Глава 16. Дозволенный плод
Мелисса сидела за первой партой, чуть уныло разглядывая свои ладони, вытянувшиеся на столе. Она уже сделала всё, что нужно было сделать: превратила цесарку в морскую свинку, а потом вернула её в изначальный вид и снова заперла в клетке.
Получилось хорошо. Даже отлично.
Трансфигурация шла у неё так же беспроблемно, как и год назад.
Но отчего-то Мелисса всё равно чувствовала себя неважно.
Она любила этот предмет всем сердцем, однако никогда не могла понять, будет ли выученная информация полезна вне уроков. Мелисса делила все знания на нужные и ненужные, при этом вторых было всегда в разы больше. Она относилась к учебе, к экзаменам, к будущей работе с неким цинизмом. С таким же высокомерием, с каким относился ко всему этому её брат.
Как же противно, всё-таки.
Мелисса понимает, что отец в любом случае обеспечит ей хорошее, по общепринятым меркам, будущее. К тому же, она знала, что у неё нет перспективы на какую-нибудь настоящую работу, — вероятно, она просто выйдет замуж и будет заниматься детишками. Всё. Никак не уклонится.
Ну и зачем ей тогда учиться?
Ну вот зачем она так любит трансфигурацию? Всё равно придется её когда-нибудь забросить.
Радость от недавнего триумфа испарилась, поскольку Мелисса начала придавать ей слишком большое значение. Она, чуть подумав, поняла, насколько это состояние конечно. От этого и без того огромное значение, которое она придавала Турниру и всем его составляющим, только усилилось.
Зачем ей учиться? Лучше потратить свободное время на что-то более полезное. На что-то, что она сможет потом вспоминать с блеском в глазах.
Потому что летом, сидя в библиотеке, Мелисса будет сгорать от скуки. Делая вид, будто читает исторические книги, ей нужно будет воображать что-нибудь. И этим «что-нибудь» будут воспоминания об этом веселом учебном году. И это «веселое» будут составлять не занятия по трансфигурации, а Турнир трех волшебников, газеты, рисунки, шум...
— Поттер! Уизли! Будьте добры, выслушайте объявление! — раздался возмущенный голос профессора МакГонагалл. — Объявление касается всех. Приближается Святочный бал, традиционная часть Турнира Трех Волшебников. На балу мы должны завязать с нашими гостями дружеские и культурные связи. Бал для старшекурсников, начиная с четвертого курса, хотя, конечно, вы имеете право пригласить бального партнера и с младших курсов...
На задних партах кто-то прыснул.
У Мелиссы от услышанного широко распахнулись глаза. Она нащупала лежащую на столе палочку и легонько покрутила её в ладони.
Да, что-то запоминающееся...
— Форма одежды — парадная, — продолжила профессор. — Бал начнется в восемь часов вечера в первый день Рождества в Большом зале. Окончание бала в полночь. И еще несколько слов... — МакГонагалл окинула класс выразительным взглядом. — На Святочные балы, конечно, приходят с распущенными волосами, — проговорила она с явным неодобрением. — С тех же самых дальних парт донесся очередной смешок. — Это, однако, не значит, — профессор строго оглядела класс, — что мы ослабим правила поведения, которые предписаны студентам Хогвартса. Я буду очень, очень недовольна, если кто-нибудь из вас их нарушит.
Раздался звонок. Класс зашумел, заторопился. Мелисса мигом вышла в коридор.
Ну вот почему Мелисса такая невнимательная?
Почему не узнала о Бале раньше? Почему только сейчас, в момент как бы официального объявления? Хотя ведь точно слышала или читала о чем-то таком. Хотя её отец, конечно, знал обо всём и уже давно рассказал Драко.
Но это не столь важно.
Святочный бал...
Мерлин... Почему всё сошлось так правильно, так вовремя? Фортуна. Судьба. Победа. Удача. Мелиссе казалось, что все эти составляющие сейчас парят над головой, наполняют мысли правильными мотивами.
Веселье возрастает с каждым днем всё сильнее.
Оно становится всё ярче, всё ближе.
Жаль только, что пару для танца будет так трудно найти, — ведь она почти ни с кем не знакома. Но в этом тоже есть своё очарование.
Да, этот учебный год будет достоин того, чтобы вспоминать его в запятнанные серые будни, которые уже намечаются в недалеком будущем. Но сейчас даже это недалекое будущее показалось Мелиссе чужой фантазией, чужой участью. Быть может, так оно и есть?
Но она не успела ответить на свой вопрос. Её перехватили в коридоре, почти перед самым классом Трансфигурации. Мелисса удивилась настолько сильно, что чуть ли не выпустила из рук и без того настрадавшийся портфель.
— Доброе утро, — с лукавой улыбкой произнес Теодор Нотт, хотя был уже почти самый разгар дня. Волосы его, казалось бы, всегда довольно красивые, сейчас были взлохмачены до безобразия. Словно бы он спешил к ней через всю школу. Длинные руки, длинные ноги. Широкая улыбка. Слишком отчетливая, слишком реальная.
— Доброе, — невольно выпалила Мелисса, обходя его и проходя глубже в коридор, вместе с остальными гриффиндорцами.
— Ты уже слышала?
— Может быть.
— Про Бал. Вам тоже уже должны были сказать.
— Да. — Мелисса ещё не успела свыкнуться с этой новостью, и потому волна холодного изумления вновь окатила её. Она поправила свои распушенные волнистые волосы.
Теодор Нотт потянул Мелиссу за рукав мантии, поскольку она отходила от него всё дальше и дальше. Мелисса обернулась, не скрывая своего отторжения. Он принял это, казалось, как должное.
— Могу ли я пригласить тебя?
— Нет, — твердо ответила Мелисса, даже не думая.
Нотт, судя по всему, ожидал этого.
— Почему? — спросил он без обиняков.
Но Мелисса не знала, что на это сказать. Разумнее было бы принять его предложение, но она прекрасно осознает, что это будет означать — очередная сделка, очередной показатель её явной слабости.
Однако кроме Нотта у неё больше нет вариантов. С Гриффиндора с ней никто не пойдет. С пуффендуйцами и когтевранцами она сама не согласится идти. Такими темпами Мелисса вообще не сможет попасть на Бал. А этого допустить никак нельзя.
Она безлико всматривалась в темно-карие глаза Теодора. Он терпеливо ждал её ответа, спокойно расправив плечи и продолжая придерживать гриффиндорку за рукав мантии.
— Я подумаю, — медленно произнесла Мелисса после долгой паузы.
Нотт расплылся в неприметной елейной улыбке.
Она еле удержалась от того, чтобы не послать его ко всем чертям.
— Договорились, — сказал он с такой интонацией, словно Мелисса уже согласилась и находится в данный момент в полной его власти. Он отпустил её.
Пока Мелисса не успела возразить, Нотт неспешно скрылся в той стороне коридора, с которой и появился.
Мелисса тоже зашагала дальше.
Ноги казались ватными, руки леденели. Она боролась с осознанием. С мыслью, тонкой, но яркой и правдивой:
Мелисса уже обещана Нотту. Он знает, что имеет на неё право.
Да, запретный плод сладок, но притягателен ли плод дозволенный и прямо-таки падающий в твои ладони? Сладок ли он? Судя по тому, как доволен был Теодор Нотт, да. Да, очень сладок, воистину пресыщен жизнью, пресыщен соками.
Летом, когда Мелисса впервые толком разглядела этого Теодора Нотта среди остального шума зеленого факультета, она и не поняла в начале, какую цель преследует он и его отец. Не поняла, чего хочет от неё её собственный отец. Решила не обращать внимание. И когда брат без отступлений высказал ей всё, она пришла в настолько глубокое отвращение, что тоже в скором времени решила забыть о нем.
Но отвращение всплыло вновь.
Всплыло откровеннее, чем в прошлый раз.
Мелисса должна будет надеть платье, вложить свою руку в руку Нотта и продемонстрировать своё смирение на широкую публику, пусть на неё никто и не обратит внимание. Сделка начинает принимать слишком широкий масштаб. Пусть и заключаться она будет только между Мелиссой и Люциусом. Заключаться будет без слов, без чего-либо материального. И потому бороться с ней бесполезно. Потому что её и не существует фактически.
Есть только Мелисса. Её тело, её положение, её имя и её будущее, и всё это в руках у других людей. Отец может передать Мелиссу в любые ладони, любому человеку. Она — дозволенный плод. Он сделал её такой. Потому что Мелисса вынудила его своим поведением.
* * *
Дама бьет валет.
Десятка бьет семерку.
Мелисса побеждает. Пока что побеждает.
Она сидит на полу, поджав под себя ноги. Длинная, теплая кофта на пуговицах греет целиком всё тело, что особенно ощутимо в этой прохладной комнате. Мелисса сосредоточена, при этом чувствуя в этой сосредоточенности настоящую отдушину. Хорошо, когда мысли выходят погулять, покидают привычные, обмусоленные темы и находят что-то новое.
За окном стоит вечер.
Мелисса находится в комнате близнецов, играет в карты с одним из них — с Фредом. Она и сама не совсем поняла, как умудрилась втянуться в игру. Ведь приходила она сюда совсем за другим — Мелисса хотела всего лишь одолжить бумагу. Снова. Потому что ей до безумия понравилось рисовать именно большие картины.
Но Джордж ушел куда-то с Ли Джорданом именно в тот момент, когда пришла Мелисса. А Фред остался один. С картами на руках.
За последние три минуты Мелисса поняла, что играть со старшим близнецом ей нравится намного больше, чем с младшим. Хотя это связанно, скорее всего, с тем, что сейчас она больше расположена к игре, чем в прошлом ноябре. Фред сам располагал её к игре. Его голубой взгляд был намного более ясный, чем у Нотта.
Её шестерка бьет его туз.
Мелиссе нравилось, что играли они сейчас не в обычного «дурака», а в «пьяного гоблина», — размышлять почти не нужно, необходимо только наблюдать. Твоя колода карт сама всё решит.
Фред, небрежно сидящий на кровати, молчал, не слишком сосредоточено.
Он выкладывает на мятое одеяло свою последнюю карту.
Её семерка бьет его шестерку.
Мелисса тонко улыбается, забирая к себе в колоду ещё одну карту. Последнюю. Она победила.
— Великолепно. Интересно, все аристократки так изящно играют в карты? — проговаривает Фред, уже заново тасуя карты. Мелисса чувствует в его голосе довольство. Неужто он рад, что проиграл ей?
— Давай на этот раз в «дурака»? — говорит Мелисса, пропуская его вопрос мимо ушей.
— Как скажете, миледи, — непринужденно произносит он ей в ответ. И Мелисса даже не думает злиться на эту колкость.
Козырная карта — бубны.
У Мелиссы такая только дама. Остальные пять черные, почти незначительные — две десятки, одна шестерка, одна семерка и один валет.
Мелисса, не думая, кладет шестерку.
Фред бьет её своей семеркой.
Они берут из колоды по одной новой карте. Мелиссе вновь попадается черная, валет.
Он кладет красного валета.
Мелисса может использовать свою козырную даму, но не хочет. Лучше она, пока самое начало игры, заберет себе валета. Потом всё равно отыграется.
Она, с хмурым напряжением, протягивает руку за картой Фреда. Хватает её, и поверхность одеяла снова пустеет.
Мелисса пропускает ход, и Фред вновь выкладывает свою карту.
Она без проблем отвечает ему.
Кладет черную восьмерку.
Он отвечает черной девяткой.
Мелисса тянется, чтобы взять новую карту из колоды. Вновь черная. Как назло. Ей нужно сосредоточиться, отыграться. Необходимо придумать стратегию. Козырную даму она сбережет. Будет играть только черными. И красным валетом. Она должна выиграть. Ведь у неё такой настрой!
Фред делает свой ход — черная восьмерка.
Мелисса отвечает десяткой.
Наконец-то. Если хотеть, можно выиграть в любом положении. Мелисса в этом уверенна.
Она переиграет и Фреда, и Нотта, и брата... Что-нибудь придумать можно всегда. Она не пойдет на Бал с Теодором. Пусть подавится своим приглашением. Чтобы ему там не наобещал её отец, она не будет красоваться с ним перед всей школой.
Мелисса снова выигрывает, потом вновь проигрывает.
Козырная дама продолжает лежать у неё в руках.
Сейчас Мелисса в школе. Она может делать что угодно. Отца здесь нет. До лета ещё далеко, а на рождественские каникулы никто не поедет из-за Бала. Мелисса может делать что угодно.
Фред кладет красную восьмерку.
Она отвечает валетом.
Но игроков в этой Игре больше, чем может показаться на первый взгляд. Мелиссе нужно переиграть не только Теодора и брата. Есть ещё профессор Грюм, отец, Нотт старший, есть мама, есть газеты, карты, гриффиндорцы...
Но у Мелиссы на руках есть козырная дама. Про запас. Ради триумфального финала.
И она знает об единственном верном правиле — «докажи». Докажи, что твоё мнение имеет значение.
Она сосредоточена на игре в карты, но в тоже время размышляет о той, внешней Игре.
Фред молчит.
Мелисса рада этому.
Она думает.
Всё, что ей нужно — пойти на Бал с кем-то другим. Слишком просто. Брат рассердится, она немножко повздорит с ним и в итоге всё уляжется. Так же, как улеглось в прошлом году. Мелисса и вправду совершила много глупостей. Совсем не глупых глупостей. Они были разумны, логичны, но при всем при этом неправильны и эгоистичны. Но летом, пусть Мелисса и переживала на этот счет, все об этом забыли. Точнее, не забыли, а умолчали. Принудили и её помолчать.
И на этот раз она тоже обойдется лишь тишиной.
На каникулах Мелисса сделает так, что о рождественской выходке все забудут. Потому что им нужно забыть.
Ей это лишь на руку.
У Фреда осталось три карты, у Мелиссы — четыре.
Она кладет красного валета.
Он отбивается королем.
Фред выкладывает козырную восьмерку.
Она отвечает козырной десяткой.
У Фреда осталась только одна карта.
У Мелиссы козырная дама и червивый валет.
Сейчас Мелисса сделает свой ход — положит даму. И Фред будет вынужден забрать её себе, потому что ничего подходящего у него, конечно, не будет. Он пропустит ход. Она выложит последнюю свою карту и выиграет.
Она легким движением кладет на мятое одеяло свою победоносную красную козырную даму.
Да, Мелиссе следует просто пойти на Бал с кем-то другим, и она сможет отсрочить свою помолвку. Отец и брат, конечно, будут негодовать, но Мелисса помолчит и всё уляжется.
Мелисса ждет хода Фреда. Точнее отсутствия его хода.
И карта, которую он кладет, действует на Мелиссу как укол иглы.
Он положил козырного короля, который по иерархии стоит выше дамы, и потому весь озорной настрой в миг улетучивается из Мелиссы. Она проиграла. Глупо проиграла. Прекрасная козырная дама её не спасла.
И вот уже все мысли насчет Бала не кажутся ей такими стойкими и действующими. Она не сможет обхитрить брата. И на Бал она пойдет с Ноттом. Её заставят. Она не понимает, как, но заставят. Отец слишком хорошо её знает. И Драко тоже.
Она — лишь разменная карта.
Точно эта козырная дама, — да, она козырная и прекрасная в своём красном оттенке, но перед таким же козырным королем она бессильна.
Мелисса может выиграть в бездумном «пьяном гоблине», но в запутанном и последовательном «дураке» она глупа, точно первокурсница в трансфигурации.
Первое — дело удачи.
Второе — дело расчета.
Жизнь — дело удачи.
Семья — дело расчета.
Везенье на её стороне, но не логика.
Всё это пришло ей в голову слишком быстро, чересчур резко и откровенно.
Может, ей стоить написать письмо маме? Рассказать, насколько ей важен Святочный бал и попросить убедить отца сделать для неё исключение, дать ей свободу в выборе партнера для танца. Может, это сработает... Хотя... С кем, кроме Нотта, она может пойти? Либо с ним, либо ни с кем.
Мелиссе становится холодно, и даже длинная плотная кофта не особо спасает от этого.
Она откладывает своего валета в сторону.
Всё, что ей оставалось — расплакаться. Не из-за проигрыша в карты. А из-за невозможности выигрыша вообще. Слезы потекли по щекам слишком неожиданно, и потому она даже не сумела сообразить, что делает.
— Ты расстроилась? — не без удивления спрашивает Фред, собирая карты в единую колоду и краем глаза поглядывая на Мелиссу.
— Нет, — уверенно отвечает она, смахивая внезапную слезу. — Так, просто вспомнила кое-что...
И вдруг Мелиссе до боли захотелось рассказать ему обо всем. Просто рассказать. Не желая услышать в ответ какой-нибудь совет, напутствие или утешение. Нет. Вот утешать её точно не надо! Мелисса этого просто-напросто не выдержит.
Просто рассказать. Как часто Мелисса кому-нибудь говорила о себе? Никогда. Это слово потрясло её, словно бы огородило от привычного внешнего мира. Ей нужно избавиться от этой ограды. Никогда. Что за глупость только? Как такое вообще может быть? Но это так. Она никогда не откровенничала. Потому все, с кем она общалась, уже знали про неё всё необходимое.
Но сейчас Мелисса ощущала, что ей недостает чего-то. С Фредом нужно больше слов. Что-то большее, чем примитивные факты.
— Что вспомнила? — сам спросил Фред, словно бы ощутив её намерения. Он поднялся с кровати, держа в руках карты.
— М... — начала Мелисса, лихорадочно вороша мысли. — Я подумала о Бале. Мне не с кем идти. Точнее, я не хочу идти с тем, с кем должна. То есть... — Со стороны эта ситуация выглядит уже не так драматично, как в голове. Мелисса не знает, как выложить свою мысль понятно и не глупо. Никакие слова не подходят. — Знаешь, есть человек, с которым у меня уже всё решено... То есть, я с ним помолвлена... И я должна пойти с ним. Так надо. Но я не хочу. Он... противный. Ну очень противный. Я не хочу тратить такой торжественный момент на него... Но я должна. А то... Ну просто должна. Если я не пойду с ним, я не смогу пойти ни с кем. Потому что никто не захочет меня приглашать. Я знаю.
— Но ведь ты не хочешь идти с ним, — с непонятной настойчивой интонацией сказал Фред, стоя у окна и закуривая сигарету. — Зачем лишать себя удовольствия?
— Чтобы покрасоваться, — без запинок ответила Мелисса. — Чтобы доказать, что эта помолвка серьезна.
— Докажешь в другой раз.
— Хотелось бы так... — Мелисса ощутила, как на глаза вновь накатываются слезы. Секунда молчания. — Но мне всё равно не с кем идти! Я не хочу идти с кем попало!
— Пойдешь со мной?
Мелисса, что оглядывалась на Фреда через плечо, чуть приоткрыла рот от удивления, не понимая, что сказать. Слезы застыли в глазах.
— Да, — проговорила она, поднимаясь наконец-то с пола. Ноги затекли, и оттого Мелисса немного пошатнулась. Сползшая кофта повисла на локтях. — Да, — повторила Мелисса, чуть более осознано, — ещё как пойду.
Ей показалось, что открылось наконец-то то самое решение всех вопросов, всех недомолвок. Теперь она сможет пойти на Святочный бал и без помощи Нотта. Теперь у неё есть человек, на которого можно положится, и этот человек не связан ни с её братом, ни с отцом. Мелисса действительно ощутила всю ту безнаказанность, которую пыталась себе внушить.
Она поверила в это настолько решительно, что голос её стал даже слишком уверенным и твердым.
И как она раньше не додумалась пригласить Фреда? Ведь он ей весьма симпатичен, — в этом Мелисса призналась себе с чистосердечной откровенностью.
Она рассматривала обернувшегося от окна гриффиндорца. Сигаретный дым обволакивал его, точно утренний туман. Окно было закрыто и потому прокуренный воздух оставался в комнате. Мелисса наслаждалась этим ароматом с особым усердием.
Секунда молчания, за которую она не смогла подметить в его внешности ничего нового. Хотя ей казалось, что именно так и будет — ведь буквально за мгновение её отношение к нему изменилось. Изменилось слишком кардинально, чтобы реальность оставалась по-прежнему привычной.
Но Мелисса, всё же, успела заметить игривый блеск в его голубых глазах. Это заставило и её саму растянуть губы в полуулыбке. Она чуть ли не рассмеялась.
— Тогда договорились. — Переложив сигарету в левую руку, он протянул ей правую для пожатия, словно бы заключал какую-то особенно интересную сделку. Но голос его был отнюдь не предпринимательским и даже не серьезным.
— Да, — шепнула Мелиссу, невесомо сжимая его ладонь.
«Да» — это первое и последнее, что приходило ей в голову. Она хотела сделать для него такое же «исключение», какое он с братом сделал ей две недели назад. Она хотела позволить ему что-то большее. Хотела ощутить ценность собственного мнения — самой сделать выбор, с кем идти на Святочный бал.
Да, Мелисса продолжает следовать правилам ярлыка, который был на неё навешен. Но сейчас она сделала это добровольно, осознано, с желанием. С собственным желанием, а не с чужим. И эта мысль обрадовала её, как не могло обрадовать ничто другое.
Она сама решила свалиться дозволенным плодом в руки Фреда Уизли, и чувствовала себя от этого просто божественно.
Взглянув на рыжие волосы в последний раз, она пожелала ему доброй ночи и скрылась на узкой лестнице, хотя было ещё не слишком поздно, но Мелисса уже очень сильно измоталась за сегодняшний день.