ГЕВОРГ МАРЗПЕТУНИ

  Несмотря на то что снег уже покрыл Гугарские горы и дороги из крепости Тавуш былизанесены сугробами, в княжеском замке многочисленные слуги были заняты укладкой вещей,перевязыванием тюков и приготовлением запасов. Одни вели в поводу мулов, другиенавьючивали их, третьи седлали лошадей. Во всем замке не было видно ни одной женщины.Даже одежду и утварь укладывали слуги, хотя это всегда было делом служанок, — как будтокакой-то бич изгнал из замка всех женщин.В одном из верхних покоев, где в большом камине горел огонь, прохаживался сепух Амрам.Лицо его было грустно, лоб весь в морщинах, взгляд угас. Пышная борода, спускавшаяся допояса, уже серебрилась, резко выделяясь на черной одежде. Стан сепуха не опоясывалсеребряный пояс, и на перевязи не висел выложенный золотом меч. В руках у Амрама быличетки, которые он перебирал, медленно шагая по залу.Вдруг он остановился перед узким окном и стал внимательно вглядываться в ущелье Тавуша,по склону которого быстро поднимался отряд всадников. Как он ни напрягал зрение, все же немог разглядеть едущих.Когда отряд подъехал к крепостным воротам, он узнал князя Марзпетуни и, выйдя накаменный балкон, приказал немедленно открыть ворота.«Зачем он приехал? Что ему надо от меня?» — подумал сепух, возвращаясь в комнату.Князь Геворг, заметив во дворе приготовления к отъезду, прошептал:— Мы опоздали, он уезжает.   

  Поднимаясь в верхние покои замка, князь увидел полное разорение. Ковры и украшениябыли сняты, диваны убраны, светильники спущены, — словом, замок опустел.«Почему так спешно, зимней порой?..» — подумал князь и не смог ответить.Когда он вошел к сепуху, тот сидел у камина, перебирая четки.— Князь Марзпетуни, ты в Тавуше?! — воскликнул сепух, направляясь к гостю с какой-торассеянной улыбкой, не смягчающей его хмурого лица.— Как видишь, великий сепух, я здесь. Приехал в гости к тебе в замок, а ты как будтонарочно обнажил его!— Это бог обнажил его, дорогой князь. Он отнял у меня лучшее украшение моего замка! —ответил сепух дрожащим голосом и, пожав руку князю, предложил ему сесть перед камином.— Сядь, погрейся! Холод, наверно, пробрал вас в дороге? Наше Тавушское ущелье славитсябуранами, — продолжал он, помешивая щипцами угли.— Да, досталось нам в горах! Если бы не накидки, мы бы совсем замерзли!— Почему ты вспомнил меня в такую стужу, князь? — спросил сепух, не выдержав дажетого времени, какое полагалось для вежливых расспросов.— А почему ты в такую стужу уезжаешь из своей страны? — мягко спросил князь.— Я отдал свои земли абхазскому царю, а взамен получил берега Чороха... Еду приниматьновые владения, — ответил сепух.— Я знал это... Но почему же зимою?— Здесь каждый лишний день подобен для меня смерти. В покоях этого замка живут адскиечудовища, которые день и ночь преследуют меня. Я спасаюсь от них.— Что за чудовища? — недоумевая спросил Марзпетуни.— Да... Ты никогда не встречал их, ни разу не видел?..— Я? Нет, — ответил князь, и ему показалось, что сепух сошел с ума.— Счастливый человек. И я был когда-то таким же, но мое счастье разрушил твой царь...— Великий сепух...— Кстати, что делает этот несчастный? Устраивает придворные праздники? Мечтает овзятии столицы и забыл думать о своем преступлении?— Я голоден, сепух. Прикажи накормить меня, — прервал его князь, желая переменитьразговор.Амрам помолчал минуту, а затем сказал:— Прости меня, князь, я невежлив... но... что поделать? Душа и сердце мои покрытыязвами, рассудок больше не подчиняется мне...Он встал и хлопнул в ладоши. Вошел слуга.— Скажи, чтобы накрыли стол, — приказал сепух.Слуги сейчас же принесли воду. Князья омыли руки, а затем сели за обед.После обеда сепух стал занимать гостя посторонними разговорами, чтобы больше неволноваться самому и не портить настроения князю.Но на следующее утро он попросил Марзпетуни поведать о цели своего приезда.— Я должен, — сказал сепух, — как можно скорее уехать из Тавуша.— В столице мы узнали, — начал князь, — что ты вместе с гугарским и тайским князьямирешил отдать абхазскому царю северные области. Это известие произвело очень неприятноевпечатление на двор, а меня ужаснуло. Я приехал помешать этой распродаже родины по частям.— Ты опоздал, — заметил холодно сепух.— Как опоздал?— Мы уже все закончили.— Как?— Упомянутые тобой области мы отдали царю Беру, закрепив передачу грамотой. Взаменмы получим владения в Абхазии.— По какому же праву вы это сделали?— По праву, полученному нами от армянского царя.— Он вас назначил только наместниками над этими областями.— Но мы восстали, завладели этими областями, и царь не мог их отнять у нас.— Все-таки они не ваша собственность, вы их захватили вероломно.— Да, это так: мы силой овладели этими областями. Не будь Цлик-Амрама, Гугарк и Тайкне отделились бы от армянского царства. Я устроил этот раздел. Все это тебе известно. Известнаи причина, которая заставила меня поступить именно так, а не иначе.— Но ведь ты уже отомстил. Ты лишил царя его владений, заставил бежать и долгие месяцыскрываться на Севане, и в конце концов в битве с Беширом он получил смертельную рану,которая рано или поздно сведет его в могилу. Чего же ты еще хочешь? Зачем ты за одну обидухочешь воздать стократ? И наконец, чем виноваты армяне этих областей, что ты их отдаешь нарастерзание чужеземцу?— Князь, когда ты говоришь, мне кажется, что я виновен. Но когда я вспоминаю прошлоеили думаю о настоящем, тогда все, что я сделал, кажется мне ничтожным. Царь Ашот похитилсамое бесценное мое сокровище... Мне казалось, что я не утолю своей мести, пока не обрушуему на голову грозные скалы Арарата. Но мое восстание, захват Утика, а затем бегство Ашота ипребывание его на Севане погасили пламя мести. Я думал: «Я разбил врага, а теперь забуду его»,— и начал забывать... Нет, я уже забыл, примирился со своим несчастьем. Но... Не хочувспоминать... Это так ужасно!— Что же тебе помешало?— О князь, если б я мог совсем не говорить...— Что случилось?— Нет, больше ничего не случилось...При последних словах сепух побледнел и отвел от Марзпетуни свой горящий взгляд.— Что же произошло? Говори, — настаивал князь.— Что произошло?.. Небо рухнуло, представляешь? Небо. Нет, тебе этого не понять. Ад совсеми своими ужасами спустился на землю, чтоб истерзать мое сердце и душу.— Великий сепух, я тебя не понимаю, — со страхом сказал князь.— Что ж, буду говорить яснее. Вспомню еще раз этот ужас... — сепух выпрямился надиване, затем, прислонившись к спинке и перебирая четки, продолжал:— После того как я узнал поразившую меня тайну, я загорелся гневом и приказал заковать вцепи мою жену и бросить ее в мрачную темницу замка... О, почему бог дал острые клыкитолько зверям? Разве человек не превосходит их в своей жестокости?.. Да, я запер ее в темнице,приказал не посещать совсем, не передавать и не получать от нее никаких вестей. Ей носилитолько пищу. Я хотел, чтобы она мучилась за свои грехи... Затем я оставил Тавуш и поднялвосстание, начало и конец которого тебе хорошо известны.По возвращении в Тавуш я приказал вывести из темницы мою бедную жену. Закованная вцепи, дрожащая, пришла она и стала предо мною... О, почему в эту минуту я не ослеп! Как мог ясмотреть на нее и еще упорствовать? Она исхудала, ее прекрасное лицо побледнело, огненныеглаза померкли... Она посмотрела на меня, хотела заговорить, но я запретил. Почему десницабожья не покарала меня в эту минуту?.. Быть может, она хотела оправдаться предо мной,привести доказательства своей невиновности... А я, безжалостный, отказал ей... Я окинул ееяростным взглядом и сообщил о поражении царя, о позорном бегстве ее возлюбленного. И послеэтого — единственная милость, которую я ей оказал, — велел снять железные цепи и заперетьее в одном из верхних покоев замка.Амрам глубоко вздохнул и, закрыв лицо руками, замолчал. Казалось, он не мог большепроизнести ни слова. Князь просил его не продолжать.— Горе заставляет... — заговорил вновь сепух, поднимая голову. — Сколько времени ямолчал!.. Сколько времени мой замок слышал только стоны и мои горькие рыданья!.. О, кактяжко и невыносимо это состояние!.. Оно суждено только нам, жалким смертным... Но мнекажется, наши печали не терзали бы нас так безжалостно, если б окружающие могли заглянутьнам в душу и видеть все, что там происходит... Скажи мне, князь, как бы ты поступил в моемположении?— В каком положении?— Если б ты вдруг узнал, что любимый человек изменил тебе?— Я никого не считаю совершенным. Каждый из нас имеет свои слабости. Поэтому я всегдаснисходителен к людям, которые причиняют мне зло.— Но разве не бывает преступлений, которые невозможно простить, за которые надовешать, сжигать в огне, топить?..— Есть и такие...— Что же это за преступления? Говори, я хочу знать.— Измена родине.— Только это?— Только это преступление нельзя простить.— А если бы тебе изменил любимый человек? Но что я говорю? Разве ты поймешь? Я ужесказал, что печали были бы не страшны, если бы люди научились понимать друг друга.— Говори, я пойму тебя.— Скажи мне, что бы ты сделал, если бы узнал, прости за дерзость, что княгиня Гоаризменила тебе?.. Вернись к прошлому, вспомни свою молодость, вспомни страсть и огонь, чтожгли и волновали твое сердце.— Не знаю, мне незнакома ревность...— Незнакома? О, какой ты счастливец! Вот почему властелин дома Марзпетунцев соспокойным сердцем трудился для славы отечества и заботился о процветании своего очага, вотпочему он всюду прославился как человек, беззаветно преданный родине. А Цлик-Амрам,сердце которого тоже билось любовью к родине, стал предателем и изменником... О, если бы начас, хоть на одну минуту ты мог понять мое горе, ты простил бы меня за то, что я заточил ее,мою Аспрам, которую любил так, как не могут любить десять сердец вместе взятых... Я запер еев башне, но если бы ты знал, как я мучился, видя ее, лишенную солнца, одинокую в своем горе.Сколько, сколько раз мне хотелось подняться к ней, войти туда, где страдала несчастнаяженщина, прижать к груди и сказать: «Аспрам, прощаю тебя!» Но мысль, что она можетчувствовать себя более счастливой в своем заточении, чем в моих объятиях, сковывала меня...Так прошли месяцы; гордость не позволяла мне пойти к преступнице и выразить словамито, что давно сказало сердце. Но душа моя терзалась. Бывали минуты, когда печаль так угнеталаи душила меня, что я горько рыдал.Однажды я увидел, что служанка возвращается из башни с нетронутым блюдом. На мойвопрос, почему княгиня не ела, служанка ответила: «Не пожелала кушать и приказала больше неприносить еды». Это встревожило меня. «Не хочет ли она уморить себя голодом?» — подумал я,и мне стало мучительно тяжело. Прежние мысли овладели мной, снова я решил пойти к ней,освободить и простить. Но я упорствовал и еще долго оставался в своей комнате. Прошло многочасов. Звонарь замковой церкви зазвонил в колокол, сзывая людей на молитву. Это вывело меняиз оцепенения. «Что же я медлю, пора наконец освободить несчастную», — подумал я и вскочилс места. О, что это была за минута, почему меня тут же не убило молнией?!— Что ж произошло? — спросил испуганно князь.— Быстрыми шагами поднялся я на башню и приказал привратнику открыть дверь. Боже!..Тело моей жены, моей любимой Аспрам, качалось в воздухе...— Она повесилась?! — в ужасе воскликнул князь.— Да, да... Она сняла железную лампаду и повесилась на цепи. Боже!.. Небо обрушилось наменя, и окружили духи ада... Я зарычал, как раненый лев, голос мой загремел эхом под сводамизамка. Сбежались люди, а я схватил ее, прижал к груди и как сумасшедший сбежал с башни. Наодин миг мне показалось, что она еще жива, что сейчас заговорит со мною и откроет своилучистые глаза. Увы, это было безумие... Аспрам была мертва, ее прекрасное лицо посинело,глаза угасли, губы сомкнулись, и сердце уже не билось. Я увидел это, почувствовал всемсуществом и, обняв бездыханное тело, зарыдал как безумный.Что было со мной дальше, я не помню. Несколько дней я не приходил в сознание. Только впоследнюю минуту, когда ее гроб опускали в могилу, мое сердце вновь сжалось и я сталоплакивать свою супругу...Сепух тяжело вздохнул и, опустив голову, замолчал.Князь, глубоко потрясенный, попытался утешить сепуха Амрама, но его слова оказалиобратное действие.— Не жалей меня, князь! — воскликнул взволнованно сепух. — Ты не можешь утешитьчеловека, который потерял самое дорогое в жизни, чье сердце окоченело и кто живет только длястраданий... Если хочешь утешить, то лучше скажи, как мне отомстить моему врагу — царю?Только месть, только беспощадная губительная месть может меня смирить. Моя душа возликует,когда я увижу Ашота страдающим в аду... Ты, кажется, сказал, что он умирает. Боже упаси, ясовсем не хочу, чтоб он умер. Разве в загробной жизни он испытает те муки, которые я емупрочу? Нет, пусть он живет, пока Цлик-Амрам сам не уготовить ему ад.— Великий сепух, ты взволнован... Но все же позволь задать тебе вопрос. Час тому назадты сказал, что после бегства царя ты примирился со своим несчастьем, зачем же ты сейчасснова распаляешь свой гнев?— Да, я примирился со своим горем, но ведь за этим последовало несчастье, еще болееужасное...— И поэтому ты отдал Беру армянские области?— Да, поэтому. Я не мог больше оставаться в Тавуше. Этот замок стал для меня кромешнымадом. Здесь поселились привидения. Каждый угол в нем напоминает Аспрам, а из башни, гдеона повесилась, до меня доносятся дьявольские голоса... О, это ужасное место... Вот почему ябегу отсюда.— Ты мог уехать из Тавуша, но зачем было отдавать свою область Беру?— Чтобы после меня Ашот не завладел ею.— Неужели ты думаешь, что Бер удержит эту страну?— Он будет воевать с Ашотом, нарушит его покой, разорит его край... Мне только этого инадо...Князь, видя, что в сепухе говорит только месть и что никакие увещевания не помогут,пожалел о своем приезде и прекратил расспросы.Через два дня Цлик-Амрам со всем имуществом и приближенными уехал, передав своивладения абхазскому царю, доверенные которого уже находились в Тавуше.Уехал и князь Марзпетуни, но он не вернулся в столицу, а направился к князьям Гугарка иТайка, чтобы уговорить их отказаться от обещаний, данных царю Беру.Перед отъездом из Тавуша князь написал царю послание, в котором сообщал причину новойизмены Амрама. Находясь под впечатлением рассказа Амрама, князь в своем письме резкоосуждал царя. Он не задумался над тем, как губительно может оно повлиять на больногогосударя.Через несколько дней после отъезда гонца князь пожалел, что написал такое письмо. Нобыло уже поздно.Марзпетуни в том же послании просил царя послать в Утик сепуха Ваграма с несколькимиполками, чтобы до прихода абхазцев запять Утик, Гугарк и Тайк.Не прошло и десяти дней, как Ваграм вступил в Утик и, не ожидая распоряженийМарзпетуни, стал занимать крепость за крепостью, изгоняя оттуда абхазских доверенных. Народ,не желая платить дани чужеземцам, всеми силами помогал царским войскам. То же самоеповторилось и в Гугарке.Затем, повернув на юго-запад, Ваграм вступил в Тайскую область, где и встретился сГеворгом Марзпетуни. Князь сообщил ему, что гугарские и тайские наместники со своимиприближенными выехали в Абхазию, а их крепости, лежащие близ границы, уже занятыабхазскими войсками.Стояла зима. Для взятия Тайка необходимо было предварительно запять несколькокрепостей, а для этого понадобилось бы вызвать новое войско из Востана. Военным действияммешал и суровый климат этих областей. Поэтому князь и Ваграм решили расположиться лагеремв ущелье Панаскерта, на границе Гугарка и Тайка, и ждать здесь до весны.Взятие Двина и изгнание арабов из Армении приобретало для Марзпетуни все большеезначение и сделалось вопросом жизни или смерти. Поэтому он не мог допустить, чтобысеверные области остались в руках абхазцев. Вот почему, как ни сурова была зима в Тайке и какни трудно было оставаться здесь, князь все же решил не уводить войска, пока не освободит Тайкот чужеземцев.Князь не сидел без дела в зимние месяцы. Он вел тайные переговоры с небольшимикняжествами этой области и прилагал все усилия, чтобы приобрести их дружбу. Князья,оставшиеся верными престолу, охотно вступали в союз против абхазцев.Наконец настала весна, воздух потеплел; начало таять, и дороги расчистились. КнязьМарзпетуни со своим соратником повел войско прежде всего на Панаскерт. Начальник крепости,заранее договорившись с князем, сдал крепость и село без боя.Князь оставил его на прежней службе, поручил ему сторожевой отряд, а сам с войскомвступил в Утик, где находились абхазские войска.В Утике столкновение было неизбежно, поэтому князь заранее послал гонца к царю спросьбой прислать ему войско через араратский Басен. Марзпетуни рассчитывал, что, выступивиз Басена в Тайк, он встретится с царским войском у источников Чороха, откуда они вместедвинутся на Утик.Но не успел уехать гонец, как прибыл из столицы гонец от царя и вручил Марзпетунипослание великого князя Абаса. Прочтя его, князь побледнел. Абас сообщал, что царьбезнадежно болей, и просил князя вернуться в столицу.— Какой-то злой рок преследует нас, — сказал князь сепуху Ваграму. — Ты оставайся здесьсо своими полками и охраняй границы захваченных областей. Я же поеду в столицу и узнаю,какое несчастье еще нас ожидает.— Поезжай, — ответил сепух. — Я отступлю в Панаскерт, где войска будут в безопасности.Если понадобится моя помощь, шли гонца; я сейчас же направлюсь в Ширак.Марзпетуни поблагодарил сепуха и, простившись с ним, проехал в Басен, а оттуда в Ширак.Когда Марзпетуни приехал в Еразгаворс, царь был уже при смерти. Все же он оченьобрадовался приезду своего верного друга.— Позовите его сюда, — приказал царь, и князь сейчас же предстал пред ним.— Единственным моим желанием было видеть тебя еще раз перед смертью, — сказал царь,протягивая ему дрожащую руку. — Подойди ко мне, князь, и скажи, что прощаешь меня.— За что прощать тебя, государь! — воскликнул князь, опускаясь на колени и целуя царюруку.— Грехов у меня много, счесть их я не в силах... Скажу только, что я — причина всех твоихбед... Прости меня, прости своего государя...— Великий государь, мы боремся с внешними бедствиями, они приходят к нам издалека...— Нет, причина их тоже во мне. Твое тавушское послание гласило истину. Благодарю тебя.Оно дало мне отпущенье... Если бы ты только знал, как я рад, что скоро навеки избавлюсь отстраданий, терзающих мне душу.Князь понял намек царя и, хотя был уверен, что государь действительно радуется смерти,все же всей душой скорбел, что его послание ускорило конец.— Это ты должен меня простить, государь, — сказал князь. — Своим неосторожнымписьмом я усилил твои страдания.— Ничуть! Твое послание завершило великие услуги, оказанные тобой престолу. АшотЖелезный — грешник Онан. Из-за него бушует море родины. Все труды Марзпетуни не могутуспокоить его, пока грешник находится на корабле. Возьмите меня, бросьте в пучину волн, икорабль избавится от опасности...Царь на минуту умолк и, открыв глаза, посмотрел вокруг. Он увидел у изголовья скорбнуюцарицу, а рядом с ней брата Абаса.— Я скоро уйду... — продолжал он слабым голосом. — Жизнь со всеми ее печалями ирадостями остается вам. Постарайтесь пользоваться ею мудро и не походить на меня,расточавшего ее без пользы... Тебе я завещаю престол, мой возлюбленный Абас, тебе оставляюродину, обремененную печалями. Наследуй престол и заботься о благе родины. Ты счастлив всемейной жизни, будешь счастлив и в царствовании... Ибо кто является примерным отцомсвоим детям, тот будет примерным отцом и для своих подданных. А тебе, моя несчастнаяцарица, я оставляю только горе, слезы и горькие воспоминания... Хотел бы я, чтобы ты забыламеня, но, увы, это невозможно. Лишь не кляни меня, не кляни своего супруга и царя... ибо я будувдвойне мучиться в геенне, если твое проклятье дойдет до престола предвечного.Через несколько дней царь скончался. Царский лекарь утверждал, что он умер от старойраны. В это верил и народ. Но при дворе говорили, что самоубийство княгини Аспрам ускорилосмерть государя. Несчастный царь не мог перенести угрызений совести; душа погибшей и слезыживой царицы преследовали его, и он решил умереть. Но никто так и не узнал, какой ангелпринес ему смерть...