«Апия: Врата Тьмы»

Часть первая

Ночь на «Алкмене», за два дня до прибытия в Коптское царство

Луна висела над морем, как потускневшая серебряная монета, бросая дрожащие блики на чёрную воду. Корабль покачивался на ленивых волнах, мачты поскрипывали, а паруса, убранные на ночь, напоминали спящих гигантов.

Дориан лежал на палубе, подложив под голову свёрнутый плащ. Спать в душном трюме было невозможно — там пахло солёной рыбой и потом дюжины матросов. Лучше уж здесь, под открытым небом, даже если ветер пробирает до костей.

Рядом угасал котелок с углями, вокруг которого собрались ночные сторожа. Их голоса доносились вполголоса, смешиваясь с плеском волн.

— ...и вот, говорю тебе, видел своими глазами, — хрипел Марк, поправляя грязную повязку на колене. — В джунглях деревья шевелятся. А если прислушаться — они тебе имя твоё прошепчут.

Молодой матрос по имени Элиас сглотнул.

— Брешешь.

— Да? — Марк усмехнулся и снял сапог. — А это что?

Он выставил ногу в свет костра. На икре виднелись четыре тонких шрама, будто от когтей.

Шрамы выглядели свежими, хотя Марк утверждал, что получил их год назад. Что-то не даёт этим ранам зажить, - мелькнуло у Дориана. Отец рассказывал о подобных вещах - ранах, которые не затягиваются, оставленные нечистыми клинками или... чем-то похуже.

— Это... немёртвый?

— Джунгар, но не простой. — Марк понизил голос. — Глаза, как у зверя, светятся. А кожа... будто дерево, только твёрже. Еле унёс ноги.

Дориан приподнялся на локте. Он слышал байки о немёртвых, но Марк не был болтуном.

— И что, они правда не умирают?

— Умирают, — вмешался другой матрос, старый Гарт, обжигая губы крепким чаем. — Только не от меча. Нужно либо огнём, либо...

Он не договорил.

В этот момент из темноты раздался голос капитана Леонта:

— Хватит пугать юнцов.

Капитан стоял у руля, его лицо скрывала тень, но голос звучал твёрдо:

— Настоящие монстры не в джунглях. Они в человеческих сердцах.

Слова капитана отозвались странным эхом в памяти. Дориан вспомнил последний вечер в Гефестополе, когда сосед-корабел предал отца, украв его чертежи. Вот они какие, настоящие чудовища, - подумал он, глядя на звёзды. - Без когтей и жёлтых глаз, но куда опаснее

Наступила тишина. Даже волны будто притихли.

Марк сплюнул за борт:

— Ну ладно, ладно... Всё равно скоро в Коптском царстве будем. Там хоть немёртвых нет.

Гарт хмыкнул:

— Зато там свои твари.

Дориан снова лёг, глядя в звёздное небо. На его запястье холодом отдавал медный диск отца.

"Море не прощает ошибок..."

Но что, если ошибётся не он, а те, кто его окружает?

***

Ветер трепал паруса торгового судна, а солёные брызги хлестали в лицо. За бортом простиралось бескрайнее Подгорное море — синее, как сапфир в лучах полуденного солнца, с редкими белыми барашками волн. Вдали, на горизонте, темнела цепочка островов, окутанных утренним туманом. Деревянные снасти «Алкмены» поскрипывали под напором ветра, а паруса, туго натянутые, как барабанная кожа, гудели, наполненные свежим морским бризом.

— Эй, щенок! — раздался снизу хриплый окрик. — Опять по снастям скачешь, будто обезьяна в банановой роще! Спускайся, проверь бочки — пресная уходит, как песок сквозь пальцы!

Дориан оскалился в ухмылке и одним движением соскользнул по канату на палубу. Перед ним стоял Марк — самый старший из матросов, бородатый здоровяк с носом, переломанным в трёх местах.

Палуба «Алкмены» была выскоблена до блеска — капитан Леонт не терпел беспорядка. Вдоль бортов громоздились бочки с пресной водой и мешки с провизией, прикрытые промасленным брезентом. В носовой части судна, у основания мачты, лежали свернутые запасные паруса, перевязанные толстыми канатами. Воздух был пропитан запахом смолы, морской соли и вяленой рыбы, которую матросы жевали во время работы

Дориан, соскальзывая по канату, шлепнулся на палубу и стряхнул с рук смолу:

— Твоя собственная бочка течёт, Марк. Под койкой лужа — я ещё вчера носом ткнул.

Старый моряк хмыкнул, почесал бороду:

Марк заворчал, но в его глазах мелькнуло уважение.

— Чтоб тебя... Весь в отца. Тот тоже каждую щель на судне знал, будто его собственной кожей сшито.

Дориан потрогал медный диск на запястье — подарок отца, навигационную карту звёздного неба. Он помнил, как старый корабел вручал его ему перед первым плаванием: «Море не прощает ошибок, но и не забывает тех, кто его уважает».

— Эй, Гефестополец! — раздался голос капитана.

Дориан обернулся. Капитан «Алкмены», суровый ахеец по имени Леонт, стоял у руля, прищурившись на горизонт.

Капитан стоял у руля, его загорелое лицо, изрезанное морщинами, напоминало старую карту. Его руки, покрытые татуировками-оберегами ахейских моряков, крепко держали штурвал. На груди болтался медный амулет с изображением бога морей — подарок жрицы из Гефестополя, якобы защищавший корабль от штормов

— Сколько, по-твоему, ещё до Коптского берега?

Дориан взглянул на диск, затем на солнце, на воду, и, наконец, на едва заметную полоску земли вдали.

— Если ветер не сдует нас к скалам — к завтрашнему полудню.

Капитан хмыкнул.

— Неплохо. Жаль, отец твой не увидел, каким моряком ты стал.

Дориан стиснул зубы. Отец умер прошлой зимой, продав перед этим свою рыбацкую лодку, чтобы сын мог наняться на настоящее судно.

— Он и так знал, — тихо ответил Дориан.

Капитан бросил на него оценивающий взгляд.

— В Коптском царстве веди себя тихо. Там любят рабов, а чужаков — не очень.

— Я не собираюсь в рабство, — усмехнулся Дориан.

— Все так говорят, — проворчал Леонт. — А потом их цепи греют на солнце у доков.

Дориан не ответил. Он снова взглянул на горизонт, где уже ясно виднелась тонкая полоска земли.

Коптское царство.

Первая настоящая остановка в его странствиях.

Часть вторая

Коптский торговый порт, полдень

«Алкмена» мягко причалила к белокаменному пирсу, окружённому высокими пальмами. Дориан, стоя на носу, втянул носом воздух — тёплый, густой, пропитанный ароматами жареных специй, смолы и чего-то чужого, непривычного.

Белокаменный пирс сверкал под палящим солнцем, отражаясь в бирюзовых водах гавани. По обеим сторонам причала стояли высокие пальмы, их листья шелестели на ветру, словно шепча чужеземцам предостережения. За портом начинался город — лабиринт узких улочек, застроенных домами из песчаника с плоскими крышами. Над ними возвышались купола храмов, украшенные медными пластинами, которые слепили глаза в солнечном свете

— Разгрузка до вечера! — прокричал капитан Леонт. — Кто хочет в город — идите, но к заходу солнца все на борту!

Солнце стояло в зените, превращая причал в раскалённую сковороду. Дориан, сбросивший потную рубаху, вместе с другими матросами перекатывал бочки с пресной водой по скрипучим мосткам. В воздухе висела смесь запахов — солёной рыбы, смолы и сладковатого аромата коптских специй.

— Эй, Гефестополец! — капитан Леонт махнул ему рукой. — Брось это, пойдёшь со мной.

Дориан вытер ладони о штаны и последовал за капитаном в трюм. Здесь, в полумраке, пахло деревом, дегтем и чем-то ещё — горьковатым, незнакомым.

Капитан оглянулся, убедившись, что их никто не слышит, затем наклонился к массивному сундуку у дальней переборки.

— Помнишь, что я говорил о любопытстве?

— Что оно до добра не доводит, — автоматически ответил Дориан.

— Вот именно. Но сейчас мне нужны твои глаза и твоя молчаливость.

Железный замок щёлкнул. Крышка сундука приподнялась с тихим скрипом.

Внутри, на чёрной ткани, лежал небольшой ларец — странный, непохожий на обычный груз. Его стенки были покрыты тонкой чеканкой с изображением сплетённых змей, а замок... замок выглядел так, будто его не открыть обычным ключом.

— Что это? — не удержался Дориан.

— Наше проклятие, — пробормотал Леонт. — Или спасение. В зависимости от того, как повернётся.

Он осторожно поднял ларец, и Дориан заметил, как пальцы капитана слегка дрожат.

— Ты понесёшь его за мной. Если кто спросит — говори, что это священные реликвии для храма.

— А если не поверят?

— Тогда мы оба уже мертвецы, — капитан усмехнулся без веселья.

Матросы радостно зашумели. Дориан поправил ксифос у пояса и спрыгнул на пристань. Камни под ногами были тёплые, почти горячие.

Человек в коптских белых одеждах ждал их у высоких пальм. Его лицо скрывал капюшон, но Дориан разглядел тонкие пальцы с длинными ногтями — слишком ухоженными для простого портового чиновника.

— Опоздали, — прошипел копт.

— Прилив задержал, — равнодушно ответил Леонт.

Копт протянул руку:

— Где оно?

Капитан кивнул Дориану. Юноша шагнул вперёд, чувствуя, как ларец в его руках... живёт. Тепло исходило от металла, будто внутри билось сердце.

— Скажи своему господину, — тихо произнёс Леонт, пока копт проверял содержимое, — что это последний раз. Больше мы не курьеры.

Копт засмеялся — звук, похожий на шелест сухих листьев:

— Разве ты думаешь, что у тебя есть выбор?

Он скрылся в толпе, унося ларец. Леонт долго смотрел ему вслед, затем резко развернулся:

— Забыть, что видел. Это не наше дело.

Но Дориан уже знал — забыть не получится.

***

Узкие улочки портового квартала

Город встретил его шумом и пестротой. Копты в лёгких льняных одеждах торговались с купцами, их смуглая кожа блестела под солнцем. Джунгарские охранники в перьях и коже с мрачными лицами сторожили тюки с товарами.

Дориан брёл без цели, разглядывая незнакомый город. Его внимание привлекло низкое каменное здание с железными решётками — не рынок, не склад. Оттуда доносились приглушённые голоса.

Подойдя ближе, он понял — рынок рабов.

Запах поразил его сильнее, чем ожидалось. Не гниль и пот, а что-то другое - запах сломленных душ. Дориан сжал кулаки, вспомнив, как отец говорил о "чести свободного человека". Эти слова теперь казались наивными, как детская считалочка

Дориан остановился у входа в длинное каменное здание с коваными решётками. Даже на палящем солнце здесь витал холодок — будто стены впитали в себя отчаяние тех, кто томился внутри.

Он сделал шаг внутрь, и запах ударил в нос: пот, ржавое железо и что-то сладковато-гнилостное.

В полумраке виднелись клетки.

В ближайшей сидели джунгары — высокие, с кожей цвета тёмной меди, сплошь покрытой ритуальными шрамами. Они не смотрели на проходящих, а тихо напевали.

Это была странная мелодия — монотонная, как ветер в ущелье, с хриплыми горловыми звуками.

Дориан замер, прислушиваясь.

— Что они поют? — спросил он у охранника-копта, лениво жевавшего листья стимулятора.

Тот пожал плечами:

— Погребальную. По себе.

Один из джунгаров — старик с седыми висками и выбитыми зубами — вдруг поднял голову. Его глаза встретились с Дорианом.

— Беги, мальчик, — прошептал он на ломаном торговом языке. —"Скоро они придут за всеми нами.

Глаза старика были пусты, но в них горела искра, которую Дориан видел лишь однажды - у отца, когда тот говорил о море. Он не сумасшедший, - понял Дориан. - Он уже мёртв. Просто ещё не лёг в землю

Охранник грубо ткнул в клетку палкой:

— Заткнись, старая кость!

Старик не отстранился. Капли крови выступили на его лбу, но он продолжал смотреть на Дориана.

— Они уже слышат твоё сердце.

Дориан почувствовал, как по спине пробежал холодок. Он хотел спросить, что старик имеет в виду, но в этот момент из глубины зала раздался голос:

— Эй, любопытный! Ты будешь стоять там весь день?

Это был светловолосый мужчина в дальней клетке.

Октар.

Низкое каменное здание с железными решётками выглядело мрачным пятном на фоне яркого города. Внутри царил полумрак, прерываемый лишь редкими факелами, дым от которых смешивался с запахом пота и страха. Клетки, грубо сколоченные из толстых деревянных брусьев, стояли вплотную друг к другу. Некоторые пленники молча сидели, уставившись в пол, другие — цеплялись за прутья, их глаза полые от отчаяния

Рядом с клетками, забитыми джунгарами и коптами, стояла одна, почти пустая. В ней сидел светловолосый мужчина с обожжёнными руками.

Виндерландец? Здесь?

Дориан остановился.

Дориан присел на корточки, чтобы быть на уровне с пленником:

— Ты не местный. Виндерландец?

Раб медленно поднял голову. Его глаза — холодные, как сталь в морозное утро:

— А коптам какая разница? Для них все чужеземцы — или рабы, или удобрения для своих проклятых пальм.

— Мне интересно, — Дориан достал лепёшку. — Как светловолосый северянин оказался в коптской клетке?

Пленник жадно схватил еду, но ответил с горькой усмешкой:

— По глупости. Думал, здесь золото валяется под ногами. Оказалось — только цепи и кнуты.

Дориан достал из сумки лепёшку, оставшуюся с корабля, и просунул между прутьев.

— Как звать?

— Октар.

— Что делал в этих краях?

— Искал приключений, — оскалился Октар. — Нашёл.

Дориан хотел спросить ещё что-то, но вдруг раб наклонился вперёд, цепляясь пальцами за прутья.

— Убирайся из города.

— Почему?

— Они уже близко.

— Кто?

Октар лишь покачал головой и отошёл вглубь клетки.

***

Таверна «Разбитый весло»

Дориан зашёл в полутемное помещение, пропахшее вином и жареным мясом. Заказав кувшин местного пива, он прислушался к разговорам.

Таверна была похожа на все портовые питейные заведения — низкие потолки, закопчённые стены, грубые деревянные столы, исцарапанные ножами. В углу дымился очаг, над которым висел котёл с похлёбкой, издававший густой, пряный аромат. По стенам висели сети, старые якоря и даже чучело огромной рыбы-меча — трофей какого-то моряка. Воздух был густым от запаха перебродившего пива, жареного мяса и табака

— ...а я говорю, видел их сам! — кричал пьяный копт в потрёпанном плаще. — Выходят из джунглей ночью! Кожа — как кора, глаза горят!

— Опять твои сказки про немёртвых? — засмеялся сосед.

— Это не сказки! Они...

Грохот распахнутой двери прервал его. В таверну ворвался стражник, весь в крови.

— Немёртвые! В городе!

На улице завыли тревожные трубы.

Дориан вскочил, хватаясь за ксифос.

Они уже здесь.

Часть третья

Дориан выскочил из таверны, и городской воздух ударил ему в лицо — теперь он пах гарью, кровью и чем-то гнилым. Над крышами клубился чёрный дым. Люди бежали, кричали, спотыкались о разбросанные товары.

Улицы, ещё недавно наполненные шумом торговли, теперь превратились в ад. Дома горели, выбрасывая в небо чёрные клубы дыма, которые смешивались с криками людей. Рынок, где ещё час назад торговали специями и тканями, теперь был завален разбросанными товарами — разбитыми кувшинами с оливковым маслом, рассыпанными пряностями, растоптанными фруктами. Всюду бежали люди — кто-то нёс детей, кто-то тащил узел с пожитками, а кто-то уже лежал на земле, не двигаясь.

Дым застилал улицы, смешиваясь с криками бегущих людей. Дориан прижался спиной к стене, сжимая рукоять ксифоса. Ладонь вспотела — не от страха, а от адского жара, пышущего от горящих домов.

Из переулка выползло оно.

Существо двигалось рывками, будто его суставы не гнулись, а ломались при каждом шаге. Кожа, покрытая трещинами, напоминала высохшую кору, а из разорванной на груди раны сочилась чёрная жижа, шипящая на камнях. Но хуже всего были глаза — жёлтые, без зрачков, горящие тусклым, немигающим светом.

Существа выходили из переулков, их движения были неестественными, словно их тела не подчинялись законам природы. Их кожа, покрытая трещинами, напоминала кору старого дерева, а из ран сочилась чёрная, густая жидкость, оставляющая на камнях едкий дымящийся след. Их глаза светились жёлтым, как у хищных зверей, но в них не было ни жизни, ни разума — только голод

— Чёрт возьми... — прошептал Дориан.

Тварь замерла, повернув голову. Потом резко рванула к нему.

Сердце колотилось, но руки оставались спокойными. Как отец учил: "Страх - это ветер в паруса, а не якорь". Дориан перехватил ксифос, чувствуя знакомые зазубрины на рукояти - следы десятков схваток, через которые прошло это оружие до него

Первая атака.

Дориан едва успел отпрыгнуть в сторону. Когтистая лапа пролетела в сантиметре от его лица, оставив на стене глубокие царапины. Сердце колотилось, но руки не дрожали — отец учил: «В бою главное не сила, а дыхание. Дыши — и не умрёшь».

— Ну давай, урод... — проворчал он, перехватывая меч.

Чудовище развернулось, его челюсти щёлкнули, будто пытаясь укусить воздух.

Контратака.

Дориан сделал шаг вперёд и рубанул горизонтально — удар, который должен был снести голову. Но тварь неестественно дёрнулась, и лезвие лишь скользнуло по плечу. Чёрная кровь брызнула на камни, зашипела.

— Так тебе и надо!

Но монстр не упал. Он даже не зарычал — просто снова пошёл вперёд, будто не чувствуя боли.

Ошибка.

Дориан отступил, но споткнулся о разбитый кувшин. На миг потерял равновесие — и этого хватило.

Когти впились ему в плечо.

— А-а-аргх!

Боль пронзила тело, горячая и острая. Кровь тут же пропитала рубаху. Но вместо того чтобы застыть в ужасе, Дориан разозлился.

Последний удар.

Он рванулся вперёд, не обращая внимания на рвущуюся рану, и со всей силы всадил ксифос в шею твари. Лезвие вошло глубоко, почти до рукояти.

Чёрная кровь пульсировала на камнях. Дориан с отвращением наблюдал, как она двигается, будто живая. Море очищает всё, - вспомнил он отцовскую поговорку. - Но эта дрянь явно не отсюда.

На мгновение воцарилась тишина.

Потом существо захрипело, его глаза погасли, и оно рухнуло на землю, обмякшее, как тряпичная кукла. Чёрная жижа растеклась по мостовой.

Дориан тяжело дышал, прижимая ладонь к ране.

— Одного... одолел. Но их... больше.

Он посмотрел в сторону причала. Нужно было бежать.

Но сначала — рынок рабов.

Клетки были брошены охранниками. Люди внутри метались, кричали, хватались за прутья.

Дориан подбежал к первой клетке, ударил мечом по замку.

— Выходите! Бегите к кораблям!

Замок поддался не сразу. Вторая попытка — щёлк, железо сломалось.

Люди хлынули наружу, разбегаясь в разные стороны.

Последним вышел Октар.

— Ты... — виндерландец смотрел на Дориана с неожиданным уважением.

— Беги, если хочешь жить.

— Я этого не забуду.

И Октар исчез в дыму.

***

Дым застилал глаза, когда Дориан пробивался сквозь толпу к пристани. Впереди, у каменного склада, он увидел знакомую фигуру — Марк стоял спиной к стене, размахивая абордажным крюком. Перед ним сгрудились три немёртвых, их когтистые лапы скребли по камням.

— Марк! — крикнул Дориан, но его голос потонул в общем рёве.

Старый матрос, казалось, и не пытался бежать. За его спиной жались к стене двое детей и женщина в разорванном покрывале — коптская семья, брошенная в панике.

Первый немёртвый прыгнул.

Марк встретил его крюком — железо вонзилось в плечо твари, но та лишь зашипела и рванулась вперёд. Когти вспороли матросу живот.

— Чёртовы твари! — зарычал Марк, хватаясь за рану.

Дориан бросился на помощь, но путь преградила рухнувшая балка. Он видел, как Марк, окровавленный, отступает к бочкам у стены.

— Держись! Я...

— Не лезь, щенок! — неожиданно крикнул Марк, поворачиваясь. Его лицо, залитое кровью, вдруг расплылось в ухмылке. — Говори отцу... что я не струсил!

Дориан хотел крикнуть, что отец мёртв, что некому передавать эти слова. Но вместо этого он увидел в ухмылке Марка то же выражение, что было у отца, когда тот продавал свою лодку. Гордость за свой выбор. И это заставило его замолчать

Он резко дёрнул рукой — и Дориан понял. Бочки. Пороховые бочки.

— Нет!

Марк выхватил из-за пояса факел.

Последнее, что увидел Дориан — его широкую ухмылку, прежде чем пламя слизнуло всё:

БА-БАХ!

Грохот оглушил. Горячий воздух ударил в лицо. Когда дым рассеялся, на месте склада осталась лишь груда обгорелых камней и чёрные пятна на стенах.

Ни немёртвых, ни Марка.

Только где-то в дыму плакал ребёнок — те самые дети, которых он спас.

***

«Алкмена»

У причала царил хаос. Капитан Леонт уже поднимал паруса, но ждал своих.

Причал превратился в поле битвы. Люди толпились у трапа, давя друг друга в попытке взобраться на корабль. Капитан Леонт стоял на корме, его голос перекрывал крики: «Бросайте товар! Освобождайте место!». Матросы спешно сбрасывали за борт тюки с дорогими пряностями — корица, перец, шафран — всё это тонуло в воде, окрашивая её в коричневый цвет. На палубе уже сидели женщины, прижимая к себе детей, их лица были бледны от ужаса

— Бросайте товар! — кричал он матросам. — Освобождаем место для людей!

Тюки с пряностями летели за борт. На палубу поднимались женщины, дети, старики — все, кто успел добежать.

Дориан вскочил на борт в последний момент.

— Где Марк? — спросил капитан

— Не вернулся

Дым от горящего города стелился по воде, смешиваясь с криками людей, рвущихся на корабль. Дориан, прижимая к груди окровавленный ксифос, помогал старику-копту взобраться по шаткому трапу.

— Береги рану, дед, — пробормотал он, чувствуя, как кровь сочится сквозь повязку на плече.

Капитан Леонт стоял у сходни, его голос перекрывал гам:

— Женщин и детей — на борт! Остальные — ждать второй рейс!

Вдруг толпу рассек грузный мужчина в расшитых золотом одеждах. Он тащил за собой два огромных сундука, сковывавших его движения.

— Моё место! — прохрипел он, тыча трясущимися пальцами в корабль. — Я заплатил!

Дориан узнал его — коптский торговец, чьи склады они разгружали утром. Тот самый, что совал монеты охранникам рабов.

Капитан Леонт шагнул вперёд.

— Где твои работники? Где твои рабы?

— Чёрт с ними! — Торговец плюнул. — Это моё добро! Тысячи серебряных!

Он попытался протолкнуть сундук на трап, но Леонт молниеносно выхватил кинжал. Лезвие блеснуло в воздухе, остановившись в сантиметре от горла купца.

— Люди — на борт. Богатство — в воду. — Капитан говорил тихо, но каждое слово резало, как сталь. — Или ты хочешь присоединиться к своему серебру?

Торговец замер. Его глаза метались между сундуками и лезвием.

— Ты... ты не смеешь...

Леонт двинул кинжалом вперёд — ровно настолько, чтобы на смуглой шее выступила капля крови.

— Выбирай.

В этот момент из толпы вырвалась девочка лет семи — вся в пыли, с разбитыми коленками. Она ухватилась за ногу капитана.

— П-пожалуйста...

Капитан не отвел взгляда от торговца.

— Последний раз.

Торговец дрогнул. Его пальцы разжались.

Сундуки с грохотом рухнули в воду, увлекая за собой мешки с монетами.

— Входи, — Леонт отстранился, пропуская девочку. — И запомни — золото не плавает.

Дориан видел, как торговец, бледный как мел, поплёлся прочь — к горящему городу, к немёртвым, к своей гибели.

Дориан с удивлением осознал, что не испытывает жалости к купцу. Он выбрал золото, когда другие выбирали жизнь, - подумал он, глядя, как тонут сундуки. - "Значит, он уже давно сделал свой выбор."

А капитан уже кричал матросам:

— Отдавать швартовы! Готовиться к отплытию!

Корабль отчаливал, когда Дориан увидел его — высокого мужчину в плаще с вышитыми якорями, который спокойно поднимался по трапу.

Незнакомец оценивающе оглядел Дориана с ног до головы:

— Видел, как ты рубил этих тварей. Не каждый торговый матрос так владеет ксифосом.

— Мой отец верил, что каждый моряк должен уметь защитить свой корабль, — вытер меч о плащ.

— Никомах из Гефестополя, — мужчина слегка коснулся груди в знак приветствия. — Ищу людей, для которых честь — не пустое слово.

— А торговля пряностями вас не устраивает? — Дориан ехидно поднял бровь.

Посол усмехнулся:

— Пряности портятся. Слава — никогда. Завтра на рассвете у третьего причала. Решай — хочешь ли ты всю жизнь разгружать корабли или готов плыть против течения.

Диск отца внезапно стал ледяным в его руке. "Плыть против течения", - усмехнулся Дориан про себя. - Отец сказал бы, что только так и стоит плыть." Но теперь он понимал, что за этими словами скрывалось нечто большее, чем романтика открытых морей.

Дориан сжал в руке медный диск отца.

Выбор был сделан.