Леандр. Тень Лаэрина
Часть первая
Песок хрустел на зубах. Леандр сплюнул, пытаясь избавиться от назойливого привкуса, но мелкие крупинки всё равно скрипели между коренными зубами. Он лежал лицом вниз на горячем мраморе рыночной площади Амфиреи, вцепясь пальцами в трещины между плитами. Где-то рядом горели корабли, и дым щекотал ноздри, смешиваясь с запахом крови и пороха.
— Встань, сын.
Голос отца прозвучал спокойно, будто они находились не в эпицентре бойни, а в тренировочном зале их фамильной виллы. Леандр поднял голову. Телемах из Амфиреи, последний стратег колонии, стоял спиной к нему, опираясь на сломанный меч. Его позолоченные доспехи были изрешечены стрелами, а пурпурный плащ, который когда-то вызывал восхищение у ахейских девушек, теперь почернел от крови.
— Пусть увидят, как умирают Ксироты, — добавил отец, не оборачиваясь.
Где-то рядом рухнула колонна, осыпая площадь градом мраморных осколков. Один из них впился Леандру в ладонь, но он даже не вскрикнул. Всё его внимание было приковано к фигуре, шагающей сквозь дым и пламя.
Император Виндерланда.
Он шел неторопливо, словно прогуливался по саду, время от времени отряхивая перчатки от крови. Его серебряные латы сверкали неестественно ярко, будто впитывали пламя горящих кораблей. Когда он снял шлем, Леандр невольно ахнул - вместо ожидаемого чудовища перед ним стоял усталый мужчина с добрыми морщинками у глаз.
— Ты дрался достойно, — сказал император, протягивая руку. — Служи мне.
Леандр потянулся за мечом - и проснулся.
Солнечный луч, пробившийся через щель в стене, ударил прямо в глаза. Леандр вскочил с соломенного тюфяка, едва не сломав себе нос о низкий потолок ночлежки "Три монеты". Сердце бешено колотилось, а ладонь инстинктивно потянулась к мечу, которого не было - только ржавый ахейский кинжал за поясом.
Гнилые половицы скрипели под сапогами, как кости повешенных на старом рифе Амфиреи. Леандр ненавидел это место — оно пахло прокисшим вином и страхом. Стены, обитые выцветшим бархатом (когда-то красным, теперь грязно-розовым), хранили следы кровавых драк — замазанные, но не стёртые. Над стойкой висел ржавый ахейский щит с пробитым дельфином — трофей какого-то виндерландского ублюдка.
«Десять лет. Десять лет, а они всё ещё выставляют наши гербы, как трофеи», — подумал Леандр, сжимая кулак
— Спишь как убитый, капитан, — хрипел старик, вытирая кружку грязным подолом. — Опять снилась Амфирея?
Леандр провёл пальцем по краю стола, ощущая зазубрины от ножей.
— Снилось, как ты мне вёдрами вино подносил. Настолько же бредово.
Старик захохотал, обнажив три чёрных зуба.
— Ха! Если бы у меня было вино, я бы его паладинам продал. Их золото пахнет так же мерзко, как и они.
«Их золото оплачено кровью моего отца», — промелькнуло в голове Леандра, но вслух он лишь хмыкнул.
Леандр провел пальцами по фамильному амулету - зубу акулы, оправленному в серебро. Его руки, покрытые сетью белых шрамов от морских сражений, слегка дрожали. Он знал, что хозяин заметит это, но уже давно перестал обращать внимание на подобные мелочи.
Леандр сжал амулет с зубом акулы, и память ударила волной:
Десятилетний он стоит с матерью в полуразрушенном святилище Тохируулаха. Черные стены испещрены иероглифами, которые шевелятся при свете масляной лампы. Мать, Каллироя, проводит пальцем по символу "Глаза":
— Видишь эти трещины? — её голос звучит как шелест песка. —Статуи Света — это не камни. Они — кожи, сброшенные Лаэрином. Каждая трещина — где он пытается выбраться наружу.
Маленький Леандр тычет пальцем в жертвенник с костями:
— А почему люди им молятся?
Мать резко хватает его за подбородок, заставляя смотреть на стену, где тени складываются в фигуру с короной:
— Потому что страус зарывает голову в песок, когда видит шакала. Но от этого шакал не исчезает.
Ночлежка встретила его привычным хаосом. В углу два пьяных матроса делили добычу, у входа старуха-проститутка чистила карманы клиенту, а под лестницей мальчишка лет десяти точил нож, бросая на Леандра оценивающие взгляды. Сквозь тонкие стены доносился хриплый голос:
—...а потом паладины вырезали всех, кто не смог прочесть молитву Свету!
Леандр узнал этот голос - брат Людвиг, бывший капеллан, а теперь спившийся проповедник, торгующий сказками за выпивку. Он хотел было ответить, но в этот момент заметил незнакомца.
Человек сидел за его столом, перебирая пальцами серебряные монеты. Его плащ был слишком чистым для этого места, а лицо... Лицо казалось неестественно гладким, будто вылепленным из воска.
Незнакомец сидел слишком прямо, будто позвоночник его был скован стальным прутом. Его пальцы перебирали монеты с неестественной точностью — не как у торговца, а как у хирурга, разрезающего труп.
«Глаза как у эльфа. Но эльфы не носят перстней Магакратии», — отметил Леандр, замечая синий блеск кристалла.
— Георгос, — представился незнакомец, поднимая голову. —Торговец редкостями.
Леандр медленно опустился на табурет напротив, не спуская глаз с длинных пальцев гостя - их ногти отливали синевой. Когда Георгос протянул кошель, Леандр заметил главное - у этого человека не было тени. Даже при ярком свете масляной лампы за его спиной не появлялось темного силуэта.
— Мне нужен человек, который знает город и не боится паладинов, — прошептал Георгос. Его перстень с синим кристаллом вдруг вспыхнул, на этот раз, отбрасывая на стену две тени - одну от Георгоса, другую... чужую, — Раймунд из Виндгарда украл кое-что ценное. Найди его - и получишь столько серебра, что хватит купить новую Амфирею.
Леандр хотел было отказаться, но в этот момент из окна донесся звон колокола. Георгос вздрогнул, его пальцы непроизвольно сжали край стола, оставив вмятины на твердом дереве.
— Почему я? — спросил Леандр, намеренно медленно доставая кинжал и кладя его на стол.
Георгос улыбнулся. Его губы растянулись, но глаза остались холодными, как стекло.
— Потому что ты выжил. Император убивает всех, кто поднимает на него меч. Но тебя... он отпустил.
Леандр почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
— И что?
— Император не ошибается, — прошептал Георгос. — Значит, в тебе есть что-то...ценное.
Когда странный гость ушел, Леандр вышел на улицу. Столица Виндерланда сверкала, как гнилой зуб в улыбке нищего. На площади паладины в белых плащах раздавали хлеб нищим - если присмотреться, в тесте виднелись черные крупинки пепла. У позорного столба ахейский мальчик лизал мед с портрета императора под смех гвардейцев. А в переулке за углом статуя Света "плакала" черной смолой - никто не решался её вытереть.
Леандр остановился перед монументом, с которого стекала черная смола. Виндерландцы спешно переходили на другую сторону улицы.
«Они чувствуют», — понял он. «Не знают почему, но боятся собственных идолов».
Перстень на его пальце вдруг нагрелся — фамильный коптский символ с иероглифом "стойкость" жгло кожу.
«Материны колдовские штучки», — усмехнулся он мысленно, но тут же спохватился. «Нет. Она не колдунья. Она...»
Память предательски подкинула образ: мать на смертном одре, втирающая ему в грудь масло с толчёным обсидианом. «Твоя кровь особенная, сынок. Даже если ты ненавидишь это».
Город лгал.
Мраморные фасады, выстроенные на костях ахейцев, сверкали под солнцем, но в переулках сквозила гниль. Статуи Света стояли на каждом углу — их каменные лица, когда-то благородные, теперь казались оскаленными. Одна из них, у позорного столба, «плакала» чёрной смолой.
Леандр сжал кошель с серебром. Денег хватило бы на год безбедной жизни.
— Море не прощает слабых, - прошептал он, вспоминая отца, и шагнул в толпу.
Часть вторая
Леандр замедлил шаг, когда лес внезапно стих. Ни пения птиц, ни шелеста листвы - только далекий звон колокола из столицы, доносящийся сквозь чащу. Воздух здесь был густым, словно дыхание спящего дракона. Деревья стояли слишком близко, их ветви сплетались в арки, напоминающие рёбра гигантского зверя. Даже мох под ногами шевелился, будто язык, лижущий раны земли. Он сжал в кулаке перстень-компас, подаренный Георгосом. Синий камень в оправе пульсировал, освещая древние эльфийские руны на обломках керамики под ногами.
Леандр остановился у полуразрушенной стелы с эльфийскими письменами.
«Laerîn», — прочёл он, и язык будто обжёг горьким привкусом.
«Мать говорила, что эльфы не пишут — они вплетают слова в мир. Значит, это не просто надпись. Это проклятие».
Леандр скользнул пальцем по надписи "Laerîn". Буквы жгли подушечки пальцев, но он не отдернул руку — боль была странно приятной, как царапина от кошки.
«Бабушкины сказки», — яростно подумал он. «Отец был чистым ахейцем. Должен был быть».
Но тут же вспомнил, как в девять лет залез в фамильный склеп и нашёл дневник деда: "Сегодня Лириэль снова не ест. Говорит, наша пища для неё — яд. Как может эльфийка выносить моего ребёнка?"
Дорога вывела его на круглую площадку, окруженную полуразрушенными колоннами. Ветер играл с клочьями тумана, обнажая мраморные плиты, испещренные трещинами. В центре возвышался черный алтарь, покрытый засохшими кровяными узорами. Леандр скривился - вокруг алтаря лежали пять тел в белых плащах паладинов.
Он подошел ближе, преодолевая отвращение. У всех мертвецов были вырваны языки, а на лбах - выжженное клеймо в виде черного солнца. Но самое странное - их груди были распороты, но сердца оставались нетронутыми. Будто убийца искал что-то другое.
А затем он увидел Его.
Раймунд висел на черном вереске, ствол которого пророс прямо сквозь алтарь. Тело паладина сохранилось странно хорошо - ни признаков разложения, ни даже бледности смерти. Только пустой взгляд, устремленный в небо без солнца. Его доспех звенел на ветру, но под металлическими пластинами, казалось, не было тела - лишь смутные очертания, угадываемые по движению ткани.
Раймунд висел, как плод на ветру, но его пустые глаза смотрели внутрь Леандра.
«Ты знал. И они убили тебя за это», — подумал Леандр, ощущая странное родство с мёртвым. Оба они были преданы: Раймунд — своим орденом, он — своей родиной.
Леандр потянулся к висящему телу, и в этот момент перстень на его пальце взорвался.
Острая боль пронзила руку. Леандр вскрикнул, наблюдая, как серебряная оправа плавится, превращаясь в жидкий металл. Капля упала на камень и начала пульсировать, формируя хрустальные лапы, сегментированное брюшко, ядовитое жало...
Скорпион размером с крупную собаку щелкнул хвостом, его синее жало светилось в полумраке. Леандр отпрыгнул назад, как раз в тот момент, когда тварь вонзила кинжалоподобное жало в плиту, где только что стояла его нога.
— Чертова магия!, - выругался он, выхватывая кинжал. Ударом сапога он раздавил две передние конечности твари, но осколки стекловидного тела тут же начали стягиваться, регенерируя утраченное.
Скорпион бросился в атаку. Стеклянная тварь щёлкнула жалом, и Леандр услышал голос Георгоса:
— «Совет Шести не прощает любопытства».
Он рванулся в сторону, чувствуя, как жало прорезает кожу на боку.
«Чёртовы маги. Чёртовы паладины. Чёртов лес», — мысленно ругался он, выхватывая кинжал.
В кармане болтался трут для курева - последний подарок старого хозяина ночлежки. Одним движением он выхватил тлеющий фитиль и швырнул его в чудовище.
Раздался звук ломающегося стекла. Скорпион взвыл, его тело начало трескаться, рассыпаясь на тысячи синих песчинок. В последний момент, перед тем как полностью исчезнуть, песок сформировал знакомое лицо - Георгос улыбался ему, словно одобряя происходящее.
Леандр тяжело дышал, прижимая руку к ране на боку. Кровь сочилась сквозь пальцы, но рана казалась неглубокой. Он поднял взгляд на висящее тело.
— Чёртов полукровка, — вдруг выдохнул Леандр, глядя на пустые доспехи. — Ты тоже, да? Поэтому они тебя повесили?
Ветер донёс из леса обрывок шёпота на эльфийском. Он понял слова, хотя никогда не учил этот язык: —"Кровь зовёт кровь..."
Леандр резко обернулся, но вокруг были только деревья.
«Галлюцинации. От яда скорпиона», — попытался убедить себя. Но спина была мокрой от холодного пота.
— Тебе это больше не понадобится, — пробормотал он, обыскивая карманы мертвого паладина. Внутренний карман плаща хранил небольшой кожаный дневник.
Первые страницы были заполнены обычными записями солдата - отчеты о патрулях, заметки о погоде, даже рецепт какого-то снадобья. Но чем дальше он листал, тем страннее становились записи. Последние страницы были исписаны кровью, буквы светились в наступающих сумерках.
"Они видят через статуи. Алтарь - это рот. Наследник в Лесу. Если найдёшь это - беги к Чёрной Старухе..."
Леандр хотел было продолжить чтение, когда его внимание привлекло движение. Один из мертвых паладинов пошевелил пальцами. Тени от колонн вытянулись неестественно длинными, хотя солнце уже почти село.
Из глубины леса донесся звук рога. Орден шел по следу.
Не раздумывая, Леандр сунул дневник за пазуху и бросился прочь из проклятого места. За спиной ему чудились шаги и шепот на забытом языке. Он бежал, не оглядываясь, сжимая в руке окровавленный кинжал и горящий дневник, который теперь был его единственным ключом к правде.
Часть третья
Лес сомкнулся за спиной Леандра, словно живой занавес. Он прислонился к древней эльфийской стеле, покрытой мхом и трещинами, пытаясь перевести дыхание. Рана на боку ныла, но кровь уже начала сворачиваться - к счастью, яд хрустального скорпиона оказался не смертельным.
Дрожащими руками он достал из-за пазухи дневник Раймунда. Кожаная обложка была теплой на ощупь, будто живой. Капля его крови, упавшая на поверхность, на мгновение вспыхнула синим светом.
— Что за чертовщина... — прошептал Леандр, открывая первую страницу. Страницы дневника пахли железом и миррой.
*5-й день месяца Жатвы, 1273 год от Основания Ордена*
"Сегодня я дал Клятву. Когда меч Верховного Командора коснулся моих плеч, я почувствовал, как что-то холодное заползло под кожу. Брат Тобиас говорит, что это благословение Света. Тогда почему мне снятся черные солнца?"
Леандр провел пальцем по неровным строчкам. Чернила местами расплылись, будто страницы намокали от слез. Он перевернул несколько листов.
*17-й день месяца Листопада*
"Сегодня в катакомбах нашли брата Эдгара. Его кожа была покрыта черными прожилками, а изо рта выползало... что-то. Капитан Вальтор приказал увести его в "особое подземелье". Утром объявили, что он пал в бою. Но я видел его доспех в оружейной - с той же царапиной, что и у меня."
Леандр поежился, вспомнив пустые доспехи повешенного Раймунда. Он лихорадочно пролистал дальше.
*3-й день месяца Стужи*
"Первое настоящее задание. Мы сожгли деревню на границе Леса. Дети плакали, а статуя Света в центре... смеялась. Я это слышал. Командор сказал, что мне показалось. Но я видел, как шевелились ее каменные губы."
Строчки становились все более неровными. Леандр перевернул страницу - следующий лист был вырван. Остались только клочки бумаги с обрывками фраз: "...они в катакомбах...", "...статуи видят...", "...кормят их детьми..."
«Они кормят их детьми», — прочёл Леандр, и его тошнило не от раны, а от этих слов.
"Сегодня в подземелье нашли ещё одного. Его кожа была покрыта... иероглифами. Как у тех коптских мумий, что показывал нам лектор из Магакратии. Командор приказал вырезать кожу и сжечь. Почему тогда глаза статуи в зале следили за этим процессом?"
Леандр провёл рукой по своему предплечью — там, под повязкой, скрывался шрам в форме спирали. Точная такая же спираль была нарисована на странице в дневнике Раймудна.
Записи Раймунда становились всё безумнее:
«Сегодня видел, как Командор молился статуе. Его глаза... они стали чёрными. Он сказал, что это благословение».
Последние сохранившиеся страницы были исписаны кровью, буквы светились в темноте:
*Ночь перед бегством*
"Они взяли детей. Семью кузнеца Барта. Видел, как их вели в катакомбы. Маленькая Лиза несла куклу с синим платьем... Статуи видят. Не молитесь перед ними. Если ты нашел это - иди к Чёрной Старухе. Скажи: "Лаэрин пал". ОНИ ВИДЯТ ЧЕРЕЗ СТАТУИ."
Последние слова были выведены так резко, что перо порвало бумагу.
Леандр вытер пот со лба.
«Статуи. Дети. Катакомбы».
Кусочки мозаики складывались в картину, от которой кровь стыла в жилах.
Леандр не сразу заметил, как изменился лес вокруг. Теперь между деревьями стояли бледные фигуры - полупрозрачные, как дым. Они молча наблюдали за ним.
Из тени вышла фигура в белом плаще. Паладин. Но когда он шагнул ближе, Леандр увидел - под капюшоном не было лица. Только черная пустота.
— Дневник, — прошипело существо голосом, в котором смешались сотни шепотов.
Леандр вскочил, прижимая находку к груди. В этот момент земля под ногами дрогнула. Каменные плиты руин начали сдвигаться, образуя странные узоры.
Камни здесь дышали.
Трещины в плитах пульсировали, как вены, а тени колонн извивались, будто пытаясь схватить его. Леандр прислонился к стеле, но тут же отпрянул — под пальцами камень был тёплым и липким, как свежая рана.
— Беги, глупец! — раздался шепот прямо у него в голове. Леандр бросился прочь, чувствуя, как за спиной сгущается тьма.
Он бежал, спотыкаясь о корни, пока деревья не расступились, открывая поляну. У древнего дуба, покрытого рунами, сидела старуха в плаще из мха.
Старуха сидела под дубом, но её тень была неправильной— слишком длинной, слишком живой.
— Лаэрин пал, — прошептал Леандр.
Она повернула голову, и в её глазах отразились мириады звёзд.
— Нет, мальчик. Он просыпается.
И тогда тень за её спиной зашевелилась...
Старуха вонзила в него взгляд. Её глаза были как у эльфа — полностью чёрные, без белка.
— Ксирот-ахеец. Копт-торговец. Эльф-беглянка— она перечисляла, щёлкая костяшками пальцев. — Ты как лоскутное одеяло, мальчик. И каждый лоскут кричит.
Она внезапно плюнула ему в лицо. Слюна горела как кислота. Когда Леандр стёр её, перед ним стоял... он сам. Но с острыми эльфийскими ушами и кожей, покрытой светящимися иероглифами.
— Вот кто ты есть — сказал двойник голосом Старухи. — А теперь спроси себя: почему император действительно отпустил тебя живым?
Тень за спиной старухи засмеялась. И это был смех его матери.