Глава 10
Шрамы
Травма – странная вещь.
Она подобна горю.
От нее не избавиться.
Но у нее есть свои стадии развития.
К ней можно приспособиться.
«После этого». Элейна Брусас
Остаток выходных Катя провела не то читая в перерывах между сообщениями от Данила, не то отвечая ему в перерывах между чтением глав книги про поджелудочную и что-то, что хочет ее съесть.
Данил ненавязчиво интересовался, в какой же из вечеров можно будет выкрасть Катю и вкусно ее накормить. Катя же пыталась в голове сопоставить свое учебное расписание, график своих смен и дни, когда отец на дежурстве. Последний пункт нужен был, чтобы избежать неприятных расспросов про «где», «куда» и «с кем». Сопоставление прошло безуспешно, и сошлись на том, что Данил выкрадет Катю без ее ведома.
Книжка, что читала Катя, оказалась меньше, чем она думала, и по размеру, и по объему, но заставила пролить слез еще больше, чем учебник по биохимии. Девушка в конце умерла самым неожиданным образом, о чем Катя написала Данилу, как только закрыла книгу. Она бы записала ему пару кружочков со своими эмоциями, но они еще не были достаточно близки, чтоб выходить в «прямой эфир» как есть: в очках, слезах, соплях, растянутой домашней футболке и с вороньим гнездом на голове. Не стоит расшатывать хрупкую мужскую психику раньше времени.
В планах на неделю у Кати был всего лишь один пункт: дожить до собрания книжного клуба. Учеба уже давно не стояла у нее на первом месте, а с появлением Данила и вовсе отошла на стотысячный план. Многие (в особенности отец) ее осудили бы за такой подход, медик же. Но Кате было абсолютно плевать. Ее жизнь, ее поступки, ее ошибки. В конце концов, хуже уже точно не будет. Она чувствовала, как черная полоса начинает светлеть и наливаться ярким светом, что принес в ее жизнь Данил. Катя старалась не думать о том, как же страшно и больно будет потом вновь опускаться во мрак, если Данил вдруг оттолкнет ее, когда узнает всю правду о ней. Но мысли об этом все же нет-нет да проскальзывали.
В понедельник после пар пришлось выйти на смену взамен той, на которую Катя не смогла выйти из-за МРТ, которое, к слову, не показало ничего нового и интересного. Теперь Катя думала, что лучше уж бы забила на это исследование, чтобы не тратить время и деньги. В век платной медицины сложно верить, что врачи вокруг не шарлатаны, которые хотят сначала найти тебе с десяток сопутствующих болячек, пока ищут причину основной, а потом забрать все твои деньги, пока лечат тебя от удивительных находок, что внезапно обнаружили. Если бы Катю здоровье не беспокоило настолько сильно, а половина врачей не была бы знакомыми ее родителей или деда, то она бы бежала куда подальше от всех частных клиник и лечилась бы народными методами.
Она и так не была в восторге от перспективы работать три дня подряд из-за абсолютно бесполезного исследования, так еще и первой, кого увидела в раздевалке перед сменой, оказалась Инга, которая при виде своей старой клятой коллеги расплылась в улыбке от уха до уха.
– А я уж думала, тебя уволили. – Инга положила аккуратно сложенные джинсы и водолазку в шкафчик. – Что ж, не очень рада тебя видеть, – по-прежнему улыбаясь, продолжила она.
– Ингусь, а ты так губы не криви, – Катя скинула рюкзак и принялась разматывать шарф, – а то лопнут еще. Или ты второй шрам на верхней губе для симметричности хочешь?
Вместо ответа Инга хлопнула дверцей шкафчика так сильно, что у Кати зазвенело в ушах. Она совсем не ожидала, что нелюбимая коллега вдруг психанет, но решила продолжить переодеваться как ни в чем не бывало. Инга никуда не ушла, так и стояла, прислонив ладонь к шкафчику.
– Что, настройки до заводских слетели? Так и знала, что ты робот-андроид с программой по выведению меня из себя, – хмыкнула Катя, чтобы прервать неловкую паузу.
– Иди ты знаешь куда… – прошипела Инга. Она не выдержала, и слезы, которые эти пару мгновений старалась держать в себе, сорвались с ресниц. Весь макияж насмарку. Смена начнется через пару минут. Еще и эта Катя рядом. – Как же я тебя ненавижу! Не подходи ко мне больше!
Она убежала в служебный туалет, оставив Катю в полной растерянности и непонимании. С первой смены они невзлюбили друг друга и обменивались дежурными колкостями, которые никогда не задевали ни одну из них. Но ровно до этого момента, пока наугад пущенная Катей шпилька не попала прямиком в маленькую ранку на губе.
Инга попыталась поправить макияж, но лишь сильнее все испортила. Теперь на нее из зеркала смотрела девушка с темными пятнами туши, похожими на синяки под глазами. Отражение в зеркале, как и слова Кати про шрам, принесло не самые приятные воспоминания о бывшем, который, стоило им съехаться, превратился из самого обычного парня в конченого, психически неуравновешенного ублюдка. Она уже точно не помнила, что послужило причиной той ссоры. Пересолила борщ? Переборщила с солью? Не так важно, когда тарелка с супом, что ты с любовью и заботой готовила для человека, который этого не заслуживает, летит тебе прямо в лицо. А потом вслед за ней и удар, от которого губа лопается, а голова откидывается назад на угол кухонного шкафа с такой силой, что потом врачам приходится накладывать кучу швов. Этот случай стал последней каплей, и она, после месяцев домашней тирании и насилия, ушла. Сначала в травмпункт, потом в полицию, где лишь развели руками и ничего не стали предпринимать. А после этого с частью вещей к лучшей подруге на время, пока будет искать себе съемную квартиру, куда можно будет перевезти остальные оставшиеся у того мудака вещи. Вариант вернуться к родителям она даже не рассматривала, не ради того уходила после девятого и начинала работать где только можно, чтобы потом снова вернуться в родные обшарпанные стены, полные запаха перегара и пьяного шума. Да и с бывшим она продержалась столько лет только потому, что идти было некуда. У лучшей подруги, конечно, классно, да и ее родители любили Ингу, как родную дочь, но напрягать их своим долгим присутствием она считала чем-то неприличным.
В тот день Инга в очереди в травмпункте разговорилась с парнем со странным именем Кир, который, судя по всему, был любителем уличных драк и завсегдатаем этого злачного места. Рядом с ним было так легко, будто она знала его всю свою жизни, и он был единственным на всем свете, кто ее понимает. Хотя он вовсе не выглядел как человек, которому можно доверять. Скорее как тот, от которого стоит бежать, если не хочешь, чтобы на твоем теле появились новые синяки и шрамы. Если бы она встретила его где-нибудь в тесной подворотне, то первым делом решила бы, что он хочет ее затащить куда-то в кусты и изнасиловать, но там, среди белых больничных стен и мерзко-желтых ламп, она продолжила болтать с ним по душам. Инга рассказала сильно больше, чем ей хотелось бы. Про все разы, когда приходилось прятать синяки от знакомых. Как опытным путем узнала, какой тональник лучше все перекроет. Что до последнего верила, что сможет его исправить. Слово за слово, и Инга сама не поняла, как показала ему одну из совместных фоток со своим уже бывшим парнем. Одну из тех, что успела сделать до того, как погрузилась в пучину ада. Одну из тех, на которой они еще были счастливы. В ответ она услышала суровое и краткое:
– У меня хорошая память на лица. Увижу этого уебка – убью.
Она не придала словам Кира особого значения, но потом, через пару месяцев, в конце января, от общих знакомых услышала, что ее бывшего в уличной драке избили до такой степени, что он попал в реанимацию. Было это совпадением или нет, она так и не узнала. Кира она так и не смогла найти, хотя пыталась. Видимо, то странное имя оказалось ненастоящим.
Инге наконец-то удалось избавиться от остатков туши, привести себя в человеческий вид и выйти в зал к гостям. Катя что-то лепетала, пыталась извиниться, но ей уже было все равно.
– Ты не можешь наверняка знать, откуда у человека шрамы, – только и сказала Инга, прежде чем окончательно вернуться в рабочее русло.
Больше за смену они ни слова друг другу не сказали. Эра взаимных подколок подошла к концу так же внезапно, как и началась.
До этого момента Катя и не понимала, насколько привыкла к тому, фоновому информационному шуму, что создавала Регина. Без нее, да еще и с угрюмой Ингой под боком, она чувствовала себя как в вакууме. Она так и не поняла, что же произошло, почему Инга так резко отреагировала, хотя ни одно из ее слов не выходило за рамки общения, что у них было всегда. К коллеге после извинений и слов про шрамы Катя больше не подходила.
Катя смогла выдохнуть, что пытка тишиной прекратилась, только когда вышла на свежий морозный воздух. У дверей служебного выхода ее уже ждал Данил.
– Я даже не буду спрашивать, как ты узнал, что я сегодня работаю. – Катя засияла от радости. Она уже давно успела забыть, как же это приятно считать секунды до новой встречи с человеком и понимать, что и он ведет такой же глупый обратный отсчет.
– Я все равно не выдам тебе своих надежных информаторов. – Данил забрал у Кати рюкзак, и они пошли в сторону его машины.
– А… то есть их уже несколько? Я смотрю, вы за мной глобальную слежку устроили, Данил Александрович. Копаете компромат для руководства?
– Так я уже. Завтра жди приглашение на ковер к Ираиде.
– Да ну тебя! – Катя хотела толкнуть плечом Данила в плечо, но тот увернулся, о чем сразу пожалел – девушку тут же пришлось ловить.
– Кажется, у кого-то проблемы с координацией, – посмеялся Данил.
– Мне просто нравится, как ты меня ловишь. – Катя почувствовала, что ее щеки покрылись румянцем не только от холода.
– Хорошо, больше не буду. Садись в машину, пока снова не поскользнулась. – Он открыл ей дверцу со стороны пассажирского сиденья. – Тебе противопоказано ходить пешком. По крайней мере в гололед.
– К твоему сведению, – продолжила разговор Катя, когда Данил сел в машину, – на удивление, я ни разу себе ничего не ломала! – «Кроме жизни», – подумала она, но вслух добавила: – И в травмпункте никогда не была.
– Везет. Не могу похвастаться тем же. – В его голосе Катя различила еле слышные грустные нотки.
– Memento mori? – Любой другой подумал бы, что она сошла с ума, раз внезапно перешла на мертвый язык, но Данил сразу понял, о чем она.
– Оно самое. Но чаще в качестве сопровождающего для лучшего друга.
– Тоже проблемы с координацией?
– Скорее с самоконтролем, – усмехнулся Данил, хотя ничего смешного в этом не было. Кир постоянно создавал проблемы себе и окружающим и, казалось, совсем не ценил свою жизнь, судя по тому, с какой частотой влезал в уличные драки и становился обладателем бабочек в животе, но не тех, о которых пишут в девчачьих книжках. Один раз такая бабочка прилетела и к Данилу. Прилетела и села на легкое, в паре сантиметров от самого сердца. Вот что значит оказаться не в то время, не в том месте, так еще и рядом с неправильным человеком. После такого о смерти забыть невозможно. – Давай не будем сейчас об этом. Еще не придумала тему для презентации к собранию?
– Если честно, я хотела прийти без нее. – Катя позволила увести себя в сторону книг и не стала доставать Данила расспросами про смысл татуировки и тот шрам. Сам расскажет, когда придет время. В конце концов, ей бы тоже не понравилось, начни ее кто-то расспрашивать про ее шрам от кесарева, даже несмотря на то, что они с Ирой уже давно придумали складную историю про осложненный аппендицит и нетипичный оперативный доступ. Неврачи вряд ли бы стали вдаваться в подробности, а если еще и накинуть сверху пару страшных непонятных медицинских слов: «деструктивный», «гангренозный», «лапаратомия», то вопросов точно никто задавать не будет. А врачам можно было наплести что-то про пьяных хирургов накануне Нового года, все равно никто по шраму не поймет уже, когда была операция: в начале ноября или конце декабря.
«Ты не можешь наверняка знать, откуда у человека шрамы», – пронесся в ее голове голос Инги.
– А что так?
– Книг слишком много, я не могу выбрать одну. Знаешь, типа, когда ложишься спать сразу со всеми плюшевыми игрушками, потому что вдруг остальные обидятся? Вот то же самое. А обо всех рассказать не могу. И вдруг я покажусь всем занудой?
– Ты решила рассказать об учебниках?
– Нет.
– О научных статьях?
– Тоже нет.
– Тогда ты не зануда.
– Спасибо, успокоил. Но я все равно не знаю, о чем рассказать. – На самом деле у нее была одна идея – приоткрыть завесу тайны и поделиться внутрянкой ведения книжного блога, но это значило отчасти потерять анонимность, а к такому она еще не была готова.
– Просто выбери одну, что тебе ближе всего по духу, – пожал плечами Данил, у которого никогда не было проблем с выбором.
Он считал, что один из лучших способов узнать человека – спросить о его любимой книге. Или книгах. После слов Кати про игрушки он был уверен, что у нее таких несколько, и хотел сначала узнать, а потом и прочитать их все, чтобы стать еще ближе.
А факт, что человек не читает вовсе, может сказать даже больше, чем одно или парочка коротких названий, любимый жанр или имя автора, ставшего автопокупаемым.
– Спасибо, кэп. В следующий раз напомни мне больше не просить у тебя советов.
– Я ведь и обидеться на такое могу, – нахмурился Данил и забарабанил пальцами по рулю в такт песне, что играла по радио.
– Ну прости. – Катя воспользовалась тем, что они стоят на светофоре, и быстро чмокнула его в щеку. – Простишь? Да?
– Добавляй, – ответил он, сохраняя серьезно-хмурый вид и повернул голову в ее сторону.
Катя, как ей казалось, поняла намек, потянулась чмокнуть его еще раз, но Данил перехватил ее губы своими и утянул в нежный, но недолгий поцелуй. Им тут же засигналили сзади, намекая, что зеленее не будет.
– Тогда последнюю прочитанную, про поджелудочную, – продолжил Данил, будто они и не прерывали разговор.
– Чтобы я снова все слезами залила? Нет, спасибо. Ладно, буду думать дальше.
Спустя два дня, в которые Данил неизменно встречал Катю с работы и за которые Катя так и не придумала тему для выступления, наконец-то настал тот самый последний четверг февраля.
Катя не хотела идти ни на физру, ни в бассейн, чтобы вместо этого можно было потратить все время между парами и клубом (удивительно, как всего за год сменился вектор ее интересов и место ночных занял книжный) на сборы, но Геля с Женей были очень убедительны, и она не смогла им отказать. А когда в конце отведенного им на плаванье часа увидела Данила, поняла, что точно пришла не зря. Она вновь сказала девочкам не ждать ее и пошла ему навстречу.
– Привет, за тобой сегодня заехать перед клубом? – Данил взял Катю за руку и нежно погладил большим пальцем по тылу ее ладони.
– А можно? – Бабочки из живота перекочевали в мозг и мешали вспомнить, дома ли сегодня отец.
– Наверное, если б было нельзя, я бы не спрашивал. Только нужно будет приехать чуть пораньше остальных, потому что бронь на мое имя.
– Хорошо, тогда побегу, чтобы успеть собраться. Спишемся еще.
– Спишемся. – Данил нехотя отпустил ее руку и пошел к своим товарищам по сборной.