Лик города
Эсера встретила их толпами, шумом, хаосом и неорганизованностью. Через улицы пробираться было трудно, и Ньюлен выступила вперед, чтобы дать кассиде шанс протолкнуться. Даже несмотря на общую доброжелательность жителей Эсеры, люди вольно-невольно толкались, и кто-то что-то да ронял. Нир, пробормотав себе что-то под нос, сказал, что нагонит их потом и направился в другую сторону. Наверняка хотел узнать, что происходит в столице герцогства.
У Несты было неприятное подозрение, что это связанно именно с происходящим в пустынных поселениях.
Лучше не стало, когда девушки оказались на небольшом пятачке – вопреки ожиданиям, здесь не было свободней от слова совсем. Везде кричали и смеялись дети – детей было много, будто бы несколько младших классов собрали на площади. В глаза бросался и учитель, который расставлял ребят по сторонам и давал каждому маленький расписной щит. У правых была символика герцога Самиира, у левых — страшный оскаленный черный череп, намалеванный везде по-разному, но с заметным энтузиазмом. Лица детям тоже раскрасили.
Неста умиленно вспомнила, как похожие игры устраивали и для ее класса. Практичное развлечение, активная игра — их заставили реконструировать практически выверенную математически битву сил герцога Самиира против темных существ из пучины, двадцать три года назад. Тогда Самииру было немногим за двадцать, и он умудрился победить диких и хитрых существ под предводительством монстра, имя и вид которого никто так и не назвал, ни в песнях, ни в летописях, а герцог молчал о своем опыте.
Дети, которым достались роли монстров, разошлись – рычали, хрипели, визжали, смеялись и еще больше размазывали краску по лицам и одежде. Те дети, которые выступали рыцарями Самиира, всячески вертелись с импровизированным оружием в руках.
Неста и сама обожала эту забаву в детстве. Самиир был ее героем, ее идеалом. Как и многие тогда, Неста была в него заочно влюблена. Пусть герцог был всего лишь солуором, пусть перешагнул порог сорока пяти летц, его харизма и энергия делали его ярким даже сейчас. Высокий, красивый, статный солдат. Почему же он не помогает своим людям, тем, за кого сражался без страха так много лет назад?..
И почему дети играли на улице?
Она сказала Ньюлен, что встретит ее в гостинице, как они и условились раньше. Там всегда останавливался Нир, а еще там вкусно готовили. Наконец, самой Несте необходимо было перестать жить среди Лезвий Веры и солдат и пользоваться их гостеприимством. Правда, она надеялась, что успеет потренироваться с Кисэйлом Дайном до того, как ей придется покинуть казармы. С другой стороны... он говорил обращаться к нему всегда, когда ей только захочется.
Но это было совершенно неважно сейчас.
Выловив учителя, Неста пообещала отвлечь его лишь на мгновение. На ее вопрос мужчина-линей смутился и неохотно, но все же признался, что зал выступлений в их школе, как и во многих других, переоборудовали под тихие комнаты для детей, которые пришли из пустыни. Им негде жить, и школы приняли их под свою крышу.
Неста поблагодарила его, толком не соображая, что именно говорит, и побрела прочь. Теперь она не могла просто смотреть по сторонам, она видела их везде: беженцев, потерянных, испуганных. И их будет только больше.
Но это было неправильно. Это было возмутительно, ее мир не таков, все должно было быть иначе. Разве Самиир не победил тьму пучины? Почему все вернулось вновь?
Ее сказочный Морриан больше не казался убежищем. Словно волной накрыло ее безупречный кукольный домик, разметав маленький идеальный мир в беспорядок. Но она не собиралась принимать это.
Она выстроит его вновь, если это потребуется. Утешит и восстановит его своими собственными руками для своих людей, даже если это будет последним, что она сделает.
У Ньюлен все прошло не лучше. Рыцарь Дайн был занят делами и отсутствовал где-то, и ей пришлось вернуться с пустыми руками. Они заказали еды и заняли места в углу зала. Разговор не клеился.
Вместо работницы ужин им поднес некто высокий, статный, в затянутом темном костюме, хвостатый и краснокожий. Поставив поднос так, будто бы его ждали, прямо из-за их спин, он совершенно индифферентно погладил Ньюлен по волосам, а Несту поцеловал в макушку, и беззаботно уселся напротив.
— Долго же вы по городу бродили, — и, на уже загорающийся возмущением взгляд Ньюлен Видарк пояснил: — Карты. Сегодня пророческий день, мне необходимо было вас встретить.
— Тилли! — наглость этого рогатого развеяла ее мрачный настрой, и Неста не собиралась упускать возможность найти в этой встрече новую энергию для себя. — Ну не радость ли ты для глаз!
Да, она использовала те же самые слова, которыми он сам поприветствовал ее в своем магазинчике. Черные глаза Видарка блеснули, он подхватил ее игривый настрой.
— Кто скомпрометировал меня этим именем?..
— Ивсе. Кстати, ты говорил, в городе нет никого, кто умеет открывать старинные двери.
— Я не знал, что она в городе.
Неста оперлась локтем о стол, подпирая голову. Кудри упали ей на глаза, но она игнорировала их, не сводя взгляда с Видарка.
— Итак, вряд ли ты здесь, чтобы просто поприветствовать нас особенным образом, верно?
— Почему же.
Видарк взмахнул рукой, как фокусник, и обсыпал ее маленькими блестящими искорками как конфетти. Ньюлен сдула одну со своих волос, и на ее прядях расплылось перламутровое мерцание. Неста залюбовалась.
Но на этом шутки закончились.
— Но, да, я искал тебя, кассида, не без причины. Давеча, я гадал на себя. И пришел к выводу, что мне необходимо до вас что-то донести. Обычно я не ввязываюсь во все эти героические штуки, но...
— Да уж, все знают, как ты отсиживался за торговой телегой во время битв герцога Самиира, — отметила Ньюлен. А интересная, выходит, репутация у этого Видарка. Неста решила потом расспросить о нем всех, кого только можно. И сколько вообще ему лет, стареет ли он? Он выглядел ровно таким же безвозрастным, какой была Шеэмин, но на внешность Шеэмин играла ее долгоживущая раса.
Видарк поморщился.
— Самиир – старый нудный мужик, чье время прошло, и он вполовину не так привлекателен, как юные кудрявые героини с кожей цвета шоколада. В политическом смысле, я имею в виду.
Неста постаралась выразить весь свой скептицизм одним взглядом.
— Хорошо. Что же ты должен донести?
— Поскольку это мне не сказали, видимо, ожидается, что я должен сделать расклад. Но, видишь ли, в чем подвох, милая, — Видарк подался вперед, опираясь локтями о стол совершенно бесшумно, несмотря на старое скрипучее дерево местной мебели, и переплетая свои змеиные пальцы у лица. — Видишь ли, расклад не получится, если его не попросят. Расклад – это услуга, не разменное средство. А я помню, что ты не то чтобы хотела прошлый. Поэтому я здесь, чтобы спросить лично, хочешь ли ты, чтобы я разложил для тебя карты?
Пусть он вновь был игриво-улыбчивым, что-то подсказывало Несте, что происходящее гораздо серьезнее просто гаданий. Отчего-то происходящее было важно, и для самого Видарка, и в более глобальном смысле. Неста знала это.
Она отняла руку от лица и кивнула.
— Я хочу. Тилли, прошу, сделай для меня расклад. Мне нужна помощь твоих карт.
Она не знала, зачем добавила последнее. Кажется, что-то переменилось в его выражении.
Ньюлен нахмурилась. Неста знала, что она не верила в предсказания в принципе.
Длинные, неестественно гибкие пальцы перемешали колоду. Когда он протянул ее кассиде, сдвинуть, его ощутимо горячая рука коснулась ее.
Бусинки и серьги на его рогах поблескивали и звенели, пока он продолжал заниматься картами.
— Сегодня – особенный день, — начал он голосом рассказчика, темные глаза со странным разрезом смотрели не на карты – на лицо девушки. — Когда должно не быть забот, ты находишь ответственность. Там, где можно упустить, ты находишь связи. Хватаешь их за руку и предлагаешь пирог, и в награду узнаешь о своей земле с полущелчка. Ты же понимаешь, что люди обычно этого не умеют? Ты же понимаешь, что ты особенная?
— Я кассида, — ответила она, будто это все объясняло. Она делала то, что должна была. В этом не было ничего особенного.
Он улыбнулся – от его взгляда складывалось впечатление, что он просматривает ее насквозь, до костей. А затем он предложил ей вытянуть карту.
Карта, глянцевая, прекрасная, словно светилась. Помещение вокруг – неожиданно темное, и в этой темноте присутствовала только Неста и карта, которая легко легла перед ней на стол, будто бы сама.
Изящный рисунок – дождь, застилающий такой знакомый ей Морриан. Ее море, ее замок, за стеной непроходящего дождя. И осознание приходит само – стена из слез.
Следы, застилающие Морриан, слезы, сама их суть – эссенция слез.
— Бальзам на твою душу, — голос Видарка проникает внутрь сознания так легко, словно всегда там был.
Стоит моргнуть, и при естественном свете карта обретает привычные черты. Это всего лишь Эссенция Слез, символ души, сердца и чувства.
— Ты знаешь, насколько он дорог тебе. Он – твой, не потому что по праву рождения, не потому что всё ждет тебя здесь. Он – твой, потому что ты его любишь, потому что ты любишь своих людей. Он – твой, и ты рождена для него, потому что до всех этих событий ты была кассидой, ты была Моррианом, как были, до тебя, твои грандиозные мать и отец. Ты – сердце Морриана, ограненный янтарь в его глубине, а он – твоя гармония, твоя колыбель. Ответственность не пугает тебя, потому что кто боится ответственности за свою душу?
Следующая карта кажется ей еще горячее, и она потирает пальцы.
Девять масок перед ее лицом, девять скрытых лиц. Кость, за которой скрыто чудовище из черноты и морской воды, кость, за которой скрыто прекрасное старое лицо из снов, в бабочках и печали. Кожа, за которой скрыта улыбка безумца, кожа, за которой прячутся мертвецы. Черный металл, за которым – отчаяние чужеземца, отчаяние должника. Ворох масок, ткани и ветра, земли и песка – те, кого она знает, но никогда не уловит, потому что...
— Ты ведь понимаешь, сколько зависти это порождает?
Девятка из масок. Карта чувств, карта закона, прав, сердца, печали и мольбы. Карта боли и внутренней потери.
— Эгоистичный разум не может понять этих чувств. Для него твое чувство – «победитель забирает все», владения, власть. Это не персоналия, это сгусток – сгусток тех, кто понять неспособен, но потому и Марка на них не оказалось, пусть некоторые и мечтали о ней. Твой успех выкидывает проигравших на обочину. На твоем месте они бы думали, что пожертвовали всеми своими силами на то, чтобы вытянуть из зыбучих песков неподъемную ношу. Они хотят, чтобы ты так думала. Они хотят, чтобы ты сделала неправильный выбор – потому что иначе их собственный мир из грязи и тьмы опадет на расплывшихся подпорках.
Неста судорожно схватила ртом воздух. Ей было страшно, и этот сверхъестественный страх расшатывал ее душу. Она поспешила вытянуть третью карту, и ей казалось, что проще было бы вытащить уголек из костра.
Сгорающая в свете умирающих солнц, с выражением блаженства на обугливающемся лице — ее собственном лице, Несты, узнаваемом, знакомом — на стол легла мерцающая, новая, свежая карта.
— Твоя душа может стать твоим проклятием.
Перед ней — безликая старая карта сол-королевы. Наваждение ушло незаметно, мгновенно.
— Только ты одна можешь принять решение. Сделать выбор. Выбор, который был бы проигрышем, началом падения вниз, для кого угодно другого. Но именно в том, что ты одна способна сгореть ради своего сердца, причина того, почему все происходит. С тобой ничего не решено, и поэтому есть надежда.
Он снова протягивал колоду. Теперь тянуть две. Она выхватила их так быстро, как только могла, и все равно обожглась.
Лицо в золоте и величии рядом с лицом с тенью неизбывной горечи. Видарк стопорится, хмурился, его странное лицо неожиданно смертное и знакомое, будто бы он узнаёт – узнаёт кого-то слишком четко. Но отвлекаться нельзя, он уже сбился.
— Тебе предложат помощь. Настоящую. Но плата за нее будет высока, хотя результат – надежен. От руки того, кто должен оберегать, падет тот, кого, вопреки голосу традиций и установок, начала оберегать ты. Это его вина, но ответ не... так и прост. Эти двое... ты их знаешь. Все их знают. В обоих случаях это решения, но первый руководствуется собой, второй заперт в иллюзорном лабиринте. В первом случае ты можешь не ступить на эту дорожку. Во втором – переменить, чья жизнь остановится, потому что чья-то обязана остановиться.
Оставалось вынуть всего три. Видарк ждал. И она схватила пламя.
Дракон.
Дракон, пожирающий Морриан – или защищающий его.
— Наступит момент, когда перед тобой встанет выбор. Тебе придется его сделать. Раз за разом, этот выбор должен быть сделан, каждый раз новым лицом.
Следующая карта из его болезненно-горячих рук – ироничное изображение руки, касающейся...
Большая рука, мужская рука. Бледная, крепкая рука солдата, касающаяся нежно, скрывающая за обманчивой грубостью ранимый и грустный внутренний мир. Безупречно-уверенный, прямой жест. Знакомый. Знакомое...
Нет. Это просто рука, чего бы она ни касалась. «Прикосновение».
— И выбор коснется твоего сердца.
Неста всхлипнула против воли, но заставила себя продолжать. Всего одна. И огонь поглотил ее кости.
Его прекрасное реликтовое лицо, его бесконечно-синие глаза и мертвая кожа. Его тоска, скрытая за невидимой маской из чужой кости.
Чужак из сна.
— Дух.
Нет.
Нет, не тот чужак. Это просто карта Духа – искушения, перемен, запретного выбора. Условия.
— Ты либо пройдешь по тому же пути, что и все, либо будешь той, кто разобьет цепи. И свое сердце.
А затем жар его рук, его тела пропал. Свет снова был нормальным, карты – потрепанными, Видарк... впервые, кажется, растерянным. Вымотанным.
Ньюлен – насмерть перепуганной.
Не было ожогов на пальцах, не было боли от внутреннего огня. Только чудовищный страх и тревога, поселившиеся внутри от путаного и жуткого пророчества.
Неста не могла заставить себя улыбнуться. Даже не могла заставить себя глупо пошутить.
— Это... я... я...
Лидар, почувствовав ее тревогу, бесшумно запрыгнул к ней на колени. Тихое мурчание кота, его нежное прикосновение и касание мягкой шерсти к коже ног помогли ей найти немного внутренних сил.
— Апокалиптические пророчества и предсказания о всякой гадости – довольно обычное дело, но, как правило, они не сбываются, — сказал Видарк, видя ее состояние, и пожал плечами, но как-то лениво. Сонно. Даже его хвост не двигался, пока он медленно собирал карты. — Но в этот раз, колода просто... зудела, я не знаю. Но, опять же, ты должна понимать, что это предупреждения. И все еще может перемениться.
Он не знал наверняка, Неста готова была поклясться. Может, лгал сейчас. Знает ли он сам природу силы, что сосредоточена в его руках? Он ли делает предсказания с помощью карт, или это карты пользуются им, хочет он этого или нет? Проклял ли он день, когда эта сила пришла к нему?
Забывшись, Неста взглянула в его лицо без привычной веселости. Взгляд ее карих глаз был сейчас таким, каким его не видел почти никто и никогда, разве что Шеэмин. Она истинная — серьезная, повзрослевшая раньше положенного, способная на холодные решения, беспристрастный анализ.
Встретившись с ней взглядом, Видарк попытался что-то сказать... но запнулся. Черная кровь струйкой скользнула из его носа и по тонким губам, и он немедленно встал и ушел, не прощаясь.
Ньюлен смотрела ему вслед широко распахнутыми глазами.
— Что, Сойлана огради, это было?
Неста всегда отвечала, всегда поддерживала разговор. Старалась поднимать настроение, сводить все в шутку, чтобы контролировать настрой группы, не давать им унывать. Но не сейчас.
Она должна была бы успокоить испуганную подругу, но даже не собиралась.
— Подержи, — бросила она, спихнув Лидара Ньюлен, и бросилась вслед за Видарком.
Увы, высоченный мужчина на каблуках, бегущий наверх, не ровень невысокой девчушке, которая не сразу и среагировала. Его и след простыл, но что-то подсказывало Несте, что раз он ушел наверх, то тут у него комната. И она готова была проверить столько, сколько нужно, чтобы найти его.
За третьей дверью нашлось то, что она искала. Видарк, с распущенным хвостом черных волос, с платком у носа — почти черным уже — несколько озадаченно уставился на нее сверху вниз.
— Мне что-то пояснить? — спросил он в ткань, глухо и гнусаво.
— Нет, Тилли, я не думаю, что это можно пояснить.
Он помрачнел.
— Ты умнее, чем кажешься.
А вот и ушла игра. Пришла честность.
— У тебя кровь. Карты использовали тебя, не так ли? Не наоборот. Такое опасно. Ты будешь в порядке?
— Я огромный и жуткий выродок с Пламенных Берегов. Кровотечение меня не убьет!
А вот и тайна его происхождения. Он был не так и далек от чудовищ пучин. Просто его предок был родом с других потусторонних Берегов.
Он правда был огромным. Высоким, да, даже без своих сапог с каблуками, но еще и ощутимо широкоплечим.
— Видарк.
Он вздохнул.
— Мне очень, очень лестно такое внимание, разумеется. Но, да, все хорошо. К вечеру же буду в строю. Заходи купить что-нибудь, кстати.
— Кстати, — отозвалась она эхом. А потом протянула ему свою сумку, где спрятала украденные из шахты наручи. — Что смогла. Надеюсь, это подойдет.
— О, Неста...
Она не без интереса смотрела, как он копается в ее сумке, как его пальцы развязывают скрепляющие наручи узлы. Он осмотрел все предметы и убрал к себе, после чего поднял руку, прося ее подождать. Мгновение — и из его теплых неестественно-гибких пальцев в ее ладонь перекочевал маленький красный осколок в металлической оправе.
— В свете всего — подарок.
Она крепко сжала осколок.
— Спасибо, Тилли.
— Всегда пожалуйста. И, шутки в сторону, если ты захочешь моей помощи, я — твой союзник в этом, Неста.
Она улыбнулась, и к ней вернулась ее легкая веселость.
— Я предпочла бы друга.
И Видарк, наконец, улыбнулся в ответ.
— Мне бы это понравилось.
Так у Несты появился новый друг.