Kataomoi
Дзори — японская обувь
Пурпурный óни. Настолько забытый инадзумцами демон, что и страшилки про него почти не рассказывают. Зовут его Катаомои. То есть буквально «невзаимная любовь». Катаомои— сын синей и багрового óни. Ссутулившись, он похож на три каменные глыбы, а только встанет, как не помещается в своей пещере, где прячется от своих обид. И ещё такой уродливый. На лице три обезображенных глаза, клыки, растущие сквозь верхнюю губу, и волосы, как грязный снег. Почему его зовут Катаомои? Да потому что однажды он влюбился в человека. Девушку, невероятной красоты, которую многие подозревали даже в колдовстве. И влюбился он безу-у-умно! Да только от девушки кроме красоты ничего и не было. Óни, наблюдая за ней, вырастил возле её дома нежную сакуру. Всего за одну ночь. Как только возлюбленная вышла утром из постели, то ласковые лепестки упали ей на руки. Да и были они до того мягкие, что вода тихого озера не могла сравниться с ними. «Ах! — воскликнула любимая Катаомои.— Как же сакура красива! Но кто же вырастил её здесь? Покажись, пожалуйста, обожатель мой!» — и Катаомои вышел из тени. Девушка завопила не столь от ужаса, сколь от разочарования и гнева. «Как же ты ужасен! Ты урод! Ты вырастил мне такое прекрасное дерево, но если бы ты правда меня любил, то ты бы стал красивее! Ты не достоин меня! Убирайся!»— и демон ушел. В следующую же ночь на девушку напали. Разбойники, прибывшие в деревню, стали убивать людей, мужчин кромсали, женщин и детей пленяли, а совсем младенцев душили. И дошла очередь до той самой. За волосы выволок нобуси её из кухни, где она распивала чай. Услыхав её ужасные вопли со страданиями, Катаомои сразу же ринулся бежать. И бежал быстрее полета птиц, быстрее водопада. Только увидел демон мучителя, Как отсек ему голову. Но девушке стало ещё хуже: «Ах! Это опять ты! Уж лучше бы я умерла, чем любила бы тебя! Урод! Урод, урод, урод, урод!»— ярость с болью печали разгорелись в нем. Почему же так? Я готов сделать для тебя всё, только не гони меня! Óни решил исполнить её волю, уже последнюю. Он подошел близко-близко к ней, обхватил её тело своими лапами и сжал. Её кости пробили легкие и сердце, разорвали кожу. Глаза остекленели, навсегда запечатлев демона. Правда было это так давно, что никто и не помнит. Только старики смутно проигрывали в памяти, как им в детстве ещё их бабушки и дедушки запугивали: «не ходите вы на холм с сакурой! Злой демон Катаомои бродит там и безжалостно убивает каждого, в кого кто-то безумно влюблен!»
Т/И шла за фиалковой дынькой. Они с Кабукимоно договорились приготовить Рагу Конды. Недавно к Ниве приезжал за заказом житель той деревни, он и рассказал кузнецу и вам про такое блюдо (Кабукимоно в тот момент заплетал тебе косички). Нужно не так много: три куска мяса птицы, львиный зев, гриб и две фиалковые дыни. Фрукта в Татарасуне не было. Последние грозы поразили очень много деревьев, где можно было бы собрать плоды. Найденыш взял ответственность за остальные ингредиенты на себя, ведь птицу надо было поймать, обстругать, а за львиным зевом идти к самому морю или даже дальше. Да и грибы нужны правильные, а то мало ли...
Поспрашивав у своей семьи Сö, ты поняла, что в вашей деревне дынек нет. Надо идти дальше. Но куда?
С юго-западного берега острова была тропинка, она вела к возвышению, которое часто называли холмом. Там ещё росла сакура, иногда её называли, кстати, громовой.
Перед уходом ты отчиталась перед родственниками. Закинув на спину корзинку, ты переступила порог домишки и пошла до тропы, а по ней на холм. Всего две дыни, а уже в такую даль! У! По пути всё больше и больше камушков, корней каких-то сорняков. Но ни нобуси, ни попрыгуний поблизости не было. Оно и к лучшему, конечно, везде тишина такая. И чем ближе к холму, тем шум сильнее спадал, что казалось, уши заложило. Можно и с мыслями собраться. Как раз вспомнить, как Кабукимоно искал по всей Каннадзуке твои любимые цветы сразу после того, как ты сказала. И пришел тогда измотанный, но с букетом. Маленьким, но он так боялся, что и такой поломается, что всю дорогу обратно нес растения под кимоно у самого сердца. И стоял с виноватым видом за такой слишком мелкий подарок, который ты как-то и даже и не думала попросить. Забавный он, найденыш этот, но милый. Вы часто с ним представляли, как вместе будете путешествовать по миру. Даже на тот Драконий Хребет залезете!
(Кабукимоно каждый вечер перед сном лежит и представляет, как вы вдвоем будете лепить снеговика, кидаться снежками, ловить снежинки на язык... Такие фантазии доставляли ему большое удовольствие, и он безумно хотел воплотить их. И очень хотел держать тебя за руку, а однажды и поцеловать. Он даже спросил у Кацураги, как это делается. Тот ему так отписал свои поцелуи с женой, что чуть не дошел до того, как у него появились дети).
Тишина. Нет, правда, она начинала давить на всё тело, что ноги подкашивало. До такой степени подкашивало, что тебе пришлось выложить из корзинки все дыни, оставив только две, хотя ты надеялась забрать больше. Про запас.
Голова начала кружится, глаза кололо, что казалось, рядом пожар. На лбу появились капли пота, дыхание стало тяжелым.
Т/И Сö прислонилась к сакуре. Хотелось окунуться в холодную воду, под сильный ветер. По лбу будто дали камнем. Руки ослабли и упали на траву. С ней что-то не так. Она как будто уже хотела забрать девушку в землю. Веки... как ворота дворца, такие тяжелые, их должны раздвигать сразу несколько солдат...
Тяжело, тяжело, тяжело...
Рот чуть приоткрылся, нос засопел, глаза начали закатываться. Сон? Нет... это...
Ты попыталась открыть глаза, хотя бы на одну секунду. Это небо так заволокло тучами, или уже стемнело? Пурпурное какое-то всё... Пурпурное? Пурпурное!
Сердце само раздало гром с мощными разрядами молнии. Ты отскочила в сторону, а на твое место приземлилась гигантская фиолетовая рука, в шрамах, с некрасивыми пальцами. Даже уродливыми. Коленки выпрямили ноги и заставили бежать. А по траве, этой неправильной траве, раздавались сильные шаги, землетрясение. Они как камни падали с горы, вот-вот раздавят, сломают позвонки, а пол ними останется лужица крови, но её будет не видно, ведь валун слишком огромен, чтобы разглядеть кого-то под.
Руки метались в разные стороны, надеясь уцепиться хоть за какое-то спасение. За ветку, за камень, за человека. Но ничего и никого не было рядом. Ты и óни.
Óни... Ты поняла это, когда его лапа всё же обхватила твое тело. Беспомощное перед демоном, который так хотел любви, но может только забирать её у остальных. Забирать вместе с жизнями.
Что ж, зато ты точно знала, что тебя до безумия любили, перед тем, как почувствовала хруст внутри себя, привкус железа, прям как будто склад сзади кузницы Нивы, который бежал по всему телу: со рта, с носа... и, может, других мест, если только их не изувечил Катаомои.
Кабукимоно уже закончил с обтесыванием мяса, как стало ему невыносимо тяжко.
— Нива, а где фиалковую дыню можно найти?
— Ух, после тех гроз... далеко! А что?
— Я боюсь, как бы Т/И не заблудилась... Или вдруг она захочет собрать побольше фруктов, а унести не сможет! Надо было нам вместе всем заниматься... В общем, куда она пошла? — Кабукимоно хотел накрутить локон на палец, как обычно делает, когда нервничает, но волосы ведь острижены.
— Она должна была сказать свей семье. Спроси у кого-нибудь из Сö.
Парень странно быстро побежал к дому девушки. Он даже не стал до конца одеваться, так, домашняя одежда. Даже дзори* пришлось поправлять по пути.
Ветер резал лицо, холодный воздух бил по горлу. Хоть чудаку было необязательно дышать, но так пытался успокоиться. На глазах почему-то появились слёзы. Вот её порог. Может, она там и моет дыни? Пожалуйста, пусть она там...
Мальчик врывается в дом, без стука, как его учили.
— Господин Сö и-или господа Сö... Кто-нибудь! Где Т/И?!
— Мо? Ах, она же пошла к холму... вроде бы. Будем очень признательны, если ты проводишь ее обратно, а то поздно и...
Член клана Сö не договорил, чудак уже бежал к холму и рыдал. «А то уже поздно»... Нет! Пожалуйста, пожалуйста! Не поздно! Не поздно!
Архонт выбросила его, потому что он слабый?
Здесь. Он уже стоит на месте, около громовой сакуры. Всё та же тишина, но теперь её разрывает рыдание Кабукимоно, который бежит дальше, до гигантского силуэта óни с хрупким силуэтом Т/И. Она на земле, значит!... Нет...
— Т/И! — надрывая до боли горло он вопит твое имя. Не поздно? Ещё чуть-чуть...
Он не знал, должен ли он смотреть на тебя. Видеть любимого человека в таком виде невыносимо, но отводя взгляд, можно понять свод беспомощность. Ничтожность. Слабость...
Кабукимоно не знал, что происходит, но ему было так приятно проворачивать свою руку сквозь грудь óни, выдирать его клыки из челюсти, выдавливать глаза пальцами. Такое ещё шмякание забавное, как карасик с сетке...
Не ее кровь должна быть, а этого демона.
Не хватило — восполни, а не забирай у других.
Хотя... Парень сейчас сам забирал у другого то, что может вот-вот потерять.
Жизнь... какая сейчас разница? На самом деле, он всё равно остается куклой, марионеткой. Без нее он не человек...
Страшный грохот точно мертвого тела пурпурного óни Катаомои упало со звуком, будто кусок мяса положили на разделочную доску.
Т/И. Т/И? Жива! Самое незаметное колебание пары уцелевших ребер от легких.
Он взял ее на руки, он еще может ее спасти.