Переговоры под сводами соли
**Прибрежные туманные земли, дом Эстэллан.
Туманы окутывали гавань, как покрывало забвения. Вода едва колыхалась, но корабли дома Эстэланн с серебристыми парусами казались стражами предвестия. На высоком утёсе, в башне из тусклого камня, стояла леди Мелария Эстэланн, глядя вдаль. Рядом с ней — Северин, с руками за спиной, молчаливый и точный, как стрелка компаса. Он обладал спокойным нравом и стремлением защитить свою мать и сестру от всех кто снова попытается причинить им вред. В его голове отпечаталась картина из детства, где мать кричит над телом отца, а потом взваливает на себя тяжелое бремя правления прибрежными землями. Северин почти физически ощущал эту глубокую кровоточащую рану на сердце матери и разрывался от чувства, что не может облегчить ее участь.
— Плывут с юга, — сказал он наконец. — С золотыми стягами и охраной вдвое обычной.
— Лауреллин? — Мелария даже не повернулась.
— С ним дочь. Та, что острая, как шип розы. И опаснее, — в голосе Северина скользнула усмешка.
— Сайренна, — вздохнула леди. — Они пришли торговаться. Опять.
Слуга объявил прибытие посланцев дома Лауреллин. В большой зале, украшенной коврами выцветшими от солёного ветра, встретились два мира: южное солнце и морской туман.
— Леди Мелария, — начала Сайренна, улыбаясь, как кошка перед прыжком, — мне казалось, вы не слишком любите гостей. Или я ошибаюсь?
— Мы любим тех, кто не приносит с собой бурю, — ответила Мелария, мягко, но сталью под дых. — А вы?
— Мы любим танцевать на краю прилива. Пока берег наш.
Аэллиан Эстэланн вошла молча. В лёгкой накидке цвета утреннего тумана, с длинными серебряными волосами, падающими волнами за спину. Сайренна оценила её взглядом — слишком юная, слишком молчаливая. Не соперница.
— Вы не говорите? — прищурилась Лауреллин. — Или скрываете нечто, миледи?
Аэллиан сделала шаг вперёд. Потом второй. И исчезла. Словно её и не было.
Сайренна побледнела.
— Это... фокус?
— Это природа, — Мелария уселась в кресло с высоким резным спиналом. — Вы пришли говорить — говорите. Но если снова предложите руку моей дочери Рональду Мауру — я вам предложу чай с солью вместо сахара.
Лауреллины говорили что-то о взаимовыгодном союзе и торговле.
Северин всё это время стоял, не шелохнувшись. И только когда Сайренна ушла, скривив губы, он прошептал:
— Она боится.
— Как и все, кто знает, что судьба уже написана.
Мелария посмотрела вверх, туда, где в башне за занавесями из пыльной паутины старуха Сайринель перебирала нити из вороновьих перьев и слёз. И снова шептала во сне:
— Искра в темноте...
Не дочь огня, но тень света...
Она идёт... она идёт...
___________
Верхняя галерея замка Эстэланнов продувалась ветром. Морская вода брызгала в окна, разбиваясь о скалы. В зале, где стены были инкрустированы раковинами и янтарём, сидели двое — словно из разных эпох. Леди Мелария — спокойная, как штиль перед бурей. Лорд Эларион Лауреллин — солнечный змей в чешуе из слов и тонких намёков.
Он отпил немного вина, поднеся кубок к губам с таким достоинством, будто вкушал кровь договоров.
— Должен признать, ваш замок не меняется, миледи, — начал он. — Ни временем, ни войнами, ни даже капризами вашего сына.
— Мы живём у края мира, лорд Лауреллин. Здесь всё каменеет быстрее, чем гниёт, — Мелария склонила голову, но в её глазах мерцал холод.
— Именно. Стабильность — великая редкость. Особенно в семьях, где наследников можно пересчитать по пальцам одной руки.
— Это был тонкий укол или вступление к предложению?
Эларион усмехнулся и откинулся на спинку кресла.
— Вы пронзительны, как и всегда. Но, признаться, да — речь пойдёт о браке. Или, точнее, о возможности великой партии. Вашей дочери... Аэллиан, если не ошибаюсь, уже пятнадцать.
— Вы не ошибаетесь, но меня настораживает, с какой точностью вы ведёте счёт возрасту моей дочери.
— Я веду счёт всему, что может повлиять на равновесие державы, — холодно, но учтиво сказал он. — А она — редкая жемчужина. И не только по происхождению. Ходят слухи...
— Слухи — это то, что вы умеете собирать лучше, чем вино в своих погребах. Но продолжайте.
— Принц Рональд, — сдержанно продолжил он, — ищет подходящую партию. Его отец — король, каким бы он ни был. Их союз с домом Эстэланн мог бы упрочить мир. Или, скажем, отложить бурю. Я, как вы знаете, лишь посредник. Советник.
Мелария приподняла бровь:
— Посредник, чей дом ведёт торги сразу с двух сторон. Хотите выдать Сайренну за Рональда — и одновременно предлагаете Аэллиан? Не слишком ли жадно, милорд?
— Жадность — это когда просишь два трона. Я лишь открываю двери. Вы вольны не входить.
Мелария встала и медленно подошла к арочному окну. За стеклом клубился туман.
— Моя дочь не товар. И не ключ к мирному соглашению. Она ещё слушает ветер по ночам, милорд, и не отличает заговор от прилива. Я не продам её.
— Тогда, может быть... подарите себе союз? Пока ещё есть шанс. И пока предсказания вашей старой ведьмы не начали сбываться в самом худшем смысле.
Они переглянулись. И было в этом взгляде всё — и вражда, и уважение, и древняя боль старого мира, который гниёт на глазах.
— Провожайте меня, миледи, — сказал Эларион. — Я не люблю уходить один, когда за моей спиной вздымается море.
_________
Сквозь окна башни леди Меларии доносились крики чаек и мерное дыхание прибоя. Солнце клонилось к горизонту, и его отблески играли на серебряных прядях её волос. Она стояла у застеклённой арки, глядя, как корабли её дома, подобно чёрным ласточкам, возвращаются в порт под ветром северо-западным.
— Они уже обратили на нас взгляд, — сказала она тихо, почти себе, но голос её зазвенел в камне. — Мауры. Они всегда чувствуют, где сила. Где дар. Где кровь, что может быть им полезна.
Северин, высокий и молчаливый, опирался на поручень у стены. В его взгляде не было удивления — лишь ярость, тихая, ледяная.
— Аэллиан, — произнёс он. — Они захотят выдать её за Рональда. Сделать из неё заложницу... трофей.
— Или оружие, — добавила Мелария. — Её способность скрывать вещи от глаз — слишком опасный дар в чужих руках.
— Я не позволю. — Северин выпрямился, его плечи словно стали шире. — Мы усилим гарнизоны. Я удвою патрули в гавани и вызову корабли из северной бухты. Мать, доверься мне.
— Я доверяю, — прошептала она. — Ты — свет этого дома, как и твоя сестра. Но мне тревожно. Эта буря...
Мелария обняла сына. Его холодная броня обожгла кожу, но ей было всё равно. Она чувствовала, как сжимается сердце.
— Ты уже слишком взрослый, чтобы я прижимала тебя, как мальчишку, — сказала она с усталой улыбкой. — Но сегодня... позволь.
Северин кивнул, и на секунду в его глазах мелькнула нежность, что всегда была запрятана глубоко под маской командира.
________
В старом зале, где камни были пропитаны солью морей, стояла Сайринель — древняя, согбенная, с глазами, в которых, казалось, всё ещё плавали остатки звёздного света.
— Ветер меняется, — сказала она. — Не в гавани... в воздухе времени. Туман поднимается. Не с моря, а из глубин мира. Старое... возвращается.
— Ты говоришь о пророчестве? — спросила Мелария, не отводя взгляда.
— Я говорю о песне, чьё эхо уже пробудилось. Девочка с глазами утренней воды должна быть защищена. Она ещё сыграет свою роль. Одна искра, и всё вспыхнет. И те, кто прячутся в тенях, уже выжидают.
Северин сжал кулаки. Но Сайринель только кивнула.
— Подготовьтесь. Защищайте не стены... а сердца. И берегите её.
_______
Аэллиан сидела на скале, где солёный бриз трепал её серебряные волосы, запутывая их в локоны. Она рисовала — лёгкими, уверенными мазками. Не замки. Не битвы. Море. Волны. Небо. Птиц.
И тень.
На последнем листе её рука вдруг сама по себе вывела силуэт — высокий, туманный, с глазами, скрытыми под капюшоном. Она нахмурилась. Почувствовала, как по шее пробежал холодок.
— Странно, — прошептала она. — Я не хотела это рисовать...
Но тень уже оставалась на бумаге — и где-то, глубоко в ней, пробудилось ощущение, что дни спокойствия подойдут к концу.