Глава 10. Битва за реальность или как эльфийский язык завоевал мир
Операция "Чихательный щит" развернулась во всей своей красе, словно феерическое театральное представление, где главными героями выступали не профессиональные актеры, а отчаянные авантюристы. Вооруженные отряды, собранные словно лоскутное одеяло, но сплоченные общим врагом и приправленные изрядной долей отваги, под предводительством лидеров мировых держав, этих вечно озабоченных политиков, чьи лица, казалось, навечно застыли в гримасе серьезности, штурмовали сверхсекретную лабораторию. Их сопровождали лучшие агенты секретных служб – люди, чьи лица и имена были тайной за семью печатями, но чьи действия свидетельствовали о высочайшем профессионализме, хотя в данной ситуации, похоже, и их профессионализм трещал по швам.
Вражеские солдаты, одетые в черные скафандры, более похожие на костюмы для косплея Дарта Вейдера, явно не ожидали такого напора. Застигнутые врасплох, они отчаянно пытались хоть как-то организовать оборону, но их потуги были похожи тщетны. Численность атакующих была настолько велика, что защитники напоминали одиноких песчинок на огромном морском пляже, обреченных быть смытыми волной.
Евлампий, этот неуклюжий герой с насморком, Ирма, грациозная и ловкая, словно пантера, и Григорий, вечно восторженный изобретатель-самоучка, во главе с воинственно настроенной белкой Пикси, чья шустрая натура не знала покоя, и Клювоносом Сатурнием, который гордо восседал на плече у Григория, словно он был попугай Флинт, возглавляли свой собственный штурмовой отряд. Они, словно бравая команда, вторглись в глубины лаборатории, неся разрушение и хаос. Григорий, с упоением управляя своим "Дестабилизатором чихательной тирании", ловко выводил из строя системы безопасности, оставляя за собой шлейф искр и смутного недоумения. Ирма, используя свою ловкость, словно тень проскальзывала мимо охранников, отвлекая на себя их внимание, давая возможность Евлампию прорваться в самое сердце логова.
"Вперед, fortes amici! ("храбрые друзья!") – пронзительно кричал Клювонос, летая над головами, как злой шершень, оглашая лабораторию своими воинственными воплями. – Aut Caesar, aut nihil! ("Или Цезарь, или ничто!")".
Пикси не теряла ни секунды. Она, словно маленький вихрь, прыгала с одного аппарата на другой, грызла провода, вызывая короткие замыкания, похожие на фейерверки, и, словно дирижер хаоса, вносила неразбериху среди ученых. В одном из инцидентов она чуть не устроила пожар, перегрызая провода электрощитка, и только молниеносная реакция Григория, сумевшего направить поток искр в другое место, спасла ситуацию от неминуемой катастрофы.
В самом сердце лаборатории, в зале управления, украшенным мигающими огоньками и таинственными приборами, их встретил главный злодей - тот самый таинственный человек в черном, словно привидение из ночного кошмара. Его лицо было искажено злобной гримасой, и глаза горели безумным блеском. Он держал в руках устройство, которое больше напоминало гигантский вентилятор, чем какое-либо высокотехнологичное изобретение. Это устройство, если верить его словам, должно было усилить чихательную силу Евлампия до невероятных пределов, превратив его в ходячую чихательную бомбу.
"Ну что, Насморкин, – произнес злодей, его голос был полон зловещей торжественности и злой насмешки, – теперь ты станешь моим оружием! Я перепишу историю и заставлю весь мир плясать под мою дудку!" Он, словно злой волшебник, был готов наложить на мир свое проклятие.
Злодей с маниакальной одержимостью попытался нацепить устройство на Евлампия, но Ирма была быстрее. Она, словно молния, метнулась к злодею и сбила его с ног. Устройство, вырвавшись из рук злодея, с грохотом упало на пол и, подобно старому горшку, разбилось вдребезги. Маленькие осколки разлетелись по полу, словно осколки разбитых надежд злодея.
"Нет!" – прокричал злодей, его глаза наполнились ужасом и отчаянием. – "Что ты наделала?!" В его голосе слышалось не только отчаяние, но и обида, как будто у него отняли любимую игрушку.
Но было уже поздно. В этот момент Евлампий почувствовал, как у него нестерпимо зачесалось в носу. Это был не просто обычный чих, который обычно возникает от пыли или аллергии. Это был ураган, приближающийся торнадо, готовый смести все на своем пути. Он попытался сдержаться, стиснуть зубы и зажать нос, но было уже невозможно. Его тело было охвачено дрожью, словно он попал в эпицентр землетрясения.
"Апчхи!!!" - с невероятной силой, которая могла бы сдвинуть гору, вырвался чих Евлампия. Звук был настолько громкий, что казалось, будто в лаборатории взорвалась бомба, способная проделать дыру в пространственно-временном континууме.
Все вокруг застыло, словно по команде невидимого дирижера. Время замедлилось, превратившись в тягучую субстанцию. Наступила тишина, словно перед бурей, а потом... реальность начала меняться, как калейдоскоп.
Когда Евлампий открыл глаза, он понял, что что-то не так. Его окружало странное ощущение дежавю, как будто он уже переживал подобное, но в более абсурдном варианте. Голоса, которые он слышал, звучали странно и непривычно, как будто их произносили на другом языке, похожем на смесь фейских песнопений и бормотания пьяного гнома. Он посмотрел на Ирму, на Григория, на Клювоноса, на белку Пикси, и услышал от них слова, похожие на заклинания из сказки: "Mae g'ovannen!" Звучало это как строчка из плохого мюзикла про эльфов.
В лаборатории воцарился хаос, который перешел из физического разрушения в лингвистическое безумие. Агенты секретных служб, военные, ученые, злодеи – все, словно сговорившись, заговорили на эльфийском языке. Да, на том самом эльфийском, который пришел к нам из книг Толкина, но который, казалось, до сих пор никто толком не понимал.
Клювонос Сатурний, казалось, был в своей тарелке. Он, словно заядлый лингвист, нашедший свою отдушину, легко и непринужденно общался на эльфийском с кем-то из ученых, которые больше походили на ошарашенных слушателей, чем на собеседников. "Man cenich i 'aladhiel!" - прокричал он, подпрыгивая на жердочке, словно отплясывая эльфийскую джигу.
Пикси тоже не отставала от своего пернатого друга. Она, с усердием настоящего лингвиста, стала сыпать длинными фразами на эльфийском, пытаясь успокоить взволнованных солдат, которые, в свою очередь, таращили на нее глаза, как будто она прибыла с другой планеты, пытаясь ответить ей на языке, который они сами не понимали. . "Alar elenion ancalima!" - прокричала она, но в ответ получила лишь недоуменные взгляды и попытки перевести ее слова с помощью жестов.
"Что происходит?" – прошептал Евлампий, пытаясь понять происходящее. Он чувствовал себя так, словно попал в лингвистический кошмар, где его чих превратил всех в фанатов фэнтези.
"Кажется, ты всех превратил в эльфов! Но только есть одно обстоятельство, они ничего не понимают" – ответила Ирма, ее голос звучал странно и непривычно, как будто ее подменили на говорящую куклу.
Григорий, с глазами, горящими от восторга, как у ребенка, получившего гору сладостей, записывал все происходящее на свой диктофон, пытаясь не упустить ни одной детали. "Невероятно! Это просто невероятно!" – повторял он, словно заведенный, – "Чихательный парадокс, помноженный на лингвистическую аномалию! Это же гениально!" Он, казалось, был готов написать научную диссертацию на тему «Влияние чиха на языковые изменения реальности».
Мир, как по волшебству, перевернулся с ног на голову. Агенты секретных служб, перестав понимать приказы, словно забыли все свои навыки и секретные шифры, начали спорить друг с другом на эльфийском, что больше походило на театральную сценку, где каждый пытается перекричать другого. Солдаты, вместо того, чтобы сражаться, читали стихи эльфийских поэтов, которые были написаны на стенах лаборатории, но никто не мог понять их смысла. Ученые, забыв о своих экспериментах и сложных уравнениях, увлеченно спорили о чем-то на эльфийском. А главный злодей, потеряв всю свою злобность и мстительное настроение, как будто ему сделали лоботомию, предлагал всем чай с эльфийскими печеньками, как будто он был приглашенным гостем.
Хаос царил повсюду. Мир, который они так отчаянно пытались спасти, превратился в какой-то сумасшедший эльфийский карнавал. "Это... это ужасно!" - воскликнул Евлампий, осознавая весь ужас ситуации, как будто на его голову обрушилось небо.
"Да ладно, все не так уж и плохо, melamin!" - ответила Ирма, глядя на него с улыбкой, как будто это было самым забавным приключением в их жизни. – "Теперь у нас есть свой собственный мир эльфов, где все говорят на одном непонятном языке".
Евлампий покачал головой, словно разочарованный учитель, который наблюдает за проделками своих учеников. Он понимал, что это не выход. Он не хотел жить в мире эльфов, где все общаются, как герои фэнтезийных романов, он хотел вернуться в свой обычный, хотя и немного сумасшедший мир, где никто не говорит на эльфийском, и где чихают только от простуды, а не меняют реальность. Он понимал, что ему нужно найти способ вернуть все обратно, даже если для этого ему придется еще раз чихнуть, что звучало как перспектива еще большего безумия. Но как? И что, если его следующий чих создаст еще более невероятную реальность, например, мир, где все говорят на языке жестов или поют оперные арии? Эти вопросы крутились в его голове, как назойливые мухи, не давая ему покоя.
А вокруг все продолжали говорить на эльфийском, словно этот язык стал единственным способом общения в этом безумном мире. И Клювонос, словно король эльфов, восседающий на своем троне, наслаждался происходящим хаосом, поглощая его всей своей пернатой душой. "Im lad gwannatha!" – прокричал он, словно провозглашая новый порядок вещей.