ПРОЕКТ СМЕРТИ

На войне нет никаких правил. Никакие конвенции или договоры не остановят разъярённые стороны конфликта. Сойдясь в жестокой битве, они не видят перед собой препятствий, готовы пойти на все ради достижения своих целей и защиты своих интересов. В таких войнах политики и генералы в высоких креслах часто забывают о судьбах своих солдат и жизнях невинных граждан. Люди становятся для них не больше, чем цифрами или живым ресурсом. Реки крови и бесконечные могильные столбы превращаются для них в звезды на погонах и ордена на мундирах.

Елисейский Госпиталь. 24 февраля, 21:00

После ужина весь полк начал готовиться к финальной стадии карательной операции. Майор и парижанка уединились в сторонке, между ними завязался разговор.
- Эмили, послушай, - говорил офицер, приобняв девушку за плечи. - Генерал велел тебе идти с нами на кровавую бойню. Хочет убедиться в твоей верности Альянсу. Но мне кажется, он просто решил избавиться от тебя. Ему больше нельзя доверять.
Услышав эти слова, парижанка потеряла дар речи. Надежда на спокойную жизнь стала утекать на ее испуганных глазах. Тревога охватила ее.
- Но не бойся, - уверял Линдерман. - Я спрячу тебя. Главное, сиди смирно и жди, пока я не вернусь. Ни с кем не разговаривай, ни на что не соглашайся. Моника уже помогла тебе, думаю, и сейчас в беде не бросит. В крайнем случае, стоит мне только приказать!
Майор был хорошо знаком с главным врачом полка. Знал ее взгляды и убеждения и решил сыграть по её правилам. Он задумал спрятать Эмили у Моники и поручить присмотреть за ней, пока сам находится на задании. Парижанка не рассказывала всех подробностей ее знакомства с нацисткой, и он считал, что все должно пройти спокойно.
- Подожди, ты что снова пойдешь убивать? - дрожащим голосом спросила девушка, прислонившись к холодной стене.
- У меня нет выбора. Приказ нужно выполнять. Я не поддерживаю нашу работу, но и умереть в концлагере тоже нет особого желания. Нужно как можно скорее покончить с Парижем и забыть о войне навсегда.
Эмили с недовольством начала обвинять майора:
- Ты же сам говорил, что приказы... Приказы! Чем тогда ты лучше остальных?
Майор нахмурился и ответил:
- Тем, что у меня ещё осталась совесть!
Между ними промелькнула небольшая пауза. Полную тишину нарушили шаги, доносящиеся из кабинета генерала.
- Пошли! - скомандовал майор и схватив девушку за руку, быстрым шагом повел в кабинет главного врача.

На этот раз, оказавшись у кабинета Моники, Линдерман не стал повторять ошибку и постучался в дверь.
- Войдите! - донеслось по ту сторону, и в комнату врача вошли уже знакомые ей лица. Блондинка стояла у окна, ее отражение чётко выделялось на холодном стекле. Снаружи стемнело, над горизонтом яркое солнце сменилось на мрачное полнолуние.
В штабе Альянса, в Елисейском госпитале, как и в других медицинских учреждениях, всегда имеется электрогенератор, предназначенный для резервного питания больницы в случае отключения от городской сети. Он работал на топливе, которого у солдат было хоть отбавляй. Пока город находился под властью тьмы, кабинет Моники освещала яркая люстра.
- Герр ассистенц-арцт, есть серьезный разговор!
Моника обернулась и вновь увидела Линдермана, за спиной которого пряталась робкая Эмили. На этот раз блондинка была одна, а майор с уважением обратился к ней. На лице врача больше не было злости и агрессии. По большей части теперь проглядывались грусть и тоска.
- Слушаю, майор, - ответила Моника, не отходя от окна.
Линдерман усадил Эмили на диван и, подойдя к врачу, начал объяснять ситуацию:
- Моника, я знаю, ты ненавидишь французов, ратуешь за их полное уничтожение и прочее. Я понимаю, ты желаешь возрождения Великой Германии, и поверь, мы на верном пути к былой славе. Извини меня за грубость, я был не прав.
Блондинка высокомерно смотрела в одинокий глаз солдата и с интересом продолжала его слушать.
- Посмотри на Эмили. Она избранная, сегодня погибнет миллион парижан, но Альянс дал ей шанс на счастливую жизнь среди нас. Она с честью дала клятву верности Германии, она ничего плохого нам не сделала. Мы дали ей хлеб и тепло, и она вечно будет благодарна нам. Ты вылечила ее, и она также тебе безмерно благодарна. Только подумай, что будет после исполнения нашей мести? Допустим, уничтожили мы один город, второй, на третий наших сил уже не останется. Франция ответила сполна, теперь нужно двигаться дальше - Британия, Америка. Не нужно останавливаться на Европе. Весь мир будет под властью Проекта Майера. Так вот, что касается Франции. Думаешь, мы оставим нашу братскую страну на произвол судьбы? Уже скоро здесь будет установлено лояльное нам правительство, а через некоторое время все страны Европы войдут в наш немецкий Альянс. Те, кого мы сегодня кромсаем на кусочки, скоро станут нашими согражданами, и Эмили - первая из них!
Вдруг Монике наскучили нравоучения майора, и та перебила его:
- Ближе к делу.
Майор почесал затылок и заявил:
- Я хочу, чтобы Эмили стала счастливым гражданином Альянса, чтобы она жила в спокойствии и свободе от Америки! Генерал отправляет ее на убой, и я не могу ему это позволить.
Майор приблизился к блондинке лицом к лицу. Он был в сантиметре от неё, и та уже хотела оттолкнуть его, но тот начал шептать ей заманчивое предложение:
- Моника! Я могу поговорить за тебя с генералом, меня-то он послушает точно. Я могу организовать для тебя все, что ты захочешь. Рвёшься в бой? Запросто! После Парижа запишу тебя в свой батальон. Желаешь встретиться с Карстеном Майером? Пожалуйста! Возьму тебя с собой на встречу с правительством.
Глаза блондинки загорелись. Он попал точно в цель, в ее самое слабое место. Теперь она точно не могла отказать:
- И что же ты хочешь в замен?
Линдерман подозвал парижанку, взял ее за руку и, не отводя взгляда от Моники, ответил:
- Я хочу, чтобы ты присмотрела за Эмили, пока я буду на задании. Я не могу запереть ее в своем кабинете в одиночку. Не прощу себе, если с ней что-то случится. А с тобой она будет в безопасности. Главное, чтобы она не попалась на глаза начальству.
Моника долго глядела на парижанку, ее желания перебороли принципы, и девушка согласилась: "Хорошо. Я просмотрю за ней."
Майор с чувством триумфа добавил: "Если с ее головы упадет хоть один кудрявый волосок, о нашем уговоре можешь забыть."
Ответа не прозвучало, и тогда майор с искренней радостью поблагодарил ее: "Спасибо!"
Линдерман сделал два шага назад и, встав по стойке смирно, приложил свою ладонь к сердцу, а затем вытянул прямую руку вперед. Римский салют, тот самый, который майор ещё пару часов назад сам же и осуждал. Моника даже ничего не поняла, поведение майора менялось каждые несколько часов. Что ожидать от него к утру? Эмили сильно смутил его жест, но возражать ей не было смысла. Линдерман на прощание подошел к парижанке и обнял ее.
Эмили прижала к себе майора покрепче, от его дыхания по шее пробежались мурашки. На глазах у Моники произошел поцелуй. Парижанка искренне поцеловала солдата в грубую щеку и прошептала на французском: "Удачи..."
Счастью майора не было предела. Он был полностью заряжен на предстоящую операцию. В голове всё перевернулось. Все те морали, которые он высказывал на протяжении всего дня, исчезли в момент. Линдерман настроился на кровопролитную ночь. Он ушел, оставив девушек наедине друг с другом. Они переглянулись, ошеломлённая Моника вновь заговорила с парижанкой на немецком языке: "Ну что, унтерменш. Добро пожаловать в Альянс!" После этого, блондинка выключила свет в кабинете. Эмили больше не чувствовала опасности. Моника выглядела довольно счастливой и добродушной.
Полнолуние осветило окно, длинные тени девушек растянулись вдоль кабинета. Они вместе, забыв старые обиды, уселись на подоконник и стали наблюдать за суетой у стен штаба.

После ужина в штабе Санитаров Европы немецкий информатор Рейн Фишер направился обратно в метро. Он шел по пустынной улице наедине с ярким спутником планеты. Красный платок развевался на холодном ветру, под ногами шуршали руины. Его не покидали победоносные мысли. Выживание в обезумевшем от голода и болезней метро сегодня подойдёт к концу. Скоро он вернётся в родную Германию с чувством исполненного долга. Он чувствовал себя героем, без которого Альянс ещё долго бы мучился с парижским сопротивлением. Он уже позабыл годы, проведенные с семьёй Лефевра. Забыл всю доброту и тепло, что дарила ему французская жена. Забыл всё, что дала ему некогда братская страна. Таков удел шпионов, если можно его таковым назвать. Гордое одиночество в гробовой тишине нарушил треск его рации. На связь вышел Адрен Лефевр:
- Франсуа, это Адрен. Где ты находишься?
Запыхавшись идти по бесконечным развалинам, Фишер отвечал, крепко зажав кнопку средства связи:
- Да, я недалеко. Был на приватной встрече, на соседней станции. А что, разве я не могу порадовать себя на закате этой гнусной жизни?
После недолгого радиомолчания прозвучал ответ:
- Не знаю как ты, но мы помирать сегодня не собираемся. До встречи.
Рейн Фишер как ни в чем не бывало продолжал:
- Давай, отец. А что, что-то случилось?
Но Адрен Лефевр больше не отвечал. Немец заподозрил неладное и остановился на набережной. За оградой при свете луны сверкала речная вода. Во мраке виднелись силуэты окоченевших американских солдат. У одного из них было разбито лицо, второй, оставшись без ног, склонил свою голову у стен разбитого здания.
- Вот черт... - проговорил он себе под нос и с легкой тревогой продолжил свой путь к бомбоубежищу.

Площадь Бастилии. 24 февраля, 21:00

В бомбоубежище Париж-2 началось срочное заседание временного правительства. В кабинете Адрена Лефевра за столом собрались ключевые лица города: министр обороны Морис Жоли, главный врач Роже Ларош и последний боец Миссии Жизни - Филипп Ришар. Не хватало только советника мэра. Кабинет был оборудован как командный пункт. На столе лежали карты города со схемами расположения сил НАТО, кругом валялись рации и планшеты, а также прочие документы, связанные с бомбоубежищем и его руководством. Лефевр был сильно напряжён, стоял перед товарищами и будто сканировал их своим взглядом.
- Господа, хотелось бы начать с крайне неприятных новостей, - начал Лефевр своим севшим голосом.
Кашель лидера насторожил присутствующих. Самое страшное, что они могли подумать - мэр заболел хиндивирусом. К счастью, это оказалось не больше, чем першение в горле. Никаких других симптомов опасной болезни он не чувствовал. Затягивать старик не стал и, восстановив дыхание, вверг товарищей в шок:
- Франсуа Жонсьер - предатель! Это немецкий шпион! Его настоящее имя -Рейн Фишер, и прямо сейчас он находится в штабе Альянса!
Никто не перебивал уважаемого мэра, каждый ждал, пока он закончит свою реплику:
- Крыса находилась прямо у нас пол носом! Именно Жонсьер все это время сливал информацию Германии, и именно из-за него Альянс знал все наши слабые места! Они били без ошибок, точно в цели! Я удивлен тому, что мы с вами до сих пор остались живы! Видимо, господь действительно хранит нас!
Лефевр договорил, сразу поступили вопросы и гневные комментарии.
- Я всегда подозревал, что он чужак! - разразился мускулистый Берет.
- С чего такие выводы? - спросил ничего не понимающий министр.
- Мне поступила информация от надёжных источников. Я не могу рассказать о них даже вам, в целях нашей общей безопасности. Кроме того, мне стали известны подробности о готовящейся операции Альянса.
Лишних вопросов никто не задавал. Морис Жоли лишь навострился, ожидая теперь хороших новостей.
- Слушайте внимательно. Нельзя упустить ни одной детали! Альянс знает все о нас, о резервной армии, о вирусе и уничтожении Миссии Жизни. Знают все тайные проходы в метро и готовятся к штурму бомбоубежища. Особую роль в штурме играет химическое оружие. Фашисты подготовились как следует, и прямо сейчас к городу приближается грузовик с их особым грузом. Они хотят всех нас здесь, как мышей, затравить! Мы не должны позволить им зверства над нашим народом!
Старика охватили эмоции, он стал отходить от темы. Сделав небольшую паузу, он продолжил:
- Мне известен маршрут грузовика с оружием. Один из батальонов Альянса должен встретить его на Елисейских полях, у Триумфальной арки. Оружие привезут прямо к площади Бастилии и здесь начнут его разгрузку. По плану Альянса, им должен помочь Франсуа Жонсьер. Он встретит солдат в вентиляционной шахте. После того, как они развеют отраву, будут ждать два часа, а затем пойдут на штурм наших станции. Они планируют управиться к утру и считают операцию легкой прогулкой. Кроме того, через пару дней они ждут в городе свое правительство, которое собирается проинспектировать их выполненную работу. Больше никаких подробностей мне неизвестно.
Старика сразу засыпали вопросами.
- Какое именно вещество они планируют применить? - поинтересовался врач
- Сколько солдат будет штурмовать метро? - добавил министр.
Лишь Филипп остался в своем репертуаре и агрессивно восклицал:
- Мы должны остановить фашистов! Пусть их будет хоть миллион, всех перебью как два пальца!
- Тише, Филипп, ты сегодня еще повеселишься, - отвечал Лефевр. - Что касается вида оружия, ничего неизвестно. Даже предположить страшно. А насчет живой силы противника - штурмовать нас будут два немецких батальона, точное количество солдат неизвестно. Третий батальон будет активно патрулировать улицы города.
Каждый начал думать о своем. Роже Ларош ломал голову о химическом оружии, Берет с нетерпением ждал встречи с врагом, а Морис Жоли стал рассуждать:
- Два батальона. От одного до двух тысяч солдат.
Мэр сразу задал наводящий вопрос:
- Есть ли у нас хоть какие-то шансы?
Ответ совсем не придавал надежд:
- Зависит от обстоятельств. Если солдаты смогут пережить химическую атаку, то возможно взять противника характером. Одна рота может содержать натиск передовых частей врага и повергнуть его в отступление. Но в таком случае либо будет просто некого защищать, либо враг продолжит попытки прорвать оборону. Неизвестно также, как будут распределены силы фашистов, будут ли они атаковать со всех станций, либо сконцентрируются на одной. В перспективе, шансы нулевые.
Лефевр нервно разминал переносицу, и уточнял:
- Что у нас по резерву в целом? Мне нужен полный отчет!
Генерал нервно начал разминать шариковую ручку со стола, рассказывая о последних вооруженных силах Парижа:
- Личный состав резервной роты остался прежним, 150 человек. У каждого имеется бронежилет, шлем, холодное оружие и штурмовая винтовка. Патронов у каждого осталось по паре обойм. Плюс на складе находится пара управляемых ракетных установок "Javelin" и два пулемета. Из техники, лишь добытый Миссией Жизни немецкий бронеавтомобиль с пулеметным гнездом. В нем ещё остались крупнокалиберные патроны. Ну и на сладкое, к нам прибыли уцелевшие американские солдаты, восемнадцать человек. Только у двух из них остались автоматы, и те почти остались без боеприпасов. Итого 168 бойцов, две ракеты и одна машина с пулеметом.
- Приемлемо, - ответил Лефевр, усевшись в своем кресле. Недолго подумав в тишине, старик озвучил свой план:
- Я знаю, как нам поступить. Прошу внимания. Во-первых, мы должны избавиться от химического оружия. Устроим засаду на конвой. Отправим на задание небольшую группу солдат, вооружим ракетами. Действовать нужно быстро. Берет, ты пойдешь вместе с солдатами!
Мускулистый боец, оскалив зубы принял указание: "Они ответят за Дэйо!"
- Итак. Засаду необходимо устроить как можно дальше от метро, самое идеальное - на Елисейских полях. От действий группы будет зависеть судьба нескольких тысяч человек. Теперь дальше. Независимо от того, получится устранить оружие или нет, мы должны подготовиться к обороне бомбоубежища. Дальше в игру вступает резервная армия и генерал Жоли. Вы вместе с первой частью солдат отправитесь в центр управления и к вентиляционным шахтам. Вторая часть займет позиции на спусках в станции. Вы должны всеми правдами и неправдами отбить натиск противника. Кроме того, генерал, вам необходимо будет запереть абсолютно все гермодвери в метро. Это значительно затруднит вражеский штурм.
- Так точно! - уверенно ответил министр, тщательно продумывая свои грядущие действия.
- Теперь что касается граждан. Необходимо предупредить их о готовящейся химической атаке и о штурме в целом. Необходимо ознакомить каждого жителя с действиями при химическом отравлении и выдать каждому любое имеющейся холодное оружие. Ножи, заточки, дубинки, спортивный инвентарь. Люди должны быть готовы защищаться!
Генерал Жоли заметил:
- Если мы выдадим оружие гражданским и при этом расскажем ещё и о надвигающейся угрозе, в метро может начаться хаос и беспорядок.
- Если мы оставим людей в неведении, количество возможных жертв увеличится в разы. Я борюсь за жизнь каждого человека в этом городе, и мне не безразличны их бедные судьбы, - ответил Лефевр, как вдруг в обсуждение вступил главный врач:
- Чтобы обезопасить жителей от воздействия химических веществ, каждому необходимо прикрыть лицо плотной влажной тканью, закрыть открытые части тела, шею, руки, голень. Держаться подальше от вентиляции, лечь на пол и стараться как можно меньше дышать. Хорошую защиту могут обеспечить маски, противогазы или респираторы.
Лефевр внимательно выслушал врача и дал очередное указание:
- Значит, солдаты должны раздать гражданам холодное оружие, а медики обеспечат людей медицинскими масками и другими средствами защиты.

Заседание правительства подходило к концу, теперь у французов появился план обороны и очередной шанс на спасение. Каждый знал свое дело, все были готовы приступить к исполнению задумки, как вдруг заскрипела стальная дверь кабинета метро. В штаб правительства с фальшивой улыбкой зашел Франсуа Жонсьер: "Ого, все в сборе. Что за собрание?"
Реакция французов не заставила себя долго ждать. С места тут же подорвался мускулистый громила и с диким ревом напал на предателя:
- Вот ты и попалась скотина!
Рейн Фишер даже не успел среагировать, как получил мощнейший удар по лицу и мгновенно отправился в нокаут. Немец отлетел назад и с грохотом ударился о стальную дверь. Правительство поднялось с мест и пристально наблюдало за действиями Берета, пока его не остановил Лефевр:
- Филипп! Тащи гада ко мне!
Услышав команду, громила схватил предателя за его красный платок и поволок к мэру. Растолкав стулья в разные стороны, он поднял немца с земли и припечатал лицом об стол командования.
- Я хочу видеть его глаза! - повторял старик, и тогда Филипп схватил информатора за волосы и задрал его голову вверх. Фишер все ещё не мог прийти в себя после удара, в глазах все расплывалось, эхом раздавались голоса. Между бывшими родственниками завязался разговор.
- Как ты мог, Франсуа, или как тебя там по-настоящему зовут? Ты использовал мою дочь, использовал меня самого. Теперь мне ясно, почему ты тогда не сел в самолет вместе с ней. Ты все знал заранее, а потом подставлял французский народ на растерзание Альянсу! Я верил тебе, любил тебя, как родного сына! У тебя было все! Даже пусть ты был немцем, но как ты мог остаться верным правительству Германии после того, что они сотворили со своими же народом? Они расстреливали мирных граждан, отправляли в лагеря всех неугодных и силой навязали вам свои фашистские идеи. Как ты мог?..

Старик высказал предателю все, что о нем думал. Он был сильно разочарован, но злобы почти не ощущал. Злость - удел злодеев, но точно не французского лидера. Филипп крепко держал предателя, сдавливал его шею, тому было трудно дышать. Он пытался что-то ответить, но не мог, издавая лишь протяжный хрип.
- Ослабь, Берет! - скомандовал Лефевр, и громила дал немцу отдышаться. Ответ не заставил себя долго ждать. Фишер понимал, что теперь он ходячий мертвец, и больше не видел смысла лгать. С виноватым взглядом немец начал раскаиваться:
- Прости, Адрен, у меня не было выбора. Я мечтал стать серьезным агентом, любил свою родину. Искренне любил твою дочь и тебя самого. Но... Прости, дед... Прости...
Предатель больше не находил никаких слов. Он сразу догадался, кто мог раскрыть его, неспроста на ужине находилась рыжеволосая парижанка. Потерявшись в себе и совершив серьезную ошибку, Фишер был готов понести справедливое наказание. Именно так его и воспитали в Германии.
- Бог простит, - холодно ответил Лефевр, а затем приказал Берету: "Кончай с ним."
Всю агрессию французского народа Фишер испытал при встрече с последним бойцом Миссии Жизни. Берет никогда не щадил фашистов, кара не обошла стороной и предателя. Исполняя приказ, громила поднял Фишера со стола и увел к стене, где поднял над собой и начал сжимать немецкую глотку со всей своей силы. Кислород перекрыт, кровь в голове начала кипеть, глаза будто готовы были выскочить наружу.
- Да, сдохни, тварь! Ещё с десяток таких, как ты, завалю! - кричал на него Берет, продолжая душить непутёвого информатора.
Язык непроизвольно стал вываливаться. Предатель пинался и бил руками, но громиле все было нипочем. Наконец мучения Фишера закончились. В глазах начало темнеть, по телу прошёлся легкий холодок. Чувствовалась лёгкость и свобода, а последнее, что он успел увидеть - покрасневшее от гнева лицо громилы и смиренно стоящее у стола французское правительство.

Елисейский Госпиталь. 24 февраля, 22:00

На площадке у стен немецкого штаба построился весь полк Санитаров Европы. Две тысячи солдат, одинаково одетые в черные комбинезоны, защищённые первоклассной броней, словно рыцари в мощных доспехах, стояли затылок в затылок, разбившись на три батальона. Их лица были скрыты за масками, отличить друг от друга было невозможно. Все, как один, больше не имели имен, лишь звание и номер группы. Индивидуальность канула в лету, теперь они боевые единицы в составе полка. Сплоченная команда, нерушимый механизм.

Генерал Виктор Ципсер любил произносить пламенные речи и, не упуская момент, решил выступить перед солдатами на пороге величайшего события. Он стоял напротив тысячи бойцов, за его спиной находился его помощник полковник Генрих Гаусс. Руки военачальника были собраны в кулак, при лунном свете блестели его медали. Он рассматривал один батальон за другим, расспрашивал командиров о готовности. В суматохе генерал совсем не вспомнил про Эмили, которой приказал идти на задание вместе с Линдерманом. Среди бесконечных безликих тел было бы невозможно разглядеть девушку.
Моника вместе с оставленной ей под присмотр парижанкой продолжала наблюдать за происходящим снаружи. Желая послушать речь, блондинка открыла пластиковое окно своего кабинета, холодный ветер слегка развевал ее волосы. Непередаваемая атмосфера в преддверии кровопролитной ночи.
Молчание погибающего города сменил командный голос генерала, что эхом начал раздаваться по территории парижского госпиталя:
- Полк! Равняйсь!
Солдаты в один миг слегка наклонились вперед и гордо повернули свои головы в правую сторону. Бойцы и командиры, что стояли правого края, приподняли свой взор в мрачное небо.
- Смирно!
По следующей команде солдаты вернулись в исходное положение, можно было ослабить правую ногу и перенести тяжесть тела на другую. Бойцы Альянса при полном своем снаряжении весили гораздо больше, чем в повседневной форме. За спиной висели автоматы, на теле были тяжелые бронежилеты, на поясе в ножнах лежали массивные мачете, подсумки были забиты заряженными обоймами под завязку, голову защищал увесистый шлем. У некоторых солдат было вооружение ещё тяжелее, чем обычная штурмовая винтовка. Кто-то держал неудобные пулеметы, кто-то -снайперские винтовки, по длине достигающие едва ли половину их собственного роста. У многих с собой были рюкзаки с особыми принадлежностями для карательной операции, щиты и гранатометы, дробовики и взрывчатки.
- Бойцы! Братья! Гордые сыны Европейского Альянса! Сегодня нас с вами ожидает великая битва. На наших глазах зарождается великая и могучая империя! Мы с вами вершим наше общее и единое будущее! Нас ждет свободная и независимая жизнь, больше никто не посмеет указывать нам!
После небольшой паузы, Ципсер заострил внимание на предстоящей операции:
- Сегодня свершится гордая и честная месть! Французский народ ответит сполна за миллионы оборванных европейских судеб! Каждая пролитая сегодня капля парижской крови завтра обеспечит немцам сотни глотков свежего воздуха! Победа в мировой войне уже в наших руках, и мы не должны давать слабину! Жалость к врагу делает наших жен вдовами! Либо ты, либо тебя! Так ступайте в честный бой! Покажите НАТО, на что способен Европейский Альянс! И помните: месть - дело чести!
В конце своей речи генерал Ципсер приложил руку к краю своей фуражки, отдавая честь своим солдатам. Построение завершил полковник Гаусс. Он сделал пару шагов вперед и, выйдя из-за спины военачальника к бойцам Альянса, отдал следующие приказы: "Полк! Нале-во!"
Скрежет сапог, четко отточенные движения. Солдаты повернулись в сторону открытых ворот. "На боевую задачу, шагом марш!"
Тысячи солдат выдвинулись в город. Они шагали нога в ногу, красиво держали строй, стены госпиталя дрожали под ритмичный топот полка.
Гаусс и Ципсер с честью провожали солдат на кровавую миссию, перед ними шеренга за шеренгой проходили одни из самых опасных бойцов планеты.
Моника с тоской смотрела на уходящие батальоны. Слова Линдермана ни на секунду не покидали ее мысли. Она не могла дождаться того момента, когда наконец встанет в один строй с бесстрашными штурмовиками. Между тем в ее воображении вырисовывались картины сегодняшней операции. Жалкие французы, загибаясь от отравления, со взмахом ужасающего мачете разлетаются на кусочки, оставляя после себя лишь мокрое место на перроне метрополитена.
- Каждый француз, что дожил до сегодняшней ночи, скоро будет завидовать мертвым... - проговорила кровожадная Моника и после того, как территория госпиталя опустела, не спеша закрыла окно.

Площадь Бастилии. 24 февраля, 22:00

Тем временем в бомбоубежище Париж-2 вовсю шла подготовка к немецкому штурму. Филипп Ришар вместе с отрядом из 14 солдат резервной армии в срочном порядке отправился в засаду на конвой с химическим оружием. Морис Жоли вместе с солдатами начал снабжать граждан холодным оружием, Роже Ларош вместе с врачами раздавал людям маски и марлевые повязки.
На главной станции метро собралась многотысячная толпа. Старики, женщины и дети ждали выступление Адрена Лефевра. Кровь стыла в жилах, многие и представить себе боялись, что может случится в ближайшее время.
На антресоли чуть выше железнодорожных путей лязгнула дверь, из кабинета вышел седоволосый мэр города. Он стоял у парапета, перед ним были тысячи обеспокоенных граждан. Микрофона у старика не нашлось, его голос едва ли мог быть слышен людям вдали, но несмотря на это, глава правительства начал свою речь:
- Братья и сестры! Наступает судный для всех нас час. На протяжении долгого времени нас терроризировали беспощадными обстрелами, голодом и холодом нас повергли в эпидемию хиндивируса. На протяжении трех месяцев наше горло не отпускала кровавая фашистская рука, а теперь они готовятся окончательно нас всех уничтожить! Я всегда был искренен и честен перед вами, и останусь при своем до последнего! Я хочу предупредить вас о смертельной опасности, что угрожает нам в эту ночь! Нас ждет тяжелая ночь, и дай Бог, не последняя! Братья и сестры! Внимательно послушайте меня!
В народе началась паника, поднялся гул встревоженных голосов. Люди вдали и правда не слышали старика и оставались в неведении, а в первых рядах уже начался сущий кошмар.
Адрен пытался призвать к вниманию, но его никто не слышал, пока в дело не вмешались солдаты. Над головами горожан засверкали желтые вспышки, хлопки перебили вопли паникёров. Один из солдат резервной армии открыл в воздух сигнальный огонь. Это быстро утихомирило граждан, солдат в приказном порядке добавил:
- Тишина в зале! Внимание на мэра!!!

Вновь наступила тишина. Лишь изредка народ продолжал перешептываться, передавая услышанную информацию в глубь метро. Из уст в уста, чтобы каждый был осведомлён.
- Внимательно послушайте! Мне известны все планы фашистов, и вместе с верховным правительством, мы подготовили мероприятия по обороне нашего бомбоубежища. Во-первых, вы должны знать о готовящейся химической атаке. Фашисты задумали пустить по вентиляции метро смертельный яд! В целях защиты врачи выдадут вам маски и повязки. Будьте готовы! Не пренебрегайте своей безопасностью! По возможности смочите повязки и плотно закройте ими свое лицо. В случае, если начнется химическая атака, я подам по станции специальный сигнал! Услышав громкий грохот металла, незамедлительно ложитесь на землю и старайтесь не дышать! Любое неверное движение может погубить вас! Во- вторых, в случае, если нам удастся пережить химическую атаку, мы должны быть готовы к борьбе! Глубокой ночью к нашим станциям прибудут многотысячные войска фашистов, они придут к нам с оружием и будут истреблять всех, кого только увидят! Старайтесь спрятаться, не попадайтесь им на глаза! Если вдруг вы встретитесь с фашистом, будьте готовы защищаться! Для этого наши солдаты раздадут вам оружие!

Снова поднялась паника. Люди стали метаться, кто куда. Даже стрельба теперь не могла успокоить народ. Началась давка. Напуганные горожане, расталкивая друг друга, стали рваться в укрытие. Многие не могли устоять на ногах и падали на пол, откуда уже не могли самостоятельно выбраться. По телам упавших начали топтаться другие, случились первые травмы. Люди в давке ломали друг другу кости. Оказавшись в человеческих тисках, многие испытали нехватку воздуха. Началось удушье, стали погибать люди.
- Я прошу вас сохранять спокойствие и благоразумие! Не стоит сеять хаос! - пытался докричаться Лефевр, но его больше никто не слышал. Он видел весь происходящий на станции кошмар и, обессилев, повторял: "Вы сейчас все здесь поубиваете друг друга..."
Старику больше ничего не оставалось, как попросить небеса о помощи. Он поднял свою голову к темному каменному потолку подземелья и обратился:"Господи, сохрани наши бедные души!"
Под истошные крики и вопли Лефевр вернулся в свой кабинет, совсем потеряв надежду на спасение...

Елисейские поля. 24 февраля, 22:30

Полк Карстена полностью готов встречать грузовик с химическим оружием. На перекрестках центральных улиц от Елисейских полей до площади Бастилии были установлены немецкие сторожевые посты. У Триумфальной Арки в полной боевой готовности стояли пять бронеавтомобилей батальона Линдермана, которые должны сопроводить грузовик до пункта назначения. Ночную мглу развеял яркий свет от фар могущественных джипов. Гул двигателей разносился вдоль выжженных французских полей. Лейтенант Холль, как всегда, находился на своем неизменном посту. Он сидел за рулем одного из автомобилей и с замиранием сердца ожидал прибытия грузовика. Вдали виднелись очертания разбитой американской техники, над которыми нависли сухие ветки погибших деревьев. Майор стоял в самом центре дороги и, выкуривая уже третью сигарету, вглядывался своим единственным глазом в уничтоженные окраины города. От холода по телу офицера пробежала дрожь, к крови стал приливать адреналин. Рация молчит, никаких команд от руководства не поступает.
Мертвая тишина стала для Парижа обыденностью. За горизонтом раздался шум лопастей вертолета, мелькнули мелкие огоньки.
- Подъезжают... - подумал Линдерман, затягивая в себя горький дым сигареты.

Чуть дальше от Елисейских полей, где когда-то стояли жилые дома, расположился один из опорных пунктов Альянса. Немецкие солдаты не обращали внимание на руины и были уверены, что больше никто не сможет помешать их планам. У края былых построек, за баррикадами, что раньше были построены Миссией Жизни, засели несколько Санитаров Европы. Ещё чуть дальше, в паре сотне метров от них, на перекрестке стоял следующий патруль. Между немецкой охраной развернулось малое неконтролируемое пространство, которым и воспользовалась французская армия. Парижане разбились на три части. Первая состояла из двух человек и служила отвлекающим маневром для конвоя. В трофейном немецком бронеавтомобиле остался водитель и стрелок за пулеметным гнездом. Машина дожидалась команды от командира группы и укрылась в темном переулке. Две вторые части разошлись по разным сторонам улицы. Одни зашли с северной части, другие с южной. Солдаты передвигались словно мыши, не издавая ни звука. Благодаря темному времени суток, французам удалось без труда занять позиции в руинах. Солдаты тащили тяжелые ракетные комплексы по трое и уже спланировали, как произведут удар по грузовику. Они учли все возможные варианты развития событий, подготовили резервные планы, но одна из задумок осталась неизменной. Ни один солдат резервной армии не планировал отступать. Они подготовились биться до последнего и уничтожить как можно больше вражеских сил.
Было решено установить по обе стороны улицы пулемет и ракету. Так французы возьмут ничего не подозревающих немцев в тиски. Защищаться от перекрестного огня крайне проблематично, судьба конвоя уже была предрешена.
"Javelin" был довольно тяжёлым ракетным комплексом, в комплекте со снарядом он весил около 20-ти килограммов. Солдатам южной стороны пришлось тащить ее втроем, но с севера с ней без проблем справлялся мускулистый громила из Миссии Жизни. Его снарядили как следует. Выдали шлем, надели бронежилет, выдали немецкую штурмовую винтовку. Филипп Ришар засел в руинах вместе с группой из шести человек. Среди них находился неприметный сержант - командир отделения, который возглавил эту засаду. Филипп вместе с сержантом притаились у самого края, откуда открывался вид на длинную дорогу вдоль Елисейских полей. Остальные по приказу командира растянулись как можно дальше друг от друга.
Пулеметчик развернув свою огневую точку, начал обкладывать вокруг себя булыжники, чтобы как можно надёжнее обезопасить себя. Другие штурмовики стали искать немецкую охрану. Теперь темное время суток играло против них. Черная униформа Альянса полностью растворилась в кромешной тьме. Французские солдаты сколько ни высматривали, так и не смогли обнаружить вражеских бойцов. Теперь они не имели понятия о количестве и местоположении немцев. После нескольких минут ожидания сержант разглядел вдали фары нескольких машин. Виднелись очертания высокого грузовика.
- Готовность, - прошептал сержант, зажав кнопку рации на своем плече и, схватив Берета, упал с ним на землю.
Конвой был ещё очень далеко, но свет, рассекая через ночную мглу, уже начинал освещать руины, в которых притаились французы. О них все ещё никто не подозревал. Охрана, что расположилась у начала улицы, почти прямо под носом у врага, так и не обратила внимание на каменные завалы.
Первая группа все это время ожидала в машине. Они не глушили двигатель, но отключили фары, чтобы не выдать себя раньше времени. Прозвучал первый сигнал командира, водитель нервно стучал пальцами о руль немецкой машины, а стрелок за пулемётом пригнулся как можно ниже, чтобы снаружи никто не заметил вражеской военной расцветки.

Филипп уже изнемогал от ярости. Он был готов в любой момент сорваться на фашистов, словно цепной пес. Сержант терпеливо ждал. Наконец, к руинам не спеша начал подъезжать злосчастный конвой. Пять бронеавтомобилей Альянса сопровождали грузовик. Три ехали перед ним, а последние два - замыкали строй. Все было нипочем, но командира смутил шум вертолета вдалеке. Лефевр не сказал ни слова о поддержке с воздуха. Вражеская авиация с лёгкостью могла разрушить все планы французов, которые были совершенно к ней не готовы.
Как только конвой пересек дальний край руин, сержант шепотом дал по рации очередную команду: "Первый пошел!"

Водитель ударил по педали газа, машина дернулась с места. Первая группа французов стремительно выехала на улицу и взяла прямой курс на конвой.
Первой в немецком конвое ехала машина лейтенанта Холля, рядом с ним сидел майор Линдерман. Перед ними мелькнул товарищеский джип, свет фар осветил опознавательные знаки подставной машины.
- Что за..? - в недоумении спросил Линдерман, глядя на приближающийся к ним бронеавтомобиль без фонарей.
Первая группа французов неспешно подъехала к конвою лицом к лицу и перекрыла им путь.
- Майор? - в панике спросил лейтенант, начиная сбрасывать скорость.
Но Линдерман не понимал, как поступить. Открыть огонь без предупреждения или попытаться связаться с водителем и разузнать, в чем дело?
- Тормози! - скомандовал майор, и конвой остановился прямо напротив засады.

Сержант резервной армии без промедления приступил к следующему действию.
- Джавелин! - шепотом скомандовал командир, мускулистый громила передал в его руки ракетную установку. На счету засады была каждая секунда.
Пока миролюбивый майор соображал в эпицентре событий, француз, направив дуло ракетницы к небу, установил прицел точно на грузовик.
"Цель захвачена" - высветилось уведомление на экране самонаводящейся американской пушки, и сержант надавил на кнопку "Пуск".
Приготовившись к выстрелу, он уже было закрыл глаза, но спустя секунду опешил, прочитав на экране: "Осечка".

В полку Карстена каждый солдат чётко знал свою боевую задачу. Никто "из своих" не стал бы так неожиданно врываться прямо под нос немецкому конвою. Это саботаж. Спустя несколько секунд после появления неизвестного автомобиля Линдерман наконец схватил свою рацию и объявил: "Внимание! Противник!"

В эту же секунду по рации французской засады раздалась очередная команда командира во весь голос: "Третий, огонь!"
На счастье французов, вторая пушка работала исправно. Со стороны южных руин прозвучал щелчок, над головами солдат зависла огромная ракета, затем раздалось громкое шипение. Пулемётчики немецких бронемашин уже нацелились на вражеский автомобиль, но услышав громкий пшик, подняли свой взор в небо. Самонаводящийся снаряд сначала подлетел на несколько метров вверх, а затем, взяв курс на кузов черного военного грузовика, сорвался вниз. На улице раздался страшный взрыв. Над конвоем поднялся столб дыма и горящих осколков. Удар оглушил абсолютно всех, кто находился поблизости. Грузовик разлетелся на части, головы французских солдат засыпало искрами. Немецкие стрелки так и не успели открыть огонь. Водитель во вражеском автомобиле ослепил конвой, включив на фарах дальний свет, а его напарник поднялся за пулеметное гнездо и, крепко сжав спусковой крючок, начал беспорядочный огонь по оставшимся машинам Альянса.

"Вперед!" - прокричал командир резервной армии, по конвою единым залпом начали стрелять абсолютно со всех сторон. Загремели пулеметы, под колеса стали раскидывать гранаты. Прикрыв лицо руками от яркого света, майор Линдерман пытался докричаться до лейтенанта: "Жми на газ! Смываемся отсюда!" Но все произошло слишком быстро. Пулеметы начали пробивать броню немецких машин, словно консервные банки. Первыми погибли солдаты в гнездах. Крупнокалиберные пули срывали их крепкие каски, разрывали черепа. Стрелок, что стоял за орудием напротив машины майора, начал работать прямо по лобовому стеклу. Линдерман успел пригнуться, пули пролетели прямо над его головой, распоров спинку его сидения. Но что касается водителя, ему повезло гораздо меньше. На панель автомобиля брызнула кровь, Холль с диким ревом откинулся к двери и упёрся в нее головой. Французские пулеметы без проблем пробивали и боковые стороны машины. Все солдаты, что сидели позади, вскрикивали от боли. Сквозь рыцарские доспехи в их тела врезался горячий свинец.

Две бронемашины, что замыкали конвой, успели отъехать назад, подальше от французской мясорубки. Они развернулись и, встав поперек дороги, стали хорошим укрытием для выходящих наружу солдат. К отступившим бойцам Альянса подоспели шокированные охранники. Готовился контрудар.

Прогремел взрыв, машина Линдермана слегка приподнялась в бок. Снаружи по кузову стучал бесконечный свинцовый дождь, внутри творился сущий кошмар. Полы затопило кровью, всюду стояли крики и ругань.
Схватившись за рацию, майор судорожно пытался докричаться до подкрепления: "На нас напали! Мочат со всех сторон, срочно подмогу! Срочно, мать вашу!"

Из соседних машин в ужасе начали эвакуироваться уцелевшие солдаты. Только им стоило ступить на асфальт, как сразу французская коса смерти стала сметать их беспомощные туши под колеса автомобилей. В конце конвоя за укрытием собрались около двадцати немецких солдат. Они отлично видели вспышки орудий, исходящие из руин. Лишь спустя полминуты безнаказанной стрельбы по французам открыли ответный огонь. Над улицей поднялся туман, пламя грузовика стало перекрывать вид на конвой. Над полями пронесся немецкий вертолет.

- Лефевр!- истошно кричал в рацию командир резервной армии, оглушенный раскатами выстрелов. - Оружие уничтожено! Храни вас бог!
Ответ он так и не смог услышать. Над головами французов завис вражеский вертолет. Его лопасти разогнали на улице сильный ветер, пыль и песок ударили в глаза засаде. Патроны солдат стали подходить к концу. Они больше не чувствовали страха. Забыв обо всем, французы яростно и молниеносно перезаряжали свое раскаленное оружие. Зимний холод сменился на нестерпимый жар, кругом пылало пламя, плавился металл. Если бы кто-то спросил у них, что такое Ад, они бы, не раздумывая, напомнили о засаде на Елисейских полях.

- Пустой! - кричал французский солдат, один за другим отбрасывая пустые рожки автоматов в сторону, протягивая свои онемевшие руки в подсумки.
- Держу! - кричали другие, прикрывая своих боевых товарищей в неистовой битве.

Тем, кому повезло выжить у колес автомобилей передовой части конвоя, вдогонку прилетали осколочные гранаты. Взрывы размазали их части тела по черной стали и мокрому асфальту. На улице прогремели взрывы, плотность стрельбы ослабла. Резервная армия начала перезарядку. Поймав момент, в атаку из укрытия в конце конвоя бросились остальные солдаты Альянса. Они начали штурм руин, на ходу накрывая вражеские позиции из своих винтовок.
Оставшись без патронов, пулеметчик из первой группы резерва упал обратно в трофейную машину и прокричал товарищу: "Жить хочешь?! Рви когти!!!"
Водитель врубил заднюю передачу и вновь надавил на педаль газа, поспешив покинуть эпицентр кровавого боя. Французы решили сбежать.

На улице творился сущий кошмар. Одичав от страха и ярости, каждая из противоборствующих сторон забыла о прилетевшем на подмогу вертолете.
Он пронесся мимо засады и, разворачиваясь, взял под прицел одну из сторон руин.
- Стоять! Назад!- кричал один из немцев, заприметив готовящийся к атаке вертолет. Но его никто не слышал. Санитары Европы рвались в бой, прямо на мушку своих же пилотов!

Автомобиль Линдермана окутал едкий дым. Из-под капота пробивались языки пламени. Потеряв какие-либо чувства, майор, не поднимая головы, раскрыл дверь и с грохотом вывалился наружу. Французы перезарядили оружие и сменили свой фронт на поступающее к руинам немецкое подкрепление. Они начали стрелять во всех, кого видели, кругом разлетались камни, сверкали искры и гремели взрывы. Среди резервной армии случились первые потери. Солдаты Альянса, поднявшись в развалины, начали беспощадно расстреливать всех, кого видели. Французы падали на острые камни, истекали кровью и бились в агонии, но под воздействием адреналина совсем не чувствовали боли. Лишь лёгкость, свобода и безграничное счастье.

Линдерман лежал на горячем асфальте, никто из французов больше не контролировал центр улицы. Бои переключились на руины. Тяжело вздыхая, пытаясь подняться на ноги, майор заметил с северной стороны огромного солдата. Филипп, потратив свой последний боезапас, отбросил автомат в сторону и, схватившись за нож, заметил на дороге живого фашиста.
-Да! Сюда! - закричал громила во весь голос и, сорвавшись с места, бросился с развалин прямо навстречу майору Линдерману. Автомат офицера остался в машине, действовать нужно было незамедлительно. Словно молния, он выхватил из кобуры свой трофейный американский пистолет и, наведя Desert Eagle в сторону озверевшего бойца, произвел выстрел. Грохот раздался не хуже чем от ракеты, отдача больно ударила в руку солдата, и тот, обессилев, выронил свое оружие на землю. Несмотря на бедственное положение, майор с первого же выстрела попал точно в цель. Крупный калибр американского пистолета разорвал бронежилет француза, пуля прошла навылет сквозь широкое тело бесстрашного громилы. Немец попал четко в сердце, такое ранение никогда не оставляло жертве шансов на выживание.
Берет бежал по руинам, а после громкого выстрела камнем покатился вниз, оставив за собой лишь небольшое кровавое облако.

- Пустой! - в очередной раз прокричал один из французских солдат, упав на колено рядом со своим командиром.
- Держу! - повторял сержант и с полной уверенностью был готов прикрыть своего бойца. На руины поднялись три немецких солдата, и, нажав на курок, командир услышал предательский щелчок. Автомат заклинило.
- Твою мать! - успел произнести француз, как его вместе с боевым товарищем в три ствола расстреляли одичавшие Санитары Европы.

- Назад! - раз за разом кричал солдат Альянса из укрытия в попытке предупредить бойцов об угрозе с неба, но беде суждено было сбыться.
Пилот вертолета нажал на кнопку, с неба разразились раскаты пулеметной очереди. Под прицел попали все без разбора, и солдаты резерва, и бойцы Альянса. Вертолет получил сигнал о противнике в руинах и понятия не имел, что туда уже успели добраться свои. Камни забрызгала европейская кровь, обломки здания перемешались с изуродованными телами солдат. Теперь руины стали для них братской могилой. Буквально через несколько секунд вертолет развернулся в сторону южных руин и повторил процедуру зачистки, перепахав камни с мясным удобрением.

По сигналу майора к месту бедствия уже подъезжали подкрепления с соседних перекрестков. Навстречу десятку бронемашин, разбивая хрупкие баррикады, на полном ходу несся джип отступающих французов.
Водителя резерва ослепили фары встречных автомобилей, он потерял управление. Солдаты Альянса, избегая столкновения начали, разъезжаться в стороны.
- Какого?! - за спиной водителя прозвучал испуганный возглас француза, как вдруг машины на сумасшедшей скорости врезались лоб в лоб.
От удара оба бронеавтомобиля встали на дыбы. По сторонам разлетелись осколки, треснули лобовые стекла. К счастью или нет, к ним мгновенно подоспели Санитары Европы. Открыв двери, немцы обнаружили внутри разбитого джипа раненых вражеских бойцов и, не жалея патронов, расстреляли бедолаг.

- Цели уничтожены. Жду дальнейших указаний, - объявил по рации пилот вертолета, закончив свою работу с французской засадой.
Перестрелка закончилась. Немецким солдатам казалось, что бой длился целую вечность, но на самом деле он занял всего пять минут. На улицу подоспело подкрепление. Майор лежал неподвижно и умиротворенно наблюдал за зависшим в темном небе вертолетом. Хлопки автоматов, взрывы гранат и истошные крики сменились на треск пламени, шум авиации и хрипы погибающих бойцов. На месте боя уже дежурили несколько десятков солдат. Они тщательно осматривали руины, добивали раненых французов и оказывали помощь бойцам Альянса.

- Герр майор! - раздались голоса Санитаров Европы, и тот, забыв обо всем, резво поднялся на ноги. Солдаты засыпали его вопросами:
- Что здесь произошло?
- Вы ранены?
- Генерал просит вас выйти на связь!
Но Линдерман с гневом отмахивался от них:
- Не сейчас!

Офицер стремительно обошел свою горящую машину. Она превратилась в решето, лобовое стекло со стороны водителя было залито кровью. Он опасался своих догадок и, резко открыв дверь, крепко схватил выпавшего из кресла лейтенанта Холля.
- Майор! Мне конец! - задыхаясь, говорил солдат, начиная закатывать свои глаза. Его тело было запачкано, из штанины рекой вытекала кровь.
Линдерман полностью игнорировал происходящее вокруг. Увидев погибающего друга, он уложил его на асфальт и перевернул на бок, зажав между его ног автомат.
- Как же больно! - приговаривал лейтенант, не понимая, что вообще с ним происходит.
- Дыши, солдат! - кричал Линдерман, борясь за его жизнь.
Первым делом майор отстегнул лямки бронежилета раненого бойца и оттолкнул тяжелую защиту в сторону. Пулевые ранения в плечи, руки и ноги. На помощь лейтенанту подоспели и другие солдаты.
- Я займусь ногами! - заявил майор прибывшей подмоге и принялся за самую ответственную рану.
Бойцы быстро стали перевязывать верхнюю часть тела солдата, вкололи обезболивающие. Из ног лейтенанта фонтаном вытекала ярко-красная кровь -артериальное кровотечение. Сорвав с бронежилета Холля аптечку, Линдерман приступил к немедленной медицинской помощи. Артерии были крепко прижаты автоматом, теперь майор аккуратно приподнял правую ногу солдата и наложил на нее кровоостанавливающий турникет, как можно ближе к тазу. Затем туго перевязал раны эластичным бинтом и повторил манипуляции с другой стороны. За все время боя Холль уже потерял много крови, шансов выжить в такой ситуации почти не остаётся. Но солдат продолжал говорить через силу:
- Майор, я уже в Вальхалле?
Закончив с оказанием первой медицинской помощи, офицер стал подбадривать его:
- Нет, ты ещё в Париже. Скоро уже будешь рядом с любимой. Я не дам тебе погибнуть, я перед тобой в долгу!
- Да, Моника... Германия вновь станет великой! – в бреду отвечал лейтенант уже более жизнерадостно.
Линдерман задрал рукав своей униформы и взглянул на механические часы.
- Обязательно! - подтвердил майор, а затем, не найдя под рукой ручку и листок, начал его наставлять: "Запомни! Турникет наложен в 22:47!"
- 22:47... - повторил лейтенант, пока солдаты аккуратно поднимали его с земли.

Тим Холль оказался не единственным раненым. В бронеавтомобили подмоги стали грузить десятки полумертвых бойцов Альянса. Одни остались без ног или рук, вторые потеряли сознание, третьи были контужены.
Линдерман, провожая взглядом отъезжающие машины, окровавленными руками достал очередную сигарету и, затянув едкий дым, решил осмотреться.
На улице веяло смрадом, в лицо вновь ударил холодный ветер. Перед ним догорал подорванный грузовик, кругом валялись останки немецких и французских солдат. В момент оборванные судьбы. Десятки отчаянных героев, навечно покинувших этот мир. Они ушли в Вальхаллу.