Ты и Я в Мире Наших Снов (ОлиКасе)

Теплые аккорды мягко стелились по комнате, вплетаясь в тяжелые, немного пыльные портьеры, ложась на темное дерево мебели и затрагивая самый край моего сознания и словно касаясь физически. Эти звуки проникали глубже, чем казалось возможным, окутывали меня, словно тонкий шелковый плед. Пальцы Гарийюса скользили по клавишам, создавая мелодию, которая могла убаюкать и грозу.

Я открыл глаза, медленно возвращаясь из дремоты. Мир передо мной проявлялся постепенно: потолок с изящной, но редкой лепниной, светло-желтые обои с различными узорами на них, мягкий диван, в котором я утопал, будто в облаке. Музыка не прекращалась, и в этой тишине между звуками пианино я мог услышать размеренное тиканье напольных часов, стоящих в углу.

Гарийюс Пийонис сидел за пианино, что находилось неподалеку от дивана, спина мужчины была прямая, а движения расслабленные. Темные волосы, длинной своей не доходящие до плеч, но закрывающие уши, скрывали от меня его взгляд. Сквозь все еще неокрепшие после сна глаза, я смог заметить спокойный взгляд учителя и такую же улыбку. Он всегда улыбался — не только губами, но и всем своим видом. На его шее ярким пятном выделялся пышный галстук-бабочка с узором разных цветов. Он носил такие всегда, и я знал, что почти все эти галстуки шила для него его подруга Морта Касте, такая же литовочка.

— Доброе утро, соня... — проговорил он, не оборачиваясь, но явно заметив мое пробуждение. — Вечер, я имел в виду, а-ха-ха!

— Простите, я... снова уснул... — голос мой прозвучал немного хрипло, я неловко сел, приглаживая волосы.

— Ах, не извиняйся, Оливер... — Гарийюс тихо рассмеялся, и пианино смолкло. Он поднялся, легко и грациозно, его движения были полны небрежного очарования. — Моя музыка умеет убаюкивать людей твоего возраста... да и старше... смотря как слушатель настроен, конечно!

Я опустил взгляд, стараясь скрыть смущение. При Гарийюсе мне хотелось казаться более взрослым, собранным, как Хио... Он всегда старался быть идеальным учеником, что уважает своего учителя, потому что то, чего он боялся больше всего — это разочаровать любимых людей, а учитель для него был не последним человеком. Я хотел, чтобы брат не был разочарован во мне, поэтому старался с учителем вести себя, как он.

— Сколько времени...? — я взглянул на большие напольные часы, их латунный маятник медленно покачивался, отсчитывая секунды. Уже было 8 с половиной вечера...

— Пора прощаться? — Гарийюс вздохнул и, не дав мне ответить, рухнул на диван рядом со мной, так близко, что я почувствовал его тепло. Его голова мягко легла мне на плечо, и я замер, не зная, что делать.

Его волосы слегка щекотали мне щеку, но я просто продолжил смиренно сидеть и молчать, позволяя звукам тиканья часов заполнять паузу между нашими словами. Гарийюс всегда был довольно тактильным... это не было принято у нас здесь, но он часто говорил, что в Литве люди спокойно относятся к прикосновениям, хотя парню с девушкой говорить слишком "по-дружески" тоже не было принято. Однако он все равно продолжал быть очень тактильными с ними, с девушками... точнее, с одной — с Мортой. Он был тактильным с теми, кого любил, кому доверял. А сама девушка не была против, более того — она сама иногда целовала его в щеки на прощение, при этом ничего, кроме дружбы между ними не было... Это было странновато для меня первое время, но я привык и это стало казаться даже милым... Гарийюс был таким искренним...

— Слушай, Оливер... — тихо произнес учитель, слегка отодвинувшись и схватив меня за плечи. — У тебя ведь выпускные экзамены завтра, так? Будешь выпускаться из подготовительной школы, поступать в уже частную, все дела... Ты сильно переживаешь...? Еще и все это... сложно будет сдавать в такой день... может, твои родители попросили взять их у тебя в другой день?

Я взглянул на мужчину с непониманием, а он в ответ неловко улыбнулся, словно не зная, как объяснить свое внезапное волнение.

— Я... я уже сдал свои экзамены... — честно сказал я, слегка отодвинувшись от Гарийюса. — Уже ведь середина июня... мне осталось только дождаться результатов, но, кажется, я не переживаю... я не сдал математику, я уверен, но в остальном все должно быть нормально...

Гарийюс замолчал, смотря на меня с удивлением...

— Ох... прости, просто... у Хио они были 17-го числа в прошлом году... а 17 уже завтра... забыл совсем, что его школа была по другому устроена, тем более у него уже был тогда выпускной класс. — словно пристыженно сказал мистер Пийонис, отводя от меня взгляд и отпуская мои плечи. — В любом случае... если что — не переживай, все будет хорошо, какие бы результаты не были, ладно? Все будет хорошо!

— Я же сказал, что не переживаю... — ответил я смущенно, не желая, чтобы Гарийюс переживал за меня.

Мужчина замолк вновь, смотря на меня с недоверием и явным волнением...

— Я... я понимаю, почему Вы волнуетесь, но все правда хорошо! — улыбнувшись, сказал я, подсев чуть ближе, надеясь, что это его угомонит немного. — Давайте закроем тему... мне... мне уже пора уходить, наверное...

— Да... ты прав.... — чересчур опустошенно для себя сказал мужчина, встав с дивана, а я за ним. — Уже поздновато, тебе и вправду будет лучше идти домой...

— Ага... — немногословно ответил я. — Эм... папа сказал, что завтра из дома мы выйдем в 11 утра... так что приходите к этому времени, если хотите...

Мужчина вновь замолчал, смотря на меня с таким взглядом, словно не ожидая услышать от меня "что-то такое", хотя ничего особенного я и не говорил... он положил свои руки на груди, словно защищаясь, а затем его губа нервно дрогнула, словно какие-то эмоции пытались вырваться из него, но он не мог позволить себе их показать при мне...

— Na ir kas čia vyksta? — раздался приятный, взрослый женский голос позади меня... обернувшись, в дверном проеме между прихожей и гостиной, в которой мы были, я увидел Морту... она умела вести себя до дрожи тихо, не удивительно, что мы не услышали, что она пришла. Фраза, сказанная ей, не была мне понятна... Морта часто говорила на литовском вместе с Гарийюсом... да и не только с ним, на эмоциях она часто переходила на свой родной язык.

— М-Морта...! — воскликнул Гарийус, увидев подругу, улыбка вновь появилась на его лице. — Ты как всегда пришла незаметно, милая!

— Просто вы задумались много о чем, вот и не заметили... — пробурчала себе под нос девушка, явно недовольная расстроенным видом друга... недовольная, потому что взволнованная... эти двое очень заботились друг об друге, если тон одного из них грустный или вид подавленный — второй сразу начинает переживать.

Морта подошла ближе к нам и, оказавшись совсем близко, одну руку положила на плечо друга, а вторую мне на голову.

— Иди домой, Оливер... я с Гарийюсом останусь. — сказала мисс Касте, притягивая пианиста к себе. Ясное дело, она хотела не просто поговорить — в первую очередь успокоить распереживавшегося друга... каким бы улыбчивым и свободным ни был учитель — все иногда не выдерживают...

— Да... простите, до свидания... — спокойно сказал я, поклонившись в знак извинения, после чего, взяв свою сумку с дивана, начал уходить.

Зайдя в прихожую, я обернулся в последний раз и увидел, как учитель склонил голову к подруге, словно желая успокоиться слушая ее дыхание и стук сердца, а она положила свою элегантную руку ему на плечо, начав осторожно поглаживать...

Не став подглядывать за ними долго, я быстро покинул дом пианиста, выходя на светлую улочку. Гарийюс жил недалеко от моего дома, около двух километров, но мне не хотелось задерживаться больше, поэтому я принялся идти довольно быстрым шагом. Хотелось уже домой... хотелось лечь в кровать и отдохнуть, не о чем не думая...

Узор, что позволял мне находится в мире снов Фукасе, недавно исчез с моей руки, Фукасе сказал, что они держаться всего 15 дней, а потом нужно рисовать заново, но мы оба решили, что нам стоит отдохнуть от наших "ночных диалогов" на некоторое время. Мне нравилось ходить по миру снов Фукасе, но я правда немного нуждался в отдыхе и уединении...

В мире снов было чем заняться — некоторое время мы проводили только там, в самом центре сознания Фукасе, а затем стали выбираться в отдельные миры снов, что Фукасе видел однажды. Они были у него довольно сюрреалистичными, но мне нравилось это... все, что я видел во снах последний год — это какая-то жуть, которую я и вспомнить не могу, поэтому мне нравилось изучать эти яркие и непонятные сновидения.

Что касается реального мира — Фукасе продолжил носить то, что любит... Юбки очень шли ему! Моя семья, увидев его в таком виде, сперва была сконфужена, но потом они поняли его, тем более, Руби сама иногда любила надеть что-то, что не подходило ее полу, а мама с папой понимающие и принимали ее, так чего бы и не закрыть глаза на любовь Фукасе к юбкам и платьям. Флауэр, сестрица Фукасе, отнеслась к этому довольно нейтрально, она вообще редко показывала эмоции... либо я не мог видеть их, из-за того, что боялся ее немного — такую высокую и холодную. Астериан, вопреки страху Фукасе, был вполне не против его особенности, он говорил, что "Люди, что ломают стереотипы — наше будущее, мир не должен стоять на месте!" и подобная его реакция была не удивительной, мало того, что он сам по себе был добряком, что даже мясо не ел от жалости к животным, он был темнокожим и понимал, как неприятно быть не принятым за то, что не можешь контролировать и как тяжело делать что-то, несмотря на на скептицизм и недовольство общества. В любом случае, я был очень рад, что его смогли принять близкие для него люди... Что еще нужно?

Внезапно я ощутил, что чьи то сильные руки схватили меня за подмышки и подняли в воздух, от чего я на время потерял дар речи... Я уже знал, кто это... мой отец обожал делать так.

— А кто это тут у нас так поздно домой идет? — с улыбкой спросил отец, усаживая меня на свое крепкое плечо. Отец, не смотря на то, что работал умом, а не руками, был очень сильным и большим.

— Ох, добрый вечер, Ал... — тихо ответил я, немного сжавшись он нахождения на высоте... я все еще иногда называл его по имени, а не отцом, потому что привыкнуть было трудно — он очень много работал, из-за чего нам мало удавалось общаться. Так было у многих, отцы работали, а мамы заботились, так что жаловаться на это я даже не думал. — Не так уж и поздно... солнце еще видно.

— Да, но обычно в это время ты уже сидишь дома. — засмеялся мужчина, начав идти со мной на плече в сторону дома. — Засиделся у мистера Пийониса?

— Да, задремал...

— Ясно. Он пойдет завтра с нами? Думаю, Хио был бы рад...

— Я... я сказал время, когда мы пойдем, но он не ответил ничего... ему, наверное, нужно время, чтобы собраться с силами для этого. Он же был там год назад только, один раз... — неуверенно ответил я, пытаясь вообще вспомнить, ответил ли что-то учитель на мое приглашение, или нет.

— Хорошо, я понял... Майка тоже не придет, она сказала, что пойдем вечером одна... — сказал отец, открывая калитку забора нашего дома. — Ничего... все будет хорошо. Ты голоден?

— Не, я ел до урока, у меня ведь уже нет уроков в школе, так что времени много...

— А, понял... Я забыл, что твоя школа уже кончилась. Обещаю, я возьму отпуск и проведу больше времени с вами, а то совсем уже все позабывал, ха-ха! — отец спустил меня на землю и потрепал по голове своей крепкой рукой, после чего мы зашли в дом.

Дома была до неприятного тихо, обычно так не было... может, мама куда-то ушла? А Руби? Не стала бы она ночевать у своей любимой в этот день, маме явно сейчас не будет хорошо, если мы не будем рядом с ней, под ее присмотром.

— Хэ-эй, мы дома! — громко сказал отец, закрывая за нами дверь, однако ответа не последовало. Я увидел, как на его лице появилось волнение и он быстро зашагал к лестнице. — Оставайся здесь...

Я послушался его и остался в коридоре, ожидая, когда он вернутся... кажется, такая тишина и не закрытая на ключ дверь вызвали у него недоверие и опасения. Мне и самому было некомфортно от этого, год назад я тоже вел себя тихо тогда, когда не стоило...

Однако вскоре Ал спустился, спокойный и явно расслабленный. Он подошел ко мне и присел на корточки, словно желая "поговорить со мной наравне".

— Они в порядке, у Хио в комнате уснули. И ты иди спать... умойся, покорми Джеймса и ложись. Лучше не шуметь, пусть поспят, завтра будет тяжелый день... я приготовлю себе что-нибудь и тоже пойду.

— Ах, хорошо... я понял... — сказал я, кивнув. — Спокойной ночи тогда.

Ал кивнул и, мягко обняв меня, встал в полный рост и ушел на кухню, готовить себе поздний ужин. Я, в свою очередь, выдохнул, убирая волнение прочь, и пошел на второй этаж, в свою комнату. Опять я остановился у двери, засмотревшись на дверь в комнату Хио... мне хотелось зайти, но я всегда такой неуклюжей, не хватает мне еще маму разбудить, так что я просто тяжело вздохнул и зашел в свою комнату, желая поскорее лечь, поскорее уснуть, поскорее проснутся, поскорее пропустить завтрашний день и поскорее вернутся в свой обычный образ жизни, но в комнате меня кое-кто ожидал, пробравшийся через открытое окно. Красноволосый, красноглазый и, как и всегда, в красивой юбке.

— Оливер! — раздался громкий и радостный голос Фукасе, после чего тот спрыгнул с моей кровати и подбежал ко мне, желая обнять, но я не позволил ему сделать это так быстро.

— Чш-ш-ш... — приложив палец к губам, прошептал я, веля Фукасе вести себя тише. — Мама спит, не нужно ее будить...

— А! Прости! — так же громко сказал Фукасе, но тут же понял, что продолжает кричать, после чего легонько ударил себя по губам, веля себе замолчать. — Извини...

Я, устало вздыхая, кинул свою сумку к шкафу, а сам сел на диван. Фука присел рядышком, после чего нахально чмокнул меня в щеку, чуть посмеиваясь. Мы с Фукасе продолжали наши глупые детские отношения, но он объективно был активнее в них — он был слишком тактильным, я обычно предпочитал большее спокойствие, но, кажется, мы хорошо дополняли друг друга.

— Оли-Оли, ты такой молчаливый... — сказал Фукасе, слегка опечаленный моей меланхолией. — Эй, я понимаю, тяжело... давай я завтра пойду с тобой, а? Может, тебе будет легче со мной...?

— Хм... как хочешь... — сказал я, положив свою голову на плечо Фукасе.

— Эй, ну чего ты? Не нужно так грустно на все смотреть... скоро все кончится и станет как раньше! — сказал Фукасе, обняв меня крепко. — Ну давай пойду с тобой?

— Я же сказал, как хочешь...

Между нам появилось неловкое молчание... я был немного уставшим всю эту неделю, так что общение не задалось у меня ни с кем, Фукасе не был исключением.

— Прости, я просто устал... — извинился я, отводя взгляд. — Знаю, что говорю это уже неделю, просто правда немного устал...

Фукасе задумался, смотря на меня с волнением. Он перестал меня обнимать и слегка отодвинулся, после чего нежно взял мои руки в свои.

— А в мире снов все всегда бодрые! Может, мы могли бы поговорить с тобой там? Просто... — он замялся ненадолго. — Просто хочется как-то поддержать тебя, ты же мне важен! Давай пойдем в мир снов и поговорим там... тем более, там ты можешь говорить громко!

— А ты, как я погляжу, все хочешь в мой мир попасть, а? Невтерпеж? — спросил я, усмехнувшись, и этой усмешкой явно обрадовал его, он был рад любым моим положительным эмоциям в такое время.

— Ну-у-у, ты такой догадливый! — фальшиво преувеличенно заныл парень, прижавшись боком головы к моей груди. — Но я правда хочу провести с тобой время где-нибудь там, в безопасности... хочу поговорить и расслабить... я ведь люблю тебя, Олли...

Я задумался над его словами... с другой стороны, и вправду, почему бы и нет? Может, это и вправду поможет... я просто боюсь, что мой мир снов будет жутким, ведь мне часто снятся кошмары, либо пустым, ведь также мне часто не снится ничего. Не хотелось бы разочароваться в своем личном сознании... но разве не интересно...? Это может помочь мне отвлечься и завтра будет уже не так грустно.

— Хорошо... — тихо сказал я. — Ладно... давай тогда в мой мир снов...

— Ура! — вновь слишком громко воскликнул Фукасе, накинувшись на меня и повалив на кровать. — Ой, прости. Молчу!

Я засмеялся от его дурацкого поведения а затем, взяв его руку, покрытую шрамами, поцеловал ее, словно руки принцессы, от чего Фукасе тут же покрылся ярким румянцем и отодвинулся от меня в смущении... он был забавным, сам меня в щеки целовал без стыда, а когда я это делаю — сразу превращается в ежика, прячась.

Побив себя легонько по щекам, Фукасе наконец успокоился, после чего потянулся к своей сумке и достал оттуда уже знакомую мне краску и кисточку... похоже, его очередь рисовать на мне тот большой и красивый узор. Затем, достав еще и книгу, он открывая ее. Его пальцы, длинные и ловкие, нежно скользили по пожелтевшим от времени листам, пока он не остановился на том самом узоре. В мягком последних лучей солнца, как его алые глаза загораются азартом — он явно горел идеей попасть в мой сон.

Я без лишних слов протянул левую руку, слегка закатав рукав рубашки. Это уже не казалось чем-то странным. Фукасе принял мою ладонь в свои пальцы, удерживая ее крепко, но аккуратно.

— Спокойно сиди, не шевелись, — предупредил он, прищурившись. — Я хочу, чтобы все было идеально! Мой любимый Оли заслуживает самого красивого узора!

— Ха-ха, а я рисовал на тебе не самый красивый? — с насмешкой спросил я.

— Эй! Это другое... я... я не превзойду тебя, но я постараюсь сделать похоже!

Я усмехнулся, но промолчал, наблюдая, как он осторожно касается кисточкой моей кожи. От холодной краски по руке пробежали мурашки. Первые линии были тонкими и едва ощутимыми — он начал с длинных, плавных штрихов, которые тянулись вдоль запястья, закручиваясь спиралью. Затем добавил мелкие точки, едва касаясь кончиком кисточки, и от этого мое запястье начинало слегка щекотать. Мне хотелось поморщиться, но я сдержался.

Фукасе работал сосредоточенно, его брови слегка нахмурились, а губы подрагивали в едва заметной улыбке. Он чертил изящные линии, соединяя их с мелкими звездами. Его кончики пальцев касались моей кожи, чтобы зафиксировать руку на месте, и я чувствовал, как тепло его ладони перекрывает холод краски. Это было... приятно. Успокаивающе.

— Готово! — наконец выдохнул он, любуясь своей работой и передавая мне кисточку. — Теперь твоя очередь. Просто нарисуй на мне звездочку!

Я взял кисть, чуть покачав головой. Фукасе вытянул ко мне свою руку, бледную и с кучей шрамами. Я внимательно посмотрел на уже нарисованный узор на своей руке и, осторожно окунул кисточку в краску, провел пару линий на запястье Фуки, создавая из них звездочку.

— Все... — улыбнулся я, откладывая кисточку.

И вновь узор вспыхнул и засиял на пару секунд! На этот раз я не вздрогнул и не отдернул руку. Напротив, просто наблюдал, как золотистое свечение пробегает по линиям, как звезды на моей коже вспыхивают мягким светом. Это было завораживающе, как будто мои руки покрылись волшебными татуировками.

Фукасе смотрел на все это с довольным видом, улыбаясь, будто он совершил нечто прекрасное. Потом он снова взглянул на меня, наклонился ближе и тихо прошептал:

— Готов увидеть свой мир снов, Оли?

Я кивнул неуверенно. Свечение постепенно угасало, оставляя после себя легкое тепло на коже.

— Отличненько! — радостно воскликнул мальчишка.

— Увидимся ночью, так? — нежно улыбнулся я.

— Да... удачи! Увидимся...! — Фукасе хмыкнул, после чего резко чмокнул меня в щечку и быстро убежал из комнаты через окно, оставляя меня в одиночестве.

Наконец наступила тишина, но ненадолго, так как дверь в мою комнату тихо начала открываться. Обернувшись к двери, я вновь увидел отца... Неужели, он уже успел поесть? Или, может, услышал нас...?

— Фукасе приходил? — спросил отец, подходя ко мне и садясь рядом, от чего я немного сжался. Мог ли он услышать лишнее?

— Да... — пусто ответил я, не зная, зачем он вообще спрашивает. — Он хочет пойти с нами завтра...

— Хм? Да... конечно! Тебе будет так легче, не так ли?

— Да мне... без разницы...

Отец промолчал, а затем отвернулся и посмотрел на Джеймса, что тихо сидел в клетке, скучая и, кажется, немного голодая. Отец взял с тумбочки мешочек с зерном для птиц и насыпал немного в миску, другой рукой нежно погладив Джеймса по голове.

— Оли-Оли, что ж ты не следишь за ним...? — с добродушной насмешкой спросил отец, снова поворачиваясь ко мне.

— Как будто я за чем-то могу уследить...

— Эй! Не говори так! — воскликнул Ал, крепко взяв меня за руку. — Слушай... Оливер, я знаю, что все воспоминания сейчас приходят, все дела, но это все не...

— Я не настроен на этот разговор сейчас... — грубо и резко перебил отца я, выдернув свою руку из его крепкой руки.

Он вновь замолчал, посмотрев на меня с какой-то жалостью. Он подсел чуть ближе, а затем, обхватив мое плечо, нежно обнял меня, прижав к своей груди, сердце в которой мягко и спокойно билось. Я не ответил на объятия, за что почувствовал угрызение совести... он так старался, но я не чувствовал, что заслуживаю его доброты... я не верю, что эта доброта идет ко мне...

— Прости нас, малыш... — тихо сказал Ал, нежно проведя рукой по моим волосам. — Просто постарайся быть в себе, ладно? Пожалуйста, поговори со мной, если тебе плохо... с учителем можешь, он все поймет! С мамой...

Я лишь кивнул, не желая больше отвечать... отец обнял меня сильнее, но вскоре все же отпустил и, поцеловав меня в лоб, тихо вышел из моей комнаты, наконец оставляя меня в одиночестве.

Когда он ушел, я ощутил облегчение, но в то же время раздражение и злость... на себя в первую очередь, за свою грубость и излишнее безразличие. Я вел себя плохо... они хотели мне помочь... Но... я не просил об этом! Почему они думают, что я, как Хио, все держу в себе? Да с чего им знать! Почему постоянно они меня с ним сравнивают! Смотреть уже на них не хотелось... Ни на что не хотелось...

Хотелось лишь спрятаться от реальности... во сне... может, он будет спокойным, пустым, может там я смогу отдохнуть... хотя, учитывая то, что мне предстоит там встретить Фукасе — придется активно двигаться туда-сюда, хах. Зря я пошел на это... мне стоило просто отдохнуть... но... я сдержал в себе это желание и не рассказал ему об этом...

Похоже... волнение родителей имеют свои обоснования...

Погруженный в подобные мысли, я, не почистив зубы, не переодевшись и даже не сняв бинты с лица, все же погрузился в сон... в свой мир снов... в свое глубинное подсознание...

Холод. Пронизывающий, как будто я оказался в ванне с остывшей водой, в которой провел слишком много времени. Тяжесть, окутывающая все тело, словно пропитавшая каждый сантиметр кожи. Я не мог сразу понять, где нахожусь, но одно было ясно — мне сложно дышать.

Резко вдохнув, я рывком поднял туловище, хватаясь за влажную, но удивительно мягкую землю. Она не была привычной, твердой, больше походила на сплетение длинных волокнистых трав, которые, похоже, напитались влагой и теперь медленно покачивались под моим весом. Мое дыхание было тяжелым, пока я не осознал, что с каждым вдохом воздух начинает поступать легче, как будто он только сейчас получил разрешение заполнять мои легкие.

Я поднял руку, вытирая с глаз влагу, чувствуя, как капли стекают с ресниц, как по щекам бегут тонкие ручейки. Одежда промокла, но странным образом не вызывала дискомфорта, а когда я перевел взгляд вниз, то увидел, что одежда, что была не под водой, быстро начала высыхать...

Сама одежда выглядела необычно... на мне висела легкая, почти невесомая бело-синяя рубашка с рукавами до локтей, поверх нее — полупрозрачная, длинная накидка без рукавов, концы которой плавно колыхались от течения воды. Воротник украшала синяя ленточка, завязанная в аккуратный галстук. Шорты были чуть темнее, но тоже светло-синего оттенка с легким градиентом. Эта одежда было словно призрачной...

Я медленно осмотрелся. Полностью покрытая водой земля раскинулась передо мной. Тонкие, высокие травы не выглядывали из-под поверхности, их длинные стебли шевелились под водой, словно водоросли в реке. Вода была чистой и безопасной, но мой страх перед водой все равно заставлял сердце сжиматься. Деревья... Их было много. Они все были почти одного размера, словно кто-то посадил их в одно время. Их стволы были светлого серо-коричневого оттенка, а на ветвях виднелось множество крошечных светло-синих цветов с редкими зеленые лепестки. Они не шевелились, не шелестели, не давали привычного ощущения леса — ветра не было совсем

Я поднял голову, пытаясь разглядеть небо. Но там... ничего не было.

Никаких звезд, никаких облаков, никаких признаков жизни. Только темно-фиолетово-синяя, почти черная бездна, в которой не было света, но и темноты не было тоже. Пространство. Пустота.

Воздух же был... никаким. Ни теплым, ни холодным, просто существующим.

Когда я поднял руки, чтобы осмотреть свои рукава, я заметил нечто маленькое, но пугающее. Из тонкой кожи на запястье рос цветок. Совсем маленький, крошечный, небесно-голубой, с миниатюрными лепестками...

Я быстро взглянул вниз. Из некоторых участков моих ног, там, где вода касалась кожи, тоже росли такие же цветы. Маленькие. Хрупкие.

Они не причиняли боли или дискомфорта, но пугало то, что они росли из моей кожи, словно их стебли проростали где-то там, внутри меня, как какие-то черви...

— Ф-Фукасе? — проговорил я, вставая и начав разыскивать любимого глазами... мне было страшно здесь, особенно из-за воды повсюду.

Но Фукасе я нигде не видел... может, он еще не уснул? А если уснет, где мне его искать? Как понять, где он появился? Да, он объяснял, что сперва обладатель мира снов должен уснуть, а второй зайдет позже... но что, если Фукасе будет долго засыпать? Я не смогу просидеть тут слишком долго в одиночестве, это место жуткое! Но я не могу никуда уйти, вдруг Фукасе появится тут, как я найду его потом, если уйду далеко?

Вдруг мои уши уловили что-то... что-то знакомое и приятное. Нежные звуки пианино... музыка... композиция, что Хио обожал играть... спокойная и нежная. Я даже знал текст, что был написан для этой музыки...

Эта музыка меня успокаивала... прекрасная и нежная. Даже вода меня сейчас не пугала. Музыка Гарийюса всегда вызывала у меня спокойствия, а эта еще и с Хио связана...

Вглядевшись в сторону, откуда доносилась музыка, я увидел темный силуэт, что шел в ту самую сторону. Надеясь на то, что это кто-то живой, я быстрыми шагами стал приближаться. Я увидел этот силуэт вблизи и это была какая-то черная, полупрозрачная материя, по форме похожая на человека... этот дух выглядел знакомо, я хотел заговорит с ним, но стоило мне протянуть руку и коснуться, как дух тут же растворился в воздухе, не оставив после себя ничего. Я вновь остался один в этом месте и мне осталось лишь слушать музыку, что продолжала играть несмотря ни на что...

И вдруг музыку прервал резкий вздох где-то неподалеку... обернувшись, я увидел Фукасе, что сидел на земле и оглядывался, словно не понимая, куда попал. Он заметил меня и тут же встал, после чего подбежал ко мне и обнял... его одежда была очень похоже на мою, но рукава его рубашки были длинными, и вместо шорт — юбка... на нем цветов я не заметил, разве что на голове был маленький, словно незаконченный веночек... его красные волосы, в этот раз кончики которых были чуть бледными, сильно выделялись в этом мире, притягивая к себе внимание.

— Оливер! — воскликнул Фукасе, прижавшись к моей груди. Кажется, он был немного напуган, наверное, такого странного и тревожного пробуждения у него никогда не было.

— Привет... — излишне безэмоционально сказал я, словно этот мир не позволял мне показывать свою тревожность по поводу всего происходящего. — Мой мир снов... пугающий, не так ли?

— Ох... н-нет, вовсе нет... просто немного необычный... и немного... пустой. — сказал Фукасе, отпуская меня и смотря прямо мне в глаза, но на его лице застыло некое непонимание. — Незабудки растут у тебя из глаза...

Я, не понимая, о чем он говорит, прикоснулся к лицу, к месту, где обычно была повязка, но сейчас я ощутил, что на этой части лица росли цветы, мягкие и маленькие.

— Мм... — промычал я, не находя, что ответить.

— Не болит? — обеспокоенно поинтересовался Фука, явно переживая за меня.

— Нет... я даже не заметил изначально... — честно сказал я, снова прислушиваясь к приятной музыке... только о ней и хотелось думать.

— Это место такое необычное... магическое такое... — сказал Фукасе, нежно взяв меня за руку. — Я думал, что твой сон будет немного ярче... Думал, тут будет много игрушек плюшевых, как у тебя на кровати...

— Ну уж извини... — саркастично сказал я, смотря куда-то вдаль, в сторону, откуда доносились звуки пианино.

— Эй, прекращай, я не говорю, что это что-то плохое! Это твое подсознание, ты им не управляешь, я же понимаю... — расстроенный моим тоном, Фукасе опустил голову.

Я не знал, что говорить... я чувствовал себя нереальным. Вода под ногами мешала мне сосредоточится, заставляя мое сердце учащенно биться. Я чувствовал себя напуганным, но я не хотел, чтобы Фукасе это видел... я не хотел его напугать — это все только мои чувства, ему не должно быть дела.

— Музыка звучит знакомо... — сказал Фукасе, поворачивая голову в сторону, куда смотрел я. — Эта какая-то музыка твоего учителя?

— Да... — ответил я, делая шаг в сторону источника звука. — Первая музыка учителя, которую Хио услышал... по крайней мере он так говорил. И первая, которую он сыграл мне...

— Мы пойдем туда? — спросил Фукасе, последовав за моими шагами, все еще держась за мою руку.

— А куда еще идти? Это место выглядит пустым...

— Ну... я не знаю. Просто жутко это, может тут есть что еще?

— Если и есть, то где-то там... — продолжая идти, сказал я.

Фукасе не стал возражать, продолжая идти за мной, все оглядываясь по сторонам. Я тоже оглядывался, надеясь что-то увидеть, но ничего не было вокруг, все было одним и тем же — пустота, вода и деревья с незабудками вместо нормальных цветов, что обычно растут на деревьях. Ходить здесь было тяжело и утомительно из-за воды и мягкой поверхности, состоящей из травы-водорослей... странно, мы ведь здесь не телесные, мы не имеем физического облика, все это — лишь наши души, но, видимо, и души могут уставать.

Пока мы шли, музыка становилась все громче и громче, я уже ощущал, что нахожусь совсем близко к цели — еще пройти бы немного и все, но пустота все не заканчивалось... источник звука увидеть я все не мог даже несмотря на редкость деревьев и то, что звук явно был близко — темный туман покрывал то, что находилось далеко.

— Ах! — внезапно воскликнул Фукасе, сжав мою руку лишь сильней и слегка отпрыгнув.

Я взглянул на него с непониманием, но он промолчал, словно не находя слов, словно совсем не ожидая увидеть то, что так его напугало... Его глаза смотрели мне за спину, куда-то вниз, на воду... повернув голову, я увидел разводы крови на воде, что текли маленькими и медленными полосками... они текли прямо с того места, откуда доносился звук. Мое сердце екнуло от этого зрелища...

Я не любил вид крови... она выглядела ужасно пугающей, хотелось бы, чтобы она была незаметной, но та как назло была яркой.

Отпрянув назад от страха, я отпустил руку Фуки из своей, а затем, вглядевшись в место, откуда доносилась музыка и откуда шла кровь, резко пошел обратно, не желая встречаться тем, что ждало меня в конце пути.

— Оли! — воскликнул Фукасе, чуть замешкавшись, но все же собравшись и вновь начав следовать за мной. — Эй-эй, не бойся, я с тобой...

Он вновь попытался взять меня за руку, но я прижал ее к своей груди, не позволяя. Касе явно удивился от подобного жеста и встал в ступоре, а в это я лишь ускорил шаг, уходя от него и скрываясь в черном тумане и за деревьями. Я хотел увидеть источник звука, мне нужно было, но мне просто нужно было собраться с мыслями... просто собраться и пойти... не убегать в этот раз...

Внезапно с неба раздался громкий, оглушающий возглас, от которого мои ноги запнулись и я свалился на землю окунувшись в воду лицом... возглас был абсолютно неразборчивым, словно бурчание под нос, но я прекрасно понял, о чем он мне говорил. Мне нельзя было уходить, нельзя было снова убегать — это то, что он пытался донести мне.

Лежа в воде, я думал, действительно ли стоит, как вдруг меня схватили за руку и вытащили из воды, вновь позволяя глубоко дышать. Это был Фукасе, конечно... а кто еще мог бы быть в этом мире, кроме него?

Касе опустился на колени передо мной и тут же крепко обнял, одну из рук положив на мою спину, а вторую на голову, которую сразу же прижал к своему плечу.

— Тише-тише... — прошептал парень, став нежно и медленно поглаживать меня по спине. — Все хорошо... Оли...

Фукасе, не договорив, отстранился от меня и взглянул в глаза, словно желая увидеть эмоции, что я испытывал, словно желая вытереть мои слезы... но я не плакал...

— Давай уйдем отсюда, если это место тебе не нравится? — продолжил Фукасе, взяв меня за руку и прижав ее к своей груди. — Давай проснемся... А я из дома убегу и приду к тебе, останусь с тобой на ночь, м? Как тебе идея?

На его предложение я закачал головой, не согласный с побегом... нет уж... снова бросать все просто из-за страха — нет... я больше не хочу. Побег лишь снова все усугубит... опять лишит меня важных вещей... я не хочу больше убегать.

— Нет-нет... — как можно более спокойно сказал я, проглатывая ком в горле. — Я хочу вернуться туда, к музыке... Я... Я не боюсь, я просто запаниковал, потому что... потому что этот мир такой одинаковый, а там он немного другой...

— Оливер. — резко перебил меня Фукасе, поднимаясь на ноги и поднимая меня за собой. Он вновь открыл рот, явно желая что-то сказать, но затем остановившись... вероятно, он боялся... боялся попасть мне в сердце. — Ладно... Но не убегай больше от меня... Я не хочу, чтобы ты был без меня в этом месте, небезопасно это все...

— Ха-ха... — неловко усмехнулся я, желая разбавить обстановку. — Во сне и небезопасно?

— А я не рассказывал тебе? Если не захочешь уходить из своего мира снов, если не уснешь здесь — то никто и не разбудит... — сказал Фука, поправляя мои волосы и убирая их с лица. — Время то идет там, в реальности... тебя будут будить и ты будешь это слышать, но если не захочешь — не проснешься и рано или поздно умрешь от истощения или жажды, даже не почувствовав этого здесь...

Я замолчал, задумавшись над словами парня. Он никогда не говорил такого раньше... никогда не предупреждал... Почему сейчас он думает, что нужно мне о таком говорить? Это место мне не нравится, с чего бы мне оставаться здесь... это место безопасно в нашем случае — я не люблю воду, я ни за что не останусь здесь. Я просто должен увидеть того, кто прячется около кровавой воды... и после я уйду...

— Не переживай за меня, Касе... — нежно улыбнулся я. — Мне тут делать нечего... тут ужасно... Я просто хочу осмотреться, да и все!

— Не говори так о своем подсознании... оно не ужасно. — немного сердито сказал Фука, сжав мою руку сильней. — Просто его красота немного скрыта сейчас, когда время тяжелое. Давай, когда все вернутся в норму — я помогу тебе восстановить твое подсознание? Оно прекрасно, я уверен, просто его нужно привести в порядок!

Фукасе приблизился ко мне и осторожно поцеловал меня в лоб, нежно и тепло... Облегченно выдохнув, я обнял Фукасе, прижавшись к его слабой груди, в которой сердце билось так быстро... Он волновался, но, как бы парадоксально это не звучало, этот стук волнения так меня успокаивал.

— Извини... — тихо сказал я, отстраняясь. — Я... я такой проблемный...

— Не говори так! Ты... ты так помог мне... Ты помог мне принять себя, это много для меня значит... я чувствую себя намного уверенней и лучше сейчас, даже не думаю о взглядах прохожих! Позволь и мне помочь тебе теперь!

На столь милые слова я лишь тихо рассмеялся, краснея от нежности сказанного. Фукасе был самым настоящим лучиком света! Я очень его любил!

— Ладно... — с легкой улыбкой сказал я, кивая. — Давай тогда разберемся со всем эти и уйдем отсюда!

Касе улыбнулся в ответ, после чего я вновь направился в сторону, откуда доносилась музыка, но в этот раз мы держали руку друг друга, а не только он мою... Его тело, хоть и не было физическим сейчас, было теплым и я чувствовал себя лучше, когда он рядом.

Через некоторое время мы с Касе добрались до места, где в прошлый раз остановились... кровь все текла ручейками, словно горы трупов были разбросаны где-то там, чуть дальше. Но это все нереально! Все хорошо, это все просто сон, не стоит так переживать...

И вот музыка стала совсем близко... нежные, но громкие ноты уже чувствовались, словно касаясь меня физически. Такое чувство всегда возникало, когда я находился близко к пианино, на котором играли...

Крови также стало больше в воде... уже сложно было обходить ее, из-за чего на ногах и одежде оставались жуткие пятна. Но я не остановился... Еще лишь шаг, и я вышел туда, куда вела меня музыка...

Вода вокруг нас колыхалась, едва заметно двигаясь в такт музыке. Я сделал шаг вперед, осторожно переступая через кровь, что растекалась в воде тонкими, извилистыми потоками.

И вот, наконец, я увидел это.

Перед нами открылась небольшая поляна, все еще затопленная водой, но немного более просторная, чем остальная часть этого мира, на поляне не было деревьев. А в центре нее стояло пианино. Оно было красивым. Элегантным. Блестящим, будто совершенно новым, только что отполированным до идеала. И таким знакомым...

А за этим прекрасным пианино сидел человек, такой же элегантный и прекрасный... Мой любимый братец Хио...

Он был одет в почти такую же одежду, как у меня. Только вместо шорт он носил немного свободные брюки. Хио никогда не любил шорты, никогда их не носил.

Его пальцы мягко касались клавиш, извлекая из инструмента тот самый звук, что вел меня сюда, что успокаивал меня в этом мире. Но братец не смотрел на нас. Его глаза были закрыты, дыхание ровное, а движения отточены до идеала. Он не нуждался в зрении, чтобы играть. Он мог бы сделать это во сне, в полудреме, и все равно его музыка была бы совершенной.

— Хио... — выдохнул я, почти не осознавая, что говорю это вслух.

И в этот же момент я почувствовал, как моя рука освободилась — я даже не заметил, как отпустил ладонь Фукасе.

Не думая ни о чем, я шагнул вперед. Я чувствовал, как дрожат ноги, как в груди поднимается что-то нестерпимое — смесь тревоги, радости, страха и боли. Но прежде чем я смог пойти дальше, меня резко схватили за запястье.

— Оли, стой. — резко заговорил Фукасе.

Я обернулся. Фукасе смотрел на меня с волнением, его красные глаза не были привычно игривыми или любопытными. Он явно нервничал...

— Фукасе, я...— начал я, но он не дал мне говорить.

— Что бы он ни говорил — ставь это под сомнение!

— Что? — нахмурился я, чуть сильнее дернув рукой, но он не отпустил.

— Оли, слушай меня... — голос Фукасе был тихим, но твердым. — Это не настоящий Хио. Это твой сон, твое подсознание. Это не он.

Я прищурился, чувствуя, как внутри закипает раздражение.

— Я знаю...

— Просто... просто задавай себе вопрос: «Не думаю ли я, что он так думает?» Потому что все, что он скажет, будет тем, что ты сам ожидаешь услышать!

Я стиснул зубы.

— Я разберусь сам. — сказал я ровным голосом, пытаясь не выдать, насколько мне неприятны его слова. Хио никогда не скажет мне что-то плохое...

Фукасе медленно отпустил мое запястье. Я посмотрел на него, но он лишь вздохнул и отступил назад, позволяя мне идти одному...

Я развернулся и направился к пианино. Каждый шаг давался тяжело. Не из-за воды, не из-за усталости. Я чувствовал, как внутри меня дрожит что-то невидимое, что-то, что пыталось прорваться наружу.

И вот, я оказался рядом. Хио все еще не смотрел на меня. Все еще играл. Я медленно протянул руку, почти боясь касаться его. Но я должен был, я хотел его коснутся. И я коснулся... осторожно коснулся его хрупкого плеча.

Музыка тут же оборвалась. Мир замер. Наступила абсолютная, гнетущая тишина, что прерывалась лишь звуками воды, что текла под ногами.

Я затаил дыхание, а Хио медленно открыл глаза. Красные, глубокие глазки.... Спокойные. По цвету такие же, как и мой скрытый левый глаз...

Он посмотрел на меня, слегка склонив голову и я ощутил, как сердце мое бьется от страха. Я никогда не думал, что смогу снова встретиться с ним. Я никогда не думал, что снова увижу его глаза... мертвые ведь не открывают глаза, тем более те, что закопаны в земле...

— Олли... — тихо прошептал Хио своим нежным, немного хриплым голоском. Его голос всегда был таким, он очень успокаивал и я любил этот голос...

— Ах, я... — заговорил я, прижав ладони к щекам Хио. — Никогда не думал, что услышу тебя снова...

Я сделал шаг к нему и крепко обнял, прижав его голову к моей груди, а он не стал сопротивляется... Коснуться его снова было таким чудом, что по щекам моим тут же потекли слезы отчаянья и счастья. Он нежно обнял меня в ответ, положив руки на мою спину.

— Олли, мой Олли... — вновь заговорил братец, подняв голову и взглянув мне в глаза снова. — Ах, как я скучал по тебе... я приходил к тебе, почему ты убегал от меня во снах?

— Я? Убегал? Н-нет, я бы никогда... мне... мне снятся только кошмары, а... а ты не похож на монстра... — положив одну из рук на макушку Хио и начав гладить, ощупывая его мягкие волосы, сказал я. — Или ты не о снах?

— О снах, малыш... — покачал он головой. — Но спасибо, что наконец пришел ко мне... я так скучал... Мне так одиноко здесь... тут нет никого...

— Никого? Совсем никого? — спросил я, подняв голову и пытаясь найти хоть кого-нибудь.

— Только темные, полупрозрачные сущности, но они не говорят со мной... — ответил Хио, обняв меня крепче, но затем медленно отстранившись и взяв меня за руку. — Как мама поживает? Папа, сестрица? А что на счет учителя? Он в порядке? А Морта? Я надеюсь, вы сохранили все игрушки, что она дарила мне?

Хио встал со стула и, наклонившись, нежно поцеловал меня в лоб, заботливо и нежно вытирая слезы с моих щек. Этот Хио вел себя совсем как настоящий, как живой... ну разве мог он причинить мне вред? Нет... он не мог... этот Хио был как настоящий... а настоящий Хио добрый, заботливый и никогда и мухи не обидит.

— Эм... Я... Ну, Руби и папа, кажется, совсем свыклись, хотя сегодня и грустно им, мама... мама очень скучает, но папа и сестра очень ее поддерживают. Гарийюс тоже очень по тебе скучает... мы... мы отдали все игрушки ему, он попросил. Только тот желтый смешной инопланетянин остался, большой такой... Он же был твоим любимцем, мы оставили его на твоей кровати... — рассказа я с грустью в голосе... вспоминать их грустные лица было тяжело для меня.

— Ах, понятно... Надеюсь, учитель заботится о них. — улыбнулся братец, отстраняясь и хватая меня за руку своей правой рукой, рукав на которой был завернут, а из самой руки, из огромного пореза на ней, вытекало много крови, что и окрашивала воду вокруг в красный. — Как ты попал сюда, малыш?

— Ф-Фукасе помог мне сюда попасть... — объяснился я, взглянув на Касе, после чего Хио тоже взглянул на него, но в его взгляде не было интереса, лишь безразличие.

Фукасе ответно взглянул на брата, но в его взгляде было явное недоверие... Это было очень неуважительно с его стороны. Хио самый светлый и милый человек в мире, нельзя смотреть на него таким взглядом...!

— Понятно... — вздохнул Хио, снова взглянув на меня. — Я думал, что мы здесь одни... как раньше, когда мы сидели в одной комнате и обсуждали все подряд!

— Эм... но Фукасе очень помогает мне, он мне важен... — неловко улыбнулся я, смотря в пол, боясь видеть кровоточащую руку брата.

— Да, я знаю, что важен... меня не стало всего год назад, а ты уже на него переключился...

— Что?! Н-нет, все не так! — обеспокоенно и пристыженно воскликнул я, все же подняв свой взгляд на лицо брата. Видимо, Хио уже понимал, в каких мы с Фукасе отношениях... возможно, он, являясь жителем моего подсознания, знал обо мне много. — Просто он очень мне помогает справится со всем... Я... я о-очень скучаю по тебе и мне нужна по-поддержка... я очень сожалею, что не смог помочь, когда нужно было...!

— Конечно сожалеешь, я это понимаю... ты буквально не справился со своей основной задачей, что еще можно чувствовать, как не сожаление... — недовольным голосом проговорил Хио, нахмурив брови.

— О чем ты? — непонимающе спросил я дрожащими губами, сжав руку брата крепче от волнения.

— Тебе взяли в семью, чтобы ты помог мне, а ты и с этим не справился... — грубо проговорил Хио, после чего я заметил на его глазах слезы. — Я мог бы быть жив сейчас, если бы ты хотя бы попытался помочь...

Я замер на месте, не понимая, почему Хио так груб со мной... "взяли в семью, чтобы я помог ему"? Неужели... неужели для него я совсем не брат...? Неужели я и вправду просто инструмент, лекарство от горечи...?

— Я... Я очень испугался тогда... я не... я не ожидал увидеть тебя в таком состоянии... — проглотив комок в горле, дрожащим голосом проговорил я, не зная, что еще делать, кроме как оправдываться. — Я же тоже... могу чу-чувствовать... я же тоже человек... Я же в семье не просто для того, чтобы... чтобы быть успокоением для тебя...?

Хио замолчал на некоторое время, смотря на меня с удивлением и... каким-то осуждением...

— Ты правда думаешь, что ты нужен нашей семье? — резко спросил братец, расширив свои глаза и посмотрев на меня таким давящим взглядом, что я тут же ощутил себя маленьким и слабым.

— Ч-что?

— А что не так? — спросил брат, раздраженно вздыхая. — Ты не член нашей семьи... и даже после моей смерти ты не можешь им стать, не заменишь меня, даже не смотря на свои светлые волосы, как у меня, и красненький глазик, совсем как у меня и сестренки...

Я не мог поверить в то, что говорил Хио... его слова ранили меня в самое сердце. Я никогда не хотел быть заменой Хио, я просто... я просто хотел быть членом семьи... я просто хотел, чтобы меня тоже любили... но неужели я правда просто временная игрушка?

По щекам моим вновь покатились слезы, а голову моя опустилась, сжавшись в плечи. Мне было так противно это слышать, до тошноты противно...

— Оли! — резкий голос Фукасе донесся до меня, после чего я перевел свой дрожащий взгляд на него. Фукасе быстро подошел ко мне выхватил мою руку из руки брата, после чего оттащил на пару метров. — Я же сказал: не слушай его! Оли, послушай, его нет! Хио никогда не сказал бы тебе такого, понимаешь?

— Н-но... но он говорит...

— Это не Хио! Просто доверься мне, Оливер, нам пора уходить! — предложил Фукасе, но я отдернул свою руку и вновь подошел к брату, прижался к его боку и стал смотреть на Фукасе с недоверием. — Оли?

— Нет, я не брошу его больше! — воскликнул я, вновь крепко взявшись за кровоточащую руку Хио. — Уходи один... я не брошу его...

— Что?! Нет! Ты с дуба рухнул?! Я не оставлю тебя здесь одного!

— Оливер... — слегка нагнувшись ко мне, прошептал Хио. — Я не люблю шумные вещи... Убери его отсюда... Позволь мне провести время с тобой, как раньше... это твоя обязанность. Ты уже подвел меня однажды, не подведи меня хоть сейчас...

— Ч-чего?! Оли, не слушай его! Пойдем отсюда, давай вернемся в реальность! — недовольный подобной просьбой, громко возмутился Фукасе.

— Нет... уходи...

— Я же сказал — я без тебя не уйду!

— Почему ты меня не слушаешь? — спросил я, смотря на Касе со злостью. — Опять меня не слушают... я для тебя кто, чтобы ты решал за меня? — обида взяла верх надо мной, я ощущал, как щеки чешутся от нее. — Пошел вон...

Фукасе явно был ошарашен моей грубостью и серьезностью. Он замер на несколько секунд, не понимая, что ему делать...

— Я... — начал он, но я не позволил ему продолжить:

— Я сказал: Пошел вон.

Он явно был не согласен с моим приказом. Парень подошел ко мне и вновь схватил меня за руку, желая увести за собой, куда-нибудь, где мы останемся наедине, где я бы смог поговорить с ним в спокойствии. Но я не хотел... я не мог больше бросать Хио...

— Ты не слушаешь меня совсем?! — громко выкрикнул я, оскалив зубы. — Оставь меня в покое!

Внезапный порыв ветра ударил по полянке, нарушая гнетущую тишину. Он появился из ниоткуда, резким, почти хищным потоком, который словно вырывал куски самого этого странного, водного мира. Фукасе отшатнулся, поднимая руки, защищаясь от невидимой силы, что пыталась вытолкнуть его прочь.

Вода под ногами заволновалась, набирая рябь. Легкие стебли водорослей задрожали, покачиваясь под водной гладью. Незабудки на деревьях колыхнулись, словно в немом крике.

А потом из пустоты вновь раздался голос.

Оглушительный, давящий, словно чей-то яростный шепот был раздут в крик. Слова в нем сливались, прорываясь сквозь гул ветра, но в этот раз я сумел уловить все слова.

"Почему ты просто молчал?!"

Женский голос. Молодой. Разгневанный.

Я замер, крепко обняв Хио, но он даже не вздрогнул, даже не повернул головы, он лишь положил ладонь на мою голову, словно желая погладить за послушание.

Фукасе поднял голову, его красные глаза расширились от внезапного понимания того, что я серьезно пытаюсь прогнать его. Он дернулся ко мне, его губы раскрылись — он что-то пытался сказать, но я не дал ему ни шанса, ни времени:

— Уходи! Я не хочу больше тебя слышать! — снова крикнул я, срываясь в истерике.

И тут из деревьев взметнулись черные бабочки. Они прятались между лепестков незабудок, сливаясь с тьмой, скрываясь до последнего момента. Их было слишком много. Десятки, сотни, может, тысячи. Они рванулись вверх, кружась в бешеном, хаотичном танце, а затем полетели вниз, прямо на Фукасе.

Я видел, как Касе сжимает кулаки, как делает шаг ко мне, но бабочки набросились на него раньше. Они накрыли его, облепили плотным, шевелящимся облаком, толкая, сбивая с ног, утягивая во тьму, что уже совсем приблизилась, оставив нам лишь крошечный островок в этом затопленном пространстве.

— Оливер!

Я услышал его голос в последний раз, прежде чем он исчез в черной мгле, после чего наступила... Тишина. Ни ветра, ни шума, ничего...

Сразу после этого мои колени подкосились, и я рухнул вниз, утопая в воде, что доходила до бедер. Я заплакал. Руки дрожали, глаза жгло от слез, грудь сжималась так сильно, что дышать стало больно. Я снова навредил человеку, которого люблю. Снова... снова подвел его...

— Олли...

Теплая ладонь брата легла на мою голову вновь. Я всхлипнул, прижимая руки к лицу, но Хио не позволил мне закрываться. Он аккуратно убрал мои ладони, провел пальцами по щекам, стирая слезы, и, чуть склонив голову, тихо произнес:

— Все хорошо, малыш. Ты все сделал правильно.

Я чувствовал, как по его коже стекает кровь, как капли падают прямо на мое плечо...

— Я не знаю... — мой голос сорвался, дрожащий и слабый. — Я просто... я не знаю...

— Тише, тише... — шептал он, нежно поглаживая мои плечи. — Ты больше не один. Теперь мы вместе, наконец-то...

Я не смог ему ответить. Он присел рядом, обнял меня, притягивая ближе, не обращая внимания на то, как моя одежда покрывается его кровавыми пятнами.

— Знаешь... — после небольшой паузы заговорил он. — Я хочу показать тебе одно место.

Я чуть повернул голову, утыкаясь в его плечо.

— Какое место...? — прекращая плакать ради него, спросил я.

— Оно особенное. Красивое. Огромное дерево... — его голос стал тихим, будто задумчивым. — Оно не похоже ни на одно другое. Такое большое, такое величественное... Мне кажется, тебе понравится.

Я на секунду задумался. В мире тоже было дерево... У каждого человека есть свое?

Но я быстро отогнал эти мысли. Мне было все равно. Здесь был Хио. Не Фукасе... Я хотел думать о Хио... я должен был думать о Хио... я должен ему помогать... это моя обязанность.

— Пойдем! — сказал он, вставая и протягивая мне руку с улыбкой.

Я, не раздумывая, вложил свою ладонь в его, после чего поднялся на ноги.

— Ты мне доверяешь, правда? — спросил он, продолжая улыбаться.

— Да... — прошептал я.

Он сжал мою руку чуть крепче и развернулся, ведя меня прочь от пианино. В тумане я почти ничего не видел, но мне было не важно. Он был здесь. И я никогда его больше не оставлю. Да хоть умру здесь... но я больше не предам его... я защищу его от одиночества в этом ужасном месте... я должен... это моя обязанность.

— Хио... твоя рука не болит? — спросил я, смотря на его руку, что все кровоточила и кровоточила.

— Не переживай по этому поводу, малыш. — тихо засмеялся парень, похлопав меня ладонью по макушке. — Совсем не больно... на самом деле... даже когда я сделал этот порез — она совсем не болела. Так еще и вода в ванне расслабляла. Так что не переживай...

— Не было больно, когда порезал? Но рана такая большая... и... ты выглядел...

Перед глазами внезапно появилась ужасная картина, что пробила меня до дрожи... Эта жуткая ванная комната, пол залитый водой и кровью. Его обессиленный, умоляющий взгляд...

— Выглядел как?

— Твой взгляд... тебе было страшно...

— Хах... ну конечно страшно. Из-за глупого страха я принял такое поспешное решение... конечно я передумал, но было уже поздно пытаться сделать что-то самому. — ответил Хио, усмехаясь. — А ты не захотел мне помогать... просто оставил меня умирать и все...

— Нет я... я не оставлял! — воскликнул я, не желая, чтобы братец думал так. — Я хотел помочь, но я так испугался... Я никогда не видел ничего т-такого. Я просто хотел, чтобы кто-то пришел... чтобы сделал все за м-меня... прости... если бы я был храбрее...

— Здесь не нужно быть храбрым, нужно было не быть трусом... — словно издеваясь, сказал Хио, оглядываясь по сторонам и словно вспоминая, куда идти.

— Прости меня...

Мы вновь замолчали, продолжая идти в тишине и спокойствии... Я совсем не переживал за Фукасе больше... если он захочет — он проснется, вот и все. Я просто думал о Хио, о прошлом и том, что происходило в этом мире... не происходило ничего, но думать об этом я не мог перестать.

Мой взгляд уловил что-то неподалеку от меня... Снова эта тень... но другая. Другой формы... Эта тень сидела на полу, оперевшись об ствол одного из деревьев, и сжималась в комочек, дрожа, словно плача. Я хотел было подойти и заговорить с ней, но Хио не отпустил мою руку, лишь продолжая идти куда-то вперед.

— Т-там... тень плачет! — тихо сказал я, дернув руку Хио и кивая в сторону тени.

— Не переживай об этом... они все часто плачут... — ответил братец. — Тем более она... мама ведь всегда была очень хрупкой натуры.

— Мама? Это Энн?

— Да... эти тени, видимо, твои знакомые...

— А... А их тут много?

— Человек 6 из тех, кого можно опознать... просто бродят тут и все. Но их даже потрогать нельзя, и поговорить с ними нельзя, они, кажется, не видят... — рассказал Хио, чуть ускоряя шаг. — Мама, папа, сестренка точно тут... дальше там наверное Гарийюс и Морта... Майка тоже тут... Вроде еще есть люди, но я не могу понять, кто они, не узнаю их по форме. Может, мы не знакомы...

— Ах, понятно... — сказал я, опуская голову и прижимаясь к боку брата снова. — Нам еще долго?

— Мы пришли, дурачек... — усмехнулся Хио, погладив меня по голове нежно.

Вновь подняв голову, я взглянул вперед... здесь туман был не таким сильным, словно огромное дерево посередине поляны немного поглощало его. Дерево, большое и притягивающее взгляд, стояло на небольшом холме, на котором не было воды, что очень успокаивало. Дерево было синим, и снова это были незабудки... На листве были какие-то жуткие, черные ткани, словно какая-то сгнившая лиана, что от своей гнилости уже становилась скользкой.

Под самими незабудками я увидел что-то другое, словно фиолетовое, с проблесками желтого, но незабудки как-будто хотели, чтобы все внимание было на них...

— Красиво, не так ли? — просил Хио, остановившись на месте и разглядывая дерево.

— А? Д-да... красиво... — немного приврал я, испытывая неприятные чувства от этой черной гнили.

Брат вновь пошел вперед, а я за ним, и вскоре мы наконец вышли из этой неприятной воды... Мягкая трава коснулась ног и те сразу начали высыхать, как и кончики одежды, словно в воду я и не заходил.

Хио отпустил мою руку, после чего подошел ближе к дереву и сел прямо у его корней, я быстро подошел к нему и сел рядышком, прямо между его ног, после чего Хио обвил свои руки вокруг моей груди и прижал мою спину и голову к его юношеской груди, но я не слышал сердцебиения в ней.

Мы сидели молча... долго-долго... а мне и не хотелось ничего больше, разве такой предатель как я имел право чего-то желать в такой ситуации? Нет, я должен был просто сидеть и делать все, чего хочет Хио... это то, зачем я нужен был... Брат любил сидеть молча в обнимку, я должен был это выполнить...

— Оливер... — тихо прошептал братец, положив руку мне на голову и запачкав мои волосы в крови. — Я так рад, что ты думаешь обо мне, что ты помнишь меня... Я благодарен тебе за это...

Так сладко он сказал это, что мне захотелось плакать от счастья, что я снова мог быть с ним так близко, что снова мог слушать его...

— Да! Конечно, я помню тебя, всегда буду! — воскликнул я, положив руку на здоровую руку брата, что лежала на моей груди. — Мне... мне подарил папа птичку... Джеймса. Как будто хотели, чтобы я забыл о тебе и увлекся им... Но я никогда, никогда не буду тебя забывать... никогда никто не заменит тебя... всегда буду только с тобой.

— Конечно... ты же должен... — резко и грубо сказал брат, после чего слезы вновь покатились из моих глаз... мне не были приятны эти слова... словно я совсем ничего не значил для него.

— Прости меня... — тихо сказал я, пытаясь сдержать всхлипы. — Прости меня за все, Хио... прости, я должен был. Я плохой брат...

Я желал, чтобы Хио успокоил меня, чтобы сказа. что все не так, но он не сменил своего настроя:

— Да... Да и не брат вовсе... Стал бы брат бросать брата, оставляя того умирать в одиночестве? Или ты специально это сделал...? Неужели так сильно хотелось тебе, чтоб мои мама с папой любили тебя, как сына?

Громкий возглас вновь раздался из пустоты, такой же искаженный, как и всегда... Голос взрослой, отчаянной женщины разрушил тишину мира, грубым и озлобленным тоном молвив:

"Ты никогда не заменишь его! Не трогай меня!"

— Мне не хотелось! — сквозь слезы воскликнул я, не зная, что еще я могу сделал, кроме как отрицать...

Они все, все ненавидели меня... я не хотел заменять брата никогда, я любил его. Я просто испугался, я не мог заставить себя помочь ему, все, на что я был способен в тот день — сесть в коридоре и ждать, пока кто-нибудь придет, кто-нибудь, кто сможет помочь. Но никто не пришел тогда, когда нужно было...

— Я не хотел, я правда не хотел! — ныл я, пытаясь заглушить чувство вины слезами, но вновь раздался рев:

"Проснись... прошу тебя, проснись."

Мужской, спокойный, но отчаянный... его голос всегда был таким, спокойным. Голос учителя... Он был первым, кто пришел в тот день к нам домой. Он был последним, кто услышал дыхание Хио и чувствовал, как бьется его сердце...

"Если бы ты позвал меня... если бы ты только позвал меня раньше..."

Болезненные рыдания добивали меня... Я не знал, как остановить все это. Все, что я мог, это прижаться к Хио лишь сильнее, надеясь, что хоть он простит меня... Никто другой не мог... никто никогда не забывал того, что я сделал... Они все думали, что я сделал это, желая его заменить... они все так думали.

— Прости меня... — тихо прошептал я, обессиленно падая затылком на грудь брата. — Я не хотел быть твоей заменой... я не специально...

Они все так думали... Из-за того, что я ребенок, они и вправду начали потакать "моим желаниям", они стали путать вещи, связанные с нами, проецировали на мне свои страхи, связанные с Хио. Они все так думали, я был уверен... никто не верил мне... я был жалким предателем...

Я всю свою оставшуюся жизнь буду каяться за свой поступок... всегда буду помнить Хио... ни на что его не заменю, никогда не оставлю...

Я убил его и теперь я должен позаботиться о нем, о его душе... Это моя вина... все, что случилось — это только моя вина...

Хио, погладив меня по макушке в последний раз, целовал меня в затылок, после чего положил обе свои руки мне на глаза, закрывая их. Его руки, такие мягкие и живые, медленно начали становится крепкими и неподвижными, словно покрываясь древесной корой... они не позволяли мне убрать голову, я был зажать между ними и таким же твердым и неподвижным деревянным телом.

Теперь я могу остаться здесь, теперь я никуда не смогу уйти...

Больше я никогда не сбегу от него, никогда больше не оставлю его одного... я всегда буду с Хио. Я его часть... все видят во мне его часть... значит я должен, я должен не подвести всех, я должен позаботится о Хио...

Темнота. Непроглядная, вязкая, словно тягучая смола, окутала меня со всех сторон. Я больше ничего не видел, не мог даже шевельнуть головой. Руки Хио сжимали мою голову так крепко, что казались уже не руками, а частью моего тела, словно я вживую врос в это, уже деревянное, тело. Я не пытался сопротивляться, не искал способа освободиться, не думал о побеге. Мне больше не нужно было ничего, ведь теперь я там, где должен быть.

Крики не прекращались. Голоса людей, которых я знал, людей, которых любил, раздавались из пустоты. Они звали меня, кричали на меня, обвиняли, умоляли, требовали, но я не реагировал. Пусть они говорят. Они ведь правы. Я мог бы что-то сделать, но не сделал. Я позволил ему умереть, а теперь несу за это наказание, заслуженное наказание.

Я просто сидел и слушал, не знал, сколько времени прошло. Вроде минуты, а вроде часы... Было ли вообще время в этом месте? Казалось, что нет. Оно не имело здесь никакого смысла. Все, что существовало — это я, руки Хио и нескончаемый хор голосов.

"Это все твоя вина! Если бы ты не был трусом, черт возьми, если бы ты не был трусом!" — кричал разгневанный голос Руби. Эти слова она говорила, когда вернулась домой в тот день. Мамы с папой не было дома, учитель тоже ушел вместе с ними, они все покинули дом, мама все пыталась что-то сделать, надеялась, что в Хио еще есть жизнь... все оставили меня одного и мне пришлось рассказывать ей, что произошло... я был ошарашен и не соображал, как говорить, как все правильно подать, от чего и рассказал ей много подробностей, рассказал, сколько ждал, никому ничего не говоря. Она была готова убить меня, все рыдала и кидалась, а когда я заперся в своей комнате, прячась от нее, она еще долго долбилась в дверь, а потом, когда ничего не вышло, пошла крушить все в доме, не понимаю, куда девать эту агрессию.

"Если бы ты только позвал кого-нибудь... если бы ты только позвал..." — звучал голос учителя, повторяя слова, что он говорил, сидя в ванной комнате на коленях и качая на руках бездыханное тело Хио, словно пытаясь успокоить его. Учитель не обвинял меня никогда, он просто скорбел и много повторял одно и то же, все спрашивая, почему же я не позвал никого...

"Видеть тебя больно... не подходи ко мне... ты никогда его не заменишь." — слышался голос матери. Это говорила она мне через пару дней после похорон... она была совсем не в себе очень долгое время, просто сидела весь день в гостиной комнате, ничего не делая. Я пытался поговорить с ней и успокоить, но она сказала мне это и много-много раз говорила мне подобное. "Ты никогда не заменишь его! Не трогай меня!" — тоже было сказано мне от нее.

Лишь голоса отца не было так четко слышно... только его шепот, когда он пытался успокоить дочь и жену. Он никогда не кричал на меня за то, что случилось, не обвинял... он мало показывал своих эмоций по поводу этой ситуации Хио, хотя было видно, что он в ужасном состоянии, но он старался держаться, желая защитить тех, кого еще можно защитить.

Я слушал все это целую вечность... я заслужил этого...

Но вдруг среди этого монотонного шума я услышал что-то другое. Тихий, но отчетливый голос. Родной голос.

— Оливер...

Я вздрогнул. Мне показалось? Или кто-то действительно звал меня?

Этот голос... но нет, это не может быть. Это всего лишь очередная иллюзия, очередной призрак пустоты, пытающийся истощить меня. Но потом я услышал всплеск воды. Кто-то медленно приближался. Шаги звучали глухо, но я все равно слышал их сквозь гул голосов. А затем рядом со мной кто-то присел, и теплые, знакомые руки осторожно коснулись моих ладоней.

Тепло. Настоящее, живое. Оно пробежало по моим пальцам, коснулось кожи, оставляя легкое покалывание. Я вздрогнул, ощутив под пальцами знакомую текстуру — неровности, следы заживших ожогов.

— Фукасе...?

Я не знал, почему спросил это вслух, ведь уже знал ответ.

— Ты здесь...

— Конечно я здесь! Я тебя искал... — его голос был чуть хрипловатым, будто он был истощен этими поисками. — Искал тебя часами, Оливер...

— Ты зря пришел. Уходи... — мой голос был слабым, даже для меня самого.

— Нет. Никогда. Я тебя не оставлю.

Я сжал губы, не желая говорить больше. Нежные пальцы Касе сильнее сжали мои руки, но он не обернулся, не отреагировал на голос, только тяжело выдохнул.

— Я правда искал тебя несколько часов... Ты знаешь, что во сне время идет по другому? Я искал тебя часа три, там, в реальности, должно быть уже утро, хотя я, конечно, не знаю, часов то нет, ха-ха... — его смех был неловким, словно он пытался разбавить обстановку, но не выходило. — Эй... давай проснемся, милый? Я не проснусь без тебя, я тебя тут не оставлю...

Я не ответил.

Фукасе одной рукой все еще держал меня, а другой осторожно попытался убрать с моего лица застывшие руки Хио, но не смог. Они были слишком твердыми. Он вздохнул, кажется, даже немного рассердившись, но ничего не сказал, просто обнял меня, прижавшись головой к моей груди.

— Все будет хорошо... — прошептал он, теплым дыханием касаясь моей кожи. — Пожалуйста, поговори со мной... Я все выслушаю. Прошу тебя.

— Чего ты хочешь? — вновь ощущая комок у горла, спросил я. — Я не уйду... Я уже бросил его однажды, я больше так не поступлю. Это моя обязанность. И за ее неисполнение ранее — я заслуживаю это наказание. Прости меня, Фукасе, я люблю тебя... но оставь меня...

— Да что за глупость! Никакая это не обязанность! — воскликнул Фукасе, вновь сжав мои руки крепче. — Это он тебе сказал? Я же говорил, он не реален...!

— Он реальный... — заплакав, прошипел я. — Он как реальный... Это Хио. Он так много знает личного, как еще он мог такое узнать? Это Хио...

— Что именно узнать? Все, что он знает — это то, что ты знаешь, либо то, как ты представляешь. Это Хио нереальный...

— Уходи... — раздраженно ответил я, не желая принимать то, что я даже перед Хио извиниться не могу, ведь тот, что рядом — не Хио.

— Не прогоняй меня, Оли! Я хочу помочь... прошу, просто прими то, что он нереальный! Хио никогда не скажет тебе ничего плохого, он тебя очень любил...

Я промолчал, сжав губы от обиды... Фукасе был прав, как бы я назвал встретиться с Хио — рядом со мной был не он, это была лишь часть моего сознания, одурманивает меня своим видом и голосом.

— Прошу... расскажи мне все, как было, Оливер. Ты никогда не рассказывал о том дне... расскажи мне. Я хочу помочь, давай ты все расскажешь и мы с тобой вместе осмыслим все, что было. — попросил Фука, нежно коснувшись моей щеки.

— А что рассказывать? — спросил я, пытаясь усмирить слезы. — Я просто... пришел домой, а там он... в ванной комнате. Сидел в воде, а из руки кровь текла... Я так испугался, что просто... просто ушел... сел в коридоре и ждал, когда кто-нибудь придет... мозгов не хватило самому выбежать на улицу и попросить кого-нибудь о помощи. Горло было опухшим от страха, даже кричать не мог... Учитель пришел через пол часа... он пришел в тот день туда, где Хио экзамен сдавал, а его не было... сбежал от страха. Он... он так боялся всех разочаровать, что ему было легче убить себя, нежели провалится, хотя с его способностями это вряд ли произошло бы. Из-за этого учитель пришел к нам домой, он нашел Хио, но уже не мог сделал ничего... Хио вздохнул в последний раз у него на руках и все... — рассказал все я, не видя больше смысла что-то утаивать... да и сил больше не было. — Мама с Папой пришли через несколько минут, пока Гарийюс, надеясь на то, что Хио все еще живой, пытался забинтовать руку его. Мама громко кричала и плакала... Я не помню, что было потом... помню только как вечером сестра пришла и, узнав обо всем, обезумела... да и все. Я даже не помню дня похорон... все было как в тумане еще пару дней...

Я замолчал на несколько секунд, прорвавшись на слезы... я старался оставаться спокойным, но не мог, воспоминания насквозь протыкали мое сердце.

— Мама... мама постоянно плакала, была такой опустошенной. Когда я пришел в себя — я хотел ей помочь, успокоить, но она... она просто накричала на меня, говорила, что это моя вина, что я сделал это специально, что я эгоист, что я... что я никогда не заменю Хио, как бы не был похож на него. Но я не хотел заменять его... я просто... я хотел помочь... Я любил Хио, я бы никогда... никогда так не поступил. Но я поступил... сестра говорила, что я подвел всю семью... что я просто... жалкий... что я трус. Что я был в этой семье, чтобы помочь Хио, и я не справился... Она постоянно визжала, просила, чтобы меня вернули обратно в сиротский дом. — продолжил рассказывать я, все прерываясь на слезы и шмыганья. — Через некоторое время все свыклись... мне такого больше не говорили, но... но они никогда и не говорили обратное. Никогда не говорили, что все это было на эмоциях... так что... это правда... это все правда...

Наконец я закончил свой рассказ, вытягивая свои руки из рук Фукасе и прикладывая их к деревянным ладоням брата. Я расплакался еще сильнее, стыдясь того, что и Фукасе теперь знает то, что я сделал, как мерзко себя повел.

— Я многого не знал об этой ситуации... — пробурчал Фукасе, положив руку на мою макушку и нежно погладив. — Оливер... Ах-х... Это самое очевидное, что я могу сказать, но в этом нет твоей вины. Во всем этом нет твоей вины. Ты испугался — забился в угол и молчал, такое часто происходит во время страха. И все, что они говорили — вовсе не то, что они правда чувствуют. Они были в шоковом состоянии, они были напуганы, они говорили все, что только приходило в голову. Что за глупости — конечно ты не хотел никого заменять...! Ты похож на Хио, он ведь поэтому и выбрал именно тебя на роль брата... блондин, наполовину красноглазый — как настоящий брат, как родной. Взяли они тебя не просто для того, чтобы раны Хио залечить, он ведь всегда говорил, что еще с пяти лет мечтал о брате, он правда хотел видеть в тебе брата. Все хорошо, Оливер... тут нет твоей вины... тебе было 11 лет, что вообще ты мог сделать? Маленький ребенок, ничего не смыслящий в мире — какую еще реакцию ты мог выдать? Успокойся, Оливер... ты сказал, что вы больше об этом не говорили, не так ли...?

— Д-да... — кое как выдали из себя ответ я, ощущая, будто бы меня сейчас вырвет. — Я не могу... я боюсь на-напоминать...

— Нужно, Оли. Нужно. Тебе нужно поговорить об этом, узнать их истинные чувства... Когда вы спокойны, когда вы не в шоковом состоянии — вот тогда нужно говорить о таком. И тебе это нужно, тебе нужен этот разговор! Оливер... — он сделал паузу, снова взяв меня за руку. — Эта трагедия — это не то, что должно занимать столько места в твоем подсознании... здесь все в незабудках, только они и ничего больше. Словно ты, обещая не забывать, погрузил все свое сознание в эту трагедию. Но жизнь продолжается! Зацикливаясь на травме — ты просто гниешь... Не позволяй скорби стать твоей личностью... Оли... прими произошедшее и двигайся дальше. Освободи свое сердце для чего-то нового и прекрасного. Пускай Хио остается в твоем сердце, ты любишь его, я понимаю... но не позволяй мыслям о нем и о той трагедии забирать себе все сердце. Это не его сердце... Оливер... чье это сердце, вот здесь...?

Касе коснулся моей груди, прямо к место, где пряталось мое сердце, бешено стуча от переполнения эмоциями. Проглотив комок в горле так глубоко, как я мог, я открыл рот и все же ответил на вопрос:

— М-мое сердце...

— Да... оно твое... и там должны быть твои чувства, твои эмоции и твои воспоминания. — явно с улыбкой проговорил Фука, вновь схватив меня за руки. — Прошу, Оли... пора отпустить... отпустить тот день и открыть свое сердце для множества других дней!

В мире воцарилась тишина... все голоса затихли, даже вода потеряла все звуки... я слышал лишь свое сердцебиение. Сердцебиение моего сердца, которое так хотело последовать словам Фукасе и снова начать чувствовать в полную силу...

Отпустить что-то очень значимое всегда сложно... но... я устал... устал от вечного чувства вины за тот ужасный случай. Я не был виноват... Никто не был виноват. Я не должен отдавать всю свою жизнь на сожаления, не должен проходить всю жизнь в раскаянии и мучения за то, в чем не был виноват. Я мог сделать что-то в тот день, но тело мое не позволило... все уже кончилось, ничего не изменить...

Может быть... Было бы и вправду лучше открыть свое сердце, выпустить оттуда все, что мучает, и позволить войти туда всему, что будет радовать...

— Я... — тихо прочитал я, вновь выпуская из себя слезы. — Я хочу... я хочу отпустить... Я хочу открыть свое сердце для чего-то нового и прекрасного. Пожалуйста... Я хочу, чтобы мое сердце стало моим!

Фукасе крепче сжал мои руки, но все же эта хватка осталась теплой и нежной. Я ощущал, как что-то менялось, как с каждым мгновением плотная, давящая хватка древесных рук Хио становилась слабее. Напряжение, которое сковывало меня, растворялось. Тяжесть уходила, и вместо темноты перед глазами я начинал видеть белый, мягкий свет. Он сиял, переливался, и вот передо мной появлялись бабочки. Их крылья словно были сотканы из чистого света, они слегка мерцали, окружая меня со всех сторон.

Я слышал их. Нежные, легкие голоса наполняли воздух, шептали тихо, ласково, словно убаюкивали:

"Я люблю тебя, малыш...", "Ты так мне помогал...", "Ты очень важен для меня навсегда..."

Голоса сливались в единое звучание, и среди них я узнавал один особенно родной. Голос Хио. Тот самый, но теперь мягче, тише. Он больше не обвинял меня, не давил, он просто был здесь, просто говорил со мной. Я затаил дыхание, позволяя этим словам проникнуть в сердце, и тогда бабочки начали двигаться, поднимаясь с моего лица плавно, почти грациозно. Их сияние становилось сильнее, пока, наконец, они не взмыли вверх. Я наблюдал за этим с благоговением, не в силах отвести глаз.

Я чувствовал, как за моей спиной тоже что-то менялось. Фукасе сжал мою руку чуть крепче, а я сам ощущал движение — мое тело становилось легче, свободнее. Оглянувшись, я увидел, как еще больше белых бабочек поднималось в воздух... Они выходили из того места, где только что был Хио. Его тело трансформировалось в этих белых бабочек....

Я не ощущал страха, не чувствовал больше вины. Только легкую грусть, смешанную с облегчением. Бабочки, одна за другой, слетались к дереву, окутывали его крону светом, и с их прикосновением гнилые, черные лианы начинали исчезать. Они растворялись полностью, словно их никогда и не было.

Незабудки, что покрывали все дерево, вдруг начали опадать, медленно ложась на воду. Они больше не выглядели тяжелыми, скорбными, теперь они просто украшали пространство вокруг, нежные, легкие, уносимые едва заметным бризом. Я поднял взгляд и увидел небо.

Темная, пустая бесконечность вдруг наполнялась светом. Те бабочки, что улетели в пустоту, начинали превращаться в крошечные, светящиеся точки, словно звездочки. Одна за другой, они оседали на фоне тьмы, и вот уже пустое небо становилось звездным. Я никогда не видел здесь звезд. Некоторые бабочки оставались на деревьях.

Когда большая часть незабудок опала, за ними показались другие цветы, словно растущие тут все это время, но скрытые в незабудках ранее. Они были фиолетовыми, с легким золотистым оттенком, грациозные и прекрасные, похожие на глицинию. Теперь дерево стало иным. Теперь оно стало по-настоящему живым.

Я рассматривал все это с интересом, как тут ощутил, как Фукасе смотрел на меня, и повернулся к нему. Он осторожно коснулся моей щеки, пальцы скользнули по коже, по тем цветам, что росли у меня из левого глаза. Его прикосновение было легким, но с каждым мгновением незабудки медленно, безболезненно спадали с моего лица, падая на землю...

Мой красный глаз, который я прятал целый год, который не хотел никому показывать, потому что он напоминал всем о Хио, снова был открыт.

Фукасе улыбнулся мне. В его взгляде не было страха, не было печали — только тепло и принятие. Он обнял меня, нежно, бережно, словно зная, что я вот-вот мог сломаться. Я ответил на его объятие, уткнулся лбом в его плечо. Я все еще плакал, но теперь мои слезы были не от боли. Теперь они были от облегчения. Я чувствовал себя... хорошо.

И вдруг я услышал звук. Тихий, осторожный писк. Я разжал объятия и обернулся.

На земле, среди травы, около красивой, белоснежной розы, что теперь росла на том месте, где сидел Хио ранее, сидел Джеймс. Моя птичка. Я не знал, как он попал сюда. Он выглядел нерешительным, слегка напуганным, не решался смотреть мне в глаза. На его шее был крошечный веночек, сплетенный из одной-единственной незабудки.

Я не знал, что чувствовать. Мои губы дрогнули от его появления, я не знал, что сказать, как реагировать.

Вдруг Фукасе наклонился ком не и тихо, почти шепотом, сказал:

— Открой свое сердце для любви, Оли. Позволь себе полюбить того, кто поможет тебе справиться с горем...

Я сжал губы, чувствуя, как ком снова подкатывает к горлу. Я медленно, неуверенно, протянул руки вперед, предлагая Джеймсу сесть ко мне. Птичка колебалась, но затем, после короткого мгновения, все же сделала это. Я ощутил его мягкие перышки под своими пальцами, услышал его дыхание. И тогда, крепко прижимая его к груди, я наконец почувствовал... Спокойствие. Наконец почувствовал, что могу заполнить свое сломанное сердце чем-то приятным...

Выдохнув, я положил Джеймса на свои колени, а сам прижался спиной к дереву, подняв голову и посмотрев на цветы... редкие незабудки не выделялись и не скрывали больше ничего, они были лишь наполнением. Они словно были моими мыслями о Хио... ранее заполняющие все пространство — съедали все мои остальные мысли, теперь лишь являющиеся маленькой частью мира.

— Прости, что прогнал тебя тогда, да еще и так грубо. Спасибо тебе, Фукасе... — тихо сказал я, положив голову на плечо парня и взяв того за руку. — Спасибо за все...

— Не нужно благодарности... Я же люблю тебя... я готов все сделать, чтобы ты был в порядке и счастлив! — воскликнул Фукасе, немного краснея от своих же слов.

Его теплые слова заставили меня улыбнуться... он был таким милым и искренним. И вдруг глупая идея возникла у меня в голове...

Слегка отпрянув, я повернулся к Фукасе лицом и, положив одну из рук ему на плечо, а вторую на щеку, медленно притянув к себе и осторожно, дрожащими губами, прильнул к его губам, мягким и нежным, закрывая глаза. Фукасе замер от моего действия, не зная, как и реагировать... мы никогда не целовались в губы, я даже почти не целовал его в щеки, а тут проявил такую инициативу, но мне хотелось выразить то, насколько мне важен был он... насколько важен мне был мой Фукасе.

Через несколько секунд я наконец отстранился, не желая затягивать поцелуй... долгие поцелуи казались непристойными. Фукасе, красный, словно облитый томатным соком, все смотрел на меня в шоке, но вскоре слегка успокоился и, придвинувшись, нежно чмокнул меня в лоб, после чего опустился ниже и потерся макушкой об мою грусть, словно милый котенок. Затем он опустился еще ниже и улегся на мои колени, расслабляясь.

— Давай уже проснемся...? — вдруг спросил парень, не поворачивая головы. — Мне еще до дома вашего дойти... еще не факт, что проснусь сразу же, как выйду из подсознания...

— Ах, да, конечно... вернемся сюда следующей ночью, хорошо? — спросил я с улыбкой, положив руку на плечо Фуки. — Тогда до утра...

— Да... но... ты засни первым. Я не могу тут находится без тебя, поэтому лучше тебе уснуть...

— Не доверяешь мне? Боишься оставлять одного тут? — улыбнулся я, на что Фукасе ненадолго отвел взгляд, но вскоре кивнул. Я засмеялся добродушно, а затем, оперевшись спиной об ствол дерева, закрыл глаза, желая уснуть.

Я сидел, прижавшись спиной к стволу дерева, закрыв глаза и стараясь заснуть. Мне нужно было уйти отсюда. Нужно было проснуться, вернуться к жизни, к тем, кто ждал меня. Но в голове все еще кружились эмоции, воспоминания, что мешали мне успокоится. И вдруг я почувствовал, как легкая тяжесть на моих коленях исчезла. Глаза мои тут же распахнулись — и я увидел, как тело Фукасе наполовину растворялось в воздухе. Его очертания терялись, рассыпаясь мягким светом, оставляя за собой тихую дрожь в воздухе, но не следа... ни запаха, ни звука, ни даже тепла. Он исчез. Просто так.

Похоже, он все же случайно уснул первым, расслабившись, лежа на моих коленях.

Я остался один. Но не не хотел задерживаться... это бы заставило его волноваться там, в реальности. Но сделать кое-что в одиночестве мне все же хотелось...

Я медленно поднялся, подойдя ближе к тому месту, где раньше сидел Хио. Белая роза, тонкая и прекрасная, выросла как раз там. Она была безупречна. Ее лепестки сияли в мягком, неярком свете, словно вобрали в себя часть тех бабочек. Рядом с ней, тихо и спокойно, сидел Джеймс. Он выглядел умиротворенным, будто чувствовал, что все стало на свои места.

Я опустился на колени, а затем и вовсе лег на землю, положил голову рядом с цветком, позволив себе прикрыть глаза на пару секунд и, приблизившись, я осторожно коснулся лепестков губами.

— Я люблю тебя, Хио... — прошептал я. — И всегда буду помнить. Я никогда не забуду тебя. Никогда...

Я выдохнул, провел рукой по стеблю розы, словно по его щеке.

— Прости меня... что не спас тогда. Прости, что был слаб. Но я... я понимаю теперь. Ничего не изменить. И мне нужно жить дальше. Не за тебя, не вместо тебя... а за себя.

Я не заметил, как Джеймс подошел ближе, аккуратно устроившись у меня около груди. Его крошечное тельце дрожало от теплоты, и я прижал его ближе, словно боялся потерять.

И только тогда... я закрыл глаза окончательно.

А когда открыл их — я обнаружил себя в своей кровати.

Одежда та же — повседневная, мятая, с улицы. На лице — бинт, никуда не исчез. Комната была ярко освещена светом солнца, пробивающегося сквозь шторы. Я медленно сел, перевел дыхание... Все казалось реальным. Тяжесть сна уже почти ушла, оставив после себя тишину и странное тепло.

Я встал с кровати и подошел к зеркалу, с сомнением глядя на себя. Мне казалось, будто я смотрю на себя впервые за целый год. Осторожно потянулся к бинту, снял его, освобождая левый глаз. Красный... тот самый.

Я не смотрел на него все это время. Избегал, боясь, что другим будет больно его видеть. Я смотрел на него спокойно... это был мой глаз и мне не нужно его скрывать или стыдится его...

И тут я услышал стук в окно.

Резко повернувшись, я увидел знакомую фигуру. Фукасе. Он выглядел запыхавшимся, волосы растрепались, дыхание было тяжелым. Он явно бежал сюда, не давая себе времени ни собраться, ни отдышаться. Видимо, понял, что уснул первым и сразу же помчался сюда, желая проверить мое состояние.

Фукасе вбежал в комнату, почти моментально набросился на меня с объятиями. Он обнял меня так крепко, как будто боялся, что я исчезну, если он отпустит.

— Все будет хорошо... — прошептал он мне в ухо, почти не сдерживая дрожь. — Все будет хорошо, Оли...

Я обнял его в ответ. Молча, но крепко. Я чувствовал, что это правда. Что все будет хорошо. Я не знал, как именно. Но знал — я был не один.

— Спасибо тебе... — тихо прошептал я, приглаживая растрепанные кудри парня.

Чуть отстранившись, я обернулся по сторонам, в том числе и заглянув в окно, после чего вновь поцеловал Фукасе в губы, но в этот раз очень коротко, боясь, что кто-нибудь придет.

И мои опасения были оправданы, сестрица внезапно ворвалась в комнату, благо, я уже успел чуть отстранится от любимого...

— Ой, проснулся уже... и Фукасе тут... мама просила тебя — не забираясь через окно! — как всегда слегка ворчливо проговорила Руби, окинув нас лишь взглядом. — Мы уже скоро выходим, так что не задерживайтесь!

Она сразу же удалилась, и не заметив никаких странностей. Руби вела себя так обычно, словно сегодня был обычный день, а не год со смерти Хио... вероятно, она просто не хотела, чтобы мама загрустила еще больше, ей всегда было особенно тяжело...

— Тогда пойдем? — спросил я у Фукасе, улыбнувшись нежно. — Сделай одолжение...

— М? Какое?

— Если Гарийюс и Морта уже пришли — постарайся увести их подальше от нас... я хочу поговорить с семьей наедине перед тем, как мы пойдем на могилу к Хио.

Фукасе задумался, размышляя о сказанном мной, но довольно быстро собрался и кивнул. Он взял меня за руку и зашагал к выходу из комнаты, но я резко остановился, уперевшись ногами в пол. Вытянув свою руку их ватки Фукасе, я обернулся к клетке, в которой сидел Джеймс, наблюдая за всем происходящим. Подойдя к клетке, я осторожно открыл дверцу и, подставив руку, позволил Джеймсу сесть на нее, что он и сделал. Не смотря на мою холодность на протяжении года — он все еще оставался преданным.

— Прости меня, Джеймс... я больше не буду так бросать тебя. Это было жестоко с моей стороны... — прошептал я, посадив птичку себе на плечо. До этого отец уже однажды гулял с Джеймсом на плече прямо на улице и тот не улетал, так что все было довольно безопасно.

Вот теперь я был готов идти!

Фукасе улыбнулся мне и, взяв за руку вновь, потащил прочь из комнаты... но волнение мое так зашкаливало, что перед разговором мне пришлось зайти в ванную комнату и умыться... хотя все равно нужно было, я частенько забывал чистить зубы. И вот, спустя некоторое время, мы все же оказались на первом этаже. Из кухни доносились голоса, мужские, кажется, отец говорил с кем то...

Тихо и осторожно пройдя на кухню, я увидел, что вся семья собралась там, что-то обсуждая за чаем, а вместе с ними был еще и мой учитель с Мортой. Должно быть, они собирались с мыслями, согревая внутренности теплым чаем. заметив нас с Фукасе, все с неким удивлением принялись меня рассматривать... им, наверное, было удивительно видеть меня без повязки, я не показывался им в таком виде уже долго.

— Ох, Оливер, Фукасе... ну вот, теперь все в сборе! — с легкой улыбкой сказала мама, отворачивая взгляд, стараясь не смотреть мне в глаза, словно не желая поднимать разговор об этом.

— А что за видок у тебя, Оливер? И с каких это пор Джеймса с собой носишь? — бестактно спросила Руби с каким-то раздражением, а мама недовольно зыркнула на нее, словно веля не поднимать этой темы.

— Ну... дело в том, что...

— O Dieve mano! — воскликнули литовцы, перебив мои оправдания. Взглянув на учителя и его подругу, я увидел, как эти двое с восхищением смотрели на Фукасе... на его юбку, точнее. Они были знакомы с Фукой, но в подобной одежде видели его впервые.

— Ох, молодой человек, ходящий в юбке? Что за дикость! — сказал Гарийюс, подойдя к парню. — Но такой смелый подход я уважаю, юноша!

— Да, и идет Вам! — продолжила Морта, следуя за другом. — Выглядите так необычно!

Подобные разговоры не были уместны в данной ситуации, но этих двоих всегда привлекало что-то необычное, что-то "свободное", так что их эмоции были мне понятны. Тем более от Морты такое точно ожидалось, она часто не могла сдержать эмоции.

Фукасе взглянул на меня, словно спрашивая "Уводить их?", на что я твердо кивнул, хоть все еще не чувствуя, что готов. Но я должен был побороть свой страх!

— Ха-ха, да... может, обсудим это в другом месте? А то неуместно это все здесь...! — предложил Фукасе, желая выманить этих двоих из кухни.

— А... нет, нет, извиняюсь, мы молчим. — неловко засмеялся учитель, почесав затылок, но Фукасе резко и грубо схватил того за галстук, притянул к себе и что-то пробурчал тому в ухо. Пианист был немного ошарашен, но все же опомнился и, выпрямившись, снова сказал. — Да, нам все же лучше выйти... пойдем, моя дорогая Морточка!

Мужчина резко схватил подругу за талию и утащил из комнаты, не позволяя и опомнится. Фукасе, глядя на меня с серьезностью, кивнул мне, сжимая кулак перед грудью, словно веля быть сильным, после чего вышел из кухни и увел литовцев на улицу, не позволяя им подслушивать. Наконец, я остался наедине с семьей...

Было страшно, но я должен был поговорить с ними... я не мог все утаивать дальше.

— Ха-ха, какие странные они... вот так язычество влияет на людей! — засмеялся Ал, своим громким и грубым голосом сбивая меня с мысли.

— Помолчи, милый Ал... — внезапно грубо для себя сказала мама, зыркнув на мужчину с недовольством.

Женщина отложила чашку с чаем и встала из-за стола, вставая напротив меня... кажется, она поняла, что я хочу о чем-то поговорить. Она была наивной женщиной, но наблюдать за всякими переглядываниями и жестами умела, таким образом и поняла, что Фукасе увел гостей по моей просьбе.

— Ты хочешь о чем-то поговорить, милый? — тихим голосом спросила мама, присев передо мной на корточки. — Может, ты не хочешь идти сегодня? Все нормально, если это так... это сложно, я понимаю...

— Нет, нет... вовсе не в этом дело... — тихо ответил я, отводя взгляд. — Я просто... я хочу пойти, просто...

Я сжал губы, боясь говорить... я не хотел напоминать маме об этом всем, о том ужасном времени и о всех пережитых ужасах... но отступать было поздно.

— Я хочу... и-извинится... — пробормотал я, пытаясь проглотить ком, что застрял в моем горле.

Все посмотрели на меня с непониманием о ожиданием, словно не понимая, за что я извиняюсь и о чем я говорю.

— М-мне жаль, что все так вышло... мне очень жаль. Я... я любил Хио, я бы... я бы так никогда не поступил, простите м-меня... я хотел бы его спасти, простите, я просто... я так испугался, что просто не понимал, что вообще происходит... — начал я, не поднимая головы и чувствуя, как слезы все же подступают к глазам. — Я бы все сд-сделал, чтобы он был жив, но я уже ничего не могу... я не хотел, чтобы все так вышло, я правда не хотел. Простите меня... простите... я ни-никогда не х-хотел заменять его, правда... я просто... я просто хотел помочь тогда, я просто... я люблю вас, я хотел помочь хоть чем-то. Простите меня... я не хотел...

Слезы вырвались из меня, пока я пытался объясниться, из-за чего я закрыл лицо руками, не желая, чтобы меня жалели... я извинялся за то, что натворил, я просил прощения, а не жалости... я не думал, что заслуживаю жалости...

— М-милый... о чем ты говоришь, Оли? — осторожно придвинувшись ко мне, спросила мама, прикоснувшись своей нежной рукой к моей щеке. — Конечно ты ни в чем не виноват. Я... я все понимаю. Это все... это все просто... Я имею в виду...

Она замолчала, словно подбирая слова и обдумывая сказанное мной.

— Оливер, ты не должен извиняться... — встрял в разговор отец, подойдя к нам и положив руку на мою спину, словно желая похлопать меня, чтобы успокоить. — Ты не виноват в том, как отреагировало твое сознание на такое... ты и сейчас ребенок, а год назад еще младше был, что ты мог поделать, ну? Не нужно плакать, Оливер.

— И что за глупости...? — даже Руби заговорила. — Не представляю, как вообще может зародится мысль о том, чтобы не помочь кому-то просто чтобы стать его заменой? Эй, никто тебя не обвиняет...

— Но вы ведь сами меня об-обвиняли! — громко воскликнул я, начиная чувствовать усталость по всему телу от перенапряжения. — Я... я просто хотел помочь, я не хотел заменять его... я хотел успокоить тебя, мама, я не думал... не думал иначе...

Я вновь замолчал, не в силах говорить от переполнения слезами.

— Ох... — вдруг вздохнула мама с явным беспокойство. — Нет... Оливер, я вовсе не хотела говорить такое тогда! — за закрытыми глазами я не мог видеть лица мамы, но я явно почувствовал, как в ее голосе прорезался стыд и слезы. — Я просто была не в себе, понимаешь? Я не хотела никого слушать, а твой вид просто напоминал мне о Хио и я... и я как-то не так все восприняла. Я не воспринимала реальность четкой тогда... прости меня, милый... я не хотела говорить такое. Если бы я знала, что тебя это так мучает — я бы поговорила с собой об этом... я просто... я боялась напоминать...

— Почему ты не сказал об этом раньше, Оливер...? — спросил отец, приобняв жену, желая успокоить.

— Я... я боялся напоминать... — шепотом ответил я, убирая с глаз руки и прижимая их к груди. Джеймс потянулся к моему лицу и стал головкой своей вытирать слезы. — Я просто... трус жалкий... простите меня. Я... я такой трус, я все порчу из-за своей трусости!

— О нет, не говори так... — довольно нежно и сочувствующе сказала Руби, подходя к нам и кладя руку мне на голову. — Не трус ты никакой, прекрати... — говорила девушка, словно забывая все, что кричала мне в тот самый день. — Ты просто... такой твой механизм защиты — молчать и прятаться... все хорошо. У всех по разному, у тебя так, ты не виноват в том, какой есть.

— Прости, малыш...! — громко заплакав, сказала мама, хватая меня за руки и притягивая к себе. Она нежно прижала меня к своей груди, крепко обняв за плечи. — Прости нас... я все понимаю... тебе не за что извиняться. Спасибо тебе за все, что ты делаешь... спасибо. Прости нас за то, что не замечали... все хорошо... ты ни в чем не виноват. Не плачь... я люблю тебя...

Ее слова заставили меня заплакать лишь сильнее, ведь слышать что-то такое мне было тяжело... то, во что я верил весь этот год, то, от чего так страдал, сломалось за пару минут. Я не мог поверить в то, что это происходило, но, не смотря на это, я обнял маму и. Крепко прижался к ее груди, не желая слышать ничего, кроме ее нежного сердцебиения и дыхания.

Отец прижался к нам и нежно обнял обоих, а за ним последовала и сестра, что еле сдерживала слезы от всего происходящего.

Мама, папа и сестра обняли меня все вместе... такого никогда не было у меня, но... но это вызывало во мне счастье. Они не держали на меня обиды, не злились на меня, не видели во мне Хио... они принимали меня...

Наконец я ощутил спокойствие... не смотря печальность сегодняшнего дня — я наконец смог ощутить себя действительно живым и настоящим. Я наконец смог заплакать при них, наконец смог высказать все, что так меня так беспокоило... Наконец я ощутил теплоту внутри... наконец я понял, что во мне видят члена семьи не смотря на то, что пользы я не несу никакой.

Я ощутил себя нужным и любимым... и, лежа на груди матери и греясь в объятиях своей семьи, я наконец, не чувствуя вины, по настоящему искренне и счастливо улыбнулся, чувствуя, как сердце выпускает все самое плохое из себя, освобождая место для всего прекрасного...

Продолжение следует