Эхо пустых залов

На краю обрыва, где тёмные воды неустанно бьются о скалы, возвышается древнее поместье Ведьмин Яр. Его стены хранят секреты забытых поколений, а трещины в камне словно хранят отголоски чужих голосов. В этом доме живут три сестры Вересковы - хранительницы древней тайны.

Анна - старшая, чья душа раздираема противоречиями. В ней живёт ангел стойкости и заботы, готовый защищать семью любой ценой. Но рядом с ним притаился демон гордыни, питающийся страхом потери контроля и неспособностью признать собственное бессилие.

Дарья - художница с тонкой душой. Её ангелы даровали способность видеть прекрасное даже в разрушении и глубокое сострадание к чужой боли. Однако её демон - меланхолия - постоянно подталкивает к саморазрушению и влечёт к неизведанному, даже если путь ведёт в бездну.

София - младшая, когда-то излучавшая свет и радость. Её ангельская сущность проявлялась в искренней доброте и любви ко всему живому. Но поместье, построенное на древнем капище, стало порталом, через который в её душу проник древний, чуждый демон.

Первые признаки трансформации Софии проявились незаметно: её смех сменился пустой улыбкой, а глаза приобрели холодный оттенок зимнего моря. Ночные шепоты на непонятном языке разносились по коридорам, заставляя кровь стыть в жилах.

Анна, ведомая своим демоном контроля, пыталась найти рациональное объяснение происходящему. Доктора, травники, старинные отвары - ничто не могло остановить поглощение души Софии древним злом.

Дарья, чувствуя происходящее каждой клеточкой, создавала жуткие картины, отражающие её страхи. Однажды она увидела, как из уст спящей Софии вырвался клубок чёрного дыма, который тут же втянулся обратно.

Кульминация наступила в вечер, когда София спустилась к ужину в старинном бальном платье. Её движения стали неземными, а голос, глубокий и многослойный, принадлежал тысячелетнему существу. "Вы так долго держали меня в этой умирающей плоти", - прозвучало из её уст. Невидимая сила пригвоздила Анну к стулу, а Дарья, разрываясь между инстинктом бегства и завороженностью зла, застыла у стены.

"Поместье Ведьмин Яр - это врата", - продолжила София. - "И они скоро распахнутся". В её словах звучала древняя злоба, а за окнами бушевала буря, предвестник грядущих перемен.В тот момент, когда существо в теле Софии произнесло роковые слова, её глаза вспыхнули адским пламенем, а хохот, наполненный эхом сотен голосов, расколол тишину зала. Поместье содрогнулось - стены трещали, картины летели на пол, люстра угрожающе раскачивалась над их головами.

Анна, превозмогая невидимые путы, с трудом поднялась на ноги. "Нет!" - её голос, дрожащий, но полный решимости, эхом отразился от стен. "Это не наша София! И ты не заберёшь её!" В этот момент её ангел-хранитель, затмив гордыню и страх, пробудился в полной силе.

Дарья, вдохновлённая решимостью сестры, ощутила прилив сил. Её демон меланхолии отступил, уступая место интуиции. Взгляд упал на одну из её картин - там, где бушующее море скрывало древний силуэт. Среди хаоса и символов она увидела проблеск истины, намёк на способ запечатать древнее зло.

Сёстры Вересковы впервые за долгое время объединили свои силы. Им предстояло не только использовать свои ангельские дары, но и встретиться лицом к лицу со своими демонами, чтобы изгнать древнее существо из тела Софии. Ведьмин Яр, ставший ареной их последней битвы, готовился к решающему противостоянию между силами света и тьмы.

В этой схватке сёстры должны были не только победить древнего врага, но и спасти душу своей младшей сестры, пока поместье, построенное на границе миров, не стало вратами в иной, чуждый мир.

Когда Анна, с трудом преодолевая парализующий страх, крикнула свое "Нет!", и в ее голосе прозвучала истинная решимость, Дарья почувствовала, как её собственный демон меланхолии отступает, словно ужаленный. Ангел, что шептал в её душе, стал громче, его голос был голосом интуиции, острого, почти болезненного понимания сути вещей. Он указал ей на ту самую картину, которая висела в их гостиной, на стене напротив окна - её собственное полотно, изображавшее бушующее море под Ведьминым Яром. Она писала его в приступе отчаяния несколько недель назад, но теперь на её холсте проявилось нечто большее, чем просто хаос стихии.

На картине, среди извивающихся волн и пенных гребней, вплелись едва различимые символы. Раньше Дарья считала их просто случайными мазками, порождением своего подсознания, но сейчас, под взглядом пробужденного ангела, они выстроились в осмысленный узор. Это были не руны, не иероглифы, но знаки, словно высеченные самой землей и морем, древние, как само время.

"Анна!" - голос Дарьи был хриплым от ужаса, но в нем прозвучала новая нотка - одержимость. - "Картина! Моя картина!"

Анна повернулась, её лицо было белым, как мел, но глаза горели яростью. Поместье вокруг них стонало. Стена, к которой подошла София, начала покрываться тонкой сетью трещин, сквозь которые пробивалось неестественное, багровое свечение, и оттуда уже не шепот, а нарастающий гул множества голосов наполнял воздух.

"Что картина, Дарья?! Сейчас не до твоих видений!" - голос Анны был полон отчаяния, но она все же оглянулась на холст.

"Она... она ключ! Здесь, на ней... это не просто знаки. Это... печать!" - Дарья бросилась к картине, её тонкие пальцы дрожали, когда она обводила контуры невидимых для обычного глаза символов. "Когда я писала её, я чувствовала... древнюю боль. Она оттуда, из-под дома, из того места, где оно стоит. Из капища!"

София, стоявшая у окна, повернулась к ним. Её глаза, когда-то наивные, теперь были бездонными, и в их глубине отражалась неземная мощь. "Глупышки", - прошептал голос, сотканный из тысячи шёпотов, и от этого шёпота у Анны пошли мурашки по коже. - "Вам не понять древних связей. Этот дом - моё логово. И вы в нём - лишь пыль."

Один жест её руки - и массивный дубовый стол, за которым они только что сидели, взлетел вверх, с грохотом врезавшись в потолок, затем рухнул, разлетевшись в щепки. Зал наполнился пылью и запахом старого дерева.

Анна отпрянула, едва успев увернуться от падающих обломков. Её демон контроля в ней снова боролся, но теперь не с бессилием, а с потребностью действовать иначе. Её привычные методы были бесполезны. Она должна была довериться сестре, которую всегда считала немного "не от мира сего".

"Что именно ты видишь, Дарья?" - спросила Анна, хватая со стены старинный кинжал, который когда-то принадлежал их отцу. - "Говори яснее!"

Дарья не отвечала, она уже была погружена в свою работу. Она отыскала в столовой свой этюдник и несколько угольных карандашей, которые всегда носила с собой. Прислонив холст к стене, она начала быстро, почти лихорадочно копировать символы на чистый лист бумаги. Её руки двигались быстро и уверенно, словно ведомые невидимой силой. Ангел интуиции подсказывал ей каждое движение, каждый штрих.

"Эти символы... они похожи на те, что я видела в старых книгах по оккультизму в библиотеке отца," - бормотала Дарья, почти не замечая Анны. - "Но они не такие. Они... искажены. Это сломанная печать. Её нужно восстановить."

Пока Дарья рисовала, София-Сатана медленно двигалась по залу, её шаги были легкими, но за ними оставался след изморози на полу. Её взгляд блуждал по комнатам, словно она видела их впервые, или наоборот, знала их тысячу лет. "Вы пытаетесь запечатать то, что уже вошло? Наивные души. Моя сила здесь крепнет с каждым ударом вашей надежды. Скоро вы станете частью моего нового царства."

Голос Софии был одновременно сладким и пронзительным, он проникал в самые глубокие уголки сознания, пытаясь сломитьволю. Анна чувствовала, как её сердце сжимается от отчаяния, но она стиснула зубы. Она должна выиграть время.

"Как? Как восстановить?" - спросила Анна, отталкивая свой страх. Она взглянула на кинжал в своей руке, чувствуя его тяжесть. Может быть, кровь? Древние ритуалы часто требовали жертвы. Её разум, обычно такой прагматичный, начинал принимать мистические решения.

Дарья, не отрываясь от листа, ответила: "Не жертва... или не совсем. Здесь говорится о... земле и крови Вересковых. И о свете. Свете, который отгоняет тьму." Она закончила последний штрих, и на листе бумаги проявился сложный, сияющий узор - невидимый до этого, но теперь яркий и наполненный энергией.

"Это нужно начертать. Там, где завеса тонка. В центре капища. И одновременно!" - Дарья подняла голову, её глаза, прежде наполненные меланхолией, теперь горели чистым, неземным светом. Её ангел взял верх. "И мы должны быть едины. Все трое. Мы должны быть целым. Иначе... иначе мы проиграем."

Анна кивнула. "Внизу. Под домом. Мы знаем проход." Её демон гордыни смирился. Сейчас была лишь одна цель - спасти Софию. Но что это значит - "все трое"? И что делать с Софией, которая была одержима? Как три сестры смогут быть "едины", если одна из них - враг?

Ответ пришёл мгновенно, когда София-Сатана подняла руку, и потолок над ними начал осыпаться, готовясь похоронить их под обломками.

Потолок, треща и осыпаясь, грозил похоронить их под обломками старого дерева и штукатурки. София-Сатана наблюдала за этим с холодным, отстраненным удовольствием, её глаза горели багровым огнём, предвкушая полный крах. Но Анна не могла позволить этому случиться.

"Дарья, иди за мной!" - крикнула Анна, её голос, обычно сдержанный, теперь был пронзительным от напряжения и отчаяния. Не раздумывая, она бросилась к ближайшей точке опоры - массивной, чугунной колонне, поддерживавшей потолочную балку. Её демон гордыни, что всегда настаивал на порядке и непоколебимости, теперь служил новой цели - цели выживания и спасения.

Одной рукой Анна крепко ухватилась за кинжал, а другой, мощным рывком, дернула Дарью за рукав, оттаскивая её от стены, где она лихорадочно копировала символы. Дарья, не отпуская свой рисунок, споткнулась, но поспешила за сестрой.

"Как же "все трое", если она..." - начала Дарья, указывая на Софию, но Анна уже опередила её.

Её взгляд был прикован к Софии, которая теперь возвышалась посреди зала, окутанная тёмной, пульсирующей аурой. Анна знала, что обычные методы не помогут. Ей нужна была не София-Сатана, а крошечная, угасающая искра истинной Софии, спрятанная где-то глубоко внутри.

"Земля и кровь Вересковых, и свет!" - воскликнула Анна, повторяя слова Дарьи, и её прагматичный ум, столкнувшись с неизведанным, начал мыслить символами и древними поверьями. Кинжал в её руке был не просто оружием. Это был инструмент, семейная реликвия, в которой дремала сила рода.

Она сделала шаг вперед, прямо навстречу одержимой сестре. "София!" - её голос был полон отчаяния, но и нерушимой любви. "Вспомни! Вспомни наш дом! Вспомни нашу семью!"

Сатана внутри Софии лишь рассмеялся, и от этого смеха треснуло зеркало над камином. "Её нет! Здесь только Я!" - прорычал древний голос.

Но Анна не отступила. Её ангел-защитник шептал: "Она ещё там. Борись за неё." И Анна сделала то, что казалось безумием. Она бросилась вперёд, не пытаясь атаковать одержимого, а обхватывая Софию, которая казалась ледяной на ощупь. Её действия были не борьбой, а актом объятия, попыткой пробиться сквозь тьму прикосновением любви.

В ответ на этот нелепый, по мнению Сатаны, жест, София-Сатана отшвырнула Анну с нечеловеческой силой. Анна отлетела к стене, ударившись плечом. Кинжал выпал из её ослабевшей руки. Но когда она подняла голову, её взгляд был тверд.

"Недостаточно!" - прохрипел Сатана. "Ваша жалкая любовь не пронзит мою броню!"

Анна с трудом поднялась, её плечо пронзила острая боль, но её ангел дал ей невероятную выдержку. Она посмотрела на кинжал, лежащий на полу. "Кровь Вересковых..." - прошептала она.

Затем, не колеблясь, она подняла его и, несмотря на боль, порезала ладонь. Алая капля крови выступила на коже. Боль пронзила её, но она лишь сжала кулак. Это была не жертва, а символ. Символ нерушимой связи.

"Дарья! Ко мне!" - крикнула Анна, протягивая ей окровавленную ладонь. "Возьми мою руку! Ты - разум, я - сила, она - наш якорь!"

Дарья, которая только что была готова впасть в свою меланхолию, видя безнадежность ситуации, была поражена. Анна, обычно такая сдержанная и рациональная, сейчас действовала с безудержной, почти первобытной энергией. Увидев кровь, Дарья поняла. Это не было ритуальным кровопусканием, это был акт объединения, клятва. Она бросилась к Анне, схватив её за протянутую руку, и на их переплетенных пальцах смешались капли крови.

"Теперь - София!" - Анна, несмотря на внутреннюю дрожь, почувствовала прилив невероятной решимости. Она знала, что не может позволить Сатане разрушить их дом, их родовое гнездо, и, что важнее, душу их младшей сестры.

Она кивнула Дарье. "Иди за ней. Пока не поздно."

Пока София-Сатана, наслаждаясь хаосом, кружилась в центре зала, Анна, пошатываясь от боли, но с железной волей, бросилась к дверце, ведущей в подземелья. Она знала, что демон сосредоточен на помещении, на разрушении, но не на их отступлении. Это был шанс.

"Дарья, ты знаешь путь по рисунку! Я расчищу дорогу! Держись за неё!" - голос Анны был полон отчаяния, но и нерушимой веры.

Она рванула к дверце, ведущей в подземелья. Стены дрожали, люстра сорвалась и рухнула, разлетаясь искрами и осколками. Но Анна уже была у дверей. Она открыла их с невероятной силой, и оттуда потянуло запахом земли и древних тайн. Её демон, некогда гордыня, теперь полностью трансформировался в чистую, неистовую волю к выживанию и защите. Она была готова встретить любую тьму, лишь бы спасти своих сестер.

Тот, кто носил личину Софии, стоял посреди разрушенного зала, окутанный ореолом багровой энергии, что заставляла воздух вокруг него вибрировать. Смех, что вырвался из её некогда чистого горла, был нечеловеческим - глубоким, многоголосым, наполненным едкой, древней злобой. Анна и Дарья, эти жалкие мошки, пытались спасти её, свою глупую младшую сестру. Какая наивность!

"Они верят в любовь," - прошипел голос Сатаны, искажая черты Софии. - "В эту хрупкую, ничтожную человеческую привязанность. Как забавно."

Его глаза, горящие огнём преисподней, проследили за Анной, когда та с безумной решимостью порезала свою ладонь. Древняя сущность внутри Софии почувствовала слабый, едва уловимый отзвук. Кровь Вересковых. Родовая связь. Это было нечто большее, чем просто символ - это был отголосок того древнего обета, что был дан на этой земле тысячи лет назад, когда предки Вересковых впервые возвели своё капище над тонкими местами, пытаясь запечатать вход.

Неприятное жжение пронзило внутреннюю сущность, и Сатана поморщился. "Древние печати... они всегда пытаются сопротивляться. Но эта - лишь тень былой силы."

Когда Дарья схватила Анну за руку, и их кровь смешалась, по воздуху пробежала дрожь. Небольшая, но ощутимая волна энергии, чуждой и чистой, коснулась одержимого тела Софии. В глубине её сознания, запертая и заглушенная, слабая искра истинной Софии, казалось, дёрнулась, выпустив короткий, еле слышный стон боли и надежды.

"Заткнись!"** - прорычал Сатана, и мощная волна темной энергии вырвалась из него, разбросав остатки мебели и расколов мраморный пол. Он не мог допустить, чтобы этот крошечный огонёк разгорелся. Он не мог позволить им пройти в капище. Это место, этот алтарь, где они намеревались начертать свой символ, было критически важным.

С того момента, как он вошел в Софию, Сатана чувствовал связь с этим местом - пульсирующую, живую, и, главное, *открывающуюся*. Он медленно разрывал завесу между мирами, используя несчастную девушку как врата, а Ведьмино Яр - как точку входа. Если бы они запечатали его сейчас, его работа была бы отброшена на века, а то и навсегда.

Он увидел, как Анна, хромая, но непоколебимая, распахнула тяжёлую дверь в подземелья, а Дарья, с её рисунком в руке, нырнула вслед за ней.

"Они думают, что смогут спрятаться?" - голос Сатаны был полон насмешки, но в нём появилась нотка раздражения. Эти сестры были назойливее, чем он ожидал. - "Какое тщеславие."

София-Сатана медленно двинулась к распахнутой двери. С каждым её шагом тьма в коридоре сгущалась, превращаясь в нечто осязаемое. Из трещин в стенах поместья начал просачиваться чёрный, смрадный туман, а на стенах проступили древние, искажённые лица, словно сама тьма дома пробуждалась.

"Я не позволю вам добраться до Алтаря," - прорычал голос, теперь уже чистый рык, наполненный яростью. Словно по мановению невидимой руки, камни в стенах подземелья, через которые только что прошли Анна и Дарья, начали сдвигаться, блокируя проход, грозя замуровать сестер заживо.

Но даже в этот момент, когда сущность зла полностью завладела телом Софии, на её лице, застывшем в гримасе малеволюции, на долю секунды промелькнуло нечто иное - мимолетная тень боли, отчаяния, и немого призыва. Это был крошечный, но упорный отголосок истинной Софии, отчаянно цепляющейся за жизнь, за своих сестёр, за свет.

Сатана почувствовал это. Он зарычал от досады, усиливая свой натиск на подземелье. "Глупая девочка. Ты уже моя!"

Но этот крошечный отголосок, эта искра, которую почувствовали Анна и Дарья, пробивалась сквозь толщу тьмы, словно маяк. Он был слаб, но существовал, и он был их единственным шансом. Теперь Анна и Дарья были заперты внизу, и им предстояло не только найти способ восстановить печать, но и противостоять натиску Сатаны, который уже настигал их.

Бездна Под Домом

Дверь в подземелье захлопнулась за Анной и Дарьей с жутким, грохочущим звуком, словно сама земля стонала под гнетом древнего зла. Проход, который только что был открыт Анной, начал медленно, но неумолимо зарастать. Камни ползли друг на друга, скрежетали, и из щелей сочилась черная, маслянистая слизь, издавая гнилостный, сладковатый запах, от которого хотелось вырвать.

"Она... запечатывает нас," - прохрипела Дарья, прижимаясь к Анне. В тусклом свете карманного фонарика, что Анна успела схватить, её лицо было зеленым. "Как мы... как мы пройдем?"

Анна, несмотря на острую боль в плече, чувствовала, как её тело наливается холодной решимостью. Её демон гордыни, подавленный волей к защите, теперь лишь подталкивал её вперёд, не давая упасть. "Не нас," - процедила она сквозь зубы. - "Её. Она запечатывает *себя* от мира. Думает, что это защитит её от нас. Но это лишь загонит её глубже в нашу ловушку."

Они бросились вниз по винтовой лестнице. Каждый шаг отдавался эхом, множащимся в темноте. Воздух становился всё тяжелее, холоднее, и чем глубже они спускались, тем сильнее ощущалось нечто чужое, нечто, что дышало прямо рядом с ними.

Из стен, казалось, начали проступать тени. Они не были просто оптическими иллюзиями - это были эфемерные, шепчущие фигуры, которые то приближались, то отдалялись, шевелясь на границе зрения. Они были полупрозрачными, но их пустые глазницы, казалось, наблюдали за каждым движением сестёр. Из темноты раздавались звуки, которые были хуже, чем крики: искажённый шёпот, обрывки смеха, переходящие в рыдания, и тихие, едва слышные стоны, полные такой невыносимой боли, что они проникали в кости.

Это были голоса тех, кого Сатана поглотил или сломил за века. Они были здесь, запертые в стенах Ведьминого Яра, их агония стала фоном для спуска.

"Это она... это София!" - внезапно вырвалось у Дарьи. Её ангел сострадания терзал её душу, заставляя ощутить часть чужой боли. Художественное восприятие, обычно тонкое, теперь стало проклятием, позволяя ей видеть ужасающие детали, которые обычный человек не заметил бы. На стенах проявлялись не только тени, но и искаженные лица, будто вырезанные в камне, и из их глазниц текли ручейки черной, вонючей жидкости, похожей на кровь.

"Нет! Это не София!" - Анна пыталась заглушить этот крик в своей душе. - "Это он! Он играет с нами!"

Но в голосе Сатаны, что раздавался теперь не сверху, а отовсюду, проникая прямо в их разум, были слышны нотки триумфа и зловещего веселья. **"Наивные. Вы думаете, я играю? Я позволяю вам *видеть*. Видеть, что осталось от вашей сестры. Она кричит. Она борется. И она *моя*. Каждая её клеточка, каждый её вздох."**

Потолок над их головами задрожал, и вниз посыпались крупные куски камня, разбиваясь о ступени. Анна едва успела прикрыть Дарью собой, принимая удар на спину. Едкая пыль забила легкие.

"Спускайтесь, мои маленькие бабочки," - пропел голос Сатаны, - "Прямо в мою паутину. Здесь, внизу, она будет готова. Ваши ритуалы - бесполезны. Ваш символ - всего лишь игрушка."

Лестница внезапно оборвалась. Прямо перед ними был провал, ведущий в бездонную тьму. Фонарик Анны не доставал до дна. Из этой бездны потянуло таким невыносимым холодом, что даже воздух вокруг них начал кристаллизоваться, а из её глубин доносился едва слышный, низкий гул, похожий на нечто, пробуждающееся ото сна.

"Свет," - пробормотала Дарья, её глаза были прикованы к бездне. - "Он говорил о свете. Это не про свет из лампы. Это... внутренний свет."

На рисунке Дарьи, что она сжимала в руке, символы, что она начертала, начали светиться бледным, голубоватым светом, пульсируя в ритме её сердцебиения. Это был не яркий свет, а тонкий, но прочный, свет надежды и решимости.

Анна, не видя другого выхода, посмотрела на Дарью. Её демон, требовавший контроля, теперь требовал *действия*, пусть и отчаянного. "Что нам делать, Дарья?!"

Голос Сатаны взвился в яростном реве: **"Нет! Не смейте! Вы не посмеете!"**

"Прыгай!" - крикнула Дарья, и, не дожидаясь ответа, оттолкнулась от края, таща за собой Анну. Они упали в бездну. Падение казалось бесконечным, наполненным леденящим ветром, демоническим смехом и отголосками криков несчастных душ. В какой-то момент Анна почувствовала, как её пальцы сжимают нечто мягкое и теплое - это была рука Дарьи, сжимающая её ладонь. Их кровь, смешанная в начале битвы, горела на их коже, создавая невидимую связь.

Они приземлились на нечто мягкое, но липкое и влажное. Запах гниения ударил в ноздри. Анна подняла фонарик. Они были внизу, в самом сердце капища.

Помещение было огромным, вырубленным в скале, и его стены не были гладкими, как в колодце архива. Здесь они были грубыми, черными, покрытыми слоем чего-то скользкого и блестящего, что мерцало в тусклом свете, как слизь гигантских улиток. В центре находился не колодец, а древний, плоский алтарь из черного обсидиана, с вырезанными на нём символами, которые были жутко похожи на те, что Дарья копировала с картины, но гораздо более искаженные и злобные. На нём лежали почерневшие, засохшие останки.

И самое главное - над алтарем висело тело Софии. Она не касалась земли. Её тело медленно покачивалось в воздухе, словно марионетка на невидимых нитях. Её глаза были закрыты, но из них, из-за век, сочился слабый красный свет. Её губы были искривлены в гримасе агонии, и из них едва слышно вырывались хрипы - то ли стоны Софии, то ли шепот Сатаны. Её кожа была бледной, почти прозрачной, и под ней проступали чёрные, пульсирующие вены, словно под кожей шевелились змеи. Её волосы, когда-то каштановые, теперь были угольно-черными, а кое-где проглядывали редкие, седые пряди.

**"Добро пожаловать, сестры,"** - прозвучал голос Сатаны, теперь он был уже не эхом, а громогласным рыком, сотрясающим камни. Он доносился отовсюду, но центром его был София, что висела над алтарем. - "Я так долго ждал вас. Вы принесли мне то, что нужно. Вашу веру. Ваше отчаяние. Вашу кровь. Этого хватит, чтобы завершить моё рождение."

Из-под алтаря начали выползать тени, более плотные и осязаемые, чем те, что они видели на лестнице. У них не было определенной формы, но в их сгустках виднелись очертания когтистых лап, острых зубов и горящих глаз. Воздух наполнился запахом серы и разлагающейся плоти.

На полу капища, вокруг алтаря, был начертан гигантский, пульсирующий символ, который Дарья узнала. Это была сломанная печать, та, что была на её картине, но здесь она была искажена, её линии были прерваны, а в центре зияла черная, пульсирующая воронка. Это и были врата, что медленно открывались.

"Свет..." - прошептала Дарья, указывая на алтарь. - "Надо начертать символ на этом алтаре. Светом."

Но Анна уже была в движении. Её кинжал был потерян, но её воля - нет. Ей нужно было отвлечь его, пока Дарья делала то, что должна. Ей нужен был *жертвенный* акт, чтобы прорваться сквозь это место. Её ангел-защитник давал ей безумную силу, а демон гордыни заставлял её идти на самые крайние меры, лишь бы защитить.

Анна увидела старую, висящую на цепях курильницу, что обычно использовалась для воскурений. Она была тяжелой, железной. Анна схватила её, не чувствуя веса, и с диким криком бросилась на ближайшую тень.

"Ты не заберешь её!" - проревела Анна, и в её голосе была не только решимость, но и первобытная, животная ярость, которая могла сравниться с самой тьмой. Это была битва не только за сестру, но и за остатки человечности в этом жутком месте.