***
Хистория и Атом
Хистория вышла на воздух. Сердце билось, как ненормальное. Впервые за последние года ей было так страшно. Она так сильно привязалась к этой маленькой слепой девчушке, что её смерть принесла бы ей огромную боль, подобную смерти её матери и друзей. Хис прислонилась к стене, пытаясь угомонить своё сердечко и успокоить свои мысли. Кто бы мог подумать, что в «её круг» сможет войти ещё хоть кто-то после того случая несколько лет назад. Вообще, девушка старалась не привязываться более ни к кому — привязанность причиняет боль. Однако это оказалось сложнее, чем есть, ведь даже так все равно нашлись люди, которые стали прорываться сквозь выстроенные стены девчушки.
Никто и не заметил, что солнце давно склонилось за горизонт и стали подступать сумерки. Там, чуть поодаль, где находилось поселение, виднелись яркие огни факелов и слышались звуки барабанов — видимо, народ уже пошёл в пляс.
Хис показалось странным, что никто не стал искать её. Ведь как так-то — помолвка без невесты. Но она даже была рада тому, что никто не стал её тревожить. Наверное, все давно привыкли, что она редко бывает в деревне. А некоторым и вовсе всё равно — лишь бы напиться и наплясаться вдоволь.
— Тебе они нравятся? — Хис невольно дрогнула. — Огни? — уточнил Атом.
Он стоял сбоку от неё, черт знает, сколько времени, и Хис даже не заметила его присутствие — то ли была слишком увлечена своими мыслями, то ли перестала видеть в нём опасность.
— Не знаю. Возможно, — ответила она. — Если бы не люди, я б с удовольствием пошла посмотреть на них.
— Что они такого тебе сделали, что ты их так сторонишься? — продолжил Атом.
В глазах Хис блеснули искры злобы.
Она помнила. Она, конечно же, все прекрасно помнила. Как в детстве убегала от мальчишек, старше нее, потому что они толкали её в лужи, обрезали ей косы и рвали на ней одежду. Как старшие с презрением смотрели на неё и никогда не заступались. Как девочки усмехались и говорили гадости ей в след. Никто никогда не был на её стороне, кроме семьи, которая тоже вскоре повернулась спиной. А потом появились они, странные ребята, которые ворвались в её жизнь без разрешения и завоевали доверие. И с тех пор они не покидали её.
— Они ненавидели меня. Всю мою жизнь. Презирали, высмеивали, боялись. Свой страх передо мной они маскировали агрессией, думая, что я не догадаюсь. Хотя так и было. Я поняла это слишком поздно. Всё детство я считала себя неудачным экспериментом природы, хотя и были люди, которые любили меня и говорили, что это не так. Они считали меня монстром, считают и будут считать, несмотря на то, что я для них буду делать.
Атом опешил. Он вспомнил, что говорила девушка о своих обязанностях как жителе мира Леса. Как она, которая так ненавидит этих людей, может так сильно любить свою деревню, свой мир и жертвовать собой ради него? Это неправильно. Это несправедливо. Почему она должна отдавать всю себя людям, которые не понимают этого? Разве не логичнее будет дарить тепло и любовь тем, кто это ценит?
— Тогда зачем? Для кого ты стараешься? — Атом со всей серьезностью обратился к Хис. — Я знаю, что мне нужно уйти. Но прошу тебя, пойдем со мной! — Он схватил её за руку и тут же произнес. — Я покажу тебе мир, где тебя не будут ненавидеть. Я стану тем, кому ты будешь нужна. Только, прошу, идём, оставь этот неблагодарный мир.
Хис отпрянула в сторону с выражением лица, на котором застыло недоумение и ужас. Ужас от того, что к ней так внезапно прикоснулись, недоумение — от слов, сказанных этим человеком-с-той-стороны-границы, человеком, который входит в клан враждебных выродков.
— Кто ты, чтобы говорить мне такое?! — со злостью ответила Хис. — Я... я виновата. Виновата во всём, что было с моей деревней, всём, что с ней случалось. Да я виновата уже одним своим существованием. Что ты знаешь обо мне, чтобы стать для меня дорогим человеком? Мне нужно отплатить свой долг. Я должна спасти своих друзей.
— Ты уверена? — переспросил Атом. — Сказать, что я думаю об этом? Ты трусиха. Ты боишься принять правду. Хочешь услышать её? Да, возможно, я буду ошибаться, возможно, я сейчас скажу немыслимую глупость, но у меня есть причины так думать.
Он вспоминал все моменты, в которых они были вместе с Хис, и его сердце сжималось от одной мимолетной улыбки этой девушки, даже в воспоминаниях. Она не могла быть всем злом этого маленького мирка. Она всего лишь козел отпущения трусливых людей, что посадили и в её сердце зерно страха перед собой.
А ещё...он прекрасно помнил все кусочки воспоминаний, что блистали у него перед глазами во время контакта с Сакурой. И эти воспоминания были чудесны. Да, он лишь видел всё то, что видела Сакура, даже если это были не её глаза, но даже это затронуло его до глубины души.
Девочка, которая хочет всех спасти.
Ну что за глупость!
Нельзя спасти всех!
Нужно выбрать кого-то одного или потеряешь всех.
Нужно.
И потому он не отступит.
— Ты никому ничего не должна, слышишь? Ни за свою жизнь, ни за право существования, ни за то что-либо другое. Всё, что случалось — было не по твоей вине. Всего лишь совпадения, случайные комбинации событий, чисел, времени.
Атом подошел к ней и впервые проявил свою жесткость. Он нахально развернул девушку к себе и заставил её смотреть ему в глаза.
— Ты ни в чем не виновата. Поняла? Ты ведь их ненавидишь, правда? Их всех. За то, что они возложили на тебя так много, что они не помогали тебе и что многие пришли на помощь слишком поздно. Скажи, ведь в глубине души ты держишь детскую злость на всех тех людей, что не помогли тебе раньше, да?
У Хистории внутри бушевал ураган.
Нет-нет-нет.
О чем он говорит?
Он несёт какую-то чепуху!
— Это не правда, — холодным голосом ответила ему девушка.
— Тогда почему ты плачешь?
Хис широко распахнула глаза от удивления. Она дотронулась ладонью до глаз. Мокро. Всё плывет. Почему? Почему всё внутри так дрожит? Почему внутри пустота так и распирает, будто собирается съесть все её органы? Больно. Как же больно. Она сейчас заскрипит зубами от боли.
— Всё хорошо. Я здесь. Я тебя понимаю. — Атом прошептал это низким, тихим голосом и сделал шаг вперед. Его руки сомкнулись у девушки за спиной, крепко сжимая её и обдавая теплом своего тела. Теперь уже здорового тела.
Хистория не ответила. Но она и не отвергла этот жест чувств. Наоборот. Она прижалась лицом в его грудь и позволила слезам взять верх.
— Я вижу, как тебя съедают противоречия. Они съедают и меня. Каждый день, когда я просыпался дома, я начинал свою внутреннюю борьбу. Когда я открывал глаза, я спрашивал себя, кого я сегодня напугаю до чертиков, сомкнутся ли мои руки на шее моего лучшего друга или подружки, убью ли я кого-нибудь, если всего на секунду ослаблю контроль над своим внутренним демоном? Мне пришлось учиться несколько лет, чтобы суметь его сдерживать, однако страх всё равно оставался. Он остаётся и сейчас. Теперь, когда я поправился, он тоже вернул себе силы, и я боюсь причинить вред кому-нибудь. Даже тебе в данное мгновение.
— Ты не похож на меня, ты не знаешь меня! — воскликнула Хистория.
— Разве? Помнишь, как несколько дней назад ты спросила, что я чувствовал, когда убивал? Я не помню. Это правда. Однако... голос внутри меня часто нашептывал разные вещи, страшные, ужасные, невыносимые вещи. И знаешь что? Я понимал их ужас, неправильность, но они мне нравились. Не сразу, но постепенно стали нравиться. Тебе ведь тоже нравится причинять людям боль? — Хистория дернулась. Дрожь накрыла её с головой. — Мы с тобой в одной лодке, снедаемые внутренними демонами, как и каждый человек, только наши демоны немного буквальнее.
Немного? Пожалуй, намного.
И у Атома, и у Хистории демоны самые что ни есть буквальные.
Хисторию трясло. Никто ещё не смотрел так глубоко ей в душу. Никто, кроме... слепой девочки, что чуть не умерла сегодня вечером. И суть в том, что он был чертовски прав. Она и правда злилась на семью, на людей, на друзей, что пришли слишком поздно, что не могли защитить её раньше. Она любила свой народ, свою деревню, она считала себя должницей перед ними, виноватой во всем, что произошло. Но... она не виновата. Это они виноваты! Она не виновата, что родилась с такими глазами. Не виновата, что у неё оказался наибольший потенциал к магии, что её выбрал один из самых опасных духов, что на неё взвалили ношу, которая ей не по силам одной. Ведь это всё не её решения, это не она, не она, не она!
И...ей, действительно, нравилось причинять боль людям. Она упивалась своей властью, когда это делала, своей силой, своими возможностями.
Они оба ранены. Травмированы. Их не вынуть из этого омута. Только жить. Дальше-дальше-дальше. Продолжать бороться с собой, продолжать терпеть эти жуткие желания. Продолжать, просто продолжать.
Она никогда не жила для себя. Она была лишь игрушкой в руках взрослых, в руках сильных. Всегда выполняла их желания, угождала им, старалась быть правильной, потому как вся наполнена скверной.
Но это странное, дикое, нелогичное желание спасти все близких людей, откуда оно? Почему она не может отказаться от него? Потому что оно поможет исцелиться, даст ей очиститься от скверны?
Потому что оно поможет исцелиться, даст ей очиститься от скверны.
Да. Теперь она поняла, что лгала всё это время самой себе.
Она не хочет находиться с этими людьми, но хочет их спасти. Она не хочет следовать пути, уготованному для каждого жителя мира Леса, ведь она давно не с ними, но она боится уйти. Она не хочет больше убивать ради спасения других, но она всё равно убьёт, потому что ей это нравится.
— Как же мы пожалеем об этом, — тихо произнесла Хис.
И она ответила на объятья.
А затем — и на поцелуй.