Огонь в глазах Чудовища
После танца и обмена колкостями, вечер продолжался. Мия старалась держаться подальше от Данте, предпочитая компанию своего отца или притворяясь поглощенной разговором с какой-нибудь дальней родственницей. Каждый раз, когда её взгляд случайно встречался с его, она чувствовала, как сердце ускоряет бег. Он наблюдал за ней, это было очевидно, но его взгляд не был хищным или оценивающим, как раньше. Теперь в нем читалось что-то другое – интерес, смешанный с лёгкой иронией, как будто он видел игру, которую она пыталась вести, и ему это нравилось.
Когда гости начали расходиться, Мия почувствовала облегчение. Но это было преждевременным. Когда они остались одни в огромном, теперь уже зловеще тихом пентхаусе, Данте подошёл к ней.
—Наш первый танец, как и весь этот вечер, были лишь прелюдией, Мия, – сказал он, его голос снова приобрёл ту низкую, бархатную интонацию, которая одновременно завораживала и пугала.
Он остановился совсем близко, настолько близко, что она могла чувствовать тепло его тела, контрастирующее с прохладой его глаз.
—Теперь наступает основная часть.
Он осторожно, но уверенно взял её за подбородок, заставляя поднять голову и посмотреть ему в глаза. Мия почувствовала, как её тело напряглось, готовое к сопротивлению, но вместо этого она обнаружила, что её взгляд прикован к его. В его серых глазах, под лучами ночника, теперь горел огонь, который она раньше не замечала. Это был огонь власти, но также и... желание?
—Ты так стараешься выглядеть сильной, Мия, – проговорил он, его пальцы скользнули по её щеке, вызывая лёгкую дрожь.
—Но я вижу, как твои руки дрожат. Ты боишься меня, не так ли?
Ей хотелось крикнуть: «Да! Ты – монстр!» Но слова застряли в горле. Вместо этого она лишь сжала губы.
—Вы – причина моего страха», – наконец выдавила она, её голос был едва слышен.
Данте усмехнулся, его губы изогнулись в полуулыбке.
—Хорошая девочка, – сказал он, и это слово прозвучало как похвала, а не как унижение.
—Но страх – это лишь начало. Знаешь, что ещё может появиться из страха, Мия?
Он наклонился ещё ближе, и Мия почувствовала, как её дыхание участилось. Она ожидала чего угодно – принуждения, грубости. Но вместо этого его губы коснулись её лба – лёгкое, мимолетное прикосновение, как будто он пробовал её на вкус.
—Любопытство, – прошептал он, прежде чем отстраниться. И, возможно, что-то ещё, что ты ещё не готова признать.
Он сделал шаг назад, оставляя её стоять в одиночестве, ошеломлённую этим неожиданным проявлением... чего-то. Это было не то, что она ожидала. Его прикосновение было холодно, его слова – провокационны, но в его глазах было что-то, что заставило её задуматься. Было ли это просто игрой, частью его методов контроля, или же за этой маской скрывалось нечто большее?
—Тебе стоит отдохнуть, Мия», – сказал он, его тон стал более деловым, но в нем всё ещё слышалась та прошлая интонация.
—Ночь только начинается. И у нас впереди ещё много уроков, которые нам предстоит выучить вместе.
Он повернулся и пошёл в сторону своей спальни, оставив её одну в полумраке пентхауса, сбитую с толку, напуганную, но с зарождающимся в душе странным, тревожным чувством. Что-то в этом человеке – в его силе, в его умении читать её насквозь, в его холодной, но притягательной ауре – заставляло её сердце биться иначе. И это пугало её больше всего.
Позже, уже в своей новой, роскошной, но пустой комнате, Мия не могла уснуть. Она подошла к окну, глядя на огни города. Где-то там, в одном из этих светящихся окон, наверняка был Данте, такой же неуловимый и таинственный. Она вспоминала его слова, его прикосновения, его взгляд. Это был брак по принуждению, её жизнь, превращённая в долг. Но почему-то, среди всего этого ужаса, в ней начало просыпаться нечто новое – острое, тревожное любопытство к человеку, который стал её тюремщиком, её мужем, и который, как она начинала подозревать, мог быть куда сложнее, чем она себе представляла.