8 глава
У Джеремайи были дела в Готэме, так он сказал Брюсу. Молодой человек не совсем уверен, что поверил в это, но не собирался лезть на рожон. Он подозревал, что Джеремайя, возможно, говорил правду о том, что у него были дела в городе, но в его голосе слышалось беспокойство. Он определённо что-то скрывал от Брюса, но он не знал, достаточно ли его это волнует, чтобы выяснять.
В поместье не было работающих часов, поэтому Брюс не мог точно знать, сколько времени прошло. Однако, когда Джеремайя ушел, было около полудня - они вместе пообедали. Сейчас солнце садилось, может быть, шесть? Семь часов?
Брюс застонал, ужасная головная боль появилась совсем недавно и упорно не проходила. Не говоря уже о мурашках, которые покрывали его руки, и Брюсу каждую секунду приходилось вытирать глаза или нос. Его рука начала болеть, становясь болезненной и нежной, Джеремайя сказал, что скоро снимет бинты.
Джеремайя не должен был уходить так надолго. Он сказал, что вернётся к ужину, но ведь время уже вышло... верно? Брюс всё ещё не мог определить, который час, но ему казалось, что прошло уже много времени. Солнце начало садиться, хотя технически Джеремай ведёт ночной образ жизни - солнце почти не беспокоит вампира.
Плюс...Брюс знал, что Джеремайя любил спать в одной постели.
————————————————————————
Когда Брюс в последний раз попытался встать, его вывернуло обедом на пол. В животе у него начались спазмы, которые никак не проходили. Молодой человек попытался порыться в аптечке в поиске антацидов или ибупрофена, но там ничего не было.
Возможно, этого и добивался Джеремайя. Он хотел, чтобы Брюс скулил и изнемогал от боли, пока молодой человек не упал бы к его ногам, умоляя, чтобы его укусили ещё раз.
Всё было так хорошо, как только могло быть между ними. Брюс время от времени умолял, чтобы его отпустили. Он делал всё, что было в его силах, - что он никому не скажет, что он выпьет ещё крови, если это понравится Джеремайе, что он скорее покончит с собой, чем останется с этим человеком ещё хоть на секунду.
Эти мольбы не были услышаны. Брюс время от времени пускал в ход кулаки, кричал и плакал, пока не выбивался из сил, и тогда Джеремайя хватал и целовал его окровавленные костяшки пальцев, и укладывал юношу в постель.
В последнее время Брюс часто плакал, пока не засыпал. Он не знал, что это такое: то ли рыдания от досады, что не может сбежать, то ли от горя, что позволил себе стать таким слабым.
Это не твоя вина, что Джеремайя пьёт из тебя дважды в день. Это правда, но всё же Брюс задавался вопросом, не следовало ли ему попытаться перелезть через каменную ограду и позволить себе упасть в бездну, которая за этим последует. Может быть, там ничего и не было, просто прыжок в ледяную воду. Или, может быть, на дне были камни.
Может быть, Брюсу следовало просто позволить Джеремайе убить его. Он должен был позволить Джеремайе застрелить его, задушить или утопить. Что угодно, лишь бы он больше не достался Джеремайе.
————————————————————————
Прошло несколько часов, солнце полностью скрылось за горизонтом, оставив за собой сияние звёзд. Комната была полностью погружена в темноту, юноша ничего не мог разглядеть.
И Брюс никогда ещё не испытывал такой сильной боли. Болело всё, мышцы ныли при малейшем движении. Молодой человек ничего не ел с обеда, но от каждого движения желчь подступала к горлу. Он так долго лежал в постели, что спина ныла от боли
У него не было сил ни на что, кроме размышлений. Он задавался вопросом, что бы произошло, если бы у него была компания во время патрулирования. Что, если бы Джим, Альфред или Селина были с ним? Убил бы их Джеремайя? Нарядил бы их и заставил играть в этот странный спектакль домашнего уюта, который он так любил? Ставил ли их выживание выше интересов Брюса? Ломал бы им руки, когда Брюс начинал бунтовать?
Это не имело значения, теперь ничто не имело значения. Всё существо Брюса вращалось вокруг Джеремайи. Одеколон, который у него был - Джеремайя выбирал лично. Одежда, которую он носил - Джеремайя говорил, что красный цвет делает его кожу более яркой.
Иногда это были фиолетовые рубашки, Джеремайя любил фиолетовый. Особенно на Брюсе.
————————————————————————
Могло быть и хуже. Брюс пытался урезонить самого себя. Джеремайя мог просто оторвать тебе руку, вместо того чтобы сломать её. Он мог бы просто прижать тебя к земле и настоять на своём, вместо того чтобы дарить легчайшие касания и нежнейшие поцелуи.
Ему это не должно было нравиться. Джеремайя знал, что ему это не нравится. Но вампир продолжал, чёрт возьми, твердить - «Это для твоего же блага.»
Джеремайе нравилось прикасаться к Брюсу. Не в сексуальном смысле, хотя он чертовски радовался, когда представлялась такая возможность. Нет, Джеремайе нравилось лениво поглаживать волосы Брюса или его бока. Ему нравилось, когда ноги Брюса лежали у него на коленях, когда он читал. Ему нравилось, когда его рука лежала на плече или спине Брюса. Ему нравилось, что Брюс не сразу отстранялся, когда Джеремайя скрещивал костяшки их пальцев и переплетал их.
Однако Брюсу это не нравилось. Теперь он принимал душ дважды в день. Один - утром, чтобы смыть ощущение груди Джеремайи, прижавшейся к спине младшего, руки, обхватившей его талию, и сплетённых вместе ног. Другой - вечером, чтобы смыть с себя остатки его пальцев, рук, губ и косметики.
Джеремайе также нравилось целовать Брюса. Странно, что человек, который большую часть десятилетия жил отшельником, может быть таким ласковым с кем-то - да с кем угодно, правда.
Брюс думал, что это была идея собственности, потому что помада Джеремайи, оставленная на безупречной коже, свидетельствовала о том, что он в какой-то мере обладал им.
Ранним утром Джеремайе нравилось оставаться в постели. Возможно, это была часть его вампирской крови, которая требовала дневного сна, но Брюс был не настолько глуп. Джеремайе не нужно было спать. Будучи человеком, он спал не более нескольких часов. Когда его обратили, это количество отдыха значительно сократилось. Теперь же, регулярно питаясь своей "предполагаемой родственной душой", он вообще не нуждался во сне. Брюс знал это. Он чувствовал, как Джеремайя всё ещё потягивается или ведёт себя нехарактерно спокойно, если считает, что Брюс спит.
Брюс иногда слышит, как Джеремайя разговаривает с ним по ночам. Он говорит приглушённым шёпотом, обычно между лопатками юноши. Иногда ему удаётся разобрать несколько слов,
«Люблю тебя.»
«Умру за тебя.»
«Дам тебе всё, что ты захочешь.»
Это больше походило на жалобы и подсознательные послания, чем на извинения. И все же Брюсу нужно было сдерживаться, чтобы не разрыдаться каждый раз, когда он слышал, как сильно любит его Джеремайя.
Честно говоря, это было невозможно. Как может такой ужасный, эгоистичный и безжалостный человек вообще любить?
Лучше это буду я, чем кто-то другой.
Лучше пусть это будет кто-то, кто сможет дать отпор, кричать, плакать и колотить Джеремайю в грудь, чем какой-то невинный гражданин, у которого не будет такой же свободы. Эти невинные граждане, которые наскучили бы Джеремайю, были бы мертвы в течении недели.
Джеремайе нравилось, когда Брюс поддерживал беседу... интересную, как он полагал. Он не очень много говорил, даже когда вампир просил его об этом. Его слова были пропитаны ядом и злобой в каждом слоге.
Джеремайя, похоже, находил это зрелище милым и ухмылялся, когда Брюс особенно сильно распалялся.
Вампир верил, что жизнь Брюса - это своего рода собственность. Предмет, который он может иметь и хранить у себя.
Его эгоистичные наклонности размывают истинную реальность вокруг него.
«Я не принадлежу тебе.»
«Да, да, ты прав.»
Нарциссическая идеология Джеремайи и его мания величия подтолкнули его к убеждению, что Брюс - это тот, кем можно обладать. Только потому, что какой-то больной, извращённый, всемогущий бог решил, что два самых разных человека в мире должны быть вместе, жизнь Брюса - его существо - принадлежит ему.
Джеремайя, казалось, был готов поклоняться Брюсу так же сильно, как хотел, чтобы Брюс любил его. Он видел влюбленные взгляды, которыми одаривал его вампир. Как долго он так смотрел на Брюса? Как будто все звёзды мира были в каждом дюйме его тела. Словно Брюс был божеством, сияющим в свете свечей.
Всё, что Джеремайя делал - и до сих пор делает - было ради внимания Брюса. Чтобы он знал, что Брюс смотрит на него, изучает его, уделяет ему внимание. Джеремайя не чувствовал себя могущественным, когда пил кровь Брюса или когда разрушал жизни миллионов. Он чувствовал себя наиболее могущественным, когда искренне получал признание Брюса.
Он был одержим, Брюс это знал. Он знал, что Джеремайя не остановится, пока Брюс не сможет сосредоточиться только на нём - каждая мысль, каждое движение были бы только для Джеремайи. Психопат хотел, чтобы Брюс представлял его с закрытыми глазами, преследовал его во сне. Хотя, в некотором смысле, Джеремайя уже добился этого.
————————————————————————
Брюс должен был позволить убить себя. Он сталкивался со смертью так часто, что, казалось, не сосчитать по пальцам двух рук. Ему следовало прекратить бороться с ней много лет назад.
В этом проклятом городе никому не удавалось остаться мёртвым, но он предпочел бы покоиться рядом с родителями, чем играть с Джеремайей.
Он умирает? Ему казалось, что он умирает. Он то приходил в сознание, то терял его. От застоявшегося запаха рвоты у него скрутило желудок, но деваться было некуда.
Его мышцы ужасно болели, особенно живот.
Возможно, таков был план Джеремайи, просто... позволить Брюсу умереть.
Это была желанная смерть, он просто надеялся, что Джеремайя отправит его тело обратно семье, чтобы его могли похоронить должным образом.
Тем не менее, он сомневался, что этот человек вообще подарит Брюсу такую благодатную загробную жизнь. Он представил, как Джеремайя обнимает мёртвое тело Брюса ночью, целует холодные губы, как раскачивает тело Брюса, имитируя танец, под музыку, звучащую на фоне.
Однако к тому времени его душа уже уйдёт, так не всё равно ли, что будет с его телом?
Он просто хотел, чтобы Джеремайя был добр к нему.
————————————————————————
Брюс вышел из оцепенения, испытывая странное чувство. В комнате слегка пахло отбеливателем, а одеяла больше не были разбросаны и покрыты потом.
Он увидел Джеремайю, сидящего в мягком кресле рядом с кроватью. Вампир с чем-то возился, на его лице было написано беспокойство.
«Брюс?» - Как только Брюс открыл глаза, мужчина спросил, - «Брюс, дорогой, ты проснулся?»
Позывов к рвоте не возникло, когда Брюс простонал, - «Что случилось?»
Джеремайя вздохнул и схватил Брюса за руку, лежавшую поверх одеяла. Джеремайя, должно быть, уложил его в постель и сменил покрывала, поскольку Брюс был почти уверен, что раньше одеяла не были фиолетовыми. Мужчина также обхватил лицо Брюса одной рукой, поглаживая его щёку большим пальцем.
«К сожалению, в городе у меня возникли кое-какие проблемы. Я не хотел задерживаться допоздна, мой дорогой. Я был уверен, что вернусь до того, как у тебя начнётся ломка.»
«Ломка?» - Брюс был сбит с толку, неужели он настолько зависел от укуса Джеремайи, что всего через несколько часов после планового кормления стал таким слабым?
«Да, мне пришлось... выпить больше, пока ты не перестал дрожать.»
Брюс оторвал от него взгляд, - «О.» - Это объясняло странное чувство и головокружение.
«Мне так жаль, любовь моя. Я никогда не хотел так пренебрегать тобой. Это было не в моей власти, и я не мог позволить им увидеть моё убежище здесь.»
«Кто это был?» - Поглаживания Джеремайи прекратились, но через мгновение возобновились.
«Это были...» - Джеремайя прочистил горло, - «твои друзья. Похоже, они заключили сделку с несколькими...запоминающимися людьми в Готэме.»
Они ищут. Они всё ещё ищут.
Джеремайя продолжил, не давая признанию сбить себя с толку, - «В следующий раз я буду осторожнее.»
В какой-то момент он вернётся в город. Это даст Брюсу больше шансов на побег или, по крайней мере, даст кому-нибудь время найти его. У Джеремайи должен был быть пункт входа или что-то в этом роде.
«Я попрошу людей установить более надёжный периметр вокруг... входа.» - Джеремайя всё ещё ожидал, что Брюс сбежит, и, конечно, он должен был это сделать. Он по-прежнему скрывал значительную часть информации. - «В любом случае, я надеюсь, что в конце концов ты простишь меня за этот день, Брюс. Это было непредвиденно, засада.»
Брюс не ответил, его лицо по-прежнему было отвёрнуто.
Это не помешало Джеремайе наклониться и коротко поцеловать Брюса в лоб, - «В следующий раз я буду осторожнее, любовь моя.»
Да, ты будешь.
В том состоянии, в котором сейчас находился Брюс, сбежать было практически невозможно, но если хотя бы один человек узнает об убежище Джеремайи, это будет не так уж и сложно.
Они нашли его и по меньшим зацепкам.