ПРОЕКТ СМЕРТИ

Взмах крыльев безобидной бабочки может стать незаметным вокруг, но где-то там, на далеких уголках света он вызовет смертоносное торнадо.
Это один из примеров того, как любое действие имеет последствия, от самых безобидных до настоящего хаоса. Ни один добрый поступок не останется без славы, ни одно преступление не останется безнаказанным. Каждому воздастся по заслугам.

Елисейский Госпиталь. 25 февраля, 18:30

Выходной день солдат Европейского Альянса в самом разгаре. Многие солдаты разошлись по городу. Кто-то искал тишины и покоя, кто-то без суеты и напряжения рассматривал пейзажи мертвой столицы, другие устраивали азартные игры в укромных подвалах руин. Однако у бойцов Альянса имелось строгое правило. Между центром Парижа и его окраинами, по бывшей линии обороны НАТО была установлена граница. Санитарам Европы было запрещено пересекать эту линию, как и бойцам Бундесвера и его союзникам. У каждого подразделения Европейского Альянса имелась своя задача на определенной территории, и в контексте секретной деятельности полка Карстена никто не имел права покидать свою область. Даже после окончания операции "Чистилище", такая тенденция сохранилась.

Тим уже был полностью готов к свиданию с Моникой. Он сидел у нее в кабинете на диване и ждал, пока та наконец соберётся. Девушка стояла у шкафа, а ее тело было скрыто за дверцей. По комнате разошелся аромат духов, тихо доносились неразборчивые слова немецких песен. Шкаф проскрипел, и перед солдатом предстала его прекрасная любовь. Моника нарядилась в свой парадный костюм Службы Ликвидации Нарушителей. Все тот же черный китель, на поясе золотистая пряжка с гербом Европейского Альянса, руки скрыты за белоснежными перчатками. Офицерские погоны на плечах, медицинские награды на груди. У воротника с блеском красовался орден Железного Креста на ленте в цветах немецкого флага. Она стояла в черных туфлях на высоком каблуке, из-под строгих брюк на щиколотках виднелись темные колготки. Костюм идеально подчеркивал ее фигуру, образу не доставало лишь фуражки и боевого мачете. Но головной убор ей совсем ни к чему. Чистые и прилежно расчёсанные волнистые русые волосы создавали на фоне темной формы яркий контраст. Не обошлось и без лёгкой косметики и аксессуаров. На глазах - пепельные тени, на скулах - легкие румяна и темно-красная помада на губах. За прядью волос виднелись серебряные серьги в виде имперского орла, символа нацисткой Германии.

Лейтенант, восхищаясь своей девушкой, скрывая боль в ногах, медленно подошел к ней. Теперь она была чуть выше его за счет высоких каблуков. Он смотрел в ее глаза, слегка приподняв голову, Моника казалось ему великой и могучей.
- Прекрасна, как никогда! - с замиранием сердца проговорил Холль, его дыхание сбилось.
Девушка застенчиво улыбнулась и показала солдату свою повязку на левой руке. Сперва он даже не заметил отличий, пока вместо белого герба ФРГ на красной повязке не разглядел черную свастику в белом круге. Знамя погибшего более сотни лет назад Третьего Рейха.
- Весьма дерзко, - с ухмылкой прокомментировал Холль. - А если генерал заметит?.
- Что он мне сделает? - высокомерно ответила Моника своим риторическим вопросом, окинув солдата загадочным взглядом.
Лейтенант долгое время молчал, глядя прямо в глаза своей девушке. Он не двигался с места и лишь наблюдал. Ей стало слегка не по себе.
- Что? - растерявшись, спросила Моника, как вдруг Холль обхватил ее за талию, крепко прижал к себе, и прошептал:
- Люблю тебя...
Неожиданное действие сразу вызвало бурю эмоций. Заколотились сердца, по телу пробежали мурашки. В ответ Моника на миг вцепилась в его холодные губы, одарив своим страстным поцелуем. Лейтенанта опьянил аромат ее духов, а теперь он ещё и почувствовал сладкий вкус ее помады.
Хорошего понемногу. Через несколько секунд девушка отстранилась от него и, поправляя свои волосы, с легким вздохом напомнила:
- Нужно идти. Шоу уже скоро начнется.
Холль поправил свой черный офицерский мундир и, восстанавливая дыхание, спросил:
- Так что за бар Бальйо? Куда мы идем?
По кабинету раздалось цоканье каблуков. Моника повернулась к лейтенанту спиной и, подходя к углу, загадочно ответила:
- Вот когда придем, тогда и узнаешь.
Девушка слегла нагнулась, протягивая свою руку за шкаф. Холль, не отрывая глаз, наблюдал за каждым ее движением, пока та не показала ему костыль:
- А это тебе. Думаешь, я не вижу, как ты мучаешься?
Лейтенант растерялся. Забота Моники о нём была неожиданной и приятной.

Генерал Ципсер после напряжённого разговора с майором Линдерманом решил прогуляться по территории госпиталя. В округе стояла тишина, штаб сторожили всего несколько солдат. Военачальник не спеша расхаживал по пыльным дорожкам, разглядывая приближающиеся на Париж темные зловещие тучи. Солнце все ещё ярко освещало окрестности.
- Затишье перед бурей, - приговаривал Ципсер, отводя свой взгляд на сухую землю. На календаре зима, но в столице Франции она ощущалась как прохладная осень, без травы на полях и зелени на деревьях. Лишь пыль и засуха.
Громыхнули двери штаба, из здания в сторону ворот вышла нацистская парочка, которая не осталась без внимания военачальника. Он не спеша вышел им навстречу, они, заметив генерала, попытались ускорить шаг, но ранение Холля этого не позволяло.
- Быстро поправился, герр лейтенант! - заявил Ципсер, увидев солдата на костылях. Но это было не единственное, что его удивило. Разглядывая их наряды, генерал поинтересовался:
- Никак в театр собрались?
Беседы с военачальником не избежать. Парочка остановилась и неохотно стала отвечать.
- Раны - пустяк! - говорил лейтенант с улыбкой. - Спокойствие и свежий воздух- залог выздоровления. Прямо как доктор прописал.
- Вот, - добавила Моника, - вышли прогуляться по городу. Посмотреть Эйфелеву Башню, пройтись по набережной.
- Правильно, правильно, - приговаривал Ципсер. - Главное - помните: к 22:00 быть в штабе, за линию центра города не выходить.
- Да, конечно! - лживо отвечали нацисты, как вдруг военачальник заметил у девушки необычную повязку на руке.
- Что это? Покажи! - сказал Ципсер, указывая на ее левый рукав.
Моника с невинным лицом показала красную повязку.
- Свастика?! - шокировано заявил генерал, пристально разглядывая запрещённую законами символику.
- Что такого?
- Мы не нацисты! - грозно отчитывал Ципсер. - Это неуважение к полку Карстена, оскорбление всего Европейского Альянса!
Вмешался Холль:
-Герр генерал! Это наше прошлое, наше наследие! Та Германия, что поистине была велика и свободна!
Военачальник, пытаясь подобрать аргументы, напомнил парочке:
- Статья уголовного кодекса ФРГ - 86а. Символика антиконституционных организаций запрещена! Это не шутки, вас могут посадить...
Ципсер на секунду запнулся и вспомнил о Проекте Майера. Согласно Закону суда уголовное преследование влечет за собой ликвидацию нарушителя:
- Не то что посадить, вас повесят за это!
Парочка усмехнулась, Холль спросил с иронией:
- Это смешно, герр генерал. Посмотрите вокруг. Что мы творим? Наш лидер установил авторитарное правительство, в стране вновь появились концлагеря, а Служба Ликвидации Нарушителей - это же полное повторение СС! Евреев и цыган заменили французы и уголовники. Операция "Чистилище" - настоящий геноцид. Партия "Альтернатива для Германии" один в один как НСДАП! Европейский Альянс имеет тех же союзников, что и гитлеровская коалиция. А Проект Майера вновь движет Германию к величию, воспитывает сильный и здоровый народ!

- Да как вы смеете?! - возмутился генерал, но его уже никто не слушал.
- Пойдем, - закатив глаза, проговорила Моника и, придерживая Холля за руку, повела к воротам, на выход с территории госпиталя. Возмущению Ципсера не было предела. Нацисты просто взяли и повернулись к нему спиной. Наказывать их он не стал, а лишь грозился им вслед:
- Вы доиграетесь! Я точно доложу о вас куда следует!
- Вот ведь зануда, - пробубнила Моника и вместе с Холлем беспрепятственно покинула штаб.
- Не полк, а какое-то безобразие!- комментировал генерал, медленно двигаясь обратно к штабу. Наступило время ужина.

Вот уже несколько часов британские агенты - Монах и Рич, караулят окна столовой госпиталя на своей огневой позиции. Они расположились на третьем этаже соседнего здания, которое почти полностью уцелело после обстрела немецкой артиллерии. Альянс боялся задеть свой будущий штаб и не стал стрелять по соседним от него зданиям. Этим и воспользовались шпионы. Окна столовой хорошо просматривались, но за пять с половиной часов в ней так никто и не появился. Британцы притаились в комнате одной из опустевших квартир. Вокруг стояла мебель, полы были усыпаны осколками стекла. Почти полноценный домашний уют. Монах находился у окна, из которого торчал замаскированный ствол снайперской винтовки. Чтобы было удобнее, Абдул подставил к подоконнику деревянный стул и уселся на него. Ричард развалился на диване, напротив черного экрана плазменного телевизора и, утомившись от ожидания, заканчивал перебирать числа:
- 4998... 4999... 5000... - шпион вдруг подорвался с места и, разминаясь, недовольно ворчал. - Сколько мы ещё так просидим? Мы теряем время! Нужно было сразу идти на штурм и просто перебить их всех с наскока!
А индус терпеливо ждал, разглядывая через оптический прицел округу Елисейского Госпиталя:
- Терпение, друг мой. В нашей работе необходимо спокойствие, все решения нужно принимать с холодной головой.
Ричард нервно завернул рукав и, глядя на механические часы, заявил:
- Если они не появятся к семи вечера, я пойду и сам всех их перелопачу!
На удивление агенту командир с пугающем спокойствием проговорил:
- А вот и они...
Высокий британец быстро подошел к подоконнику, присмотревшись к окнам столовой. Абдул все также смотрел в оптический прицел. Он увидел, как в столовую зашел генерал Ципсер, но совершенно один, без остальных офицеров. Военачальник медленно прошел к столу и уселся в ожидании горячих блюд.
- Так стреляй! Чего же ждешь?! - говорил Ричард под руку своему командиру, но тот снова повторил:
- Рано! В столовой всего одна цель, нужно дождаться второго.

Полковник Гаусс тем временем, испытывая дикую головную боль, с трудом продрал свои глаза. На стол из его рта медленно стекала слюна, тело промокло от жары, на лбу проступили капли пота. В попытке подняться военачальник упёрся руками о край стола и угодил прямо в лужу пролитой водки. В нос снова ударил едкий запах спирта, от которого Гаусса чуть не стошнило. В глотке стояла желчь, было тяжело дышать. Любое неверное движение могло вызвать рвоту. Собравшись с силами, полковник упёрся о спинку стула и рукавом своего мундира вытер пот с лица. В ушах загудело, пересохло в горле. Не стерпев жара, Гаусс медленно расстегнул свой китель, неуклюже хватаясь за пуговицы, одну за другой. Не раздумывая, он скинул свой мундир с широких плеч, черные ткани свалились к колёсикам офисного стула и неопрятно сложились в гармошку. Стало легче, теперь необходимо было слегка перекусить, в идеале горячей похлёбкой, либо выпить ароматный чай. Отъехав от стола чуть назад, Гаусс медленно поднялся на ноги. Его офицерский мундир угодил прямо под колеса стула, которые со звоном проехались прямо по его медалям. Заметив вокруг рабочего места сущий беспорядок, полковник лишь устало махнул на него рукой и, шатаясь, направился в столовую. Каждый шаг для него ощущался так, будто он идет по кабине вертолета во время боевого вылета. Трудно было удержаться на ногах, каждый раз, заходя и выходя из помещения, Гаусс ударялся о двери или их проемы. Наконец ему удалось добраться до столовой. Он вошёл в зал и сразу вызвал отвращение у ожидающего его генерала. Ципсер, увидев «в стельку» пьяного военачальника, сразу потерял аппетит. От Гаусса ужасно пахло нечто похожим на уксус, он был в мокрой, расстёгнутой до пупка рубашке, неприятную картину дополняли растрепанные волосы и слюнявый рот. Совершенно неподобающий вид как для высокопоставленного офицера, так и для трапезы за столом. Но у Гаусса был иной взгляд на ситуацию. Войдя в зал, он сразу был ослеплён ярким солнцем за окном. На столе уже стояли горячие блюда на двух человек. Генерал никого, кроме полковника сегодня не ждал. Майор Линдерман лежит в госпитале, его спасители и приближенные к руководству - Тим и Моника - ушли на выходной, гауптманы Кляйн и Собакен мертвы, а предатель и шпион НАТО - Рейн Фишер, по мнению Ципсера, покинул город. Про рыжеволосую парижанку уже и вспоминать не стоит. Ее тело сегодня ночью утопили в реке Сене.
- Завтрак на ужин? - с сарказмом спросил полковник и, щурясь от света солнца, направился к окну. - Ах, почему так ярко?
В столовой у каждого окна на гардинах висели плотные шторы из дорогой ткани. Резким движением руки Гаусс дёрнул шторы, солнце больше ему не досаждало.

- Черт! - прошипел Монах, так и не решившись выстрелить в полковника. Его силуэт был прямо на прицеле британца, но в момент промелькнули ткани, пропал обзор на столовую.
- Что же ты не выстрелил?! - разозлился Ричард, с треском ударив кулаком по пластиковому подоконнику.
- Я ждал, пока он сядет за стол! Я пытался застать цели, пока они будут полностью обездвижены. Он мог дёрнуться в любой момент, и мы бы сразу все запороли! - яростно оправдывался индус, размахивая руками. Он оторвался от оптического прицела и уже смиренно заявил:
- Теперь придется брать штурмом!
Ричард отошёл от окна и, схватив с пола толстый рюкзак с альпинистским снаряжением, проговорил сквозь зубы:
- Да, только я пойду один. В одиночку будет намного надёжнее. А ты и дальше сторожи окна, индус.
Абдул не повелся на провокацию. В словах британца проскочили нотки нацизма и агрессии, но командир сохранял спокойствие. Он не стал спорить и согласился с буйным агентом:
- А ведь ты прав. Ты штурмуешь, а я прикрываю снайперским огнем.
- Да. Замечательно, - недовольно отвечал Ричард, доставая из сумки пистолет с крюком-кошкой и альпинистскую страховочную обвязку.

Полковник уселся за стол напротив генерала. На ужин словно по заказу подали горячие супы, накрыли нарезку, налили компот. Ципсер нехотя мешал похлебку жестяной ложкой, ему было противно только от одного вида Гаусса.
- Приятного аппетита! - пробубнил полковник и, схватившись за ложку, стал громко хлюпать и чавкать. Капли супа разлетались повсюду, оставляя на белой скатерти жирные пятна.
- И вам приятного... - уныло ответил генерал и, бросив ложку на край тарелки, решил перейти к важному разговору.
- Герр полковник, у меня есть к вам небольшая просьба, - проговорил Ципсер, стараясь не смотреть на пьяное безобразие. В ответ Гаусс лишь вопросительно окинул военачальника взглядом.
- В настоящий момент угрозы безопасности нашего полка больше не имеется. Рейн Фишер уехал, парижанка мертва, а майор Линдерман тяжело ранен и временно не может исполнять свой воинский долг. Возможно, вы и сами заметили, проблема была совсем не в офицере. Эмили Рэй просто затуманила разум нашему товарищу, он, как и мы, является потерпевшим. В общем, все проблемы устранены, повода беспокоиться больше нет. Давайте просто сделаем вид, что никакой парижанки в нашем штабе никогда и не было?
Гаусс жадно заглатывал суп и, почти не слушая генерала, одобрительно кивал головой.
- Замечательно, герр полковник. Лишние заботы никому не нужны. - успокоился Ципсер и сменил тему разговора. - Завтра приезжает правительство Европейского Альянса. Ваш доклад о потерях личного состава меня, честно говоря, очень поразил, далеко не в лучшую сторону. Я не мог допустить такую же реакцию от Карстена Майера и во время утреннего доклада в Берлин немного изменил предоставленные вами цифры. Нужно подготовить штаб к завтрашнему визиту. В госпитале должны остаться 40 раненых солдат, всех остальных необходимо переложить и спрятать в казармы. Правительство не должно узнать о настоящих потерях.
Полковник управился с супом за считанные минуты. Схватившись за овощную нарезку, Гаусс хмуро спросил:
- Почему только 40 человек?
Ципсер не стал скрывать свой обман и выложил все карты на стол:
- В отчёте Берлину я указал потери в числе 15 убитых и 40 раненых.
Только пригубив стакан с прохладным компотом, полковник подавился от услышанного и шокировано заявил:
- 15 убитых? Генерал! Да я даже протрезвел от ваших слов!
Генерал нахмурился и уверил полковника:
- Так будет лучше для всех. Глядишь, и вас до генерала повысят. Сомнений нет, наши солдаты совершили невероятный подвиг, но сейчас их не вернуть, нужно двигаться дальше. Можно подумать, вы никогда не меняли отчеты?
Гаусс больше не мог есть, ему стало ещё хуже. Тяжело вздыхая, он откинулся на спинку стула и с презрением ответил генералу:
- Нет, я никогда не врал своему начальству. И наглости лгать самому Карстену Майеру у меня точно бы не хватило. Именно поэтому я до сих пор сижу в полковниках, а вы, как бы невзначай, после ядерного удара получили повышение до генерала!
- Все решают связи, - высокомерно ответил Ципсер. - И если хочешь хорошо жить, умей вертеться.
- Знаете, генерал... - отвечал Гаусс. - Сейчас я поймал себя на мысли, что вся моя нацистская команда, которую вы так недолюбливаете, намного благороднее, чем ваша полицейская шайка из Кельна. В отличие от вас, у моих "кровавых" солдат остались понятия чести и совести. Они преданы Германии, готовы отдать за нее жизнь, а вы с Линдерманом лишь жалкие лицемеры. И будьте уверены, расследования службы безопасности вам не избежать! Вас обоих повесят на площади в Берлине как преступников, которых вы всю жизнь и ловили.
Ципсер был поражен таким заявлением и, едва сдерживая эмоции, обвинил его:
- Кто бы говорил, герр полковник! Вы, может быть, и не врали в отчётах, но свои обязанности исполняете спустя рукава! Вы всегда пытаетесь переложить с себя ответственность на вышестоящее руководство, просьбы солдат для вас не имеют никакого значения, вы эгоист, который думает лишь только о себе. Хорошо устроились, делаете то, что прикажут, удобно, не нужно заморачиваться!
- Разве я не прав? - оправдывался Гаусс. - Ответственность всегда лежит на людях выше меня. Даже ситуация с Эмили. Разве это я впустил в наш штаб американскую шпионку? Разве это я раскрыл перед ней все тайны нашей операции?
- Довольно! - перебил Ципсер и, сдерживая свой гнев, схватился за переносицу.
- Что съел генерал? - ухмыляясь, ответил Гаусс, а затем обратил внимание на его нетронутую тарелку супа.
- Поешь тут с вами! Припёрлись за стол, как свинота! Мне противно! - отвечал генерал и, сделав глубокий вдох, задумался об увольнении полковника.
- Смотри-ка, чистюля! А завтра самый первый будет облизывать канцлеру задницу! - с насмешкой ответил Гаусс и, придя в себя, начал застегивать мятую белую рубашку.
- Генрих, я тебя уволю! Всех вас! Монику в первую очередь. От твоих вояк здесь и следа не останется!
- Замечательно. Пусть в этом прогнившем полку останутся только крысы и сволочи.
Ципсер уже не мог найти слов и, крепко сжимая ложку, гневно наблюдал за Гауссом.
Полковник закинул руки за голову и уверенно заявил:
- Думайте, что хотите, но с вами, герр генерал, все уже решено. Моя команда сдаст вас следствию с потрохами. Они узнают и про Эмили, и про Фишера, и про лживые отчёты. Карстен Майер не стерпит лжи, он человек чести, даже связи с правительством вас не спасут!
Терпение генерала кончилось, и тот на полном серьёзе завершил разговор кровавой угрозой:
- Ничего. Скоро в вашем отчёте прибавится пара чисел!

Бар Бальйо. 25 февраля, 19:00

Нацистская парочка из полка Карстена без труда пересекла линию разграничения и добралась до территории, подконтрольной войскам немецкого Бундесвера. В отличие от центра, здесь совсем не осталось построек, даже местных достопримечательностей. Даже храм Сакре Кер, что находился на холме Монмартр на окраинах Парижа, совсем не представлял для Альянса никакого интереса. Вся округа превратилась в руины. Загадочный Бар Бальйо находился как раз в районе уничтоженного храма. Солдаты Бундесвера, честные работяги вооруженных сил Германии, получив распоряжение от генерала Ципсера, что руководил всеми войсками Альянса в городе, вместе с Санитарами Европы отправились на выходной. Спрос с таких солдат был невелик - разобрать город из артиллерии на мелкие кусочки и разбить последние опорные пункты НАТО. Ни о какой секретности для них не идет речи, а их дисциплина на уровень ниже, чем у бойцов полка Карстена. Все это и поспособствовало организации настоящего шоу на территории сил Альянса.

Тим и Моника медленно подходили к подвалу одного из разрушенных зданий. На улице поднялся сильный ветер, небо стало стремительно затягивать тучами. Резко похолодало, нацистов охватила дрожь.
Над входом в подвал сохранилась вывеска на французском языке "Бальйо". До начала блокады здесь был расположен бар, который вскоре разграбили местные мародёры. Вывеска больше не подсвечивалось, баннер почернел от пламени, осколки от разлетающихся немецких снарядов оставили на нем небольшие вмятины и пробоины. У спуска не было никакой охраны, вокруг ни души. Сперва Моника подумала, что ошиблась, и здесь совсем ничего не намечается, но затем решила проверить и спуститься в подвал. Крепко держа раненого лейтенанта за руку, Моника добралась до стальной двери, на которой висел график работы, естественно, текст был на французском. Изнутри доносились голоса. Навалившись на тяжелую дверь, нацисты зашли в темный подвал. Их сразу оглушили голоса сразу на нескольких языках, кругом были расставлены круглые столики, внутри сидели не только немецкие солдаты. Посмотреть на подготовленное местной звездой шоу собрались бойцы из соседних подразделений Европейского Альянса. Как известно, в Париже находились солдаты сразу трех стран. Германия контролировала север, Италия - юго-восток, а Испания - юго-запад. В центре города работал лишь немецкий полк Карстена. Итого три страны, четыре подразделения. За столиками сидели солдаты Альянса, у каждого стояли алкогольные напитки. Стоило Монике и Холлю зайти внутрь, как сразу в баре установилась полная тишина. Каждый, кто только мог, обратил свое внимание на неожиданных гостей. Армиям Германии, Италии и Испании было разрешено свободно перемещаться по окраинам города, но никак не по центру. А полку Карстена - ровно наоборот. Никто и подумать не мог, что из центра к ним в бар и вправду придут Санитары Европы.
В вооружённых силах Европейского Альянса полк Карстена имел особый авторитет. Для обычных солдат бойцы в черной униформе казались загадочными героями, которые выполняли самые тяжёлые боевые задачи, порой невероятно жестоким и беспощадным методом. Именно такое впечатление Карстен Майер хотел создать и вокруг всего мирового сообщества. Полк, который наводит на всех ужас, заставляет бояться и уважать себя.

Нацисты сразу обратили внимание на внешний вид союзных солдат. Каждый из них был неопрятен, одет как попало: распахнутые рубашки, покосившиеся кепки, грязные штаны и не завязанные шнурки. Засаленные лица, вспотевшие волосы.
Солдаты Альянса, в свою очередь, отреагировали на внешний вид Санитаров Европы неоднозначно. Идеально чистая и выглаженная форма, блестящая обувь, аккуратная борода Холля и ухоженные волосы Моники вызывали у бойцов смущение. На своем фоне они казались им искусственными и фальшивыми. Будто модели на показе мод. Но особое внимание они обратили на костыли лейтенанта и свастику на повязке врача. Некоторых оскорбила нацистская символика, послышались недовольные возгласы.

Незваным гостям стало не по себе. Тим и Моника нервно переглянулись, как вдруг к ним подошли трое вооруженных солдат из Бундесвера. Они были одеты в камуфляжную форму зелено-коричневых тонов, из-за их спин виднелись стволы всеми известного автомата HK-416.
- Вход с оружием запрещен, - заявил один из солдат и протянул руку к раненому лейтенанту.
Моника не имела собственного оружия, так как была врачом. Однако Холль, повиснув на костылях, неохотно передал работягам свой пистолет HK USP и, отстегнув с пояса тяжелые ножны, передал ещё и боевое мачете.
Это была охрана. Солдаты аккуратно приняли оружие лейтенанта и, отойдя в сторону, поместили его в отдельную ячейку в шкафчиках.

Напряжённую обстановку развеял появившийся из ниоткуда фельдфебель Бундесвера. В отличие от работяг этот солдат был прилежно одет, выбрит и умыт, а его прическа ровно зачёсана назад. Холль всмотрелся в лицо неизвестного, он казался до жути знакомым человеком, но кем?
Темноволосый фельдфебель уверенной походкой подошел к нацистской парочке и, протягивая им руки, приветствовал громким и официальным голосом:
- Добрый вечер! Добро пожаловать в бар Бальйо! Для меня честь принять на своем шоу офицеров Службы Ликвидации!
Немцы обменялись рукопожатиями и, не дожидаясь ответа, гиперактивный солдат обратился к присутствующим с объявлением:
- Товарищи! Поприветствуйте, в нашем баре настоящие Санитары Европы!
Недовольные возгласы оскорблённых свастикой перебили радостные аплодисменты и одобрительные свисты. Стало более приветливо. На этом гостеприимство фельдфебеля не закончилось. Он провел офицеров в первые ряды зала и, подойдя к центральному столику, где сидели испанцы, вежливо попросил:
- Не могли бы вы уступить место нашим досточтимым гостям?
Покосившиеся от алкоголя солдаты окинули нацистов недовольным взглядом и, забрав свои бутылки с пивом, направились прочь. Незнакомец усадил гостей в самом центре в первых рядах. Холль до сих пор не понимал, что это за место и что здесь вообще намечается. Во-первых, он задавался вопросом, откуда здесь столько алкоголя? А во-вторых, пытался вспомнить, что же это за таинственный знакомец?
Реакция Санитаров Европы не заставила долго ждать. Моника чувствовала себя прекрасно, в центре зала она была у всех на виду, почетная и уважаемая. Ее охватила гордость и высокомерие. А Холль, напротив, нервно поглядывая по сторонам, был совсем не рад находиться у всех на виду. Он хотел уединиться с девушкой где-то на угловых рядах, в тени, в более приватной обстановке. На уме у него был крайне важный разговор, который в данной ситуации провести весьма трудно. Ему было некомфортно.

Кроме столов с большим количеством алкоголя в баре находился музыкальный уголок. Там стояли барабаны и пара гитар. В углу напротив между темными каменными стенами натянули канаты, настоящий боевой ринг.
Про электричество здесь речи и не шло, весь подвал освещался только факелами. Рядом с музыкальным уголком и боевым рингом стояли отключенные переносные прожекторы.
- Чего же желают доблестные офицеры? - с улыбкой продолжал фельдфебель. - Вся выпивка за счёт заведения!
- А что у вас есть? - спросил лейтенант и, смирившись с происходящим, отложил свои костыли в сторону.
- Вино "Версаль", водка "Бундесвер", пиво "Канцлер", шампанское "Гаага", и виски "Золотая жизнь", - ответил фельдфебель, а лейтенант вопросительно взглянул на девушку.
- Мы же в Париже, - рассудила Моника. - Давайте, вино.
- Весьма символично!- прокомментировал фельдфебель, как сразу им на стол поставили бутылку белого вина. Ее принес один из охранников с автоматом. Оперативно.

Теперь, когда гости были приняты, незнакомец отошёл от центрального стола и, встав между рингом и сценой, с ослепительной улыбкой объявил:
- Товарищи! Добро пожаловать в Бар Бальйо! Меня зовут Август Шенк, и сегодня для вас я проведу свое шоу "Рока и Крови!"

Фельдфебель наконец назвал свое имя, Холль сразу же вспомнил известного на всю Германию журналиста и телеведущего. Август Шенк - выходец из богатой семьи, со связями родителей быстро пробрался вверх по карьерной лестнице, и уже к 2039 году, в возрасте 25 лет стал ведущим на федеральном канале. Очередной друг Карстена Майера, который на удивление всем с началом войны не уехал в Америку и не прятался в бомбоубежище. В первые дни после начала операции "Сердце Европы" Август Шенк записался в добровольцы Бундесвера и через неделю уже оказался на Восточном фронте, где сражался против наступающих с Польши сил НАТО. Вскоре восточный фронт закрылся, и телеведущий, дослужившись до звания фельдфебеля, был переброшен во Францию, где и находится по сей день, не забывая о своей профессии ведущего.

- Встречайте! На сцене бара Бальйо! Рок-группа "Бессмертие"! - объявил Шенк и, включив прожекторы, работающие на батарейках, пригласил музыкантов в зал.
Из подсобки вышли трое солдат Бундесвера. У первого из них была стрижка в виде короткого ирокеза, закатаны рукава, рубашка расстёгнута, а под ней мускулистое тело. Второй вышел в коричневой футболке и темных тактических очках, а третий, с длинными волосами и широкой бородой, вышел в бронежилете.
Рокеры вышли на сцену, прожекторы ярко осветили их силуэты, оставляя на стене длинные темные тени. Солдат в очках уселся за барабаны, а борода и ирокез схватились за гитары.
Шенк, сложив руки, смотрел на музыкантов из дальнего угла. Теперь все внимание было только на "Бессмертие". Аплодисменты и свист теперь адресованы им. Обыкновенные солдаты, которые в свободное от тяжелой работы время поют энергичные песни. Товарищи по заслугам оценили труд музыкантов, они помогали бойцам Альянса сохранять боевой настрой, который с каждым днём войны все угасал, ведь на многих нападала депрессия и уныние.
Вопли утихли, солдат с ирокезом, улыбаясь, сделал небольшое вступление:
- Спасибо, спасибо вам всем! Мы здесь до среды! Хотелось бы начать наш концерт с новой песни. Мы написали ее неделю назад, она посвящена событиям 24 октября и нашей последующей мести. Символично, что прямо сейчас в зале находятся Санитары Европы!
Зал вновь поаплодировал нацистской парочке, и тогда певец объявил:
- Итак, "Вставай брат!" погнали!
Прозвучали удары барабанов, ритм подхватили гитаристы, рокер с ирокезом грозным голосом запел мрачную песню.

"Дома – великана уснули на ближайшую сотню лет,

Закрыв собой жителей города, на которых лица уже нет.

Дети ищут напутствие и слова отца.
Месть – дело чести! А значит, мы идем до конца!

Вставай, брат! Нам нужно в бой!

Вставай, прах! Где город твой?!

Вставай так, чтоб другой упал!

На бомбе этой истончился запал!

И она летит, раздвигая кувшинки болот.

Не трать на лягушек патрон, вот, твой брат мачете берет.

Главная пыталась в клюве птиц улететь,

Но не стоит верить тому, кто тебя хочет съесть!"

Между делом охрана поставила на стол нацистов стеклянные бокалы. Холль без труда открыл бутылку вина голыми руками и, наливая сладкий алкогольный напиток, любовался своей русоволосой девушкой. Моника, не отводя глаз от рокеров, тихо стучала каблуком под ритм песни. Лейтенант поймал момент, пока никто из зала не обращает на них внимание. Микрофонов у рокеров не было, они пели живым голосом без фонограммы.
Сперва Холль налил бокал вина для своей девушки и, подставляя ей выпивку, едва успел проговорить:
- Моника, я...
Она сразу огрызнулась:
- Слушай, давай сегодня отдохнем. Не грузи разговорами. Лучше песню послушай.
С легким недовольством Холль откинулся на спинку стула и, налив вина себе самому, не поведя глазом, залпом выпил сладкий напиток.

Через пару минут песня закончилась. Гитаристы под одичалый рёв и взмах длинных волос отвели свои руки от струн, барабанщик подкинул над собой ударные палочки. В зале раздались овации.
- Шоу рока и крови объявляется открытым! - воскликнул Август Шенк, снова явившись в центр бара. Жестом руки он дал команду своей охране, из подсобки вывели вооруженных людей, совсем не похожих на военных. Кроме одного. Охрана держала их на прицеле автоматов, это были пленные гражданские в грязной потрёпанной одежде. Их вывели к рингу и построили в ряд. Всего восемь человек.
- Итак! - продолжил фельдфебель. - Представляю вам участников нашего шоу. Все эти восемь человек сразятся в смертельной битве без правил. Победитель будет только один, и он получит в награду свободу и неприкосновенность. По крайней мере, на небольшой промежуток времени. Между ними будет составлена турнирная сетка, бои пройдут в три этапа – первый раунд, полуфинал и соответственно, финал. Правило лишь одно - участникам запрещено покидать границы ринга без распоряжения охраны. Любая попытка диверсии повлечет за собой немедленный расстрел. Участники уже ознакомлены с условиями, и сейчас я представлю каждого из них!

Теперь лейтенанту Холлю все стало ясно. Тайна бара Бальйо раскрыта, а желание Моники посетить данное шоу теперь не оставляло вопросов. Здесь было все, что любит его девушка - громкая и дерзкая музыка, беспощадные и зрелищные бои, внимание окружающих и алкоголь на любой вкус и цвет. Холль и сам уже вошёл во вкус, но единственное, что его до сих пор настораживало - серьезный разговор, который мучает его уже долгое время.

Во время операции "Чистилище" на территорию Бундесвера из бомбоубежища Париж-2 бежали многие французские граждане. Все, кто только мог, под угрозой химической атаки поспешили покинуть город, но никому это не удалось. Всех, кто передвигался группами, без суда и следствия расстреляли немецкие солдаты, а тех, кто действовал в одиночку, попытались взять в плен. Именно так Бундесвер и отловил восьмерых участников для будущего кровавого шоу, инициатором которого выступил Август Шенк.

- Участники шоу были арестованы при попытке покинуть территорию города. Итак, вашему вниманию - первый боец - Молот! Во время ареста активно отбивался от солдат, размахивая своей огромной кувалдой!
Ведущий обратил внимание на мускулистого старика в белой майке и кепке-восьмиклинке. В руках дед держал могучий молот. Он был абсолютно спокоен и смиренно глядел сквозь кровожадного фашиста.
Ведущий переключился на соседнего пленного:
- Следующий участник - Профессор! Был найден в руинах неподалеку от базилики Сакре Кер. Сопротивление не оказал!
За стариком стоял робкий мужчина в круглых очках, в дрожащих руках он держал кухонный нож. Нервный француз, тяжело проглатывая слюну, бегал глазами по присутствующим в зале.
- Далее идёт весьма экзотический экземпляр. Якудза! Арестован во время побега на угнанном автомобиле Бундесвера!
На удивление европейским солдатам в числе пленных оказался полуголый парень с татуировкой дракона на груди. У него были кожа желтоватого оттенка и узкие глаза. Дерзкий азиат, держа в руках стальную биту, грозно смотрел в затылок ведущего.
- Теперь - Боксёр! Был окружён солдатами Бундесвера, но даже без оружия смог голыми руками отбиться от половины наших бойцов.
Шенк показал залу очередного участника. Грубое лицо и окровавленные кулаки. Серьезный воин хладнокровно смотрел в зал, казалось, что он готов прямо сейчас сорваться и разорвать всех вокруг.
- А вот и главный претендент на победу! - с ухмылкой объявил ведущий, представляя пленного американского солдата. - Янки! Заокеанский гостьи единственный участник с настоящим боевым опытом. Пойман безоружным, недалеко от торгового центра Версаль! Сдался без сопротивления!

В баре Бальйо в числе участников кровавого шоу по несчастью оказался сержант Калифорния. Дэвид сумел пережить артиллерийскую атаку на торговый центр и, оставшись без бронежилета и оружия, попытался покинуть город. Он двигался на запад в попытке найти американские войска, но был схвачен бойцами Бундесвера.
Сержант с легким трепетом осматривал каждого из участников, пытался просканировать своих соперников, вычислить их слабые места.

- Как известно, в Париже на протяжении всей блокады наблюдалась серьезная нехватка провизии. Французы одичали и от голода начали поедать друг друга. Внимание, настоящий Людоед! Найден в темном подвале при разделывании человеческих тел. Подвал был залит кровью, а кругом валялись останки обглоданных трупов! Прямо жуть берет!

Перед залом предстал полуголый безумец, потерявший человеческий облик. Горбатый, босой, в разорванных штанах, волосы выдраны клочками, а в руках он держал тесаки мясника. Тот самый людоед, что вчера напал на отряд Матроса и в поисках добычи атаковал их своим потерянным позже топором. Его старое оружие теперь навсегда осталось неподалёку от трупа Робина Пьера, в темных подземельях запечатанного метро. Безумец с судорогой осматривал соперников и с кошмарной улыбкой облизывал свои почерневшие губы.

- Ну и, как говорится, на сладкое... - Август Шенк показал последних участников. В конце строя стояли две молодые девушки. - Рапунцель и Еврейка! Арестованы на границе города, им даже почти удалось сбежать! Кстати говоря, последняя ещё и глухонемая.
Прозвища ведущий подбирал подходящие. Первая девушка действительно, как героиня сказки, имела длинные русые волосы до пояса, а у второй была еврейская внешность. Еврейка была темноволосой, у неё были карие глаза и широкие брови, на лице веснушки.
Рапунцель, сдерживая слезы, вздрагивала от любого немецкого слова, а еврейка без капли эмоций смотрела в пол. Она ничего не слышала и ничего не могла говорить.

- Фу, унтерменш... - прокомментировала Моника, с презрением осмотрев каждого из участников. Не спеша нацистка глотнула сладкого вина и спросила у своего спутника:
- Как думаешь, кто победит?
Лейтенант задумался и предположил:
- Я думаю, либо Янки, либо Боксер.
- Они же безоружны,- заметила девушка
- Ну ты посмотри, кто против них? Два ребенка, два безумца, ученый и старик.
- Ну посмотрим... - с интригой проговорила Моника и, допив бокал вина, упёрлась подбородком на руку.

- Итак! Участники объявлены! Пришло время первого боя! - объявил фельдфебель и, оставив у ринга двух молодых девушек, отправил остальных обратно в подсобку под четким руководством вооруженной охраны. - На разогреве Рапунцель и Еврейка сойдутся в смертельном бою!
Соперников затолкали под канаты, и теперь девушки оказались на просторном четырехугольном ринге. С двух сторон - стены, с других - канаты. Шенк включил прожекторы, девушек ослепило ярким белым светом. Их силуэты растянулись по стенам, создавая эффект театра теней. У них не было оружия, охрана выдала им свои боевые ножи. Рапунцель сразу откинула нож в сторону и, отходя к стене, в бреду повторяла на французском языке: "Нет! Не буду, не буду!"
Глухонемая еврейка рассматривала устрашающий нож в своей руке. Ей вроде как уже объясняли условия шоу, но та, видимо, либо не поняла табличек на французском языке, либо также отказывалась драться.
Рокеры на сцене уже начали наигрывать боевые мотивы, но девушки продолжали робко стоять по углам. Охрана навела автоматы на робких девушек.
- Ну же! Мочите друг друга! - говорил немецкий ведущий и, толкнув еврейку за плечо, начал показывать жестами. Он указал пальцем на Рапунцель, затем провел его у своей шеи, потом показал на еврейку и завершил жест, любезно указывая на выход. Но она все равно не поняла.
- Твою мать... - разгневался Шенк и обратился к недовольному залу. Все ожидали эпического боя, но шоу все ещё не началось. - Товарищи! Небольшая замена в турнирной сетке!
Ведущий приказал охране увести Рапунцель, на смену ей привели пугливого Профессора. Его также толкнули на ринг и приказали драться.
Глухонемая продолжала стоять на месте. Холодным взглядом она смотрела на ученого напротив, а тот, схватившись за кухонный нож покрепче, начал успокаивать себя:
- Ты же хочешь жить, ведь так? Ну же, убить котенка не так уж и трудно. Я должен любой ценой выбраться из этого ада!
Под боевые мотивы рокеров Профессор медленно направился к Еврейке. Теперь девушку охватил ужас, она выронила немецкий нож и, отступая назад, уперлась спиной в натянутый канат.
- Не бойся... - приговаривал с виду безобидный Профессор и, зажав свою жертву в углу, размахнулся кухонным ножом. Над головой мужчины свернуло лезвие, которое в момент вонзилось в плечо бедной девушки.
Профессор опешил. Еврейка не могла издавать звуков и от страшной боли лишь корчилась в мучениях и тихо хрипела, разевая свой рот. Ужасная картина. Девушка не сопротивлялась, и мужчина в очках воспользовался этим. Он присел напротив нее и, раз за разом вонзая нож в ее грудь, приговаривал под нос:
- Так нужно. Так нужно!
Наконец глаза Еврейки закатились наверх, все тело запачкало кровью, она без дыхания свалилась на холодный каменный пол. Профессор победил.
- Спи спокойно... - нервно говорил убийца, прикрыв девушке веки своей окровавленной дрожащей рукой.

Особых эмоций этот бой у солдат Альянса не вызвал. В баре стояла полная тишина, рокеры оторвались от музыкальных инструментов.
- Следующий бой - Рапунцель против Молота! - поникнув, объявил Шенк в надежде, что следующий бой окажется хоть немного зрелищнее.
Тело еврейки утащили в подсобку, вдоль бара растянулась кровавая дорожка. Профессор прошел в полуфинал и стал ожидать своего следующего соперника.

- Могло быть и лучше! - со скукой заявила Моника и посмотрела в свой пустой бокал. Намек был понятен, Холль быстро налил ей вина и, поймав момент во время смены участников, собрался было заговорить с девушкой, а потом запнулся и молча протянул ей бокал. Парочка чокнулась и продолжила наблюдать за кровавым шоу.

На ринг вышли следующие участники. Самый молодой и самый старый боец. Рапунцель с дрожью ходила из стороны в сторону, так и не решившись взять оружие в руки, а Молот с легким сожалением медленно начал приближаться к своей жертве. Первый бой повторился точь-в-точь. Девушка зажалась в углу и, прикрываясь от размахов кувалды, кричала во все горло, оглушая своим воплем весь зрительский зал:
- Нет! Не надо!
Над головой француза поднялась тяжелая кувалда, прозвучал кошмарный крик, затем раздался громкий треск. Старик ударил девушку прямо по голове, расколов ее череп вдребезги. Кровь обрызгала стены вплоть до потолка, тело свалилось под ноги Молота. Самые слабые соперники устранены.

- Фу! - из зала донеслось солдатское недовольство - Скучно! Неинтересно!
Некоторые солдаты отвернулись от ринга и обиженно заострили внимание на выпивке.
- Разве это бой?! - внезапно заявила Моника. - Мы ждем жестокого сражения, а не жалкого избиения!
- Да! - единогласно подтверждал зал, фельдфебеля охватил гнев.

Охрана схватилась за окровавленные ошмётки длинных волос Рапунцель и потащила ее тело вслед за Еврейкой.
Август Шенк оглядывая зал, хладнокровно объявил следующих участников:
- На ринге - Янки и Боксер!
Настроение солдат сменилось при виде двух самых суровых бойцов. Из подсобки вышли воинственные, мускулистые мужчины.
- Другое дело! - с довольной улыбкой прокомментировала Моника, сложив ногу на ногу. Третий бой заинтересовал и раненого лейтенанта.

Со сцены раздалась боевая музыка, Янки и Боксер разошлись по углам и, приняв боевые стойки, впились друг в друга яростным взглядом.
Первым ударил француз. Боксер налетел на Калифорнию, когда тот подошел к нему ближе. Боец с первых секунд нанес шквал кулачных ударов по телу американца. Смит смог отбить пару атак, но затем растерялся и пропустил несколько ударов в лицо, грудь и живот. Американец контратаковал, но боксер удачно увернулся от его кулаков и, зайдя сбоку, мощным пинком сбил солдата на землю. В падении Калифорния прижал подбородок к груди и, больно свалившись на спину, уберёг свою голову. Боксер не давал американцу ни шанса, как только тот упал, француз беспощадно начал пинать соперника. Удары прошли по бокам, один из пинков попал прямо по голове, но в один момент боксер наконец запыхался. Калифорния воспользовался его усталостью и во время очередного пинка схватил соперника за ногу и потянул на себя. Боксер растянулся и, едва не усевшись на шпагат, свалился на землю рядом с солдатом. Борьба продолжилась на полу. Янки в попытке подняться на ноги яростно лупил француза по всему корпусу. Боксер зажался, потеряв контроль над своим соперником. Сделав рывок, Смит уселся на соперника сверху. У бойца открылось второе дыхание, и мощнейшими ударами кулаков Калифорния начал избивать француза по лицу. Брызнула кровь, Боксер стал терять сознание. Под громкие вопли солдат Альянса Калифорния нанес свой последний удар. Он обхватил рукой лицо француза и, приподняв вверх, со всей силы прислонил его о каменный пол. Последнее, что почувствовал боксер - громкий звон в ушах и потемнение в глазах. Смит яростно разбил голову соперника о землю и продолжал его избивать, пока тот не перестал подавать признаки жизни.

-А как вам такой бой?! - с триумфом спросил Август Шенк, обращаясь к залу. Смит поднялся на ноги и, вытирая пот с лица, смотрел на ликующих зрителей. Теперь гости бара были довольны и жаждали продолжения шоу! Сержант Калифорния прошел в полуфинал. На очередной смене участников, Холль снова уставился на свою любовь. Алкоголь уже ударил в голову, взгляды слегка подкосились, по телу пробежался огонек. Налив очередной бокал вина, Холль все же начал свой серьезный разговор, зайдя издалека:
- Моника, милая, а какой ты видишь свою жизнь после войны?
На этот раз девушка поддержала беседу и милым голосом ответила:
- Я не вижу свою жизнь без войны. Моя судьба - это бесконечная борьба, меня всегда манили грандиозные битвы и великие победы. И даже если мы погибнем, то продолжим свой славный путь в Вальхалле вместе, ты и я, ведь так?
- Конечно... - неуверенно ответил Холль и напомнил девушке, - но ведь Франция пала, силы НАТО иссякли. Со дня на день они капитулируют. Война закончится, а Германия снова станет великой. Мы в преддверии великого будущего, теперь можно подумать о мирной жизни.
Внезапно Моника огрызнулась:
- О какой мирной жизни идет речь? Война не закончится, и скоро мы отправимся в Америку!
Но лейтенант поспорил:
- Очень сомневаюсь. Возможно, в это сложно поверить, но знай, мы уже победили американский диктат! Больше войны не будет! Мы свободны!
- Даже если и так, я просто вскрою себе вены, - дерзко подытожила девушка и оставила раненого солдата в глубоких раздумьях.

Завершающим сражением первого раунда стал бой между Якудза и Людоедом. На ринге сошлись самые одичалые соперники. Азиат с яростными криками битой избивал безумца, а француз истязал его тесаками.
Играла музыка, солдаты Альянса подбадривали уставших бойцов. Эпилогом битвы стал фатальный удар горбатого безумца. Удачно замахнувшись тесаком, он вскрыл глотку своему азиатскому сопернику и, усевшись рядом с бездыханным трупом, начал отрезать его уши. Людоед оправдал свое звание, не обращая внимания на свою победу, он не упускал шанс полакомиться своей добычей. Взяв в свою пасть отрезанное ухо, француз с аппетитом начал разжевывать жилки, распарывая погибшему живот.
-Вот это да! - восхищалась Моника, глядя на безумца, однако подходило время для следующего этапа. Август Шенк жестом приказал увести безумца, и охрана с особой осторожностью напала на Людоеда со спины и деликатно увела его в подсобку.
- А теперь полуфиналы! - со зловещей улыбкой объявил довольный фельдфебель, наблюдая за овациями зала.

Между этапами для передышки зрителей "Бессмертие" запели свою вторую песню, более спокойную и трагичную. В баре раздался звон бокалов, снова послышалась интернациональная речь. Вторая песня не очень понравилась Монике, и та наконец переключила своё внимание на спутника. Алкоголь развязал языки обоим, и теперь кровожадная девушка, глядя на лужи крови на опустевшем ринге, задала Холлю провокационный вопрос:
- Тим, а ты боишься смерти?
Выпив очередной бокал вина, лейтенант без раздумий ответил:
- Да. Я боюсь смерти. Именно страх смерти оберегает солдат на войне. Страх не дает им идти на необдуманные и легкомысленные поступки. Заставляет задуматься о своих действиях и помогает бойцам во время боя быстро принимать решения. Инстинкт самосохранения.
Реакция Моники стала более чем очевидной. Она грозно взглянула на солдата и ответила, стиснув зубы:
- А я смерти не боюсь! А ты настоящий трус и лицемер! Выходит, ты все это время обманывал меня, когда говорил, что готов идти в смертный бой против Америки?!
- Я не врал!- сердито ответил Холль. - Я и сейчас готов идти в бой! Именно поэтому я не стал отсиживаться в госпитале! Рваться в бой и бояться смерти - это разные вещи! Кто-то может не бояться смерти, но до жути бояться перестрелки. А кто-то может бояться смерти и идти в один ряд вместе с сотнями солдат на защиту своей страны!
- Не хочу с тобой говорить! - заявила Моника и обиженно отвернулась в сторону. Пьяная нацистская парочка поссорилась на ровном месте.
- Моника, ты чего? - сразу запнулся лейтенант, но, заметив игнор, махнул рукой и посмотрел на опустошённую бутылку вина. Один жест Холля, и охрана бара тут же поставила на стол офицеров новую бутылку.
Солдат успокоился и, разлив вино по бокалам, уставился на очередной бой.

В центр зала вновь вышел ведущий фельдфебель и, обращаясь к шумному бару, привлек внимание.
- Господа! - Шенк, поймав в толпе загадочный взгляд Моники, запнулся. - И дамы! Начинается этап полуфиналов! У нас осталось всего четыре участника! В турнирной сетке: Профессор против Молота и Янки против Людоеда! Встречаем первую пару!

На ринге встретились грозный старик и хитроумный ученый. Они ещё не смогли зарекомендовать себя у зрителей, солдатам Альянса этот бой вновь показался очевидным. Все поголовно считали, что Молот без проблем разберётся с умником, но все оказалось куда более неожиданным.
Под эпичные отзвуки гитар старик собирался размахнуться и пойти в атаку, как вдруг Профессор, скрываясь спиной перед залом, начал шептать громиле:
- Не бей меня, у меня есть план побега!
Старик услышал соперника и, чтобы не раскрыть заговор, сделал гневное выражение лица и начал ходить вокруг очкарика, подкидывая в руках свою тяжёлую кувалду.
- Видишь, там в конце зала дверь? Ее никто не охраняет, все три вооруженных солдата стоят у ринга.
Август Шенк заподозрил неладное. Он услышал французскую речь, но не мог ее понять. Жестом руки он привел охрану в боевую готовность. Солдаты навострились.
- План таков. Ты сносишь с ног тех двух, слева, а я накинусь на правого, и рвем когти на свободу!
Старик одобрительно кивнул и из-под бровей осмотрел левых солдат.
- Давай на счет три! - заявил ученый и начал медленно отходить к правому охраннику. - Раз... Два...
Старик с кувалдой подошел к краю ринга и уже был готов замахнуться на охрану. Солдаты Бундесвера в панике достали автоматы из-за спины, но вдруг прозвучала последняя цифра.
- Три!
В спину Молота вонзилось холодное лезвие. Боль охватила старика с ног до головы. Тело вытянулось, руки свело судорогой, на землю упала тяжелая кувалда.
Профессор обманул доверчивого француза и, нанеся всего один удар в спину, обеспечил себе безоговорочную победу.
Старик свалился на землю, и хитроумный ученый вытащил из морщинистой спины окровавленное кухонное лезвие.
- Кувалда тяжеловата будет. Оставлю себе нож, - прокомментировал Профессор и взглянул в глаза удивлённой толпе. Охрана с оружием в руках не верила в победу безобидного очкарика, а Шенк, услышав за спиной аплодисменты, обратился к зрителям:
- И в тихом омуте черти водятся! Профессор проходит в финал!

Между Тимом и Моникой журчало вино, они так и не заговорили, отстранено попивая напиток и наблюдая за битвой Янки и Людоеда.

Против безоружного сержанта Калифорнии вышел безумец с тесаками. Американца охватила паника. Рокеры заиграли следующую музыкальную композицию, а Смит, бросившись к канату, обратился к ведущему на английском языке:
- Как я без оружия сражаться буду? Дай мне нож!
В ответ Август Шенк лишь хладнокровно проронил на ломаном английском:
- Явно не моя проблема. Дерись!
За спиной американца раздался рёв, и тот сразу откатился в сторону. Людоед прыгнул на янки, подняв над собой свои заострённые тесаки. Противник увернулся, а безумец случайно перерезал канаты, и теперь ринг лишился ограничений. Пока людоед поднимался, на него с боку тут же накинулся американец. Один из тесаков француз потерял, а вторым начал истерично полоскать из стороны в сторону. Он порезал Калифорнии руки, плечи, задел щеку. Сержант успел выхватить второй тесак и, не отходя от соперника, начал бить его в ответ. Холодные лезвия рассекали плоть обоих противников, кругом разлилась кровь. После долгих истязаний американец оступился и свалился на пол, людоед медленно начал подходить к нему, издавая ехидные звуки. Француз был уверен в победе, добыча лежала прямо у его ног. Однако безумец не успел отреагировать на ее последнюю атаку. Калифорния, не вставая с земли, на удачу бросил свой нож прямо в голову француза. Перед глазами блеснул металл, тесак воткнулся прямо в лоб людоеда, и тот, мгновенно распрощавшись с жизнью, свалился рядом с изрезанным американцем. Тесак остался торчать из пробитой головы безумца.
- И это очередная победа Янки! - радостно заявил Шенк, но, услышав недовольные возгласы, исправился. - Извиняюсь, американец проходит в финал!

Алкоголь полностью затуманил разум нацистов. Наливая в бездонный бокал своей девушки вино, Холль, забыв о недавней ссоре, начал говорить:
- Слушай Моника... Пусть ты...
Приняв бокал вина, нацистка отвернулась от своего спутника и проговорила:
- С кем ты говоришь?
- Хватит, Моника, послушай! - пытался достучаться Холль, как вдруг в ответ услышал громкий крик:
- Да заткнись ты! Весь вечер испортил!
- Нет, не отстану! - повторял солдат, и внезапно девушка плеснула вино из своего бокала в его лицо.

Времени на передышку сержанту не дали. Вырвав из черепа француза второй тесак, Калифорния обратил внимание на подсобку. Охрана утащила тело Людоеда через разорванные канаты, а на ринг почти сразу толкнули второго финалиста.
- Дамы и господа! Без лишних слов! Финал! Янки против Профессора! Охрана готова принять ваши ставки!

Хитроумный ученый, увидев перед собой бессмертного американского убийца, сразу потерял надежду на победу. Ноги подкосились, тело охватила дрожь.
- Американский солдат. С таким не договоришься. Да и сожрёт он меня с потрохами! - бубнил Профессор, и как только охрана отвернулась, очкарик дал деру к выходу из бара! Канаты больше не мешали побегу, и тот, вырвавшись за пределы ринга, взял курс к тяжёлой двери. Свободный полет продлился недолго, находясь в первых рядах, Моника подставила свою ногу прямо на пути француза, и тот, споткнувшись, свалился напротив нее.
- Черт, огонь! - не обдумывая заявил ведущий, и охрана, окружив лежащего Профессора, расстреляла его в спину.
По бару раздались хлопки, нацистского врача ослепили вспышки автоматов. Все произошло за считанные секунды. Сержант Калифорния устало упёрся в стену, гости бара даже не успели понять, что произошло.
Из зала стали доноситься возгласы.
Август Шенк не мог завершить шоу на таком конфузе и, быстро найдя выход из положения, вышел в центр зала и объявил:
- Один из финалистов мертв, но шоу должно продолжаться!
Фельдфебель взглянул на едва живого американца и продолжил:
- Я предлагаю вам сразиться с финалистом в честной схватке! Выберу одного из добровольцев, ну, кто желает попытать удачи в битве с Янки?!

Из зала поднялся лес рук, но внезапно из первого ряда прозвучал пьяный голос Моники:
- Я хочу!
Протирая облитое вином лицо, Холль опешил от услышанного. Август Шенк сразу обратил внимание на кровожадную нацистку и, выбрав ее из зрительского зала объявил:
-В битве против американца сразится офицер Службы Ликвидации!
Моника радостно подскочила с места, как вдруг в ее руку вцепился разгневанный солдат:
- Ты никуда не пойдешь! Я запрещаю!
Девушка ударила Холля по мокрой щеке, капли разлитого вина пропитали его бороду:
- Кто ты такой, чтобы мне запрещать?
Внезапно лейтенант поднялся с места и, не чувствуя от опьянения дикой боли в ногах, крепко обнял немецкую красавицу и прошептал:
- Моника, ты станешь моей женой?

Спустя долгое время Холль все-таки задал замучивший его вопрос. Он хотел сделать Монике предложение руки и сердца ещё с начала учений в Реймсе, но все никак не мог решиться. Момент истины настал. Слова солдата шокировали девушку. Она больше не смела ругаться, но и шанс сразиться с американцем в кровавом сражении тоже упускать не стала. Тихонько отстранившись от Холля, Моника негромко ответила:
- Я подумаю после боя...

Приватную беседу нарушил ведущий фельдфебель. Он подошел к девушке и, приглашая на ринг, спросил:
- Что же, вам даже оружие не понадобится?
- Дайте мне мачете лейтенанта! - заявила Моника, не спрашивая у Холля разрешения. Долго обдумывая обстановку, пьяный солдат начал бороться за девушку, не позволяя ей выйти на смертный бой:
- Не давайте! Это мое мачете! Я запрещаю!
Моника взглянула на него и с обидой спросила:
- Значит, твое, а не наше?
Однако в разговор снова вмешался фельдфебель. Он жаждал интересного шоу, абсолютно каждый в баре хотел увидеть Санитара Европы в действии.
- Герр лейтенант, как мне известно, вам запрещено пересекать линию разграничения. Ваше пребывание в моем баре - грубое нарушение, и если не хотите проблем, будьте добры, играйте по моим правилам!
- Не надо, Моника! - повторял Холль, глядя на набравшегося сил американца. Но девушка по-прежнему его не слушала, а ведущий обратился к охране:
- Принесите офицеру боевое мачете Службы Ликвидации Нарушителей!

Елисейский Госпиталь. 25 февраля, 19:00

Британские агенты приготовились к штурму штаба Санитаров Европы. Ричард надел на пояс страховочную обвязку и, держа в руках пистолет с крюком-кошкой, подошёл к разбитому окну. Абдул все ещё сидел со снайперской винтовкой в руках и, зажав кнопку рации на плече, сообщил третьему напарнику:
- Роза, отработать из винтовки не удалось. Ричард собирается идти на штурм, я буду прикрывать его из позиции напротив штаба.
- Принято, удачи вам! - ответила девушка, находясь на постоянной связи из подвала винного магазина.
Прислонив свой глаз к оптическому прицелу, Монах сделал наставление неугомонному солдату:
- Только давай без геройства. Убираешь генералов и сразу оттуда смываешься!
- Ага, - отвечал Ричард и, забравшись на подоконник, прицелился из пистолета в стену чуть выше скрытого за шторами окна.
- Вражеский часовой, на один час! - уведомил снайпер, обнаружив на правом здании казармы немецкого солдата. - Больше целей не наблюдается.

Команда "На один час" означает, что враг находится чуть правее от взгляда Ричарда. Условно, британский агент является центром на часовом циферблате, и его взгляд всегда направлен прямо на 12 часов. Все остальные числа на циферблате - пространственное положение на поле боя. То есть, если враг находится немного правее, то цель отмечается на 1 или 2 часа. 3 часа - соответственно, враг находится точно справа. 6 часов - враг за спиной, 9 часов - враг слева. Данная методика помогает бойцам быстро ориентироваться на местности в боевых условиях.

- Готов, - проговорил Ричард, держа прицел пистолета над окном столовой. Для начала штурма было необходимо лишь избавиться от немецкого часового. Монах навёл прицел на край крыши здания госпиталя, Санитар Европы стоял и рассматривал виды мрачного города. Его местонахождение довольно неприятное: если после поражения цели немец свалится вниз, то сразу привлечет внимание охраны. Нужно действовать максимально осторожно. На улице был сильный ветер, что ещё больше мешало точному выстрелу из винтовки. Приняв прицел чуть левее от силуэта часового, Абдул сделал глубокий вдох и с замиранием сердца нажал на спусковой крючок.
Винтовка дернулась, глушитель издал тихий свист, пуля под воздействием сильного ветра ушла правее. Точное попадание в грудь! Немецкий часовой оступился и, всхлипнув, упал на спину, его нога повисла на краю.
- Пошел! - скомандовал Монах, и следом за винтовкой хлопнул пистолет Ричарда. Крюк воткнулся в стену госпиталя. Между уцелевшим зданием и немецким штабом повисла многометровая веревка. Затем высокий агент отцепил другой конец веревки от пистолета и крепко завязал узел на батарее отопления. Канат натянулся. Убедившись в безопасности крепления, Ричард прицепил к веревке альпинистский карабин и, схватившись за страховку, с легким трепетом выпрыгнул из окна. Обвязка не дала британцу сорваться вниз, карабин потянул его прямо к немецкому штабу. Ричард, набрав скорость, скатился прямо к окну столовой и, вовремя отцепив карабин, с двух ног влетел прямо внутрь. В зале раздался громкий треск стекла, ветер поднял шторы к потолку. Перекатившись через плечо, солдат поднялся на одно колено и, вскинув из-за спины автомат наизготовку, увидел за столом двух обомлевших военачальников Альянса.
Ципсер и Гаусс даже слова проронить не успели. Ричард резким движением под глухой свист глушителя всадил офицерам по одной пуле точно в голову.
Фуражка генерала отскочила назад, полковник от тяжести свалился со стула. Над накрытым столом поднялась легкая красная дымка. Жизни крупных военачальников оборвались за секунду. Больше никто из них не попадет под следствие немецкой службы безопасности, никто не станет давать показания. Британцы оказали им медвежью услугу.
- Генералы ликвидированы! - объявил агент по рации и, поднявшись на ноги, медленно подошёл к столу.
- Отлично! А теперь быстро сматывайся оттуда! - ответил Монах, наблюдая за территорией из оптического прицела винтовки.
По лицу толстого генерала потекла бурая дорожка, капли крови медленно капали на его орден Железного Креста. Глаза офицеров закрылись, мышцы тела медленно расслаблялись, повисли челюсти.
Не обращая внимания на происходящее, Ричард схватил с тарелки кусок хлеба и, взяв в руки чистую ложку, жадно зачерпнул черную икру.
- Рич, как обстановка? - тревожно спрашивал Монах по рации, а агент с довольным лицом размазал икру по куску хлеба и, вкусив деликатес ответил:
- Все просто замечательно. Только я ещё не закончил. Нужно проведать Монику.
- Ричард, довольно клоунады. Уходи из штаба если жить хочешь! - гневно отвечал Монах, но Рич его не слушал и, доев хлеб, обратил внимание на жуткий хрип Гаусса. Полковник больше не контролировал свой организм и под воздействием опьянения изверг из себя весь свой ужин. По залу разошелся резкий запах спирта и желчи.
- Ну и свинья! - с отвращением заявил Ричард и, схватившись за автомат, быстрым шагом направился к выходу.

Высокий агент затаил обиду на главного врача полка Карстена. Он считал, что именно Моника выдала мирно заснувшую Эмили в самом разгаре операции "Чистилище". Теперь британский шпион хотел отомстить за невинную парижанку. Ричард без какого-либо сопротивления прошёлся по каждому кабинету второго этажа. В штабе Альянса больше никого не осталось. Единственным местом, где могла находиться Моника, по его мнению, был госпиталь на первом этаже. Туда он и направился.

Тем временем один из часовых Санитаров Европы курил на углу казармы. Лицо обдувал холодный ветер, на улице стояла полная тишина. Внезапно покой нарушил грохот над его головой. Подняв свой взор, солдат увидел свисающую с крыши ногу и окликнув часового, в ответ ничего не услышал. Быстро осмотревшись, он заметил за штабом туго натянутый канат, которого там отродясь не было.
- Тревога! - прокричал боец, схватив в руки немецкий автомат. - Тревога!

После ликвидации генералов прошло чуть больше пары минут, Монах, осматривая территории через оптический прицел, увидел, как из казарм к штабу выдвинулись несколько десятков вооруженных солдат.
- Рич! - схватившись за рацию объявил командир. - Они подняли тревогу! Враг на подходе!
После небольшого радиомолчания Ричард легкомысленно ответил:
- Отлично. Заберу с собой как можно больше этих тварей!
Спорить с упрямым агентом Монах больше не стал и, убирая винтовку с огневой позиции, схватился за нож.

Ричард спускался по лестнице, прогремели входные двери, в фойе госпиталя прямо навстречу агенту выстроились около двадцати немецких солдат. Они направили автоматы на врага, но открывать огонь без команды не стали. Британец навёл автомат на первого попавшегося по центру. Его жертвой оказался новый командир третьего батальона.
- Бросай оружие! Руки вверх! - успел лишь скомандовать командир, как шпион под свист глушителя расстрелял его в не защищённое бронежилетом тело. Он, как и многие другие, на время выходного пожелал не грузить себя тяжестью. Это его и погубило.
Командир проклятого батальона свалился на пол, после удара о плитку со стороны фойе с грохотом застучали немецкие автоматы. Санитары Европы, стреляя из нескольких десятков стволов, не оставили от британца и живого места. Бронежилет разорвало в клочья, тело превратилось в кровавое решето. С протяжным хрипом шпион упал на лестницу между первым и вторым этажом, его автомат медленно покатился вниз, прямо под ноги немецких бойцов.
- Рич? - в последний раз окликнул по рации командир и, не получив ответа, перерезал натянутый между зданиями канат.
Монах застегнул молнию рюкзака и, закинув его на плечи вместе со вторым автоматом, с винтовкой наперевес направился обратно к винному подвалу.
- Роза, генералы ликвидированы, - докладывал по рации Абдул, выйдя из квартиры на лестничный пролет некогда жилого здания. - План Вейла выполнен. Ричард погиб. Я выдвигаюсь на базу. Доложи в Лондон, пусть готовят эвакуацию.
- Ричард... - жалобно проронила девушка, а затем, быстро взяв себя в руки, уверенно ответила. - Принято, отправляю докдад.

Бар Бальйо. 25 февраля, 20:00

Охрана Бундесвера выдала новой участнице шоу громоздкие ножны лейтенанта Холля. Достав из них длинное боевое мачете, девушка вышла в центр зала и стала готовиться к смертельной битве с американским солдатом.
Никакой ответственности за жизни офицеров Службы Ликвидации Нарушителей Август Шенк не нес. Их появление на окраинах города было строго запрещено, приказ был издан лично Карстеном Майером еще во время планирования карательных операций в прошлом году. Однако нацистскую парочку это не остановило. Моника, находясь под воздействием алкоголя, начала окидывать окружающих страстным взглядом. Она сняла с себя каблуки, расстегнула черный китель и бросила его на центральный стол, за которым, затаив гнев, восседал ее влюбленный спутник. Перед Холлем развернулся рукав униформы, в глаза сразу бросилась красная повязка с черной свастикой в белом круге. С края стола свисал воротник, на котором гордо блестел орден Железного Креста.
Охрана начала собирать со зрителей ставки на матч, мнения солдат расходились. Кто-то считал, что эта хрупкая девушка погибнет за считанные секунды, другие думали, что опытный боец полка Карстена без проблем разберётся с замученным американцем.
Наконец охрана подошла и к Холлю: "На кого ставите?" В ответ лейтенант лишь грозно взглянул на них, солдаты решили с ним не связываться и отошли в сторонку.

Расстегнув верхние пуговицы белой рубашки, слегка оголив свою шею и закатав рукава по самые плечи, девушка полностью приготовилась к схватке. Август Шенк вышел в центр и, приобняв блондинку за плечи, объявил:
- Господа! Только сегодня и только сейчас! В баре Бальйо! Финал шоу "Рока и Крови"! В смертельной схватке сойдутся непокоренный солдат американской армии и гордый офицер Службы Ликвидации Нарушителей! Ваши аплодисменты!

В зале раздались пьяные вопли, солдаты отбивали ладоши что есть силы, и лишь лейтенант Холль, нервно перебирая пальцами по столу, наблюдал за происходящим из-под бровей. Нет, ему было далеко не все равно. Пьяного солдата переполняли эмоции, а его мнимое спокойствие было лишь прикрытием. Санитар Европы пытаясь сохранять ритм дыхания, надеялся на победу своей любимой девушки. Его посещали ужасные мысли. Он был готов в любой момент схватится за костыль и избить ведущего и всю его охрану. Разбить бутылку и перерезать глотки всем, кто отправлял Монику на убой. Но результат был для него очевиден. Его бы либо сразу расстреляли, либо скрутили бы и прогнали прочь. Ведущий вцепился за девушку мертвой хваткой и ни под каким предлогом не вывел бы из своего шоу. Фельдфебеля не интересовало ничего, кроме славы и зрительских симпатий. Подвал, переполненный союзными солдатами, внезапно стал для лейтенанта настоящим вражеским логовом. Единственными, к кому у солдата осталось доверие, были лишь Моника и полковник Гаусс, с которыми он прошёл всю Третью Мировую войну.

Музыка "Бессмертия" вновь издала боевые мотивы, приветливо размахивая рукой и посылая воздушные поцелуи, кровожадная нацистка вступила на ринг скрытыми за темными колготками босыми ногами.
Август Шенк, предрекая грандиозный финал, сложил свои руки, и отошёл к столу бородатого лейтенанта. Подловив ведущего, Холль схватил его за рукав и, подтащив к себе, яростно прошипел ему в ухо:
- Если с Моникой что-то случится, я тебя живьём закопаю!
Фельдфебель оттолкнул нациста и, поправляя свою форму Бундесвера, высокомерно ответил:
- Не трогай меня, алкаш. Это ее добровольное решение. А если дёрнешься, отправишься вслед за французами! Так что сиди смирно и наблюдай!

Финал стартовал. Сержант Калифорния, набравшись сил, вытянулся во весь рост. Его серая военная форма была разорвана в клочья, кругом глубокие порезы, из которых медленно проступает теплая кровь. На лице после битвы с людоедом остался продолговатый шрам. В крепких руках он мертвой хваткой держал запачканные бурыми пятнами тесаки. Вокруг него медленно, уверенной походкой стала разгуливать Моника. Она крутила в руке мачете Санитаров Европы, блеск лезвия мелькал раз за разом, слегка ослеплял солдата. Не чувствуя перед собой угрозы, девушка, прикусывая губу, заговорила с Калифорнией:
- Ну что, Янки, поиграем?
Американец постоянно держал нацистку перед глазами. Длина мачете давала понять, что в бою на длинной дистанции у него нет никаких шансов и нужно держаться как можно ближе к противнику.
- Говори на английском, дура! - грубо ответил солдат, и как только сделал рывок, легким движением руки Моника порезала его и без того истерзанную ногу. Лезвие зашло довольно глубоко и, рассекая мягкое мясо, проскользнуло по косточкам американца.
Подойти близко не удалось, дикая боль охватила Калифорнию, и тот упал прямо под ноги пьяной блондинки. Быстро сориентировавшись, Калифорния перевернулся лицом к врагу и заметил над собой величественного нациста. Перед носом зависло острие грозного мачете, и чудом оно не пронзило его шею.
- И это все, на что ты способен? - с ухмылкой спросила Моника и, пнув солдата, отскочила в сторону, попутно ударив его в бок. Холодное лезвие промелькнуло под его ребром. Сил на сопротивление почти не осталось.
- Ну же! Вставай, Америка! Где же ваше Сердце Европы?! - девушка продолжала дразнить американца, пока тот, фыркнув, не попытался ударить тесаком по ее ноге.
Уйти от удара было довольно легко, Моника лишь приподняла ногу и проговорила:
- Старайся лучше!
Каждое слово нацистки прибавляло американцу сил. На кону уже стояли не его жизнь и свобода, а болтливый рот пьяной соперницы. Моника не желала быстрой смерти Янки. Она собиралась долго мучить злостного врага, злорадствуя и насмехаясь над ним. Буквально пару секунд назад битва могла обернуться безоговорочной победой девушки, но та желала устроить зрелищное шоу. Утомившись, блондинка не спеша направилась в атаку. Первый взмах, второй, на удивление нацистке американский солдат увернулся от каждой из атак и, откатившись назад, поднялся на ноги.
Холль наблюдал за этим на пределе возможного. В панике он кусал пальцы и приговаривал, чтобы та уже покончила с противником и вернулась за стол.

Моника отвлеклась на овации зала, теперь наступило время Янки. Поймав девушку на ошибке, солдат сделал рывок и, подойдя к ней в упор, с размахом порезал Монике руки и бок. По белой рубашке стремительно растянулись кровавые пятна.
- Нет! - кричал лейтенант из зала, но в ответ получал лишь угрозы от охраны.
Раны были ещё не смертельными. Болевой шок замкнул сознание нацистки, и та превратилась в настоящего зверя. Пнув солдата коленом, девушка оттолкнула его в угол между двумя каменными стенами и, размахивая мачете, обезоружила противника. Лезвие прошлось по нервным окончаниям на руках, Янки с диким ревом выронил тесаки и забился в угол.
- Прикончи же его наконец! - сквозь гул бара кричал лейтенант, но Моника его совсем не слышала.
На принятие решения у бойца оставалось меньше секунды. Моника замахнулась прямо по голове замученного солдата, но тот, пригнувшись, сделал выход в ноги противника. Мачете ударилось о стену, треск отдался в рукоять, вибрация с болью прошлась по руке боевой девушки. Оружие выпало из рук и откатилось прямо под ноги американца. Калифорния с режущей болью в руках обхватил Монику за ноги и, приподняв вверх, опрокинул ее на землю. Девушка с грохотом свалилась на землю, затылок ударился о каменный пол. В глазах потемнело, проступили слезы, зазвенело в ушах. Подняться на ноги стало для пьяной нацистки серьезным испытанием. Но сдаваться она не собиралась и с диким визгом, уткнувшись руками в землю, стала медленно подниматься в бой. Сержант Калифорния после броска оступился и упал на четвереньки. Изрезанные руки подкосились, лицо уткнулось в холодный пол. В глаза били яркие белые прожекторы, сквозь лучи света американец увидел поверженного соперника. Оставалось нанести последний удар. Под рукой Янки оказалось боевое мачете, которое тот схватил без раздумий. Удержать тяжелый клинок было почти невозможно, из рук ручьем вытекала кровь. Захлёбываясь от пота и крови, солдат вновь поднялся на колени и из последних сил выставил перед собой немецкий нож. Моника уже поднялась на ноги. Она увидела обессиленного американца, в руках он держал мачете, но та была готова разорвать его голыми руками. В глазах расплывалось, охватила жуткая головная боль.
- Моника! Беги! - сквозь звон в ушах девушка услышала голос лейтенанта, но ярость ее не отпускала. Она боролась до последнего. Блондинка сделала рывок, американец в панике выставил мачете вперед, острием на атакующую девушку. Под воздействием алкоголя Моника не успела отреагировать на действие Янки и, подбежав к нему, напоролась животом прямо на боевой нож. Клинок прошел насквозь. Из спины нацистки показалось окровавленное лезвие.
- Моника! - схватившись за голову, закричал Холль и, стиснув зубы уткнулся лицом в стол.
Девушка всхлипнула, изо рта проступила бурая кровь. В попытке вытащить клинок из своего живота она в агонии охватила холодное лезвие ножа и, распоров ладони, закатила свои голубые глаза. Сержант Калифорния оттолкнул ее обратно на землю и, истерзанный клинками, поднялся на ноги.
Рокеры оборвали свою музыкальную композицию, в зале установилась зловещая тишина. Моника упала на холодный пол, из ее тела выпирало мачете лейтенанта, ее руки охватила судорога. Нацистка больше не издавала ни звука.
- Понтов много, а что теперь скажешь?- пришла пора злорадствовать американцу. - Ничего? Потому что ты сдохла, дура!
После этих слов американец свалился на землю, едва сдерживая боль. Через пару секунд сержант Калифорния потерял сознание.

Елисейский Госпиталь. 25 февраля, 19:15

Майор Линдерман, потеряв настроение и интерес к дальнейшей жизни, с хмурым лицом пшикнул в глотку ингалятор со свежим воздухом. Такие ингаляторы являлись самым распространенным средством профилактики заболевания хиндивируса, а также прочищали дыхательные пути и восстанавливали дыхание. Отравление от фосгена медленно отпускало. Предплечье после ампутации руки охватил легкий спазм. После колото-резанных ран по всему телу надрывались зашитые швы. Кружилась голова.
Внезапно из фойе госпиталя раздались выстрелы, офицер вскочил с постели и, не найдя под рукой никакого оружия, растерялся. Через несколько минут в палату ворвались Санитары Европы и окружили Линдермана. Не понимая происходящего, он посчитал, что солдаты пришли его убивать.
- Герр майор! - начал один из бойцов. - Генерал Ципсер и полковник Гаусс мертвы. В штабе был обнаружен вражеский диверсант, ликвидирован на месте!
- Как мертвы? - опешил офицер, не веря своим ушам.
- Диверсант совершил нападение на штаб во время ужина!
- Куда вы вообще смотрели?! - разъярённо восклицал майор, но невинные солдаты отвечали:
- Враг десантировался по канату через соседнее здание. На крыше казармы обнаружен мертвый часовой. Отреагировали по первому же сигналу тревоги!

Выписавшись самолично из госпиталя, майор, раздетый до трусов, с болью поднялся на ноги и отдал команду:
- Принесите мне одежду.
Теперь, когда военачальники полка Карстена мертвы, самым старшим по званию в штабе остался майор Линдерман. Теперь весь груз руководства Санитарами Европы в момент упал на его плечи. Выше него в иерархии вооруженных силах Европейского Альянса остался лишь верховный главнокомандующий - канцлер Германии Карстен Майер.
Через пару минут, облачившись в новую и чистую униформу Санитара, офицер осмотрел тело убитого шпиона. На лестнице Линдерман обнаружил американский автомат M4, на поясе неизвестного в гражданской форме застёгнута альпинистская обвязка, а на американском бронежилете он рассмотрел нашивки флага США, телеканала CNN. На груди и боевом шлеме на синем фоне большими белыми буквами красовалась надпись "Пресса."
Полк Карстена столкнулся с серьезными проблемами, которые теперь майору Линдерману придется разгребать своей последней уцелевшей рукой.

Бар Бальйо. 25 февраля, 21:00

Тишину в подвале перебили удивлённые аплодисменты. Охрана начала раздавать денежную награду тем, кто ставил на победу американца.
- Ну что ж, вот на такой весьма неожиданной ноте наше шоу Рока и Крови объявляется закрытым. Американец получает свободу и неприкосновенность от солдат Альянса до рассвета! - радостно объявил Август Шенк, как вдруг застыл при виде разъярённого лейтенанта.
Холль разбил пустую бутылку вина о край стола, по бару разлетелись осколки стекла.
- Охрана! - в панике закричал Шенк, спрятавшись за спину сурового рокера с ирокезом.
Лейтенанта тут же окружили солдаты Бундесвера и, без труда обезоружив пьяного нациста, схватили за руки и прижали лицом в стол.
- Я до всех вас доберусь! Запомни, Шенк! Вы с Янки ответите за Монику сполна! Месть - дело чести! - шипел лейтенант, но охрана лишь больнее сжала его руки, так что ничего, кроме стонов, он издать бы не смог.
- Уведите этого алкаша прочь! И костыли не забудьте! - выйдя в центр бара, скомандовал фельдфебель, и охрана незамедлительно приступила к выполнению.

Солдаты Бундесвера вытолкнули нациста наружу, швырнув костыли ему в спину. Захлопнулась дверь. Лейтенант не стал подбирать костыли и, опираясь на стены, с дикой болью в ногах поднялся по темной лестнице на улицу. Небо уже полностью затянуло темными тучами, в спину ударил сильный ветер. Остановившись у стен руин, Холль достал из кармана пачку сигарет и, закурив крепкий табак, больше не мог сдержать эмоций. По щекам покатились горькие слезы, внутри он чувствовал лишь опустошение и боль. Душевная боль быстро перешла в телесную. Сердце охватил спазм, дыхание перекрыло напрочь. Выронив сигарету из рук, нацист свалился на пыльный асфальт лицом вниз. Сердцебиение прекратилось, в голову ударил холодок.
Холль задыхался, ужас и страх охватили его разум. Он не хотел умирать, но терпеть потерю последней отрады своей жизни больше не осталось сил.
Задыхаясь, Тим Холль почувствовал падающие с неба холодные капли. Моросящий дождь стремительно перешёл в ливень, вода стала топить и без того задыхающегося солдата.
- Первый дождь в этом году... - на последнем издыхании проговорил нацист, наблюдая за кошмарным потемнением в глазах. Теперь ничего, только пустота.