Глава 13.
Внимание! Жёстковато!
— Твою мать... Бен...
Ком рвоты подступил к горлу, я отвернулся и, схватившись рукой за одну стену и, согнувшись пополам, освободил свой желудок. Томас стоял неподвижно, смотря на повисшее на лианах окровавленное туловище покойного Бена. Пересилив себя, я подошел к другу и положил руку ему на плечо. От моего действия он сначала вздрогнул, а потом и подпрыгнул. Его губы дрожали, а ладони сжались в твёрдые кулаки. Невооруженным взглядом было видно, что его сильно трясёт то ли от страха, то ли от ярости.
— Мы не можем его здесь оставить, — сквозь зубы процедил он, крепко прикрыв глаза и сильно прикусив свои губы.
Я молча согласился. Я не мог позволить, чтобы останки моего друга догнивали здесь и служили обедом для мух. Как бы это «смешно» и жутко не звучало, я решил поискать таз и ноги Бена, которые тварь, видимо, оторвала. Невольно бросив взгляд на лицо покойника, я встретился с ним глазами. Он смотрел на меня испуганно, словно был ещё жив. Его глаза застыли в вечном ужасе. А широко распахнутые веки будто говорили: «Я заберу с собой ещё одного». Я не знаю откуда, но в моей голове появилась мысль о том, что широко распахнутые глаза умершего обозначали лишь одно: он заберёт с собой на тот свет ещё кого-то. Томас стоял ещё некоторое время, не сводя глаз с усопшего Бена, но он смог пересилить себя и вызвался перерезать лианы, удерживавшие верхнюю часть тела погибшего. Я в то время, с трудом сдерживая слезы, принялся искать вторую часть тела моего друга. А может и не только вторую... Из головы вылетела цель нашего сегодняшнего прихода в Лабиринт. Да и, конечно, мне было уже плевать на это. Я должен был по-человечески похоронить своего товарища, с которым я три года бороздил просторы этого треклятого Лабиринта. Я не знаю, кого еще можно ненавидеть так же сильно, как и Создателей. В мою голову прокралась мысль о том, чтобы закрыть в каком-нибудь небольшом помещении всех Создателей и несколько Гриверов одновременно. Вот была бы потеха, да, уроды? Понравился бы вам такой цирк?
Из сорванных лиан из плюща соорудив своеобразные носилки, мы уложили на них Бена и понесли его обратно в Глэйд. Мы вернулись гораздо раньше, чем должны были. Считал ли я, что день был благополучно проёбан? Нет, конечно, нет. Стоя в Главных Воротах, мы встретились с непониманием в глазах ребят. Никто не мог понять, почему мы вернулись так рано, и что мы несём. Но чем глубже мы пробирались в Глэйд, тем больше ахов и испуганных криков мы слышали. Мы опустили носилки посередине поляны и плюхнулись рядом с Беном. Особо впечатлительные стояли за остальными, стараясь не смотреть на тело. Растолкав толпу парней, окружившую нас, Алби пробрался в середину кольца и, взглянув на Бена, рухнул рядом на колени, растерянно-испуганно глядя то на нас с Томасом, то на труп нашего друга. Клянусь, я никогда не видел Вожака таким. Но сейчас он был разбит и морально убит. Держу пари, он винил в этом себя.
— Прости, — еле слышно прошептал он, вытирая кулаком скатившуюся из глаза слезу. — Прости! — громче повторил он и тут же зарыдал.
Кто-то из парней положил руку ему на плечо, но Вожак скинул её и резко поднявшись прошёл сквозь толпу Глэйдеров.
— Не ходите за мной! — выкрикнул он через плечо и устремился в глубь леса.
Никто не решился идти за ним, все стояли неподвижно, будто боясь, что любое неверное движение может обрушить на них огненную бездну возмездия. Но какого к чёрту возмездия? Огненная бездна должна обрушиться на Создателей, ни на кого более. Я, наверное, как и многие, часто думал о том, чем мы всё это заслужили. Ну, правда. Мы все были непослушными шалопаями в детстве? Мы убийцы или государственные изменщики? За что так с нами, почему именно мы? Всё было бы не так дерьмово, если бы нам не стёрли хренову память. Ничего нам не оставили, твари, ничего. Ни-че-го. Да, я не люблю ныть, но это не значит, что я ничего не чувствую. Я не каменное чмо. Нет-нет. Каменные сердца у Создателей. Хотя, нет. У них их вообще нет. Может, на Землю напали Инопланетяне, которые нас сюда и поместили, а? Не знаю. В любом случае тот, кто с нами это сделал, тот, кто сделал это с Беном, поплатится. Я обещаю тебе, Бен. Они будут задыхаться в собственной крови, смешанной с их же блевотой. Они ещё пожалеют.
Мы разделили обязанности. Томас, Ньют и я стали отмывать Бена от крови, насколько это было возможно. Строители вызвались сколотить гроб. Мясники отправились выкапывать яму в противоположной стороне леса, куда ушёл Алби.
— Где Юна? — тихо спросил я Ньюта, когда мы уже вышли из Хомстеда, где лежал Бен.
— Она ушла к Алби, — получил я ответ.
— Он же сказал не идти за ним, — отозвался Томас.
— Ты думаешь, это её хоть как-то останавливает? Но я думаю, что она поступила верно, решив поговорить с ним, — сказал Ньют.
— Хорошо, пусть делает как знает.
***
Pov Юна.
— Алби? — неуверенно спросила я, увидев Вожака Глэйдеров, сидящим на небольшой опушке леса, крепко обхватив колени руками и опустив на них голову. Он ничего не ответил, поэтому я села рядом с ним, ведь молчание — это знак согласия.
— Ты не виноват в случившемся, Алби, — говорила я тихо. — Ты сам знаешь, кто виновен в произошедшем с Беном. И знаешь даже лучше меня...
Неожиданно Алби поднял голову. Его лицо опухло от слёз, а в его глазах скрывались ужаснейшая скорбь и полнейшее отчаяние. Он взглянул на меня и шмыгнул.
— Одиннадцать, — сказал он и замолк, продолжая смотреть на меня.
Спустя некоторое время отвёл взгляд в сторону и продолжил:
— Одиннадцать парней. Я потерял здесь одиннадцать парней. Какой я к чёрту Вожак, если не могу обеспечить безопасность парням? Они умирают вот так, по щелчку пальцев, — он щёлкнул пальцами, — и всё. И их больше нет. Понимаешь?
— Понимаю, — приглушённо ответила я. — Но, чёрт возьми, Алби, ты офигенный лидер, слышишь меня?
Собеседник горько усмехнулся.
— Офигеннее не найдёшь.
— Слушай сюда, — я поднялась и села перед ним. — Ты делал и делаешь всё, что в твоих силах, даже больше. В их смерти нет твоей вины, пойми это. Это Создатели их убивают, понимаешь? Они заставляют их идти в этот треклятый Лабиринт и натравливают на них Гриверов. Они закрыли нас здесь, не ты. А ты всеми силами всегда пытался ввести здесь порядок, разве это не так? Чёрт, у меня всё плохо с вдохновляющими речами. Подумать только, ты целый месяц провёл здесь в полном одиночестве, но не сломался, а позже сумел помочь освоиться парням, что прибыли сюда после тебя. Это дорогого стоит, Алби. Ты хороший Вожак. Ты лидер. И парни пойдут за тобой куда угодно. Не вини себя в том, в чём нет твоей вины, слышишь? Никто тебя ни в чём не упрекает. Все понимают, что иначе ты не мог поступить. Если бы Бен остался в Глэйде, он бы поубивал остальных. Да и в том, что он направился в Лабиринт, когда существовал полный запрет на данное действие, ты тоже не виноват, и он не виноват. Это Создатели так решили, понимаешь? И в их смертях ты не виноват. Виноваты они.
Он снова взглянул мне в глаза и крепко обнял.
— Спасибо, — прошептал он.
— Не стоит. Идём обратно в Глэйд? Там парни готовятся к похоронам.
Алби кивнул и отпустил меня. Он поднялся, а затем протянул мне руку. Я приняла помощь и мы вместе направились в Глэйд. По прибытии на главную поляну, Алби резко остановился и взглянул в никуда. Его взгляд был совершенно пустым.
— Пятнадцать, — сказал он будто не своим голосом, что заставило меня напрячься.
— Что пятнадцать? — не понимала я. — О чём ты?
— Двадцать шесть, — продолжал он.
— Алби? — я коснулась его руки, на что он резко замотал головой, будто пришёл в сознание после небольшой дремоты. — Что это было?
— Понятия не имею, — вожак был искренне удивлён и даже напуган. — Видимо, они. Но что обозначают эти цифры? Я не понимаю, — в поисках ответа он взглянул на меня, но я не смогла сказать что-либо вразумительное, потому что сама не имела ни малейшего понятия.
— Я тоже, но надеюсь, что так и не поймём. Все эти «шуточки» Создателей никогда не кончаются хорошо.
***
На панихиде, устроенной перед погребением Бена, никто не смог сдержать слёз. Каждый, кто был с ним в приятельских или дружеских отношениях, сказал о нём несколько слов. Вот несколько примеров:
Ньют опустился на корточки перед деревянным ящиком, в котором спал вечным сном его друг:
— Дружище, — тихо произнёс он, — помнишь тот день, когда мы с тобой напились «секретного напитка Галли»? А потом так смешно пели несуществующие песни на странном пьяном языке? Помнишь свои шутки? Клянусь, когда ты начинал шутить за обедом, я был готов выплюнуть еду и хохотать над твоими шутками. Думаю, для всех ты запомнишься славным, весёлым малым, готовым прийти на помощь в любой момент. Спасибо тебе за то, что ты был моим другом. Спи спокойно.
Ньют поднялся и встал на своё место, позволяя Мин Хо попрощаться с Беном и сказать пару слов. Азиат с горечью вздохнул и опустился на колени. Он опустил ладонь на крышку деревянного ящика и мотнул головой, крепко зажмурив глаза, чтобы сдержать слёзы.
— Здравствуй, мой боевой товарищ. Ты прекрасно знаешь, что я не умею красиво говорить и выражать свои мысли, как делал это ты. Знаешь, Бен, прости меня. Сейчас, стоя здесь, пока с тобой прощались ребята, я вспоминал прошлые деньки, когда мы с тобой до потери пульса бороздили просторы этого... Лабиринта. Вспоминал свои подколы в твою сторону. Понял, что иногда они были слишком колючими, хотя ты не показывал, что они тебя задевали. Прости. Прости за всё, что было. Помнишь, как мы с тобой допёрли до того, что встратый Лабиринт делится на секции? Это же ты додумался. Если бы не ты, мы бы до сих были в полном неведении. Спасибо, дружище. Спасибо. Покойся с миром, — он наклонился еще ниже к крышке гроба и что-то прошептал.
Больнее всего было слушать речь Алби. У меня не хватит сил, чтобы передать всю горечь, всю боль в его речи. Это было поистине сложно. Но он смог, смог попрощаться с ним и отпустить.
Вечером, после похорон, все собрались вокруг костра, дабы почтить память Бена. Третий день подряд никто не веселился — все были в подавленном состоянии, даже Джек будто бы всё понимал и не издавал ни звука, послушно сидя у моих ног. Я же в свою очередь боялась лишний раз открыть свой рот. Почему-то мне казалось, что в случившемся есть моя вина. В какой именно степени я виновата? Понятия не имею, но груз вины на моей душе с каждой минутой лишь увеличивался, словно кто-то невидимый вешал на струны моей души по несколько гирь весом в пять килограммов, символизирующих мою вину перед Беном и перед всеми ребятами. Кто знает, вдруг Галли действительно прав? Ведь вся эта вакханалия началась именно после моего прибытия в Глэйд — до меня тут всё было мирно и спокойно, нет? Хотя, кто-то упоминал, что за месяц до моего прибытия сюда на Томаса тоже напал один из глэйдеров, которого позже пришлось изгнать, но его тело так-и никто не нашёл. Вообще, от Чака я узнала, что в самом начале многие парни были ужалены и каждого из них изгнали за пределы Глэйда, но то, что тело изгнанного было найдено — это впервые. Теперь все с точностью до мелочей представляют, на что способны Гриверы. Жутко. Не могу больше находиться среди ребят, мне кажется, что все они до одного винят в случившемся именно меня. Может, они и правы. Не стану что-либо отрицать. На правду не обижаются.
Я поднялась на ноги и направилась в сторону Хомстеда — в свою комнату, где я могла бы побыть одна. Одним лишь взглядом я дала понять Джеку, что хочу сейчас одиночества, благо, он меня понял. А что Ньют? За весь день мы с ним не обмолвились даже парой слов. Я думаю, что это даже к лучшему. Я противна самой себе и, кажется, противна им всем. Посижу у себя, пока не успокоюсь. А когда я успокоюсь? Бог его знает. Если он, конечно, есть, в чём я сейчас сильно сомневаюсь. Уже в своей комнате я рухнула на кровать спиной вниз и устремила свой взор в потолок.
— Не смей реветь, — строгим и приказным тоном сказала я себе, — не смей.
Получилось. Даже стараться не пришлось — слёз просто не было. Если бы мне приказали расплакаться и приставили дуло пистолета к моему лбу, у меня бы всё равно не вышло обронить ни слезинки. Знаете, иногда лучше расплакаться, выпустить все эмоции, чтобы высвободить свою душу, дать ей отдохнуть и глотнуть свежего воздуха, нет? Чем лежать и смотреть горящими глазами в стену или в потолок, когда внутри тебя на части разламывается вся Вселенная и гибнет всё живое. Это неприятное и горькое чувство в груди не оставляло меня почти с первого дня моего нахождения здесь. Может, это знак? Знак, что вина на мне? Я не знаю, право. Достало. Я устала.
В дверь раздался слабый стук, а потом еще один, и ещё.
— Да? — отозвалась я, попутно поднимаясь с кровати. — Открыто.
В комнату вошёл Ньют и тихонько прикрыл за собой дверь. Он молча прошел мимо кровати и опустился на диван. Я села напротив него на кровати.
— Я знаю, — приглушённо начал он, — знаю, что ты снова винишь в этом себя.
— Потому что так и есть, и не нужно меня переубеждать.
Ньют вздохнул и замотал головой.
— Но это не так. Не ты отправила его в этот чёртов Лабиринт, не ты убила его, расчленив его тело, Юна. Но именно ты чуть не погибла, понимаешь? Создатели через него чуть не убили тебя. Это они заставили его пойти туда, я уверен. Именно они внушили ему, что он должен отправиться туда. Они натравили на него Гривера. Они, не ты. И они вынудили нас изгнать его из Глэйда. Ты что, не понимаешь, что всё это специально? Всё для того, чтобы сломать нас, сломать тебя. Они же специально это делают. Им нравится смотреть на чужую боль как душевную, так и физическую, но в первую очередь, конечно, душевную, ведь от неё невозможно избавиться — она всегда будет с тобой и будет есть тебя изнутри, грызть и рвать клыками, пока ты не сломаешься.
Он пристальным взглядом смотрел мне в глаза.
— Знаешь, почему я хромаю?
Парень сделал небольшую паузу и опустил глаза.
— В первый месяц мне было особенно сложно. Я не видел смысла в дальнейшем существовании. Я сбежал в Лабиринт, забрался по лианам как можно выше и спрыгнул вниз. Я надеялся, что таким образом умру, и все мои страдания кончатся. Но я выжил. Я лежал там, внизу, на этой бетонной плите, задыхаясь в собственной крови и совершенно не чувствуя своей ноги. Меня нашёл Алби и притащил обратно в Глэйд. Так вот, эта хромота напоминает мне о том, каким дураком я был. Ведь там, лёжа и задыхаясь в крови, я осознал то, насколько я хочу жить. И не говори мне, что не думала о чём-то подобном. Я верю в то, что когда-нибудь всё наладится и все мы будем счастливы, сидя на берегу какого-нибудь океана и попивая коктейль, любуясь закатом. Ради этого стоит жить, слышишь?
— Слышу.
Ньют пересел ко мне и крепко обнял, опустив свой подбородок на макушку моей головы.
— Всё скоро будет хорошо, нужно только потерпеть. Я с тобой. Никто не винит тебя, ясно?
— Ясно.
— Я рядом, я всегда рядом и никуда не уйду, слышишь? Я никогда тебя не оставлю.
— Ты можешь пообещать мне это?
— Обещаю.