Famine.

Пометка: В этой главе я немного вдамся в свой естественный стиль, отходя от того, в котором писала.

Часть посвящена воспоминаниям Лилит.

***

Лилит закрыла глаза, вытирая лицо от песка. День решил пойти не по плану с самого утра. Солнце уже появилось на горизонте. Лилит бы и не подумала просыпаться так рано, снова проспав четыре часа. Хотя иного она и ожидать не могла, подписывая контракт на такую сумму.
— Дюран, в штаб, быстро! — молодой человек со шрамами на лице удалился из её палатки также быстро, как в ней появился.
Лилит села. Ей снилось, что мать и отец живы, что ей всё ещё пятнадцать, а не двадцать два, и она снова в своей постели. Срочная служба, контракт, горячая точка - всё пролетело слишком быстро. Ей всё ещё казалось, что она ребёнок. Она не была готова так быстро оказаться в спальнике на холодной земле в пустыне.
Не желая снова вызывать гнев начальства, она быстро встала и надела жилет. Спать без формы было непростительной роскошью.
Девушка выбежала из палатки и быстро направилась в штаб, который из себя представлял палатку побольше казарм рядовых и лейтенантов.
— Лейтенант Дюран прибыла. — Лилит отдала честь стоящим, те проигнорировали все вежливости и продолжили обсуждать дело.

***

Выслушав указания и недовольства начальства, Лилит отправилась собираться и пожнимать разведгруппу в путь. Утренний туман, который она видела здесь впервые, неприятно оседал на теле. Она нервно закатала рукава, показывая татуировки на предплечьях.
Через полчаса некормленная разведгруппа была в пути. Недовольные злые солдаты брели по сухой земле. Радовало лишь то, что отсыревший песок не летел в лицо. Но отсутствие ветра и влажность пугали.
Лилит молчала, пока солдаты недовольствовали. Арчи сетовал на голод, Ло на недосып, у Грин болело тело, а Вилл хотел в душ. В один момент вся группа оглянулась на Лилит, которая замыкающей шла позади.
— Дюран, чего ты молчишь? — спросил Вилл, поправляя винтовку.
— А? Я? — Лилит запуталась в своих мыслях о доме и не смогла сразу ответить. — Да так, думаю.
— О чём?
Лилит не могла сказать, что мечтает о семье, что хочет домой, что помнит утренние гренки своей матери. Она помнила мать вечно очень худой маленькой женщиной с длинными чёрными волосами, всегда выглядевшую немного старой из-за морщин на лице. Её бледную кожу и худые запястья. Болезненно выпирающие кости. Но очень нежные тёплые руки. Она всегда улыбалась. Носила длинные платья и юбки, скрывавшие шрамы на ногах, оставшиеся после пожара, который случился в детстве. Своего детства и жизни до пожара и несколько лет после Лилит не помнила. Об этом напоминали только ожоги на руках, хотя кисти выглядели вполне целыми. Лилит не помнила, почему это было именно так. Но помнила отца. Высокого широкоплечего блондина с зелёными глазами. Он очень много шутил, всегда смешил её и мать. Был самым добрым человеком в жизни Лилит. Он возил её развлекаться в каникулы и на выходных. Он был военным. Как и Лилит. Он любил сериалы о полицейских, любил жизнь, любил жену и дочь, дорожил семьёй и друзьями. И умер. Так внезапно, как и мать. Лилит не могла смириться с тем, что они так просто покинули её. На их похоронах она кричала, что они предали её, что лучше бы она умерла с ними.
Она осталась одна. Стоя на кладбище перед табличкой "Марго и Виктор Дюран" она всегда думала, что там не хватает её имени.
"Ты со всем справишься, дочка. Ты сможешь жить сама, построишь семью, карьеру. Ты всё сможешь, дорогая. Мы ведь дали тебе имя «Лилит» потому, что..." - это были последние слова умирающей матери. "Мы ведь дали тебе имя «Лилит»" - повторяла она, пытаясь понять, почему же они ей его дали. "Лилит"? Кто это? Она не могла понять это уже много лет. Кроме библейской дьяволицы она не смогла ничего найти. И, да, после смерти родителей она подалась в религию. Поняла, почему отец хранил так много святых книг в доме. В Бога Лилит не верила от слова совсем. Будь здесь Бог, он бы не допустил всего этого.
Друзья отца, к счастью или к горю, помогли ей попасть на службу очень быстро, но уследить за ней не смогли. Лилит рвалась продолжить работу отца, ведь он говорил, что спасает жизни. Узнав, что жизни она будет только отнимать, Лилит нашла в этом своё успокоение. Хоть иногда она и думала, что, отнимая жизнь врага, она лишает кого-то родителя, ей казалось, что это было справедливо, ведь Бог отобрал её родителей и она перестала в него верить. Но это длилось недолго. Уже через год у неё с трудом поднималась рука, чтобы лишить кого-то жизни. Ей было страшно, что все они - лишь мясо в руках власти. Но часто она не видела во врагах людей, она знала, что они несут больше вреде, чем пользы, этому миру. Было больно думать об этом. Оставалось только воевать.
— О круассанах. — глупо ответила Лилит и попыталась выдавить улыбку.
— Да, — простонала Ло, запрокидывая голову, — я ужасно хочу круассан сейчас! Боже, как, наверное, хорошо в Париже. Я мечтаю там побывать, как вернусь!
Ло оставалось дослужить два месяца, как и Арчи. Ло мечтала о жизни и Франции. Мечтала завести маленькую болонку и назвать ее Балоньезе.
— Там невероятно красиво! Я хочу отвезти туда свою маму! И брата! Калеб, наверное, очень скучает, как и мама. Он прислал мне недавно рисунок! — светловолосая девушка с веснушками достала из кармана жилета детский рисунок. — Смотри, это танк. А это я. А вот это наш флаг, мы победили. Я вернусь как раз на день рождения Калеба и отвезу из с мамой во Францию. У мамы никогда не было денег на путешествия. Но она обязательно должна отдохнуть после всей своей работы! Я так по ним скучаю... — Ло прикоснулась к рисунку пальцами и грустно улыбнулась.
Её мама так и не поехала в Париж. Ло убили в этот день. Осколок пробил бронежилет.
Лилит держала голову девушки в руках. Ло посмотрела тогда на ранение, потом на Лилит и тихо спросила:
— Я ведь выживу? Мне нужно... К брату на день рождения... Подарок привезти... Я общела, что подарю ему настоящую пулю, чтобы он сделал себе кулон...
— Конечно, выживешь! — солгала Лилит, сдерживая слёзы. Она улыбнулась, пытаясь не показывать своим видом, что Лоле явно конец.
— Мама будет в ужасе, когда я ей расскажу, как меня ранили...
Над головой свистели пули, где-то рвались снаряды, но в голове у Лилит было абсолютно тихо, она лишь слышала голос Лолы, которая говорила о маме и брате, захлёбываясь кровью, у неё на руках.
— Скажи маме и Калебу, что я их очень любила. — Ло улыбнулась, смотря на рисунок, запачканный кровью, которая текла у неё по лицу, шее, рукам, лилась из-под бронежилета. — Я знала, что я сегодня сдохну, Лил. Прости, что не сказала. Про... — девушка провела по лицу Лилит окровавленной рукой, закрыла глаза и её тело расслабилось. — Прощай.

Лилит лежала рядом с трупом на земле Лолы ещё некоторое время. Она не могла сказать, сколько длилась перестрелка, не могла сказать, что Ло была её близкой подругой. Она просто не хотела умирать. Не хотела, чтобы её друзья умирали. Она знала, что делает благое дело. Хотя, что за бред? Она участвовала в этом кровавом месиве в память об отце и от бессилия. Через несколько то ли минут, то ли часов её потряс за плечо Грин.
— Дюран, вставай. Пойдём. Дюран, ты слышишь? — он смотрел в её пустые глаза и упорно тряс за плечо. — Похоже, её оглушило. — сказал он рыдающему Арчи и Виллу, который смотрел в приоткрытые глаза самой смерти. Эти глаза больше не принадлежали Ло. В них больше не было жизни. Да и Грин сказал это сам себе, он знал, что выжившие в перестрелке солдаты его не слышат. Грин лишь хотел успокоить себя и, возможно, сослуживцев. Но его руки крупно дрожали, как дрожат руки старых военных, когда те вспоминаю о боях. Грин был уже почти на пенсии. Всего пару лет ему оставалось. Он знал, что чувствует Арчи. Может тот и молчал, но он любил Ло с их первой совместной тренировки. Он тоже хотел улететь с ней в Париж, завести детей, жить спокойной жизнью, как только кончится контракт.
После его возвращения домой, когда он передал вещи Лолы и её прощания матери и брату, когда он вернулся домой с её мятой белой блузкой, которая ещё пахла живой Ло, её перочинным ножом и её жетонами, которые отдала ему убитая горем мать, зная о его чувствах, Арчи переписал завещание, потребовал отдать всё имущество его единственному родственнику - брату, а все накопления и машину матери Ло. Арчи часто вспоминал, как мать Лолы, увидев его, идущего одного к ней, упала на колени и начала рыдать. Она кричала, что её единственную дочь забрала эта ебучая война. Арчи упал рядом с ней и тоже начал рыдать, обнимая женщину, потерявшую самое дорогое, что у неё было - её ребёнка, которого она растила одна. Калеб тоже понял, что происходит. Ему было всего семь. Он только научился писать. И тут же потерял самого дорогого человека, что у него был. Опустошенный взгляд ребенка и крики матери разбивали все цели этой войны. Лилит смотрела на это издалека. Она набралась тогда силы и подошла обнять брата Лолы и поговорить с ним о том, что произошло. Она постаралась доказать ему, что его сестра в лучшем мире, что она умерла, защищая обычных людей и его. Кажется, это успокоило его. Потом она успокаивала Арчи, пока они ехали домой.
Через месяц после возвращения домой Арчи умер. Он повесился на люстре в отеле, чтобы не портить атмосферу квартиры, завещанной брату, оставив записку "Я иду к тебе, Лола. Жди меня на нашем месте в 19:00". Лилит ещё тогда в автобусе знала, что Арчи, добрый и милый позитивный парень, который освещал любую безнадежную ситуацию своей улыбкой, умрёт именно так, но поделать ничего уже было нельзя, обратный отсчёт уже шёл.