиновые дольки, быстро их доел. "Надо потихоньку подготовить маму к тому, что у меня появился новый знакомый", — подумал Ал, снова погружаясь в воду вслед за своим молодым учителем.

А угостить апельсинами он его как-нибудь еще раз попросит.

Отдохнув, они снова вошли в воду — и в этот раз его новый знакомый действительно проявил учительский талант. Следовать его подсказкам оказалось просто; Алу удалось расслабиться, и он совсем перестал думать о том, правильно ли работает руками и ногами. Но место, освободившееся от лишних мыслей, тут же заняли воспоминания о том, как позапрошлым летом Ал купался вместе с Донни, Невином, Рутом и Чибисом. Это было не так, как с Ноа и не так, как теперь, с новым знакомым.

Та далекая летняя неделя выдалась удушливо-жаркой. Чибис, всегда отличавшийся великолепным упрямством, отказывался раздеваться, оставаясь в нескольких слоях одежды. Он канючил, уверял, что эти вещи со множеством заплат и странных узоров — его вторая кожа, и что он покусает всякого, кто попробует стянуть ее. Закончилось все тем, что Чибис потерял сознание от жары; пришлось оттащить его в тень и облить грязной водой из канала. Придя в себя, он необычайно взбодрился и стал уговаривать всех и каждого тоже вылить ведро себе на голову.

Идея неожиданно пришлась по душе. Однако Невин и Донни слишком любили себя, чтобы пользоваться водой из канала, поэтому решили прогуляться до заводи на выселках. Вокруг нее располагался старый парк, недавно закрытый на ремонт: деревянные дорожки, проложенные меж деревьев, сгнили, но их еще не успели заменить. Перелезть через низкое ограждение и пробраться к пологому берегу не составило труда.

Так и не снявший одежду Чибис плавал как топор, но упрямо направлялся в самую глубину. 

Донни, его вечная нянька, ругался, угрожал утопить, но все же крепко удерживал юношу за шкирку. В конце концов он все же позволил Чибису уцепиться за себя; так, вместе, они отдалились от берега.

Невин, казалось, был успешен, во всем, за что ни брался. Он нырнул и поплыл красиво и быстро, словно полжизни провел в воде.

Ал тоже чувствовал себя довольно уверенно, однако все же опасался потерять под ногами опору. Решив остаться на мелководье, он лег на спину, подставив лицо солнцу, наслаждаясь ощущением, словно тело ничего не весит.

Вдруг краем глаза Ал заметил, что Рут стоит в воде по колено, не решаясь зайти глубже. Худые плечи подрагивали, словно он вот-вот собирался заплакать. Ал удивился: обычно Невин ни на шаг от Рута не отходил, чуть ли не за ручку его везде вел, а теперь вдруг оставил, пошел в одиночку резвиться на глубине.

Продолжая искоса поглядывать на Рута, Ал задумался. В тот момент ему больше всего на свете хотелось молча качаться на легких волнах. Но Рут, этот субтильный мальчишка, выглядел расстроенным и напуганным. Как хорошему другу, Алу следовало поговорить с ним, постараться взбодрить. "Но если мы просто проводим время в одной компании, можно ли вообще назвать нас друзьями?" — вдруг подумал он.

Удивительно, но проведя бок о бок много времени, слоняясь по городу и ввязываясь в различные переделки, они с Рутом они едва ли обменялись десятком фраз. В глубине души Ал презирал этого паренька, считая его совершенно неприспособленным к жизни. Хрупким тепличным цветком, требующим особой заботы.

Рут был младшим братом Невина, но совершенно от него отличался — и внешностью, и характером. В одежде Невин казался тонким, но на деле был крепким и жилистым, а Рут будто сплошь состоял из углов: острые скулы и плечи, острые лопатки, локти, колени, выдающиеся от худобы ребра. Невин постоянно отдавал брату лакомые кусочки, покупал сладости, экономя на себе, — но Рут оставался болезненным и тщедушным, сколько бы ни ел.

А что до поведения... В отличие от самоуверенного, притягивающего взгляды старшего брата, Рут вел себя очень послушно, никогда не перечил. Ал наморщил лоб, пытаясь припомнить, видел ли он когда-нибудь, чтобы Рут проявлял сильные чувства, злился или радовался. Казалось, его лицо было неспособно изобразить что-нибудь помимо легкой улыбки.

Словом, в какой-то момент Ал начал думать, что необходимость заботиться о младшем брате цепями сковывает Невина, не дает ему расправить крылья. Если бы не Рут, он давно мог бы выбиться в люди, хорошо устроиться в жизни. Конечно, Ал никогда не сказал бы такого вслух, да и часто стыдился таких мыслей, ворчал сам на себя: "Ну, все стараются держаться вместе. Донни вон тоже с Чибисом возится, точно папаша, хотя тот ему даже не родственник!"

Но в отличие от Рута, Чибис не выглядел жалким, его неуемная энергия заражала всех вокруг. Их отношения с Донни напоминали скорее склоки старых супругов, и за этим было весело наблюдать. Они постоянно шутили, осыпали друг друга тумаками и проклятиями, взрываясь из-за какой-нибудь мелочи. Но хотя они и проводили много времени вместе, расставшись, каждый занимался своими делами.

Ну а мог ли Рут быть обособленным, имел ли свое мнение, мысли? Ал сомневался в этом, наблюдая, как тот молчаливо соглашается со всем, что говорит и делает Невин. "А что, вот и способ проверить", — развернувшись в воде, Ал подплыл к пареньку.

— Почему ты не с братом?

Алу показалось, Рут слегка смутился. Несмело улыбнувшись, он ответил:

— Я не умею плавать, да и воды побаиваюсь. А Невин пусть плескается в свое удовольствие.

— Вы братья, но один из вас будто рожден в воде, а другой ее боится. Как же так получилось?

— Я много болел в детстве, поэтому меня не пускали купаться. А Невина научил папа, он тоже очень хорошо плавал. Я все ждал, когда здоровье окрепнет, тоже мечтал научиться. Но, к сожалению, не успел.

— Что произошло?

Прежде Ал слышал, что братья родились где-то далеко от города и самостоятельно прибыли сюда в начале засухи. Он не особенно задумывался, что случилось с Невином и Рутом, да и расспрашивать не спешил: своих проблем хватало с лихвой.

— Мой папа занимался тем, что скупал по дешевке разные ценные вещи, которые затем хорошо перепродавал. Он часто уезжал в другие края, откуда привозил разные диковинки: например, лампу, с фигурным крутящимся абажуром. Если зажечь ее, по стене полетят тени лошадок, словно карусель крутится. В общем, у нас дома всегда было много подобного. В округе наша семья считалась зажиточной. Но случилось так, что папа ввязался в долги, — глаза Рута наполнились слезами; отвернувшись, он быстро смахнул их, — Мы не смогли с ними расплатиться, даже продав все подчистую. Это я виноват. Тогда я сильно заболел, а лечение стоило очень дорого.

И Рут рассказал, как их семья пустилась в бега, как они скрывались от кредиторов — а те неизменно их находили, подкидывали записки со страшными угрозами, разрисовывали двери алой краской, оставляли на крыльце убитых и выпотрошенных животных, разбивали окна камнями. А однажды, когда семья в очередной раз переехала на новое место, их необжитый, покосившийся домик загорелся; Невину с Рутом удалось выбраться, а родители навсегда остались в том пожаре.

Дальнейшее паренек помнил смутно. Вроде бы, они с Невином долго шли пешком, просили милостыню, перебивались мелкой работой. Страх лизал им пятки, заставлял с тревогой вглядываться в лица людей. Он отступил лишь когда дороги привели братьев в этот город, где жило очень много людей с разным цветом глаз и волос, оттенками кожи. Среди них легко было затеряться, притвориться, что родился мальчишкой из кварталов. Здесь им удалось начать жизнь заново.

Когда рассказ закончился, Ал долго молчал. Он не ожидал такого внезапного откровения и теперь совершенно не знал, что ответить. Он даже подумал, что Рут соврал, придумал эту историю: ведь Невин был бойким и веселым, не лез за словом в карман. Глядя на такого человека, сложно поверить, что в его жизни могло произойти что-то настолько ужасное.

— Я... Эм... — Ал искусал губы, пытаясь придумать ответ, но слова не шли. Понаблюдав за его бесплодными попытками, Рут тепло улыбнулся, и эта небольшая улыбка вдруг сделала его лицо необычайно красивым. Словно в тоскливую осеннюю пору, из-за туч выглянуло яркое солнце, напомнив, что в мире еще остались цвета кроме серого.

— Извини, что напряг тебя. Невин просил молчать, но мне слишком тяжело все время держать это в себе. Жить так, будто у меня никогда не было дома и родителей, понимаешь? Не говорить о них, не вспоминать. В общем, извини. И спасибо, что выслушал.

— Не извиняйся! Давай-ка я лучше научу тебя плавать, а? Правда, я в этом совсем не мастер, но могу хотя бы придержать, чтобы не было так страшно.

Рут благодарно кивнул и зашел в воду глубже, по грудь.

— Уже темнеет, — новый знакомый посмотрел на небо. — Ты обсох?

Ал кивнул. Закат рассыпался золотистыми бликами по воде, тепло от нагретой земли приятно окутывало тело, словно мягкое одеяло. Ал чувствовал, как после долгого плавания его руки и ноги наливаются тяжестью, а на душе, наоборот, необычайно легко.

Даже когда новый знакомый тянется к его волосам, запускает пальцы в пряди и взъерошивает, Ал не чувствует привычного раздражения. Только отдаленно маячит мысль, что его давным-давно не гладили по голове.

Прежде это всегда делал Ноа. Еще мама, но она прекратила, как только Ал перестал быть трогательным малышом, которого соседи трепали за щечку и называли "маленьким принцем". Когда мама заболела, на плечи Ала легла забота о ней и все обязанности по дому — и остатки детства слетели с него, как осенняя листва с веток деревьев.

Ал вернулся домой согретый и разомлевший. Быстро приготовил ужин, сварил рисовую кашу на молоке и нарезал миску овощей. Впервые за долгое время он сервировал стол, положив потрепанные, но все еще красивые ажурные салфетки и достав из серванта тарелки с узором по ободку.

— Ты чудной сегодня, — сказала мама в конце ужина, скребя ложкой, собирая в нее остатки каши. — Что-то случилось?

— Познакомился кое с кем. Сначала он мне совсем не понравился, болтал всякую чушь. Но, кажется, он не такой плохой, как я думал, — "он даже угостил меня апельсинами", хотел было добавить Ал, вспоминая сок — сладкий, чуть покалывающий язык.

— Не много ли знакомств в последние дни?

— Это совсем не... Если хочешь, могу привести его сюда, представить.

— Извини. Я верю тебе, — мама виновато закусила губу. — Только будь осторожен, ладно?

Ал кивнул. Чуть помедлив, он осторожно спросил:

— Можно я сегодня полежу с тобой на кровати? Хочу, чтобы ты гладила меня по голове и рассказывала сказку, как в детстве. Не волнуйся, совсем ненадолго. Я перелягу на свой матрас, как только начну засыпать.

— Я плохо рассказываю, ты же знаешь. Тебе никогда не нравилось меня слушать, ты просил об этом Ноа, — увидев, как Ал насупился и отвернулся, мама недовольно добавила. — Ну хватит уже. Сколько еще лет мы будем избегать разговоров о нем?

— Бесконечность, — буркнул Ал.

— Ну что ж, ждать осталось недолго. Ладно, какую сказку ты хочешь?