Леда и лебедь
Рассвет был кровавым. Всё небо переливалось жутким окрасом вперемешку с мелким, но пронизывающим душу дождём. Даже небо плакало, показывая свою боль и сожаление. Бугатти знала, на что идёт. Она знала, что путь к справедливости будет залит кровью невиновных, но она и представить не могла, что такая боль будет лишь началом.
Юнги лично копал могилу. На его лице не двигался ни один мускул, но глаза говорили сами за себя — ему ничуть ни легче. Гроб медленно опустили в яму и засыпали песком. Первая жертва, но далеко не последняя.
Пока Мин был занят, к девушке, что сидела на пороге ангара, подсел Ван Чан. Днём он открывал лишь один глаз, чтобы второй был привыкшим к темноте, поэтому он лучше всех ориентировался во мраке.
— Если будешь так сидеть, всё так и продолжится, — он слегка повернул голову к ней.
— А что я могу сделать? Что я вообще могу?! Я и предположить не могла... — она закрыла лицо руками, пытаясь не заплакать.
— Я предполагал. И Юнги тоже. Только ты не хотела в это верить, — он вздохнул. — Через пару минут к тебе сядет Юнги и скажет, что ещё не поздно отступить, что всё ещё можно остановиться, но это совсем не так. Первый шаг в пропасть сделан, дальше — свободный полёт.
— Ты говоришь так, будто выиграл не одну войну.
— Я не воевал. Я просто логически размышляю.
Ван Чан ушёл, оставив девушку наедине со своими мыслями. Она смотрела на горизонт, пытаясь понять, что вообще с ней происходит в этой жизни, и кто она такая, но в голове творился полный хаос.
— Как ты? Не ранена? — Юнги нежно взял её руку, поцеловал костяшки.
— Я не знаю... Пули во мне не сидят, а душа всё равно похожа на дуршлаг, — она опустила голову, и солёные слёзы закапали на холодную землю, что ждала её в ближайшем будущем.
— Мы ещё можем остановиться.
Первый шаг в пропасть сделан.
— Не выйдет, Юнги. Нужно закончить то, что начали.
Дальше — свободный полёт.
— Тогда я прикажу готовиться второй пятёрке.
— В этот раз я тоже поеду. Хочу сама всё увидеть.
— Нет, — парень резко поднялся, тут же складывая руки на груди. — Это слишком опасно!
— Да! Почему из-за моей прихоти должны умирать невиновные?! Я должна встретиться лицом к лицу со своим врагом! Я должна показать людям, что я не трусливая мышь, которая сидит в норе. Я их подняла, я их собрала и веду за собой! Я не буду сидеть в ангаре сложа руки. Это не в моем стиле.
Юнги вздохнул и как можно крепче прижал Бугатти к себе, чтобы её истерика не распугала всех ещё больше. Солёные слёзы ручьём бежали из угольно-чёрных глаз альфы, и она без сил упала на землю. Безумно хотелось оказаться под шаром холодного песка и не знать всех этих страданий. Но было ради кого жить. Был ещё смысл, держащий её на ногах. Родная кровь, её вторая половинка, её маленькая и беззащитная девочка с длинными шелковистыми волосами цвета ночи. Она держала девушку на свете и заставляла жить.
~
Чонгук проснулся в неизвестном ему месте. Он лежал на мягкой просторной кровати, застеленной чёрными хлопковыми простынями. Его испугал этот цвет. Он был...слишком...чёрным. Парень медленно приподнялся. Он хотел посмотреть в окно, чтобы знать хотя бы, какое сейчас время суток, но окна в этой спальне не было. Он замотался в простынь, чтобы не ходить нагим, и кое-как шагнул по комнате в поисках своих вещей, которых тоже нигде не оказалось, как и телефона. Он постоял среди комнаты ещё несколько минут, ловя флешбеки прошлой ночи. Он вспоминал все поцелуи, касания, вздохи, толчки и вновь и вновь уносился в ту нирвану. Мышцы ног и поясницы тянуло от такой неожиданной нагрузки, но эта боль была для омеги такой приятной, что он охотно добавил бы ещё.
Так, нужно что-то решать. Получше укутавшись в простынь, Гук открыл тяжёлую дверь и тут же наткнулся на двух здоровенных охранников. От такой неожиданности Гук сразу сделал назад несколько шагов назад. Но охрана, развернувшись к нему, не посмела поднять взгляд. Двое дельт тут же низко поклонились ему.
— Доброго утра, господин. Желаете сообщить о своём пробуждении господину Киму?
Вопрос застал омегу врасплох. Он выдал что-то нечленораздельное, слегка кивая головой и покрепче сжимая простынь. Дельты исчезли из дверного проема, а спустя несколько секунд в комнату вошла целая армия служанок. Гук вообще ничего не сообразил, как его уже одевали, расчёсывали и подводили карие глаза. На нём, как ни на ком другом, прекрасно сидела шёлковая чёрная рубашка с незначительной красной вышивкой, джинсы, уши украшали небольшие серёжки, а тонкие запястья — золотые браслеты. Губы блестели от тинта, и, как только прозвучал знакомый голос, те расплылись в улыбке.
— Ты выглядишь превосходно, — губы господина Кима коснулись нежной тонкой ладони. — Ты, как самая редкая чёрная роза, которой не хватало в моём саду.
— Но я не вижу остальных цветов, — Гук улыбнулся, смотря в адски-чёрные глаза.
— Они высохли, как только ты появился. Ведь ничто не может сравниться с твоей адской красотой.
— Почему адской?
— Вряд ли в раю такое прекрасное создание не осталось бы безнаказанным за свой лучезарный облик.
— Ваши слова мне слишком льстят, господин Ким. Не слишком ли вы разбрасываетесь словами перед омегой? — Гук хитро выгнул бровь и положил свои ладони на широкие крепкие плечи.
— Я господин Ким. Мне не писаны правила, а мой омега не имеет равных себе.
— Не буду лгать. Слышать подобное от вас слишком приятно.
Альфа крепко сжал его талию, притягивая к себе и настырно целуя и так уже истерзанные губы. Его запах вновь окутал омегу, сбивая с течения все его мысли, эмоции и чувства, оставив лишь смертельную зависимость. Зависимость от запаха крапивы. Гук радостно подавался вперёд, чтобы ещё сильнее чувствовать, что его любят. Не просто хотят, а именно любят.
Завтрак прошёл за непринуждённой беседой, а кофе они пили уже на террасе 3 этажа, откуда было видно лес и реку Хан. Чонгук довольно сидел под солнышком, ловя его тёплые лучи, как вдруг вспомнил о Джине. Не успел он толком высказаться, как альфа перебил его.
— СокДжин уведомлён, о том, где ты. Не волнуйся, вишенка. Наслаждайся отдыхом.
Гук так и сделал. Словно кукла на ниточках, он покорно выполнял каждый приказ, зная, что его искренне любят. Он больше не принадлежал себе. Больше нет того Чонгука, что всегда ходил с гордо поднятой головой, который не подпускал к себе ни одного альфу, который стал Королевским Гонщиком Сеула. Теперь он омега — собственность самого Дьявола. Он сделает всё, что тот захочет, исполнит любую прихоть, и рука не дрогнет вырезать собственное сердце.
~
— Расскажешь?
Джун лежал на кровати с раскинутыми руками и ногами, даже не переодевшись. На полу валялось несколько пустых бутылок соджу, содержимое из которых переместилось в самого омегу, а меж пальцев тлела сигарета. Он смотрел в потолок пустым взглядом вплоть до того момента, пока широкоплечее тело истинного не нависло над ним.
— Ты ещё не готов.
Альфа нежно провёл большим пальцем по его нижней губе, а затем отобрал сигарету и затянулся.
— Когда ты говоришь мне эту фразу, моя самооценка опускается ещё ниже на одну ступеньку.
Омега мягко улыбается и смотрит в глаза, а затем так же мягко целует любимые губы. Он медленно закидывает ноги на талию Джина, окончательно прижимая его тело к себе, медленно ведет языком по солёной от пота шее, заканчивая оттягиванием мочки уха. Его холодные пальцы вырисовывают на рельефном прессе узоры, а губы расплываются в коварной улыбке.
Он чувствует это дикое желание. Еще 5 минут назад запах альфы был почти не заметен, а теперь он поровну смешался с его.
— Подожди до вечера. Моя течка ещё не началась...
Джин знает, что у него нет выбора, но до последнего не встаёт. Сжав кулак и громко выдохнув, он закрывает глаза и ложится рядом, докуривая сигарету.
— Я ненавижу тебя за это, — тихо говорит Джун и ложится на его плечо.
— Я знаю. Но я не хочу, чтобы твоя прекрасная головушка была занята этими ужасными вещами. Сейчас наступает очень тяжёлое время...
— Насколько тяжёлое?
— Измерить невозможно.
— Джин... Мне страшно. У меня плохое предчувствие.
— Я сделаю всё возможное ради нас, ради нашей семьи.
Он переплёл пальцы рук, на которых блестели их кольца, и улыбнулся. Альфа был слишком счастлив видеть эту картину и ещё раз нежно поцеловал мужа.
— Ты отправил Гука в гараж?
— Гука? — Джун удивился. — Но он не приезжал. Кстати, он выиграл?
— То есть его не было?! — Джин мгновенно подскочил с кровати, сразу набирая номер Чона. Тот был не в сети. Он позвонил Рину, но и тот не ответил. Джин позвонил Чимину. Он точно должен знать. — Чимин! Где Чонгук? Он пропал после гонки!!!
— Успокойся, — тот явно спал, ведь голос был сонный и хриплый. — Всё с ним в порядке. А вот ты нет.
— О чём ты? — Джин сильно насторожился. Чимин не шутил такими словами.
— В 12 у тебя встреча с Господином.
Джин побледнел. Телефон выпал из его руки и упал на мягкий серый ковёр. Кровь в жилах бесстрашного альфы застыла. В этой ситуации он не мог контролировать себя. Джун спохватился и усадил его на кровать, взяв побледневшее лицо в ладони и смотря в глаза.
— Джин! Джин! Что с тобой? Что случилось? Что-то с Чонгуком? — он и сам уже заволновался.
— Джун... Я люблю тебя...
Эта фраза говорила о многом.
— Джин...
— Меня хочет видеть Господин Ким.
В глазах омеги был огромный страх. Он сковывал всё тело, заставляя прижаться к альфе со всей силой. Он знал, какие могут быть последствия. Иногда они хуже смерти... Джун не был у него ни разу, но видел тех, кто бывал. Он помнил Джина, который не разговаривал, не ел, не выходил даже из комнаты целый месяц. Джун тогда был в таком же состоянии, когда потерял их ребёнка. И единственный, кто вытащил их, это Чонгук. Этот ребёнок не уставал болтать, иногда ночевал у них, приносил еду и делал всё, что только мог. И у него получилось. Он вытащил их из этого ужаса и заставил жить дальше. И оба благодарны ему за это, хоть и не говорят вслух.
Джин медленно подошёл к шкафу, доставая из него чёрную рубашку и того же цвета костюм. На встречах с Господином другой цвет в запрете. Другой в аду не поощряют. Джун сидел на краю кровати и рыдал взахлёб. Его течный запах тут же изменился, передавая всю его тревогу.
— Я пойду с тобой, — он вцепился в альфу, когда тот уже оделся.
— Малыш... Ты и сам знаешь, что я не позволю тебе этого сделать, — он нежно обнял его за талию и поцеловал в лоб. Возможно, в последний раз.
— Обещай, что вернёшься. Пообещай! — Джун кричал со всей силы, сжимая в кулачках ворот пиджака. Он кричал сколько было силы, пока слёзы продолжали стекать по щекам. Капилляры в глазах полопались, заливая белок кровью. Омега ни в какую не отпускал, до последнего оттягивая момент разлуки.
— Я вернусь к тебе ровно в 2 часа дня, когда твоя течка начнётся. Я привезу твой любимый шоколад с фундуком, и мы не выйдем из этой комнаты ближайшие несколько дней. Это я тебе обещаю.
Он усадил омегу на кровать и глубоко поцеловал, проникая своим длинным языком. От альфы исходил горячий воздух, а крепкие руки сжали талию и уложили на кровать, окончательно расслабляя. Джин знал слабые места, знал, как успокоить и заставить слушаться. Истинный всегда поддастся ему, сделает то, что приказано, без слов.
— Я вернусь.
Джин быстро поцеловал в губы и ушёл. Прощание слишком тяжёлое, и будет жаль, если он не сдержит своё обещание. Сев за руль, Джин быстро позвонил Рину. В этот раз тот взял трубку.
— Да? — у того голос не менее уставший и севший.
— Я еду к Господину.
В трубке повисло молчание. Видимо, Рин думал, как попрощаться.
— У меня к тебе последняя просьба.
— Я сделаю.
— Если... Если я не вернусь... Береги моего Джуна. Пожалуйста... Он не сможет сам. Ему нужен альфа...
Рин отвечает без задержки.
— Я сделаю это. Но надеюсь, что не придётся.
Джин с облегчением выдохнул и добавил скорости. Он не боялся смерти. Он боялся оставить своего Джуна одного. Он заехал на территорию особняка и вышел из машины, передавая ключи прислуге. Он невзначай повернул голову в сторону сада, откуда с визгом ему на встречу выбежал Чонгук. Он прыгнул в объятия Джина и заулыбался.
— Привет, хён! Я соскучился! — парень крепко обнял его.
— Привет... Как ты? — Джин уже даже не пытался выйти из состояния шока.
— Отлично. Теперь я буду жить здесь. Так что приходи в гости почаще.
Иронично. Джин мечтал больше никогда не входить в этот дом.
Под весёлую болтовню Гука, которого Джин не мог узнать, словно это совсем другой человек, они подошли к кабинету. Та же дубовая дверь. 2 дельт стояли возле неё с оружием в руках, одетые в чёрную форму. Тихий скрип. Джин перешагнул порог. Сделал низкий поклон и посмотрел на Дьявола. Тот стоял спиной к нему и смотрел на большую картину.
— Прекрасный элемент искусства, не так ли? — окон в этой комнате не было. Их не было во всём доме. Дьявол обернулся. Он посмотрел на Джина безразличным взглядом и то ли выдерживал паузу, то ли ждал ответа — неясно. — Сегодня ты выглядишь куда лучше, чем в прошлый раз. Как твоя омега? Слышал, у вас проблемы.
— Да... Есть такой момент, — Джин сглотнул. Ему уже не нравился этот разговор.
— Зря ты тогда так поступил, — он подошёл к полке и взял в руки колбу, с которой Джин был знаком слишком хорошо, но не смог посмотреть. Это разрывало его душу на мелкие части. — Что, неприятно? Так и должно быть, — Дьявол подошёл ближе, почти впритык. Его шёпот отдавался эхом в голове и полз по коже миллионами мурашек, заканчиваясь дрожью в конечностях. Джин продолжал смотреть прямо перед собой, стараясь дышать ровно, но сердце в груди стучало громче.
— Я жалею об этом. Очень сильно.
— Мало жалеть. Сожаление — это всего лишь чувство. Вредное и ненужное. Нельзя жалеть о том, что сделал. Нужно думать о последствиях до того.
Колба вернулась на своё место на стеклянной полке, а Дьявол сел в кресло за столом, вновь обернувшись к картине.
— Ты знаком с этим шедевром? — его тон был размеренным и спокойным, не предвещая ничего хорошего. Да, именно хорошего.
— «Леда и лебедь» Франсуа Буше. Оригинал, — Джин смотрел на изображение нагой дамы, лежавшей на постели и готовившей принять в себя... лебедя... Ужасное произведение с точки морали. Но ценители высокого искусства убьют за подобное выражение.
— Но наверняка ты не знаешь истории, что изображена здесь.
— Знаю. Эта женщина была женой военачальника. Жила в роскоши и любви, ни в чём не нуждаясь. А когда к ней пришёл Зевс в образе лебедя, она не отказала ему и совершила прелюбодеяние.
— Ты ведь понимаешь мораль? — Дьявол обернулся, ухмыльнувшись.
— Абсолютно. Не понимаю только, к чему вы клоните. Чонгук никогда не был со мной, и мне нет дела до его альф.
— А я не про Чонгука.
Сердце пропустило несколько ударов. Джин сжал кулаки покрепче. Нет... Он отдаст всё и всех, кроме Джуна. Он исключительно его.
— Ты можешь любить его сколько угодно, можешь делать ради него всё. Но если к нему приду я и поведаю правду, он без приглашения станет моим. Помни про это, Ким Сокджин.
Джин стоял молча. С чем, но с этим он мириться не будет. Если будет нужно, он убьёт его, чего бы это ни стоило.
— Но я позвал тебя не для этого, — Дьявол перестал мучить, получив желаемую дозу чужого страха. — Я выбрал Чонгука Королевским Гонщиком Сеула. Что ж, ты приложил немало усилий, чтобы воспитать этого ребёнка. Можешь гордиться собой.
— Спаси...
— Я ещё не закончил, — Джин умолк мгновенно. — Ты его заместитель. С этого дня ты будешь вести все его дела и займёшься этим городом.
— Благодарю, Господин, — Джин сделал низкий поклон в знак благодарности.
— Ты неплохо со всем справлялся. К тому же, это и было твоей целью. Но держи себя в руках. Я могу в любой момент заменить тебя другим.
— Я Вас не подведу. Можно вопрос? — он получил кивок. — Что будет с Чонгуком?
Дьявол вздохнул. Его пальцы рук переплелись, а брови сдвинулись ближе к переносице.
— Тебе пора определиться. Нельзя сесть за 2 руля сразу.
Больно. Джин понимал, что теперь он теряет Чонгука. Он терял своего малыша.
— Он Королевский Гонщик.
Прозвучал смех. Смех из преисподней.
— Он тот, кем я скажу ему быть.
Не первая потеря Джина. Не последняя.
Дальше последовал лёгкий взмах рукой, и Джин понял, что он исчерпал свой лимит вопросов. Он вышел на ватных ногах, понимая, что перед ним ужасный выбор. Хотя, нет. Он не может выбрать что-то, кроме Джуна. Нет. Он — его единственный выбор. Его поставили в известность, что он потерял Чонгука. Ад забирает безвозвратно.
На часах 14:01. Одна потерянная минута. Больше Джун не хотел сидеть на месте. Схватив ключи, он побежал к выходу и открыл дверь, за которой стоял запыханный Джин и держал в руках несколько плиток шоколада с фундуком. Дверь закрылась, и раздался громкий звук пощёчины, а затем поцелуя.
— Ты вернулся на минуту позже! — прошипел омега, разрывая чёртову чёрную рубашку на лоскуты со всей злостью.
— Я вернулся... — альфа вошёл одним толчком, полностью заполняя истинного. Он выбивал громкие стоны, втрахивая податливое тело омежки в кровать, и не уставал целовать.
— Сколько бы ошибок я ни сделал, что бы ни произошло... — язык заскользил по карамельной шее, — я люблю тебя... Ты — моя жизнь!
Шлепки и стоны разносились по всей квартире, Джин кончил вслед за истинным глубоко в него и даже не собирался выходить. Эту течку они проведут вместе.