Грусть, бессмысленность

Темнота уже рассеивалась, и в комнату через большие окна начало прорезаться взошедшее солнце, медленно наполняющее пространство своим нежным и тусклым светом. Небо бледнело и едва различимые облака таяли в нем, бледно желтый солнечный диск разрезал все на своем пути, пробираясь ввысь и остывая по мере своего подъема, приобретал все более яркий оттенок. В приоткрытое окно просачивался холодный осенний воздух, и все еще моросил мелкий дождик, стекающий по стеклу мелкими каплями, он уже почти закончился так как сизая туча уходила, оставляя после себя бледное спокойное небо.

Евгению нравилась такая погода, хотелось смотреть в окно целую вечность, или пойти куда-нибудь прогуляться, людей будет меньше, большинству нравится яркое солнце, нежели угрюмая грустная прохлада. Но разве не в этом ее умиротворенность; в ее легком ветерке и бесчувственном небе, сыростью в воздухе и одинаковых лицах прохожих, коим нет до тебя никакого дела.

Оторвавшись от окна, Евгений начал собираться на работу. Медленно передвигая ногами, опираясь на костыли, он дошел до шкафа, чтобы переодеться. Ухватившись за ручку, он распахнул дверцы деревянного шкафа, и покопавшись на полках, с вещами на руках присел на кровать, которая стояла почти что в плотную к шкафу. Натянув на себя брюки, Евгений вспомнил о ремне, и принялся искать его в куче вещей, что были из шкафа. Не найдя его там, он потянулся к прикроватной тумбе, и обшаривая поочередно каждый ящик, наконец обнаружил свой ремень как раз в последнем. Одевая на себя рубашку, он заметил, что она слегка помятая в нижней части, но решил не устранять эту незначительную проблему, так как заправив ее в брюки, это станет незаметным. Сверху он накинул пиджак, и найдя в кармане черный галстук, впрочем, другого у него и не было, также затянул его на своей шее.

После этих приготовлений, он, обернувшись, увидел свое отражение в большом прямоугольном зеркале, что даже не было закреплено, и просто подпирало стену. Одежда весела на теле как на вешалке из-за ужасной худобы, от чего вид его был болезненным. А высокий рост и хилые узкие плечи, как Евгению казалось, делали его похожим на тонкую вытянутую тростинку. Убедившись в опрятности своего вида, и пригладив рукой светлые короткие волосы, Евгений добрался до прихожей, где накинул длинное темное пальто и покинул квартиру, так ничего и не позавтракав.

Впрочем, он не ел со вчерашнего вечера, так как совсем не хотел, и предпочел просто распахнуть окно и выкуривать одну сигарету за другой, а затем уже готовиться ко сну. Спускаясь по лестнице, Евгений запнулся и чуть было не упал вперед на ступени, причем несколько раз, поэтому преодоление лестницы всегда было для него довольно медленным процессом. Наконец оказавшись на улице, он прежде всего заметил, что дождь действительно закончился, в воздухе веяло прохладой.

До ресторана, где и работал Евгений было идти совсем не долго, поэтому он неспешно побрел по мокрому асфальту, попутно разглядывая людей, идущих в его сторону. Лица у всех безразличные и печальные, а упавшие вниз шеи закрывались под легкими шарфами, что высовывались из воротников верхней одежды. Ему казалось, что некоторые люди поглядывали на него исподлобья, думая, что это незаметно, но не останавливались, а лишь поворачивали головы оказавшись за его спиной и продолжая шагать дальше.

Район был невзрачным и неинтересным, как, и впрочем, почти все в этом маленьком городе, зато многое было в пешей доступности и нагромождено друг на друге. Это и завораживало, что все однообразно и спокойно, пусть даже часто портиться погода, но разве все это не должно усмирить бедное нервозное сознание, заставив его растворяться в этой блеклой нескончаемой рутине? Неужто оно не устало бы от обилия красок и вечно пестрящей каши перед глазами, бесконечных поисков наивысшего удовольствия, которые могут и вовсе не дать результатов.

Кто-то никак не может удовлетворить себя, казалось бы, ранее не испытываемыми чувствами, кто-то хочет видеть лишь сдержанность и расчерченные по строительной линейке тусклые строения, на которые никто не смотрит. Ведь эти здания-давно наскучившая и привычная всем симметрия, в этом ничего удивительного нет. И прогуливаясь по здешним улицам возникает некое чувство ревности к чужим местам, и странное желание идти дальше, стремление пройти до конца, может быть там будет что-нибудь не такое, как здесь.

Но все же остановившись и присев, к примеру на скамейку, невольно задумываешься, что там в конце ничего нет, там пустота, такая же бесцветная как все здесь! И сразу начнут терзать сомнения, а стоит ли подняться и двигаться дальше? А если там действительно холодно и пустынно, тогда какой смысл всех этих стараний. Может стоит успокоится и глубоко вдохнуть холодного городского воздуха, который слегка неприятно ударит в нос, и с легкой нежностью проберет все тело?

Пройдя по прямой, а затем повернув за угол, Евгений наконец увидел место своей работы; ничем не примечательный ресторан с темно-алой овальной вывеской, приделанной на плоскую крышу. На вывеске белыми каллиграфическими буквами, похожих на рукописи с завитками, было красиво выведено «Роза». Через темную дверь со стеклянными вставками смутно можно было заметить, что внутри кто-то ходит из стороны в сторону; это персонал готовился к открытию. Толкнув дверь, и ступив на порог Евгений сразу почувствовал тепло этого помещения, но не успел он зайти, как к нему подошла одна из близстоящих официанток, чтобы помочь ему и придержать дверь. А затем перегородив ему дорогу, она заявила:

-А, так это вы. Я вас и не узнала в другом пальто, но что же вы так рано, открытие только через десять минут-тут она резко прервала речь и обернулась, так как решила, что ее кто-то позвал.-Ну, раз уж пришли, то можете идти к своему инструменту, а я все не могу понять, и зачем это вам плестись сюда рано. Вам же не нужно полы мыть перед открытием.

Официантку снова окликнули, но теперь уже по настоящему, и она развернувшись, удалилась, перед этим поправив ворот форменной блузы.

Евгений лишь кивнул, ведь не успел ей ничего ответить, а он и не хотел этого делать. Да к тому же пальто он всегда носил одно и то же. А приходил раньше только из-за того, что совсем не хотел приковывать к себе внимание посетителей, преодолевая зал будучи на костылях, и волоча свои подкосившиеся ноги, шаркая обувью по полу. Вероятно, нашелся бы такой человек, которому подобное безразлично не будет. Здесь, в течении дня Евгений сидел в углу за пианино, наполняя спокойствием и уютом весь ресторан, а люди просто запихивают в себя еду и распивают различные напитки, а также переговариваются, но не так громко, чтобы перекрикивать музыку. Он считал это за уважение, и возможно кто-то из посетителей даже бросал взгляд на его игру, но спустя время все же разворачивался обратно, утыкаясь лицом в собеседника или в свою тарелку.

Работа здесь приносила Евгению только удовольствие, правда не такое, как если бы он музицировал в своей квартире, но все же он был вполне удовлетворен и этим местом. Тем более, что за работу биться не пришлось, так как желающих на эту должность не было от слова совсем. Владелец ресторана даже хотел продать пианино, ведь оно просто собирало пыль в том углу, и бессмысленно занимало пространство, куда можно было бы поместить еще один двухместный столик. Евгений сам туда заявился, увидев бумагу на фонарном столбе возле дома; в самой бумаге в кротчайшие сроки искали человека, кто имел хотя бы малый опыт с инструментом, и сумел бы немедленно приступить к работе в том ресторане. При этом о зарплате было лишь написано, что обо всем доложат по прибытию на место, и это настораживало. В противном случае предлагали за довольно большие деньги выкупить это пианино, которых оно явно не стояло.

Хотя «Роза» совсем не являлась самым лучшим из тех заведений, что были в районе, но и самым убогим его назвать язык бы не повернулся. Маленькое и совершенно обыкновенное не выделяющееся из всей серой массы место, но обладавшее какой-то особой атмосферой, каковой нету в других ресторанах. Евгений даже не понимал, в чем конкретно заключалось умиротворение этого места, ведь он видел перед собой лишь свое пианино. Он всю неделю без выходных просиживал на табурете за инструментом почти весь день, а домой возвращался, когда на улице было уже темно. Безумно обожал Евгений эту позднюю прогулку до дома, так как ночные улицы были невероятно красивыми, а фонари вдоль них освещали асфальт, усеянный небольшими лужах, что остались после недавнего кратковременного дождя.

В окна больше не светило солнце, ведь его закрыли тучи, заполонившие все небо и придав ему единый уже привычный сероватый оттенок. Посетителей в этот раз было совсем немного, что странно ведь был выходной день, да к тому близился вечер. Евгений сидел за пианино, и негромко играл затянутую, отчасти печальную мелодию, что была одной из его любимых, так как это произведение было одним из тех, что они давно разучивали вместе сестрой. Во время исполнения, Евгений постоянно ощущал на себе чей-то взгляд, и чувствуя, что на него смотрят уже довольно долго, что совсем непривычно, решил прекратить игру, чтобы немного передохнуть.

Продолжая держать свои пальцы на клавишах и опустив голову, не в силах сдержать любопытства, он немного повернулся в сторону зала, и принялся искать глазами того, чей взгляд был зациклен на нем столь продолжительное время. Долго искать не пришлось - за столиком, что был недалеко от пианино, сидела девушка в тесном платье, цвет которого было сложно разглядеть из-за странного освещения в зале. Поймав на себе ответный взгляд, уголки ее губ дрогнули в легкой улыбке, и это зрелище привело Евгения в ужас. Он вспомнил изрезанные обои и пробитую стену в квартире, а девушка, что тогда потянулась к нему, была идентична той, что сейчас сидела за столиком! Сходство было до жути поразительным, к тому же она находилась на довольно близком расстоянии, что позволяло четко ее рассмотреть, и убедиться во всем. Он резко отвернулся и уставился на свои руки, которые вновь принялись дергаться, так как были расслаблены и просто лежали на клавишах.

Стало как-то не по себе, и непонятное чувство не позволяло сосредоточится хоть на чем-то. Кто она, и приходила ли сюда раньше? А та израненная стена в квартире, она затянулась до конца? Что же за ней? Господи, почему она сидит здесь, ее же затащили туда в бездонную уродливую пробоину? Или все же он ошибается, и это вовсе не она? В голове с бешеной активностью сменялись мысли, а нахождение девушки здесь невероятно смутило и даже напугало Евгения. Он хотел забыть о ней, но уже не мог, вдобавок она не сводила с него глаз, как будто специально не давая опомниться и собраться.