Глава 12
Облом
Нет врага опаснее дурака.
Японская пословица
Выбор новой книги затянулся на неделю. Хотя Данил и говорил неоднократно, что это они еще быстро определились, что читать дальше, Катя все равно не верила. Как, ну как можно так долго решать?! Конечно, у Кати самой порой возникали муки выбора, но список сотрудничеств из раза в раз все их развеивал. Катя с интересом и опаской ждала момента, когда чтение по списку ей надоест, но сейчас ее все устраивало. Пока есть список – есть возможность заработать на побег, а там дальше счастливая и спокойная жизнь без криков отца, оглушительного молчания матери и брата, который на самом деле никакой и не брат.
Катя была уверена, что книжноклубные выборы затянулись только из-за Регины, которая постоянно путала все карты и к которой почему-то все остальные прислушивались. Катя никогда бы не подумала, что местным авторитетом в сфере литературы окажется рыжая ведьма, читающая порно про всякую хтонь и бесов. Возможно, это должно было многое сказать об этом книжном клубе, но Катя пока решила воздержаться от поспешных выводов. Как показал конец недели, очень даже и не зря.
Сначала Регина заявила, что хочет прочитать что-то смешнявое, ненапряжное и желательно подростковое, так что через пару суток их чат превратился в источник, из которого можно составить не одну подборку young adult чтива. А потом, когда нужно было выбрать из этого обилия всего десять книг для голосования, выдвинула «Замок Броуди» Арчибальда Кронина. С большущим отрывом победил последний. Возможно, в этом и заключался коварный план Регины подсунуть свою книгу: заставить всех искать одно, а потом выкинуть совершенно другое, что на контрасте создаст вау-эффект и привлечет внимание. Если выбранный в итоге замок – что-то смешнявое, ненапряжное и подростковое, то Катя – обладательница Нобелевской премии по медицине. Об этой книге Катя была наслышана достаточно, чтобы никогда не брать ее по своей воле, но книжный клуб есть книжный клуб. Еще на уроках литературы в школе Катя уяснила, что обсуждать книгу, которую читал, гораздо интереснее, чем ту, в которой не смогла продвинуться дальше названия и аннотации.
Неделька выдалась тяжелой и мучительной не только из-за книжной смуты.
Пока все наступали на одни и те же грабли, Катя заныривала в один и тот же бассейн, причем это даже не было метафорой. Снова быстрые сборы, снова мокрая одежда, снова мороз на улице, и… привет, цистит! Не опять, а снова!
Почувствовав жжение, к которому на этот раз прибавились еще и тянущие боли в пояснице, которые становились сильнее день ото дня, Катя лишь обреченно вздохнула и пошла наводить себе ведьмино варево из шишек. К врачу она идти пока что не собиралась. Само прошло в тот раз, пройдет и в этот, а по клиникам она еще успеет потаскаться. Все равно еще кариес лечить, пломбы ставить, а на это тоже нужны и время, и деньги.
О том, что не осталась дома на больничном, Катя пожалела ровно в тот момент, когда Регина ни с того ни с сего (хотя, казалось бы, когда ее высказывания вообще были к месту?) начала забрасывать Катю невыдуманными историями, о которых невозможно молчать, так что к физическим тяготам из-за болезни добавились еще болтовня Регины, которая наносила настоящий психический урон.
В среду во время на удивление безлюдной и спокойной смены Регина запрыгнула на барный стул рядом с Катей, скручивающей для гостей послания с цитатами японских авторов, и ненавязчиво начала:
– А ты никогда не замечала, как тут чисто?
– Это ресторан, здесь едят. Тут должно быть чисто, – совершенно не поняла, к чему клонит Регина, Катя.
– Нет, ты не понимаешь. Тут очень чисто. «Комореби» не просто обрадует Елену Летучую, тут вся съемочная группа начнет писаться кипятком от восторга!
– Угу… – Катя мало того, что не разделяла восторга, так еще и на фразе «писаться кипятком» ощутила фантомное жжение. Умеет все же Регина создать неприятные ситуации!
Монолог обещал быть долгим. Катя приготовилась продолжать угукать после каждого предложения, демонстрируя свою вовлеченность и пытаясь понять, зачем же все это рассказывается.
– Так вот… – Регина забрала у Кати часть бумажек и продолжила свой рассказ, свято веря, что помогает подруге получше узнать людей, с которыми ей предстоит породниться. О том, что, возможно, лезет не в свое дело, она даже не думала. – Мой дядя, отец Дани, называй его, короче, как хочешь, одно время жил в Японии. Причем достаточно долго. Очень проникся всей этой их культурой. А японцы все чистюли, у них там по религии положено. Все чистое – божественное, все грязное – сама понимаешь. Короче, вся семейка у них с маниакальной тягой к чистоте. И ресторан всего лишь верхушечка айсберга. Вот увидишь потом, у них не квартира, а больничная палата, все блестит и скрипит. Порой мне даже кажется, что ОКР – заболевание генетическое. Меня, слава богам, японским или не знаю каким, это стороной обошло. Спасибо папе за доминантные гены хаоса.
Катя в очередной раз угукнула и улыбнулась, хотя было вовсе не до смеха. Хозяйка из нее еще хуже, чем нобелевский лауреат. Да еще и волосы, которых с нее сыплется больше, чем шерсти с облезшего Дымка… Если даже десятая часть того, о чем говорит Регина, правда, то на еще не начавшихся отношениях (заветный вопрос так и не прозвучал ни в одном из разговоров, телефонных звонков и переписок) можно уже ставить крест.
Кате уже давно хватило, но Регина лишь продолжила свой информационный поток.
– Наверное, поэтому Данил так не любит детей, – хмыкнула Разумовская, скручивая очередную бумажку, и посмотрела Кате прямо в глаза, – они просто концентрация хаоса и источник грязи. Все эти желтые сопли и зеленые какашки. Так себе радуга.
– Да-да, – Катя подавилась воздухом. И зачем Регина все это рассказывает?! Жирно намекает, что все знает? Откуда? Зачем? Почему не сказать прямо? Смотрит в глаза, но как будто в их отражении видит все, что было, есть и будет, как гадалка в хрустальном шаре. Катя перевела взгляд на бумажку, что держала в руках. Красивая фраза про семейное счастье и дом – полную чашу. Да они издеваются. Катя сделала глубокий вдох и продолжила: – Меня тоже не привлекает вся эта эстетика гладких детских розовых попок. – За смешком Катя попыталась скрыть липкий ужас, от которого избавиться куда сложнее, чем от волос по всему полу или противных детских соплей.
Причем Катя даже не наврала. Радостей материнства она не испытывала, но все же был нюанс… маленький такой, четырехмесячный, порой кричащий нюансик с прочерком в графе «отец».
– Значит, вы с Даней точно созданы друг для друга! – радостно воскликнула Регина, по-прежнему считающая, что занимается исключительно благими делами и помогает влюбленным получше узнать друг друга, хотя на самом деле самым лучшим решением было бы оставить Катю и Даню одних вместе с их прошлым, настоящим и желательно будущим.
После такого вытянуть состояние хотя бы до отметки удовлетворительно не помогла даже встреча с Данилом. Наоборот, она лишь усугубила ситуацию, потому что теперь, когда Катя смотрела на него, в голове возникал голос Регины, от которого тут же бросало то в жар, то в холод.
Данил же быстро заметил, что Катя выглядит, мягко говоря, неважно, и аккуратно поинтересовался, все ли в порядке. Та лишь отмахнулась, сославшись на усталость, и попросила не беспокоиться сильно. Взрослая девочка, тем более оба родителя врачи, ничего с ней не случится. Не говорить же, что «писать кипятком» для нее сейчас чуточку больше, чем образное выражение!
– Да ты вся горишь! – На одном из светофоров Данил приложил тыльную сторону ладони к ее лбу.
– У тебя просто руки холодные. Нормально все, – вновь отмахнулась Катя.
– Ну-ка посмотри на меня. – Стоило Кате повернуть голову, как он положил ладонь на горящую нездоровым румянцем щеку, осторожно погладил ее большим пальцем и нежно коснулся губами ее лба. – Без изменений. Губы у меня тоже холодные?
– Это все потому, что я горячая штучка.
– Это все потому, что ты без шапки прошлась. – Загорелся зеленый, и Данил свернул в сторону частного сектора.
«Скорее уж без шерстяных трусов», – подумала Катя. Поясница заныла с новой силой, пришлось прибавить еще одно деление подогрева сидений, обычно тепло помогало.
– Ну и что, ты тоже без шапки щеголяешь. И ничего, – добавила вслух она.
– Значит, так, стрелки мне тут не переводи. Идешь домой, вызываешь врача, не идешь ни на пары, ни на работу и лечишься!
– Забыл, где мы учимся? – усмехнулась Катя, которую на самом деле пугали не столько отработки, сколько гнев отца. Пока она жила в его доме, нужно было играть по его правилам. А его правила гласили: не можешь идти на пары – ползи. Учиться она не училась, но на пары исправно ходила, создавая яркую иллюзию хорошей дочери. Да и к тому же даже на кафедре биохимии находиться было приятнее, чем под одной крышей с отцом, который завтра должен был быть весь день дома.
– Кать, не дури.
– Ладно, – Катя сдалась под быстрым пронзительным взглядом Данила, но лишь для виду, потому что по-прежнему собиралась поступить по-своему.
Остаток вечера так же мучительно тянулся, как и вся неделя до этого момента. Ей больше всего на свете хотелось поставить болезнь на 2х, а лучше 3х, как чтеца в приложении с электронными и аудиокнигами, чтобы можно было побыстрее пропустить все стекло и драму и проснуться где-то в хеппи-энде. Жаль только, жизнь еще не научились так ускорять.
Сил искать градусник не было, а сообщать маме с Ирой о том, что в этот раз, кажется, чуточку хуже, чем обычно, не хотелось. Так что Катя написала Данилу, что и правда немного простыла и собирается чуток отлежаться дома. Врать не стоило, но своей настоящей болячки она стеснялась. Лучше уж сопли (хорошо, что не детские), чем это. Попросила не терять, если вдруг уснет, и стала тупо смотреть в стенку, сжавшись на кровати калачиком и выползая время от времени из своего убежища до кухни или туалета и обратно.
Катя собиралась, как и всегда, избегать домашних и делать вид, что ее поглотили очень важные дела, но сначала к ней забежал Дымок, потом пришла Ира, а за ней и мать. Тут же нашлись и градусник, и жаропонижающие.
Увидев в один из забегов до белого фаянсового друга кровь, Катя первым делом подумала, что у нее оторвалась почка. Немного неприятно и очень грустно – теперь нечем будет платить за стоматолога в случае чего, раз одной из почек больше нет. Про месячные она подумала только потом, когда поняла, что при отрыве почки вряд ли будет просто тянуть поясницу, скорее болеть так, что вряд ли даже с кровати встать сможешь. Как же легко о них забыть, когда они сами забыли о тебе и не приходили года полтора точно. Сначала из-за бед с башкой, вернее, из-за проблем с гипофизом, а потом и из-за беременности.
Когда-то давно, кажется, будто в прошлой, более счастливой и беззаботной, жизни, врачиха пугала Катю бесплодием и выписывала все новые и новые таблетки, ни одни из которых не помогали. Но как оказалось, чудеса случаются, правда, вовсе не те, на которые рассчитываешь. И вот сначала в семье врачей все в упор не замечали беременность, пока не стало слишком поздно. А потом девочка, которая никогда не мечтала о материнстве и радовалась встроенному в мозги противозачаточному чипу и на которой, казалось бы, уже сама природа поставила крест и лишила возможности продолжать свой род, становится матерью, хотя совершенно к этому не готова ни физически, ни психически, ни эмоционально. И теперь чувствует, что крест стоит теперь на всей ее жизни. Зато маленькое чудо. Зато не аборт.
Наутро стало получше и, запив обезбол фитолизином (вряд ли так можно было делать, но ей было не до задачек на взаимодействие лекарственных средств), потащилась на пары. Откуда такая тяга к знаниям и желание не разочаровать отца, она и сама не понимала. Никогда не любила тех, кто приходит на пары больным, но в очередной раз стала объектом своего презрения, пытаясь оправдаться тем, что она не чихает, не кашляет и вообще не заразна, а значит, проблем нет.
Что благополучие было мнимым, Катя поняла на паре. Низ живота и поясницу теперь тянуло не так сильно, спасибо чудо-таблетке сильного обезболивающего, но температура вновь дала о себе знать. Вероника Вячеславовна, стоило ей зайти в кабинет, тут же отправила Катю в студенческую поликлинику. С Юрой, чтобы точно дошла, и с вещами, чтобы даже не думала возвращаться.
Терапевт косо посмотрела на Катю, второй месяц подряд попадающую на прием с одним и тем же недугом, вновь не сказала ничего нового о лечении, вновь открыла больничный и вновь назначила дату следующего приема. Юра, как ему и было поручено, дождался с Катей такси и вернулся на кафедру, только когда то уехало.
Поехала Катя не домой, а в платную клинику недалеко от дома. Студенческая для освобождения от физры и допусков, частная – уже для чего-то хоть смутно напоминающего настоящее лечение. Температура, что намерила терапевт, шагнула за отметку «38» и вместе с болью в пояснице выглядела как тревожный звоночек.
Уже хорошо знакомая врач на частном приеме выслушала жалобы Кати, отправила на УЗИ, а потом, глядя в только что распечатанный лист, в котором не было написано ничего хорошего, подтвердила самые страшные догадки – нелеченая инфекция добралась до почек. Фитолизин помог выиграть одно сражение, но не победить в войне.
– Эти анализы нужно сдать чем раньше, тем лучше, – врач протянула Кате парочку листков, в каждом из которых было отмечено с десяток различных показателей. Катя быстро прикинула и поняла, что на эти деньги можно было спокойно купить три-четыре книги, а если со скидками, то и все пять. – И обязательно мочу на посев. Я тебе курс антибиотиков тоже выписала, но это на первое время, потом надо будет поменять на другие, как только поймем, к чему эта зараза чувствительна, – она протянула Кате еще один листок. – Как результаты придут, снова ко мне.
– Это колоть или пить? – Катя до ужаса боялась иголок. Неважно, кололи ее или нужно было уколоть на паре неподвижный манекен по имени Иван Иваныч.
– Колоть.
– А можно что-то, чтобы пить?
– Можно.
– Правда?! – Катя просияла.
– Если ты хочешь, чтоб воспаление стало хроническим.
Приняв поражение, она попрощалась с врачом и пошла расплачиваться за прием и вызывать такси, хотя быстрее было бы добраться пешком. В ожидании машины Катя купила нужные лекарства и шприцы в аптеке, удачно расположенной прямо в клинике. Она не сомневалась, что тут берут втридорога, но тащиться куда-то еще уже не было сил.
В прихожей Катя столкнулась с отцом, искавшим что-то в шкафу. На многозначительный взгляд, переводящийся как «Почему не на учебе?», она потрясла пакетом с упаковками лекарств и шприцами и ответила:
– Па, не начинай, и так херово.
– Что на этот раз? – Катя хотела бы услышать в его голосе беспокойство, но его не было. Только холодный интерес, как долго дочь планирует сидеть дома и ничего не делать.
– Почки. – Она скинула ботинки, ожидая в качестве ответа ситуативную интерпретацию присказки про голову, которую можно завязать и лежать.
– А, ну, значит, никого не заразишь.
– Ага. – Катя захотела побыстрее слиться с этого диалога, скинула куртку и ушла искать мать.
Хочешь не хочешь, боишься не боишься, а курс антибиотиков проколоть надо. Тем более если не смотреть на иглу, то не так уж и страшно, а у мамы рука легкая. Легче только у бабули, но бабуля в Москве и зачастую лекарствам предпочитает свечку в храме.
Сил ни на что не было, так что Катя решила ненадолго прилечь с аудиокнижкой, какое-то славянское фэнтези из подборки «рекомендации для вас» (и почему ей вечно пихают фэнтези, когда она почти всегда читает любовные романы?!), в наушниках и сама не заметила, как провалилась в сон.
Хаотично вспыхивающие электрическими импульсами нейроны перенесли Катю из ее комнаты куда-то далеко.
Снег приятно щекотал босые ступни. Белая туника с расшитым воротом развевалась на ветру и облепляла тело, но холода Катя не чувствовала. Кругом хвойный лес. На раскидистых еловых лапах белые пушистые шапки.
Кате показалось, что на нее смотрят, а потом под одним из деревьев увидела лису. Та, поймав на себе изучающий взгляд, тут же подскочила и побежала в чащу по видимой одной ей тропинке. Катя сначала молча смотрела ей вслед, но потом почувствовала, что какая-то сила тащит ее следом за животным, будто они связаны одной незримой нитью. Пришлось бежать следом. Вдали послышался детский плач. Тут же захотелось сменить направление, чтобы подальше убежать от брошенного в лесу ребенка, но невидимая сила была сильнее, и Катю выбросило на лесную опушку в самой чаще прямо к одиноко стоящей коляске, откуда и раздавался детский плач.
Боковым зрением Катя заметила движение, и лиса превратилась в рыжую девушку, одетую в такую же свободную белую тунику с расшитым воротом. Девушка чем-то напоминала Регину, только старше, выше, да и с волосами подлиннее. Хотя Кате все рыжие казались на одно лицо. Девушка молча смотрела на Катю, видимо ожидая каких-то действий. Катя понимала, что должна взять ребенка на руки, успокоить, убаюкать, но вместо этого развернулась и бросилась прочь от всей этой чертовщины.
Босые ступни заскользили по снегу, но Катя чувствовала, что топчется на одном месте и не может пересечь край опушки. Плачь не утихал, и теперь к нему присоединился задорный смех незнакомки.
– От прошлого не убежать, – смеялась она.
Наконец Катя смогла переступить незримую черту, но тут же споткнулась об из ниоткуда возникший корень и упала.
Катя открыла глаза. Аудиокнига, поставленная на таймер, давно умолкла. Наушник выпал, пока она ворочалась во сне, и теперь лежал рядом с подушкой. Да уж, с температурой, да и под фэнтези еще и не такое приснится.
В родительской спальне разрывался от плача Егор. Мать что-то обеспокоенно говорила, слов Катя так и не смогла разобрать, а отец ругался вполголоса, явно недовольный тем, что ему не дают выспаться перед дежурством. Катя накрыла голову подушкой, чтобы не слышать эти мерзкие звуки, и снова провалилась в сон, на этот раз без лис, рыжих незнакомок, колясок в лесу и всякой чертовщины.
Проснувшись утром, она первым делом потянулась к телефону и увидела с десяток сообщений от обеспокоенного Данила. Мучить его неведением и дальше было уже некрасиво, так что Катя быстро напечатала ответ.
Катя:
Утро доброе, я жива. Все в порядке, насколько это возможно.
Она не думала, что ответ придет сразу, в конце концов, у Данила пары, но телефон тут же радостно бзыкнул.
Данил:
Это не может не радовать. Хочу заехать сегодня к тебе, ты как? Получше стало?
Катя:
Зачем?
Данил:
Во-первых, соскучился. Во-вторых, поздравить.
«Во-первых» отозвалось в Кате гораздо сильнее, чем «во-вторых», она даже на время забыла, что должна вообще-то лежать, хандрить и жаловаться на боль и слабость. Кажется, знатоки из прошлого не правы: лечит не время, а влюбленность. Ну и антибиотики с жаропонижающим, что уж там. Но «во-вторых» Катю заинтересовало куда сильнее. После дневного сна, плавно перетекшего в ночной, она не совсем понимала, где сейчас находится и какой сейчас год, месяц или день.
Катя:
С чем?
Данил:
А это смотря на чьей стороне ты находишься. Либо с днем весны и красоты, либо с днем поддержки женщин в борьбе за равные права.
Катя:
А, это. Выбираю тогда весну и красоту.
Данил:
Так что?
Катя:
Приезжай, только не привози мимозы! У меня на них аллергия, и терпеть не могу желтый цвет.
Данил:
А я похож на человека, который бы мог?
Катя:
Кто знает, какие черти водятся в твоем омуте))
Катя положила телефон в карман теплых пижамных штанов и побежала, насколько вообще могла, приводить себя в порядок. План-минимум включал в себя мытье головы и поиск не рваной домашней футболки. План-максимум – как пойдет и на что еще хватит времени. Но стоило ей, споткнувшись об Дымка, влететь в гостиную, как она поняла, что все ее планы идут этому самому распространителю шерсти и рассаднику блох под хвост. Рядом с обеспокоенной матерью, держащей Егора на руках, стояла участковый педиатр. Видимо, детские крики ночью ей не только приснились. Катя, чуть ли не плача, достала телефон, чтобы написать еще одно сообщение.
Катя:
Облом. У меня младший брат заболел, и теперь, кажется, у нас что-то типа карантина. Тебе лучше не приезжать, а то мало ли что.
Данил:
Понял, лечитесь и отдыхайте.
Ей казалось, что из каждой буквы сочится грусть и разочарование. По крайней мере, это сообщение у себя в голове Катя прочитала голосом Данила именно с такой интонацией. Может, потому, что сама сейчас была очень грустная и очень разочарованная. Одна из проблем коммуникаций в социальных сетях – никогда не можешь знать наверняка, какую эмоцию заложил человек на противоположном конце, так что очень легко додумать что-то свое и перенести это на чужие безликие буквы. Говорят, именно поэтому по переписке так легко ругаться. Но ругаться Катя сейчас не собиралась, да и некого было ругать. Вместо этого она ответила на часть сообщения, которую до этого оставила якобы без внимания.
Катя:
Я тоже очень-очень соскучилась по тебе. Жаль, что так вышло.