9 глава
После небольшой заминки Джеремайя практически прилип к бедру Брюса. Если Брюс и думал, что Джеремайя плохой, то это было ничто по сравнению с тем, что было сейчас. Вампир обращался с Брюсом как с хрупкой игрушкой, боясь оставить его одного даже на мгновение. После стольких недель, когда его кусали, Брюс привык всё делать самостоятельно, он мог самостоятельно есть и принимать душ (в основном стоя).
Брюс перестал так часто плакать по ночам. Что-то Джеремайя знал о наиболее уязвимой части Брюса, хотя держал его в клетке, как физически, так и метафорически. Джеремайя снял повязку с руки Брюса, сказав ему быть с ней особенно осторожным.
Джеремайя стал сидеть рядом с Брюсом и кормить его, как кормил супом в первый день, когда юноша смог есть ртом. И не только это, но ещё душ и ванны. Чаще всего Брюсу удавалось скрыться от взгляда Джеремайи, погрузившись по подбородок в мыльную воду.
Большую часть времени. Он не всегда мог спрятаться от его обожающих глаз. Он видел, как Джеремайя смотрел на него, когда они одевались по утрам. Конечно, конечно, одежду для Брюса выбирал Джеремайя. Иногда он брал в руки два предмета одежды (джинсы, иногда рубашки) и позволял Брюсу выбрать, какой из них он предпочтёт надеть в тот день.
И всё же выбор был невелик.
Каждый день, просыпаясь, он чувствовал, что теперь уже тёплое тело Джеремайи прижимается к спине Брюса, сплетая их ноги вместе. Джеремайя забирал у Брюса свой напиток, прежде чем приготовить завтрак для них двоих. Брюс сильно сомневался, что Джеремайе вообще нужно есть настоящую еду, что ему просто нравится идея есть вместе по утрам.
Джеремайя продолжал пытаться переписать прошлое, всё время желая наверстать упущенное время, которое они могли бы провести, любя друг друга.
Но он не мог. Боль и мучения, причинённые им, были слишком свежи и ярки, чтобы Брюс смог простить его прямо сейчас.
Сколько месяцев прошло? Казалось, что прошло много времени, но дни пролетели так незаметно, что Брюсу стало всё равно, сколько времени прошло. Если бы ему пришлось гадать, он бы предположил, что прошло от трёх месяцев до полугода. Джеремайя всё делал за него, так что ему не нужно было ни на что обращать внимание.
Брюс теперь мог в основном передвигаться самостоятельно. Он был вялым и имел ограниченные физические возможности, но он мог ходить, говорить, читать и в принципе делать всё, что от него требовалось в обычный день. Он также научился переносить укусы, и теперь ему требовалось пять или даже шесть глотков, чтобы уровень эндорфинов Джеремайи поднялся хотя бы до приемлемого уровня.
Многие дни проходили в основном без происшествий, и Джеремайя был единственным собеседником в округе. Брюс по-прежнему ненавидел взгляды, которые на него бросал Джеремайя, но на данный момент с ними можно было смириться.
Единственное время, когда Брюса хотя бы частично оставляли в покое, это время, когда Джеремайя работал. А он, похоже, работал лишь раз в несколько дней и всего несколько часов. Он приводил Брюса в кабинет и - с блеском в глазах и улыбкой на лице - велел Брюсу сесть и не отвлекать его.
Это всё равно привело бы к тому, что Джеремайя присоединился бы к молодому человеку, когда тот бездельничал, размазывая по щеке помаду того оттенка, который был у него в тот день. Брюс едва оторвал взгляд от книги, которую он делал вид, что читает.
Так было до сегодняшнего дня. Брюс даже не услышал музыку. Затем Джеремайя встал рядом с диваном, протянул руку и спросил, - «Потанцуешь со мной?»
Брюс на мгновение заколебался. Возбуждение немного унялось, так как прошло уже несколько часов с тех пор, как его укусили. Он не был самым быстрым на ногах, но музыка была успокаивающей и медленной. После нескольких минут, в течение которых Джеремайя не настаивал, а Брюс не отказывал, молодой человек взял Джеремайю за руку. Брюс сомневался, что у него будет выбор, прежде чем Джеремайя силой схватит его за руку и поставит на ноги.
В кабинете почти не было мебели. Джеремайя вытащил Брюса на середину комнаты, между диванами и письменным столом. Обстановка немного напомнила Брюсу его кабинет в поместье Уэйнов.
Он пришел к выводу, что это, скорее всего, не совпадение.
Вампир положил руку Брюса на плечо. Джеремайя нежно обнял Брюса за бёдра одной рукой, а другой провёл по руке Брюса, пока не переплёл их пальцы. Музыка была далёкой и тихой. Брюс следовал за шагами Джеремайи. Один шаг назад, поворот, шаг в сторону, поворот, шаг вперёд, поворот.
Они стояли практически вплотную, всего в нескольких дюймах друг от друга. Брюсу уже стало жарко в одежде, то ли от пристального взгляда Джеремайи, то ли от того, что они двигались, он не знал. Брюс не сводил глаз с Джеремайи, не желая быть тем, кто отвернётся.
Он почувствовал, что стал смелее. Раньше, когда Джеремайя смотрел на Брюса так, как сейчас, Брюс обычно отворачивался. Откровенное проявление обожания было чересчур. Теперь Брюс мог смотреть Джеремайе в глаза столько, сколько ему было нужно.
Джеремайя, казалось, был доволен этим, теплота и преданность читались на каждом сантиметре его лица. Брюсу это было знакомо, и он смог бы вынести это ещё немного - ещё чуть-чуть.
Как долго он здесь пробыл? Он знает, что задавал этот вопрос себе и Джеремайе. Однако Джеремайя, казалось, не хотел ему отвечать. Он знал, что конец зимы уже близок, когда Джеремайя забрал его с собой. Снег полностью растаял. Когда Джеремайя разрешил Брюсу выйти на улицу (сопровождая его), было довольно тепло, за исключением нескольких дней, когда температура падала. Итак, по предположению Брюса, это было либо начало, либо конец лета.
До того, как Джеремайя начал его кусать, ему удавалось вести счёт дням, но теперь они сливались воедино. Брюс никогда не считал себя приверженцем домашнего уюта, и если это была извращенная версия Джеремайи, то Брюс никогда бы не подумал о том, чтобы успокоиться.
Музыка заиграла снова, и Брюсу показалось, что она звучит на проигрывателе.
«На что это будет похоже?» - спросил Брюс, он знал, о чем спрашивает.
«На что будет похоже что, мой дорогой?» - под дразнил Джеремайя
«Ритуал родственных душ.» - Брюс не знал, что именно в этом было такого, но что-то в том, что он был связан с Джеремайей навечно, было чем-то таким, о чём он хотел узнать побольше.
Джеремайя перестал двигаться, вместо этого слегка покачиваясь. - «Ну, это произойдёт после того, как ты будешь обращён. Только вампиры могут завершить ритуал. Оба вампира должны преодолеть свою самую сильную слабость, для меня это серебро. Я не могу предсказать, в чём будет твоя слабость, это займёт несколько дней проб и ошибок. Когда оба окажутся на грани смерти, они будут истекать кровью вместе. Их кровь должна сплестись и попасть в открытую рану другого. Только тогда они будут связаны друг с другом.»
«Это опасно?»
«Очень, многие умирают, пытаясь завершить ритуал. Их связь или воля могут оказаться недостаточно сильными, чтобы пережить этот потрясающий опыт»
«Что случится после?»
У обоих вампиров идёт период исцеления, обычно длящийся неделю или около того. По обычаю, после ритуала они отправляются в своеобразный медовый месяц, это, по сути, способ заключения брака в мире вампиров...как я уже говорил, это был способ гарантировать, что вампиры смогут произвести наилучшее потомство. Иногда всё перепутывается. В любом случае, это не имеет особого значения, если их родственные души найдены и связаны узами. Связавшись друг с другом, они станут ещё более могущественными, чем когда-либо.»
Брюс задавался вопросом, что же так привлекло вампира - идея быть связанным с Брюсом или безумное количество силы, которой мог обладать Джеремайя. В его представлении это было и то, и другое, у Джеремайи было бы две вещи, о которых он всегда мечтал, - Брюс и сила.
Он мысленно представлял, каково это - быть связанным с Джеремаей. Он представил, что Джеремайя никогда не отпустит его, он не знал, была ли их связь такой, какой хотел бы видеть её Джеремайя. Сколько ещё месяцев Брюсу придётся прожить, наблюдая, как Джеремайя вертится вокруг него? Мысль о побеге с каждым днем всё чаще посещала его.
Брюс представил, что прошло несколько недель с тех пор, как Джеремайя впервые приехал в Готэм, не желая снова оставлять молодого человека одного.
Его семья искала его, они искали его. Но как долго ещё они смогут это делать? Если бы Брюс пропал на несколько недель - возможно. Он пропал на несколько месяцев. В последний раз, когда Брюс был в городе, Готэм находился на грани воссоединения, правительство присылало помощь, чтобы помочь с пайками и обеспечить людей надлежащей медицинской помощью. Джим сосредоточился на этом, как и должно быть. Всегда лучше помогать многим, а не одному. Были ли к его делу приставлены какие-либо сотрудники полиции? Селина начала проводить всё больше и больше времени с Табитой и мисс Кин, когда Брюса похитили. К тому же он был совершенно уверен, что мисс Кин беременна, поскольку в последний раз Брюс слышал о ней несколько месяцев назад, когда она была на ранней стадии беременности.
Альфред...Альфреду, в конце концов, пришлось бы сдаться. Он знал, что любовь его опекуна к нему была глубока, глубже, чем может себе представить большинство людей. Альфреду пришлось бы смириться с тем фактом, что Брюса больше нет.
Брюс уже умер.
Он уже давно оставил эту затею. Джеремайя больше не поднимал на него руки. Резкая пощечина, головокружительный удар, стремительный пинок... могло быть и хуже. Всё могло быть хуже. Он действительно должен быть благодарен Джеремайе за то, что тот любил его так сильно, как только мог любить вампир. На его загорелой коже почти не осталось синяков. Не говоря уже о том, что Джеремайя нежно целовал раны. Он подумал, что Джеремайе больше нравится, когда кожа Брюса слегка оливкового оттенка, а не бледно-розового, который она приобрела за большую часть его пребывания в плену.
«Я люблю тебя.» - Прошептал Джеремайя, как будто комната была полна людей, которые подслушивали, а не только они вдвоем.
«Я знаю.» - ответил Брюс. Он знал, что Джеремайя любит его. Он повторял это каждый день, каждый вечер, за ужином, за завтраком, когда они были на улице, и в промежутках между этим. Но это не означало, что Брюс чувствовал себя любимым.
Люди не причиняют боль тем, кого любят. Они не бьют, не угрожают, не смеются над их слезами и не держат их вдали от цивилизации.
Они перестали танцевать, Джеремайя всё ещё смотрел на Брюса сверху вниз. На самом деле он был всего на дюйм или два выше Брюса. Музыка всё ещё играла, Брюс не знал, сколько раз она повторялась. Джеремайя, всё ещё держа Брюса за руку, подвёл молодого человека к дивану.
Брюс сел на подушку. Джеремайя опустился на пол перед ним, глядя вверх. В мягком свете свечей волосы Джеремайи казались чуть светлее, и, если прищуриться, Брюс мог представить, что резкий зелёный цвет становится нежно-рыжим. Он мог представить, что кожа Джеремайя была розоватой, а не чисто белой. Он мог представить себе огромные, почти как у ботаника, очки, а не светлые глаза, в которые было жутко смотреть слишком долго.
«Я люблю тебя, Брюс. Я сделаю всё, что угодно, сколько бы времени это ни заняло, лишь бы ты ответил тем же.» - Джеремайя нежно поглаживал костяшки пальцев Брюса одной рукой, а другой гладил его бедро.
Брюс закрыл глаза и опустил голову, не в силах смотреть на Джеремайю.
«Я хочу, чтобы ты был счастлив-»
«Я не счастлив.»
Брюс пожалел о своих словах, как только произнес их, Джеремайя был не в восторге, когда Брюс так свободно отнекивался, особенно, если Брюс говорил о том, что ему не нравится всё, что происходит. Он хотел быть дома, спать в своей постели, неважно, в поместье Уэйнов или в обшарпанной квартире, где в соседней комнате храпит Альфред. Он хотел увидеть свою семью, какой бы грубой и необычной она ни была.
И ему не было позволено даже этого простого желания.
Брюс напрягся, готовясь к тому, что Джеремайя швырнёт его через всю комнату, ударив по нежной коже живота. Если ему повезёт, это будет просто звонкая пощечина. Хотя Джеремайе очень не нравилось, что у Брюса на лице были синяки.
Когда прошла почти целая минута, Брюс открыл глаза. Возможно, это была очередная игра Джеремайи. Иногда, когда Брюс готовился к удару, а его так и не последовало, Джеремайя наносил удар, как только Брюс открывал глаза.
Лучше поскорее покончить с этим, обычно после этого у Джеремайи улучшалось настроение. Он был немного осторожнее с Брюсом, немного более любящим и нежным. Иногда Брюс всё же получал шоколадку, если Джеремайя был особенно груб.
Брюс по-прежнему не смотрел Джеремайе прямо в глаза, он держал голову опущенной, хотя всё ещё мог видеть часть груди Джеремайи, пока нижняя половина не скрылась за краем дивана.
Рука Джеремай потянулась вверх, заставив Брюса напрячься. Джеремайя ласково обхватил щеку Брюса большим пальцем и погладил её. Это движение заставило Брюса поднять голову и посмотреть ему в глаза.
«Я всё ещё люблю тебя, Брюс, даже если ты не разделяешь моих чувств. Как бы мне ни хотелось, чтобы ты был счастлив, я не могу дать тебе всё.»
«Я хочу домой.»
Джеремайя поджал губы, нахмурившись, - «Ты дома, и это продлится какое-то время. Мне нужно, чтобы ты был рядом, я не смогу сделать то, что должен, если тебя не будет со мной»
«Я не могу, я не могу стоять в стороне и смотреть, как ты всё разрушаешь.»
Вампир опустил взгляд в пол, его рука опустилась с лица Брюса на его ладони, снова потирая костяшки пальцев. - "Ты всё ещё не понимаешь, это... больше, чем просто быть могущественным, Брюс. Это касается тебя. Это касается тебя не меньше, если не больше, чем города. Разница в том, что порочность города заложена в его костях. Твоя сила скрыта. Ты сказал, что не хочешь меняться, но Брюс,» - теперь он повернулся к Брюсу, и в его глазах светилось обожание и что-то похожее на отчаяние, - «это новая жизнь. Это перерождение в нечто большее, во что-то иное. Для нас это шанс быть вместе. Наша первая встреча была запятнана всеми теми, кто ранее приложил к тебе руку. Джером, Галаван, человек в маске в переулке. Именно их ты видел в тёмных коридорах и в кошмарах, когда закрывал глаза... Ты был привязан к ним, но не хотел этого признавать. Даже твоя маленькая уличная кошечка привязана к тебе, потому что была свидетелем самого важного момента в твоей жизни. Ты сказал ей, "ты никогда раньше не встречал кого-то похожего на неё"»
Джеремайя улыбнулся, и с его губ сорвался тихий смешок, - «Я чувствую то же самое, мой дорогой. Когда ты переродишься, когда ты оставишь позади свою старую жизнь. Я буду рядом, я буду рядом, чтобы собрать осколки. Всю свою жизнь я был окружен идиотами. С того момента, как я встретил тебя, я понял, что ты не такой, как все. Ты был особенным, не похожим ни на кого другого. Ещё до того, как я изменился, меня тянуло к тебе. Я бы отдал за тебя свою жизнь, если бы ты попросил меня об этом. Я видел, как ты, такой смелый и одновременно испуганный, смотрел на Джерома. Мы были связаны друг с другом, ты единственный, кто понимает меня, как никто другой. Ты хочешь сказать ей, что любишь её, что нет никого похожего на неё, но бьёшь и кричишь на меня...Давай, я приму это. Что бы ты ни предлагал, из-за чего бы ты ни ругался, из-за чего бы ты ни кричал на меня, я приму всё, что ты захочешь мне дать, хорошее и плохое. Если ты хоть на мгновение пойдешь против неё, она убежит. Она не хочет слушать, что ты хочешь ей сказать. В тот момент, когда тебе нужна помощь, все пытаются тебя бросить. Они не понимают этого, не так, как я. Они не хотят тебя слушать. Но я буду, я выслушаю, Брюс. Потому что я люблю тебя.»
Брюс почувствовал, как по его лицу текут слезы, Джеремайя не должен был быть таким открытым с ним. Он не должен был так охотно раскрывать душу перед молодым человеком, который разбивал его сердце снова и снова, и надеяться на другой исход. Молодой человек, который с самого начала отвергал предложения Джеремайи.
Брюс, стараясь говорить спокойно, признался, - «Но ты меня не слушаешь.» - Глаза Джеремайи потемнели, что обычно является опасным признаком, но Брюс уже приготовился к тому, что его швырнет через всю комнату, он был бы разочарован, если бы все закончилось по-другому. - «Я говорил тебе, я умоляю тебя, снова и снова, я не хочу этого. Я не хочу быть таким, как ты, я не могу быть таким, как ты. Я лучше умру, чем буду жить, как ты. Я сказал тебе "нет", а ты продолжаешь настаивать на чём-то другом. Ты хочешь, чтобы я был кем-то другим, я знаю, что внутри меня тьма, Джеремайя. Я видел её своими глазами, и она чуть не убила меня. Я научился управлять ею, научился отпускать свою месть, свой гнев-»
«Но это великолепно, Брюс-»
«Это ужасно. Это уродливо.»
«Кто тебе это сказал? Кто тебе сказал, что ты не красив?»
«Я знаю, это ужасно, ты не представляешь, через какой ад я прошёл, чтобы похоронить эту боль глубоко под кожей. Я ненавидел себя за это. Если я позволю тьме поглотить меня, это уничтожит меня, и даже ты не сможешь вернуть меня обратно.»
«Но на этот раз я буду рядом, ты не останешься один. Я не позволю тебе оттолкнуть меня, я буду плакать вместе с тобой, если это то, что тебе нужно, я сделаю тебя счастливым, я позволю тебе выместить на мне весь свой гнев. Всё это, ты просто должен любить меня, оставаться со мной.»
Брюс открыл рот, чтобы возразить, но Джеремайя рванул вперёд и завладел его губами. Солёный привкус слёз стал сильнее, когда их губы соприкоснулись. Это была насмешка над тем, как Брюс соблазнял Джеремайю все эти... недели? Месяцы назад? Он не был уверен, во всяком случае, не сейчас.
Джеремайя подвинул Брюса к себе на диване, пока тот не растянулся на нём по всей длине. Джеремайя устроился между ног Брюса. Брюс с болью осознал, что в брюках Джеремайи образовалась выпуклость. Возникло ли это, когда они открывали друг другу свои сердца, или только сейчас, Брюс не знал.
Вампир запустил руки под темно-синюю рубашку Брюса. Брюс чувствовал тепло его пальцев, скользящих по гладкому животу Брюса, пощипывающих и исследующих его. Он скажет, что предпочитает Джеремайю теплокровного, а не холодного.
Джеремайя снова завладел губами Брюса, потянув младшего за ремень и расстегнув пуговицу и молнию на его брюках. Брюс ахнул, когда Джеремайя прикусил его губы. Старший отстранился, улыбнувшись, - «Останься со мной.»
Брюс не ответил.
Вместо того чтобы расстроиться, Джеремайя избавил Брюса от его надоедливых брюк. Он руками подтянул ноги Брюса вверх, пока его колени не оказались в воздухе, а ступни - на диване. Джеремайя оставил на коленке Брюса долгий поцелуй, прежде чем наклониться и с силой впиться губами в мускулистую кожу на бёдрах Брюса, чуть ниже трусов. Брюс застонал, не желая признавать, что в его боксерах тоже образовалась выпуклость. Джеремайя всё ещё был полностью одет, его внимание было сосредоточено исключительно на Брюсе.
«Останься.»
Губы Джеремайи были всего в нескольких шагах от бёдер Брюса, облизывая кожу, с которой он был довольно груб ранее. Джеремайя оставлял на бедре Брюса синяки после поцелуев.
«Останься.»
Без особого предупреждения Джеремайя выпустил клыки и сильно прикусил внутреннюю поверхность бедра Брюса, заставив Брюса издать сдавленный стон. Джеремайя отпил из его бедра. Один, два, три, четыре, пять глотков.
«Останься,» - пробормотал Джеремайя в кожу,
Брюс позволил себе погрузиться в бесконечное блаженство.