Когда всё меняется

Эсперо.
Днями раннее.

На этой планете солнце вставало мягко, как будто не хотело потревожить сон цветов. Воздух был сладковатым, с оттенком цветущих деревьев, и каждый вдох казался почти музыкой. По утрам улицы медленно оживали: тихий плеск воды, шелест шёлковых кимоно, вежливые поклоны, лёгкие шаги босоногих детей, несущих бумажных змеев на плечах. Здесь никто не торопился. Не было гула, не было стражи, не было тревоги. Дома стояли изогнутые, резные, с деревянными крышами, похожими на раскрытые веера, тонули в садах.Эсперо напоминает тихую курортную гавань в Китае, оттого архитектура похожа на азиатский стиль. Цветущие деревья осыпали дорожки лепестками, будто каждый день был весенним праздником. Жители Эсперо жили в тонком равновесии с магией природы, не подчиняя её, а мягко касаясь, почти шёпотом. Иногда здесь казалось, что ты в сказке или во сне. И всё же что-то едва уловимое таилось в этих краях. Неугаданная усталость во взглядах старших, шрамы, скрытые под новыми стенами. Эсперо уже переживала беду. Когда-то сюда дошло дыхание Валтора и Трикс, но Эсперо выстояла. Медленно, трепетно вновь училась дышать, словно планета сама была существом, оправляющимся от боли. Планету посетил гость, который не оставил после себя и следа её существования. Никакого.

В этот день в храмах горели ароматные лампы, и жители Эсперо водили хороводы вокруг древних источников. Был день благодарности ещё одному мирному часу, и воздух был полон пения. На центральной площади распространялся запах чайных цветовНа Эсперо произрастают чайные листья, из которых делают белый чай. Он обладает сильным успокаивающим эффектом, временно нейтрализует эффект негативных заклинаний.. Белый чай самый частый успокаивающий напиток на планете, его разновидности и вкусы поражают вкусовые рецепторы, сюда приезжают чаще всего попробовать именно этот чай. В гавани у северного озера причалил корабль. С него сошли путники — торговцы, музыканты, странники и среди них никому неизвестная гостья. Тонкая, бледная, в длинной накидке с капюшоном. У неё не было багажа, и шаги звучали так, будто под её подошвами не было веса. Смотрела мало, говорила — ещё меньше. Когда она прошла по мосту из красного дерева и ступила на белоснежную улицу, босоногие дети с бумажными змеями в руках с интересом провожали её взглядом.

— Добро пожаловать на Эсперо, — сказал туристический гид, встречая путников у дороги. Его голос был мягок, как шелест бамбука. — Место рая и отдыха, здесь вы найдете душевный покой и равновесие. Сможете совладать со своими силами путем медитации и найти вдохновение.

— Душевный покой? — шепотом себя спросила гостья.

Гид всё слышал.

— Верно, юная леди. У вас есть сомнения?

— Возможно.

— Любые сомнения рассеиваются спустя пару дней пребывания на Эсперо. Вы в этом убедитесь.

— Что ж, увидим.

— Позвольте теперь проводить вас, дорогие гости, в самые лучшие места Эсперо. Прошу, следуйте за мной.

Тонкая фигура гостьи слегка качнулась под нежным ветерком, едва касаясь каменных ступеней старинного моста. Её взгляд скользнул по тихим улочкам и цветущим садам, но в глубине глаз таился холод и что-то непостижимое. Гид заметил её задумчивость и улыбнулся.

— Здесь всё дышит покоем, — сказал он, — Но покой не всегда бывает вечным. У каждой истории есть свой конец.

Их шаги замедлились, когда они подходили к древнему храму, где мягкий свет ламп играл на резных колоннах, отбрасывая длинные тени. В воздухе витал запах белого чая — бодрящий и умиротворяющий одновременно. Кажется таинственная гостья, в отличии от остальных, не была совершенно заинтересована в данной экскурсии. Она подняла глаза к голубому небу, где мягко играли лучи солнца.

— Когда я смотрю на эту планету, я вижу не только её улыбку, но и шрамы, которые она пытается скрыть. Её дыхание замедляется и скоро наступит момент, когда она перестанет дышать вовсе.

Девушка, не спеша, отошла от остальных путников, не бросая на них взгляда. Её движения были плавными, словно лёгкий ветерок, несущий шелест листьев. Группа за её спиной растворялась в толпе, а она устремилась вглубь сада, где цветущие деревья образовывали тихие аллеи, скрытые от глаз посторонних. Гид, заметив её отрыв, поспешил вслед.

— Обычно из группы никто не уходит, мисс.

— Я прогуляюсь одна.

— Позвольте сопровождать вас, — сказал он, с лёгкой улыбкой в голосе. — Здесь есть места, которые редко показывают гостям. Места, где Эсперо открывает свои тайны.

Гостья кивнула, едва касаясь рукой ветви цветущей сакуры. Её взгляд скользнул по лепесткам, словно измеряя невидимую тяжесть момента.

— Я хочу увидеть больше, — ответила она тихо.

Их шаги стали медленнее, переходя в размеренное скольжение по каменным дорожкам, где тихо журчали ручьи, а воздух наполняли запахи жасмина и чая. Каждый звук здесь казался приглушённым, словно сам мир замедлял дыхание. Гид взглянул на неё с интересом, пытаясь прочесть её мысли.

— В этих местах история Эсперо живёт в каждом камне и каждом листе, — сказал он. — Здесь можно почувствовать прошлое и заглянуть в будущее.

Она улыбнулась, но эта улыбка не достигала глаз.

— Иногда прошлое слишком тяжело, — сказала она почти шёпотом. — А будущее неопределенно.

Внезапно гид, словно осознав, что ему предстоит узнать больше о загадочной гостье, тихо спросил:

— Простите, а как вас зовут, если не секрет?

Она на мгновение остановилась, словно взвешивая, стоит ли открывать своё имя. Потом чуть улыбнулась и ответила мягко, почти шёпотом:

— Меня зовут Селентра. Но я не думаю, что это так важно.

— Вы очень интересно рассуждаете, поэтому захотел узнать. Очень приятно, Селентра. Надеюсь, Эсперо оставит у вас светлые воспоминания. Вы можете звать меня Тао. Если вам понадобиться что-нибудь — обращайтесь.

— Благодарю, Тао.

Девушка отошла от гида оставив его в размышлениях. Селентра медленно шагала по извилистым аллеям Эсперо, освещённым мягким светом солнца, которое словно боялось потревожить хрупкий покой этой земли. Воздух был наполнен сладковатым ароматом цветущих деревьев и трав, каждый вдох словно наполнял её энергией, но одновременно и лёгкой тревогой. Взоры прохожих не задерживались на ней, жители Эсперо привыкли к туристам, но в её присутствии чувствовалось что-то иное. Что-то, что несло с собой скрытую волну неизвестности. ПагодыМногоярусные башни, распространенные в странах Восточной и Юго-Восточной Азии, обычно связанные с буддизмом, но также встречающиеся в индуизме и даосизме. с изящно изогнутыми крышами, изящные мостики через тихие ручьи, аккуратные садам и тихие пруды. Она остановилась у старой беседки, укутанной в гирлянды жасминовых цветов, чьи лепестки мягко осыпались на пол. Достала из тонкой сумки небольшой блокнот и аккуратно развернула его на коленях. Тонкая кисть легла на бумагу, и начались плавные движения, чёткие, но нежные. Линии стали вырисовывать пагоды и цветущие сады, но в каждом штрихе просвечивала зыбкая тень — тонкая рябь, словно дрожащая в воздухе. Каждый штрих был одновременно и выражением красоты, и предчувствием надвигающейся бури. Селентра словно фиксировала не просто пейзажи, а судьбу, которая уже начинала вырываться из-под контроля. Лёгкий ветерок заиграл страницами, и в этот момент казалось, что сама планета шепчет ей на ухо. Её взгляд задержался на последнем мазке — тонком силуэте, едва видимом и таинственном. Селентра закрыла блокнот, и тишина вокруг словно сгущалась, обволакивая её невидимыми нитями. Линии на бумаге мерцали в полумраке, будто сами оживали под её взглядом.

— Как вам наша планета? — спросил внезапно появившийся Тао, слегка наклонив голову и глядя прямо в её глаза.

Она улыбнулась, но эта улыбка была спокойной и чуть загадочной.

— Эсперо действительно прекрасна. Как жаль, что это всего лишь сон.

— Что вы имеете ввиду?

— Тао, скажите, какой конец вы бы для себя хотели?

— Имеете ввиду как закончил бы свою жизнь? Конечно же в старости рядом с семьей. Только семья эта еще не случилась, много работаю.

— Семья действительно хорошо. Как долго вы еще планируете здесь находиться?

— На самом деле сам не знаю, я не думал покидать Эсперо...

— Вы бы хотели исполнить свой конец?

— Так быстро постареть в мои планы не входило, но может бы — да.

Селентра протягивает свою руку гиду.

— Вы согласны на исполнение своего конца?

— Прямо сейчас? Вы что-то типа джина?

— Считайте подарком судьбы.

— А какова цена?

— Память.

— Память?

— Всего лишь небольшое забвение о вашем прошлом в пользу будущего.

— Буду ли я помнить об Эсперо?

— Возможно. А возможно и нет.

Тао задумался. Он долго смотрел на протянутую руку Селентры. Внутри него боролись сомнения и любопытство, страх и желание. Его пальцы дрожали, когда он медленно сжал руку Селентры. В этот момент воздух вокруг словно стал гуще, и мир вокруг них притих, словно ожидая начала чего-то великого.

— Я согласен, — тихо произнёс Тао.

Слова прозвучали мягко, почти буднично. Но для самой ткани мира они были ударом колокола. Селентра не пошевелилась, но на мгновение её зрачки расширились, а в уголках губ промелькнула тень удовлетворения. Всё, что требовалось, было сказано. Устный контракт заключён. Не нужны были ни подписи, ни кровавые печати. Для таких, как она, достаточно согласия. Вокруг Тао разлилось странное чувство облегчения. Его плечи расслабились, дыхание стало глубже, словно он сбросил с себя невидимый груз. Внутри стояла тишина, такая звонкая, что почти хотелось заплакать. Страх исчез, была только лёгкость и свобода. Он не знал, что именно произошло, но чувствовал, что теперь принадлежит иному течению. И как ни странно, оно не причиняло боли. Его глаза закрылись, и дыхание стало ровным, глубоким. Когда он открыл глаза вновь, перед ним предстал уютный дом — теплый, наполненный светом вечерних ламп. В воздухе витал аромат свежей выпечки и мягких тканей. За большим столом сидела семья — жена с нежной улыбкой, двое детей, которые смеялись и играли. За окном гудели машины и виднелся большой город. Тао чувствовал, как сердце наполняется спокойствием и теплом, неведомым ему прежде. Его мысли были чисты, без тревог и боли. Прошлое стерлось, как будто его и не было. Он не мог вспомнить свои прежние дни, работу, сомнения и страхи. В этом забвении, в этом мгновении, он нашел то, что так долго искал: простое человеческое счастье. И хотя часть души тихо шептала о потерянном, сейчас он был здесь, среди тех, кто любил его, и это было всё, что имело значение. Свобода, подаренная Селентрой, была сладкой и горькой одновременно. Но сейчас — это был конец, который он выбрал.

Эсперо покрылось туманом. Белым, густым, медленно поднимавшимся с земли. Он застилал улицы, поглощая мосты, сады, крыши пагод. Цветущие деревья осыпались в замедленном падении лепестков, которые исчезали, не касаясь земли. Жители Эсперо ничего не чувствовали. Не было боли, не было и паники, они просто исчезали. Один за другим, как свечи, которые гасят лёгким дуновением. Но их души не гасли — они перемещались, тихо, как ветер уводит семена в новые земли. В этот миг каждый из них вдруг увидел сон: зелёный холм, синее небо и океан, который не был похож на океан Эсперо. Это была Земля. Она становилась новым домом. Селентра смотрела, как планета бледнеет, словно акварель на промокшей бумаге. Формы размывались, цвета исчезали, звуки глохли. Пространство теряло плотность. Когда последний лепесток коснулся белого света, Эсперо исчезла. И только одна фигура осталась стоять на краю небытия, обрамлённая светом умирающего мира — тонкая, в длинной накидке, с блокнотом в руках. Она сделала ещё одну пометку на пустой странице, перевернула лист и шагнула прочь.

Глаза открылись. Сначала показался потолок. Серый, облупленный, с тенью от лампочки, которая не работала уже неделю. Потом раздался резкий запах жареного масла и сигарет. Где-то вдалеке слышался звук капающей воды, монотонный и раздражающий, как тиканье чужих часов.

— Ты издеваешься, да? — раздался крик. Голос был низкий, сорванный, сорвавшийся на хрип. — В школу через пятнадцать минут! Вставай, ленивая тварь!

Она вздрогнула. Лежала на боку, обняв себя, будто пыталась защититься даже во сне. В горле пересохло, в висках стучало.

— Слышишь меня?! Я не собираюсь кормить тебя до пенсии! — крик приблизился. Треск двери, шаги в коридоре. — Не дай бог опоздаешь опять, пусть тебя там вообще выгонят к чёрту!

Она села, не сразу осознавая, где находится. Всё казалось каким-то неправильным. Мир — выцветший, как старая фотография. Неуютная, душная комната, с облезлыми обоями и окном, через которое никогда не проникало достаточно света. На полу лежала тетрадь заваленная одеждой, с вырванными листами, будто кто-то пытался её выбросить. Она подняла её. Обложка была исписана шариковой ручкой, вдавленной с такой силой, что буквы прошли сквозь несколько страниц. Чёткие рисунки, которые казались всего лишь фантазией. Мосты, лепестки в воздухе, дома с изогнутыми крышами, женщина в капюшоне. Её лицо, снова и снова, всё такое же незавершённое, будто рука отказывалась дорисовать главное. И внизу, под одним из рисунков, едва читаемо слова были стёрты или закрашены.

— Ты тупая, да? — шаги в коридоре приближались. — Сидишь, как зомби. Встань, говорю, оденься и иди. Или мне тебя умыть ледяной водой из ведра?!

Девочка вздрогнула, судорожно вдохнула. Схватила старую толстовку с кресла и натянула её прямо поверх пижамы. Тетрадь прижала к груди. На улице было пасмурно. Свет не пробивался сквозь толстый слой облаков, и город казался выцветшим, как старая газета. Люди проходили мимо, не глядя. Машины, лица, окна, вывески сливались в один бесконечный фон, в котором не было ничего, за что хотелось бы зацепиться. Девочка шла с опущенными плечами, продолжая прижимать тетрадь к груди, будто это было единственное, что ещё принадлежит ей. Прохожие сталкивались, кто-то пробормотал:

— Смотри, куда прёшь, уродка.

Она не ответила. Лишь сильнее сжала пальцы на корешке тетради. В ушах всё ещё гудели мамины утренние крики, словно эхо, от которого нельзя избавиться. А ещё — странная фраза, будто шепча изнутри: «Как жаль, что это всего лишь сон…». На автобусной остановке собралась толпа. Школьники смеялись, кто-то снимал глупые видео, рядом стоял пожилой мужчина и громко возмущался на ветер. В стороне стоял бездомный, обнявший собаку под тонким пледом. Девочка встала чуть в стороне. Казалось, все эти люди существовали в каком-то другом слое реальности, куда ей доступа нет. Вдруг налетел порыв ветра, и лист из её тетради вырвало. Он закружился в воздухе, выскользнул и опустился на мокрый асфальт. Она бросилась за ним, но кто-то наступил на бумагу ботинком.

— Чё это у тебя? — спросил парень лет пятнадцати, с капюшоном и жевательной резинкой. — Рисовать любишь? Фу, что это?

Девочка молча подняла взгляд. Парень усмехнулся и отошёл, не дожидаясь ответа. Она подняла лист, там была девушка в капюшоне, смотрела вдаль, на тающий мост из красного дерева. Рисунок был почти стёрт, как будто он сам устал быть на бумаге. И снова то ощущение: мягкое, неуловимое, тягучее, как будто реальность — это не то, что видишь, а то, что забыла. Автобус подошёл с рывком, люди толпой полезли внутрь. Девочка встала на ступеньку, обернулась, ей показалось, совсем на мгновение, что где-то между машинами, между рекламой и шумом, в просвете между зданиями, стоит дерево. Цветущее, невидимое для других. И девушка под ним. Смотрит на неё. Она моргнула. Никого. Девочка вошла в автобус, закрыла тетрадь и сказала себе: «Это просто рисунки. Просто рисунки.». Но сердце билось иначе. Девочка села у окна автобуса, глядя сквозь мутное стекло на утреннюю суету. Шум улиц, грубые выкрики, сигналы казались ей слишком громкими. На коленях положила тетрадь с потрёпанными углами, обложкой в трещинках, следами от ботинка. Она не открывала её, но знала, что там следы другой жизни. Она помнила всё — планету, исчезающую без боли, белые лепестки на ветру, тонкий голос Тао, его удивление, и его выбор. Она помнила свои ощущения, как будто ей на миг вернули жизнь. Где-то позади, в автобусе, кто-то смеялся, рядом сидела девушка в наушниках и плакала, уткнувшись в телефон. Жизнь шла, но девочка этого не чувствовала.

«По крайней мере у Тао хороший конец.»