И мы бросились в море
Музыка для главы Through the Hourglass от nothanks
***
Вода отрезвляла. Должна была. Лео зажмурился, подставляя лицо ледяным каплям.
Это ужасно. Но он на полном серьёзе подумывал отправить в её комнату своего подопечного. Или писаря. Пусть перенесёт каждый её вдох и движение на бумагу. А может художника? Пусть сделает сотни эскизов того, как она смотрит в потолок или спит. А может, она встала с постели? Для этого и нужно отправить туда кого-нибудь, чтобы Лео наверняка об этом знал.
Он выключил воду, прижавшись лбом к холодному стеклу.
Нет. Бред.
Это всё абсурд. Малышка, наверное, радуется одиночеству или швыряет вещи по комнате. Второе больше походит на неё.
Нет, он не станет нарушать её границы. Она побудет одна. А завтра на рассвете решит уехать.
Конечно, он предугадал её следующие шаги. Все до единого. Вариант остаться у неё будет только лишь притворившись ничего не помнившей. Или резко влюбленной после секса. Или она уже покончила с собой в бордовой комнате, наконец-то изуродовав портрет Серота своей грязной кровью.
Лео оттолкнулся от стекла, истерично хохотнув.
Самоубийство и малышка? Это невозможно.
Он замер, глядя на своё отражение. Её обесчестили. Забрали, возможно, то единственное, что она не самолично в себе уничтожила. Малышка чувствует себя обманутой. Использованной. Достаточная ли это причина?
Нет, нет, нет!
Это отправная точка.
И Лео срывается с места, натягивая вещи на ходу. Выбегает в коридор, не успевая сделать вдоха.
Он просто проверит жива ли она. Не более.
***
Ты перевернулась на другой бок. Тихий вопль в подушку. Запястья пульсируют болью. На раны будто льют раскалённое масло. Кожа слезает. Это не остановить. Мигрень бьёт по черепной коробке, перед глазами чёрно-красные пятна.
Тело извивается по кровати в болезненной конвульсии.
Нужно выпить настоек. Много. Чтобы забыться и уснуть. На неделю. На год. О Светозарная..
Щёку задевает что-то шершавое. Ты открыла глаза, пытаясь высмотреть изображение на плотной бумаге, почему то оказавшейся у подушек.
—Нет!—крик заполняет комнату, точно в грудь вонзили что-то острое и обломали рукоятку.
Ты сжала фотографию, на которой ты цепляешься за шею Лео, виснешь, прижимаясь как можно ближе. Он поглаживает твои волосы, его лицо умиротворённо, когда ты исказилась в беззвучном чёрно-белом рыдании. В его руке пистолет. Тогда он сказал, что любит тебя.
—Нет! Нет!—ты сжала фотографию до скрежета бумаги.
Истерия от одного лишь кадра заполнила лёгкие, не позволяя дышать.
Ты рвала фотографию снова и снова, оставляя на постели мельчайшие фрагменты. Подскочила на кровати, заметив по белым простыням пятна засохшей крови.
По внутренней стороне бёдер.
Руки задрожали. В горле пересохло. Собственный крик показался чужим. Ты запинала от себя простыни, пытаясь от них отодвинуться. Отодвинуть их из памяти. Из реальности. Ты накрыла дрожащими пальцами веки, вскакивая на ноги, что подкосились. Осознание падало тяжёлыми камнями.
Колени саднило от снесённой кожи, когда ты упала у стены.
Отмыться. Нужно отмыться.
Это не конец света, ясно?
Ты пыталась дышать спокойнее. Руками нащупывала дверь в ванную комнату.
Болезненное натяжение между ног, пока ты пыталась идти вдоль стены. Темнота перед глазами ужасала. Она воплощала любую мысль в яркую картину.
Рвотный рефлекс и ты сложилась пополам, выблёвывая из себя эту токсичную, мерзкую правду. Ведь это случилось.
Ты, наконец, дотронулась ледяными дрожащими пальцами до металической ручки двери, потянув ту вниз.
Голую ступню резануло, ноги подкосились, и ты снова упала на колени в рвотном спазме.
Ничего не вижу.
Нужна настойка. Срочно. Ты всхлипнула, убирая с лица мокрые пряди волос. Ладони жжёт болью.
Это стекло.
До памяти отрезками доходит то, как ты разбила зеркало в этой ванне. Почему стекло не убрали. Сколько прошло дней?
О боже.
Мне станет легче. Я только.. только полежу минуту.
Висок, скула, подбородок—всё защипало, когда ты опустилась на пол. Поджала колени к груди, стараясь вымерено дышать.
Боль от порезов по ногам, ладоням, лицу отвлекала от шума в голове. Кажется, боль с запястьев заглушилась другой болью.
Волард рассказывал тебе про этот обряд. Но ты никогда не думала, что оценишь этот способ «болит нога—сломай другую» по достоинству.
И всё же. Ты сглотнула, дожидаясь рассвета. Он наступит и всё будет по другому.
***
Лео застыл перед двойными дверьми, занеся кулак, чтобы постучать.
Куда эффектнее выйдет, если он выбьет двери с ноги, но будучи человеком думающим только о себе и своей малышке, он решил что не станет травмировать ноги, и не станет будить детку, если она спит.
Лишь убедится в том, он прав. Как всегда.
Она ничего с собой не сделает. Гарсиа не разбилась. Не так быстро.
Она сильная и не сломается сейчас. Конечно нет. Ей плевать. Вряд ли её это как то задело. Она благополучно залатает себя, зарумянит бледное, как полотно, лицо, выпрямит спину и сделает вид, что ничего не было. Выветрит из своей памяти, как дешёвое шампанское. Интересно, она любит шампанское?
Его передёрнуло. Душа упала в пятки, а дыхание словно выбили из грудины. Все звуки застыли, мысли остановились.
Он смотрел на пустую комнату и измятую постель перед собой. Ощущал тяжёлый запах крови. Этот запах в первый раз показался ему траурным. Будто он вышел на поле после битвы. Никого. И ничего.
Он бесшумно ступил к окну, сжимая кулаки до белых костяшек.
Нет.
Он остановился, так и не глянув в открытые окна.
К лицу прилил жар. Так нужно нырнуть в ледяную воду. Зарыться в лёд. Он усердно потёр глаза, не понимая почему его мысли возвращались к печальному исходу детки.
Умыться.
Он распахнул двери ванной, ступая в темноту. Под ногами хрустнуло побитое стекло. Он замер на втором шагу, прищурившись. Лунный свет поблескивал в мельчайших отражениях зеркальных обломков. Серебристо хрустальный. Сменявшийся бордовыми осколками.
Лео не двигался. В темноте он различил худую спину девушки, выступающий позвоночник, поджатые к груди ноги. Её волосы разбросаны по полу и осколкам. Руки кровоточат.
Лео почувствовал как кто-то берет один из осколков с полу и толкает ему в глотку. Разрезая связки. Он не замечает, когда уже сам стоит на коленях, а руки режет мелкими остриями.
Проверяет пульс. Её щека слегка поцарапана. Губы приоткрыты.
Жива. Она жива.
Лео нервно улыбнулся, всматриваясь в умиротворённое лицо девушки. Убрал локон с её лба. Ангелочек. Не иначе.
Она распахнула глаза так, будто за этим должен был последовать конец света. Но его не последовало. Только лишь.. Чёрт что?..
Лео сощурился от острой боли. Она вогнала ему осколок в предплечье. Прокрутив, но затем выронив острие из пальцев.
Как же много на сегодня крови.
Лео зажал глубокую рану ладонью, но кровь не прекращала лить, отдавая пульсацией.
Детка плакала, что-то шепча и протягивая дрожащие пальцы к металической сияющей длинной коробочке для украшений, которая валялась на полу с остальными разбросанными вещами.
Лео пытался разобрать слова в её безумном бреду, но тяжёлый удар в челюсть заставил его повременить с составлением психологического портрета малышки. Он медленно заморгал, пытаясь сориентироваться в пространстве. Затылок колит стеклянная крошка. Лукреция, залезла верхом, прижав злосчастную шкатулку к его горлу так сильно, что кадык, кажется, вывернулся в обратную сторону. Дышать нечем.
—Я найду тебя! Я найду и казню тебя! Всех вас! Вырежу, как свиней! Вы все сдохните! Все, кто в этом замешан! УНИЧТОЖУ!
Она чудесненько вломила ему по башке, потому что Лео мог поклясться, что видит белый свет. Но это лишь блеск глаз его ангелочка в темноте.
Она заберёт его в ад.
Лео закрыл глаза при следующем ударе, чувствуя, как сознание предательски вытекает из него. С кровью из предплечья. С будущей гематомой на скуле.
Шумное дыхание детки звучит как реквием. Это так прелестно.
Он хотел рассмеяться.
Детка, ты так прекрасна!
Металический угол слишком тяжёлой шкатулки впечатался в его губу, и смех подавился в отплёвывании крови изо рта.
Лео растянул рассёкшуюся губу, улыбаясь и даже не пытаясь скинуть с себя девушку. А затем выпал из реальности.
—Не смей! Я сказала нет!—она отползла назад, снова оставляя микропорезы по ступням. Лукреция забилась в угол ванной, опустив голову на колени. Руки безвольно дрожали на полу.
Перед глазами всё ещё он. Вернее, оно. Безликое существо, завязавшее руки, заткнувшее рот. Оно—собрание всего самого мерзкого. В собственной комнате. На собственной кровати.
Это было убийство.
Бесчеловечное.
Мигрени усилились. Гул в ушах лопал перепонки. Лукреция уткнулась носом в колени, думая лишь о том, что станет легче.
Когда взойдёт солнце.
***
Мили выпрямила спину. Из низкого пучка на затылке выбилась прядь. Она быстро и аккуратно заправила волосы, нервно сглатывая.
Она не хотела идти к королеве. Светозарная, меньше всего на свете.
Вчера вечером та ворвалась к ней, бросившись душить её. Она одержима. Лукрецие ничего не стоит убить любого, кто может встать на пути к настойкам.
Она под контролем. Полным и фатальным. Без настоек она не сможет теперь продержаться и пары дней, а дать их ей может только Мили.
Но остановит ли это королеву, если Хейз откажет ей в дозе?
Она умеет заменять людей другими. Неисчерпаемые ресурсы. Если не Мили, она найдёт кого-то другого.
Мили не станет противится госпоже. Она будет полезной. Покорной.
И когда последняя капля отвара станет для неё концом рассудка, Гарсиа с оглушительным треском уронит корону, упав с трона.
Что касается Лео..
Мили зажмурилась, отворачиваясь от зеркала.
Чтобы он от Лукреции не хотел взамен на армию, она уже согласилась, иначе их бы здесь не держали.
Эмилия поправила подол платья, глянув на серые часы на стене.
Доходит одиннадцать утра. Госпожа проснулась? Должна была. После настоек открыть глаза ей становится сложнее.
Когда кончается её мучения?
Мили правда хотела, как можно меньше страданий Госпоже. Она не виновата в своём происхождении. Но она испорченная.
Она облила грязью весь род Гарсиа. Её мать слуга. И Лукреции никогда не вылезти из этих оков. Грязнокровка.
Мили тяжело выдохнула. Её не заботят внутрисемейные интриги Гарсиа. Она сделает своё дело, выполнит долг, заберёт оплату и навсегда забудет обо всём, что сделала. Для собственного счастья.
Да.
И всё же в груди болело. Сможет ли она жить дальше, зная, что угробила чужую жизнь. Своей госпожи. Воткнула нож со спины.
Смогу.
Мили присела на кровати, сложив руки в молитве.
—О, Светозарная, да будет всему твоя воля, да слышится имя твоё, да отзывается в душе каждого. Сохрани любое создание, будь то на земле или на небе..—она прошептала молитву так, что в голове откликнулся мальчишеский голос. Отозвался горьким воспоминанием.
—Эта хрень не работает.
Когда-то она сидела так же, проговаривая молитву чётко и с расстановкой. Тогда она не знала, что молитвы Светозарной не спасут. Никого, за кого она молилась.
—Не говори так.—Мили возмущённо обернулась, натыкаясь взглядом на белобрысого мальчишку. Он усмехнулся, обогнув её кровать.
—Молитвы это так глупо. Иди и сделай что-то, чтобы защитить человека, а не отсиживайся в тёплом уголочке, шепча нахер никому не сдавшиеся бредни.—его лицо исказила злоба.
Эмилия знала эту его эмоцию. Он был зол не на неё. И говорил он про себя. Но, как и она, так и он ничего не мог сделать. Оставалось молится, но этого было так чертовски мало, что хотелось рыдать.
—Мой отец на войне. Если бы я могла, я бы отдала жизнь, чтобы защитить его. Твой отец жив. И твоя мать жива. Не тебе меня судить, потому что..
—Заткнись.—Лео закатил глаза, останавливаясь у окна.
Серое небо громыхало.
Да, Ми сказала верно. Его отец и мать живы. Но надолго ли?
—Я не это имел ввиду.—Лео повернулся в пол оборота, глянув на растерянную девочку. Он сумел воспитать в ней подобие стали. Научил контролировать слёзы и не показывать обиды. Из мелкой Ми получилась повзрослевшая на три года Эмилия Хейз. Он мог гордится ею.—Ты ничего не знаешь. Я живу не в меньшем постоянном страхе нежели ты.
—Так расскажи мне!
Лео пренебрежительно дёрнул бровью.
Эта тайна. Значит, он не может рассказать. Но как же хотелось, сбросить этот груз. Мама наказала молчать. Но..
—Мама создала прибежище для детей Флорессо.
—Что?!—Мили подскочила на кровати, уставившись на друга, который всем своим видом излучал напряжение.
Анаполист побеждал. Победа близилась, как никогда стремительно. Серот был в предвкушении, он буквально спятил, положив все силы в эту войну. Сражения уже шли на территории Флорессо. Приближённые к реке поселения были разрушены и сожжены.
—Мама.. это она анонимно организовала «Прибежище».
Что являлось тайным союзом по помощи осиротевшим детям, женщинам и старикам лишившихся жилья и родственников. Серот знал, что откуда-то во Флорессо появилась спасительная община, но вдаваться в это не хотел. Он ведёт свой народ. И он побеждает. Остальное не важно.
—Если отец узнает, что мама выступает против него за его же спиной..
Мили замотала головой, подходя к Лео.
—Почему она рассказала тебе?—девочка не смело положила ладонь на его плечо, от чего он показательно сморщился и отошёл.
—Мне не нужна твоя поддержка.
—Я знаю, что это не так.—она снова подошла к нему, сжимая пальцы на его плече. Он дёрнулся, но не отстранился. В серой радужке отразилось смирение с тем, что Ми считала его своим. Это не раздражало. Ведь она тоже принадлежала ему.
—Она сказала, что я должен знать, если с ней что-то случится. Победа близится. Твой отец, генерал армии, вернётся с победой, и ты будешь прыгать от радости, а для моей мамы всё кончится. Если мы победим, организация вскроется. Флорессцы сдадут маму как нечего делать.
—Зачем она помогает им?
Лео смахнул с себя её руки, презрительно осмотрев сверху вниз.
—Потому что Флорессо никогда бы так не поступил. Потому что мы лучше Флорессо. Моя мама лучше всех нас. Слишком самоотверженна. И глупа, если думает, что у спасённых ею жизней нет цены.
Мили проморгалась от наваждения, встав с кровати. Анаполист не одержал победы. И этому виной и она сама.
Лео не стоило рассказывать ей то откровение. Как бы они не были близки.
Эмилия спрятала несколько бутыльков настойки в складках платья и направилась к Лукреции.
Хватит жить прошлым.
***
Ты приоткрыла глаза. Кожу лица щипало, как кислотой. Тишина оглушала. В горле застрял сухой ком, который не удавалось сглотнуть. Даже пошевелиться казалось невозможным.
Ты пролежала так минуту. Может десять. Кажется доходил второй час, как ты лежишь в осколках, смотря в потолок.
Но настала та секунда, когда что-то совсем рядом зашуршало. Тихо, едва различимо. Ты проморгалась, но темнота не исчезла, так и скрывая источник шума.
—Вот дерьмо.. блять, как же паршиво. Уродливого шрама мне как раз не хватало, конечно, ну да..-осколки затрещали, когда на них опирались. Болезненное шипение и изнеможённый стон стали единственным, что доходило до твоего слуха. Как и неосторожное касание до твоей ноги чьим то кожаным ботинком. Чьим-то. Замечательно.
Ты выдохнула через рот, стараясь игнорировать запах железа, что каким-то образом лишь сейчас заароматизировал по пространству. А так же жёгся на языке.
Снова тишина. Надоедливый ботинок снова небрежно пнул твою лодыжку. Ты зашипела скорее от злости, чем от боли.
Шаги, лопающие осколки под подошвой, были шорховатыми. Он хромал и еле разбирался в пространстве, стуча ладонью по стене в поисках двери.
—Нет, нет, нет..—его шёпот будто стал твоим собственным. Оседал на твоих губах.
Глаза ударил свет. Настолько яркий, точно это добавочный круг ада ко всему прочему. Ты зажмурилась.
—Лу!—хромые шаги стали интенсивней. Звук трескающегося стекла стал уже невыносимым, вечно повторяющимся кошмаром.—Ты цела? Скажи, что цела..—мужской голос слишком громко бил по перепонкам. Холодная влажная ладонь легла на твоё плечо, потряхивая тебя.—Блять.—шлепок по щеке заставил тебя приоткрыть глаза.
Ты инстинктивно сжала руку, что придерживала твой подбородок. Придерживала, а затем снова вмазалась ладонью в твою щёку. Боль отрезвила. Прояснила голову, открывая всю абсурдность картины.
—Ты в порядке..—спокойно выдохнул Лео, садясь рядом и облокачиваясь спиной о стену. Поднял голову, уткнувшись в неё затылком и замолчал.
Одна его рука лежала на твоей лодыжке. Холодная и влажная от того, что была измазана кровью. Ты сощурилась разглядывая стекло по полу. Где-то крупные куски осколков, а где-то совсем крошка. Ведя взглядом по полу, ты наткнулась на свои ноги, поджатые к груди. Обнажённые ноги, покрытые царапинами.
О чёрт.
Ты приподняла руки, рассматривая весь настоящий ужас по запястьям. Пальцы еле шевелились. Они покрылись синеватым налётом, точно были отморожены или защемлены.
Ты мазнула взглядом по своему нагому телу, валяющемся в осколках посреди ванной комнаты. Унизительно. Зрачки сфокусировались на Лео. Одной рукой держащий твою лодыжку, словно ты бы могла куда-то убежать.. и вторую.
—Эй..—прошипела ты, дёргая ногой, на которой лежала его ладонь, чтобы он обратил внимание. Но он не откликнулся,—Идиот, твоя рука.. подъём!
Рубашка была вспорота на его предплечье. Бордовое пятно с отвратительными краями раны. Она была глубокой. Кто его так?
Ты зашипела, привстав. Тянуться до полотенца было далеко. Да и смысла в этом особого не было. Он не доживёт до того момента, когда сможет позлорадствовать над зрелищем твоего тела.
Не доживёт?
Очевидно, нет.
Ты должна была улыбнуться. Возможно добить его каким нибудь осколком, чтобы все проблемы исчезли, вылившись с последней кровью из его руки.
Но облегчения не было.
Ты тяжело сглотнула, потянувшись за его рукав.
—Ненавижу..—ты собрала все силы, чтобы порвать его рубашку, оторвав грязный рукав немеющими пальцами.—Нет, серьёзно, я тебя ненавижу..—ты помогала зубами, чтобы как можно крепче завязать узел поверх раны, из которой торчало ещё несколько осколков.—Мне бы следовало всадить острие тебе под кадык и навсегда отделаться от тебя.—ты стянула зубами край некогда бывшего рукава рубашки, затягивая крепче.
Лео дёрнул головой в сторону, покосившись сверху вниз на твои старания.
—Тогда почему ты вылизываешь мою руку?
Ты опешила, разжав зубы, от чего узел ослаб, и кровь снова стала сочиться с раны.
—Я не.. я спасаю тебе жизнь, ублюдок. Так что..—ты закончила вязать узел, сдув с лица кудрявую прядь,—Заткнись. А лучше молись Светозарной, чтобы я не передумала.
Он хрипло засмеялся в своё плечо.
—Я не верю в вашу.. Светозарную. Это всё чушь.—Лео покрутил на пальце здоровой руки чёрный локон твоих волос, который выбился на глаза.—Но я готов молится на тебя.
Его глаза мутнели, а речь становилась невнятной.
Ты прижалась щекой к его ладони, прикрыв глаза. Усталость накатила двойной волной.
Нет.
Ты резко отодвинулась, хлестнув его по лицу, заставляя и себя и его открыть глаза.
—Поднимайся.—ты попыталась встать, таща его следом, но он не особо в этом помогал.—Живо!
—Не хочу.
—Что?—ты ошарашено уставилась на него. Он запустил пятерню в твой загривок, улыбнувшись не самой трезвой улыбкой.
—Я сказал, не хочу. Посиди со мной ещё пять минут, хорошо? Ты, я и пять минут, ладно, ангелочек?
Он потянул тебя вперёд, держа за затылок. Колени совсем исцарапались стеклом, но сейчас это казалось не основной проблемой. Ты поддалась, и ваши лбы соприкоснулись.
Вот так.
Один такой простой контакт и становилось легче.
Обоим.
Но не проходит и минуты, как идиллия рушится оглушительным грохотом открывшейся двери за пределами ванной.
—Госпожа?
Мили.
Как спасительный глоток. Но такой болезненный, что приходится отстранится, снова шлепком приводя Лео в сознание.
—Госпожа, что..—слов советница не находит, застывши в дверном проёме.
А дальше всё случилось слишком быстро, чтобы это можно было анализировать.
Мили вывела тебя из ванны, завернув в простынь. Через мгновенье рядом уже суетились медики. Лео придерживал гвардеец, помогая ему идти.
Он пристально смотрел на тебя через плечо, но видел лишь спины в белых халатах. Его ожидали подобные процедуры. Убрать осколки из раны, зашить: и всё прочее, что оставило след с прошедшей ночи.
Ты лежала, чувствуя жжение по запястьям, но не могла сосредоточится на боли от медицинских процедур, потому что ярко помнила всё то, что произошло на этой кровати ночью.
И это приносило куда большую горечь, нежели густые жидкости, вливающиеся тебе в рот.
Ничего не забыла. И даже то, как оставила ту рану на руке Лео.
Всё чётко запечатлелось на сетчатки глаз. И никуда не пропадало, пока над тобой не застыло худое женское лицо целительницы.
—Не выйдет.
—Что?—ты проморгалась, пытаясь вникнуть в разговор.
Мили с ужасом уставилась на худощавую женщину в больничном халате, которая вытирала руки, отвернувшись к окну.
—Мы вернёмся во Флорессо, и там найдём ту медицину, которая справится.—произнесла Мили чётко, но голос её истерически подрагивал.
—Что? О чём вы?—ты привстала на локтях, переводя взгляд с советницы на целительницу.
—У вас заражение крови, госпожа.—повернулась женщина, сощурив стеклянные глаза.
Ты оглядела перевязанные запястья и синие пальцы.
—В вашей крови обнаружен яд, влияющий на психику. И..—она указала ладонью на твои запястья,—это из-за него вы не можете регенерироваться. Ваша жизнь под серьёзной угрозой.
Мили быстро глянула на часы, вежливо улыбнувшись целительнице.
—Госпожа, вероятно, устала, вам пора.
Ты не чувствовала пульса. Казалось, всё заволок едкий дым. Вишнёвых сигарет.
Женщина с ледяной маской на лице склонила голову и вышла из покоев.
Мили глянула на часы и попятилась к двери. Её глаза бегали по стенам комнаты. По портрету Серота. Бордовая комната выжимала всю жизнь.
—Мили, стой.—собственный голос показался тебе сухим.
—Завтра же отплывём во Флорессо, госпожа, не волнуйтесь. Лекари Анаполиста преувеличивают трагедию. Не сомневайтесь, всё будет хорошо.—она приоткрыла дверь, намереваясь юркнуть за неё.
—Я хочу поговорить с Лео. Передай ему, что я жду его. И.. —ты было хотела сказать про настойки Мили, но замолчала.
—Хорошо, госпожа.
Дверь захлопнулась, оставляя тебя в одиночестве. Вернее, наедине со своим молчаливым наблюдателем. Серот осуждающе наблюдал со стены. В его глазах читалась насмешка.
Мой сын тебе не поможет.
Ты закрыла глаза.
Свет ослепил тебя. Он тянулся к тебе извивающимися прохладными лентами. Окутывал, завязывал свои узлы по запястьям, шее, вплетался в волосы. Всё было пропитано светом.
И ты тянулась в ответ, делая шаг вперёд. Но металлический звук остановил. Ты опустила глаза, смотря на лодыжки, закованные в железные кандалы. От них тянулись ржавые цепи, скрываясь в темноте за спиной. Свет продолжал манить, но цепи зашевелились, принуждая ноги отступить. Ты вытянула руку, пытаясь дотянуться до светлой прохлады, но цепь натянулась, впиваясь в кожу лодыжек.
—Куда это ты собралась?—смешок у самого уха пробрал до костей.
—Отпусти..—ты тянула руку к свету, который стал меркнуть, превращаясь в чёрную дыру.
—Но, я не могу..—прижавшись сзади, оно вытянуто руки вперёд и сомкнуло пальцы на твоих запястьях, принуждая опустить их и прекратить тянуться к недосягаемому.
Ты почувствовала, будто кто-то выдрал твои лёгкие, окунул в чан с солью и засунул обратно, зашив тупой ржавой иглой.
И свет погас под поцелуй в изгиб твоей шеи.
Ты очнулась, дрожа от холода.
Привстала на локтях, прищурившись. Бордовая комната, плотные шторы, не припускающие света, портрет напротив кровати, залитый в тёплых бликах от горящих свечей.
Ты глянула на часы. Почти шесть вечера.
И кресло в углу комнаты, повёрнутое к окну. Из-за спинки была видна голова. Дым плотными клубами поднимался к потолку.
—Как твоя рука?—вылетело у тебя быстрее, чем ты поняла что спросила.
Лео в кресле поперхнулся дымом. От неожиданности ли, или от чего-то другого, ты не знала.
—Ты не уедешь.
—Что?—ты скинула ноги с кровати и надела халат, плотнее запахивая и завязывая его.
—С Глованией идут переговоры с моей стороны. Это отсрочит на какое-то время войну. И всё же он ждёт подтверждение моих слов. Мы должны обручиться. Ты не уедешь лечиться во Флорессо. Сделаешь это здесь.
—Нет.—ты отпила воды, потирая висок.
Ты слышала как отодвинулось кресло, скрипя ножками по полу.
—Нет?
—Я еду домой. Завтра.—ты поставила стакан на стол, а он встал и подошёл сзади. Неприятная волна мурашек окатила спину от его присутствия.
—Ты, кажется, не совсем понимаешь..—слова коснулись твоего затылка, и ты резко развернулась, тыча пальцем в его грудь.
—Нет, это ты не совсем понимаешь!—глаза застилала мгновенная ярость, всплеск энергии, которую нужно было брызнуть желчью кому-то в лицо.—Ты нихрена не понимаешь! Мне нужно лечение, а не кольцо на палец, идиот! Мне нужно уехать и заняться собой, пока идут твои хреновы переговоры, потому что я могу не дожить до воспеваемой победы!—ты накрыло лицо ладонями. Контраст холода рук успокоил. Ты тяжело выдохнула, но снова напряглась, когда он коснулся твоего плеча.
Это что, успокаивающий жест?
Ты сощурилась, убирая ладони от лица, а он усмехнулся, опровергая твою мысль.
Ни-хре-на.
—О, ангелочек, не бойся, ты не умрёшь. Точно не до нашей свадьбы.—его ладонь поднимается выше по изгибу шеи, пальцы стискивают подбородок, задирая вверх.—Я об этом позабочусь. Ты останешься. Это не просьба, это условие.
Ты выдернула подбородок из его хватки, оттолкнув в грудь. Клубок ненависти скопился под темечком, заставляя чуть ли не дрожать от злобы.
А понимание, что не можешь повторить «нет» снова, ещё хуже. Даже не сказать, а привести слова в действие.
Лео усмехнулся, растягивая губы в ненавистной тебе гаденькой улыбке. Он знал, что имеет контроль над ситуацией.
Это тупой собственнический инстинкт. Лео нравилось знать, что детка каким-то образом от него зависима. Это был такой оксюморон: мисс я-всех-контролирую, которая подконтрольна ему. В этом заключалось своего рода извращённое удовольствие: знать, что ему стоит лишь надавить на нужные точки, приблизиться к ней достаточно, чтобы она перестала всё анализировать, и вот, делай с ней что хочешь, Гарсиа податливая и отдающая.
Но она не была покорной. Никогда.
И сейчас, сжав зубы, она смотрит на него, а он знает каждую смертельную мысль в её головушке. И это так прелестно. Она стоит на пороге собственной смерти, но не ломается. Она смотрит на него с высоко поднятой головой, чертовски ясно помня, что он воспользовался её безучастным к ситуации телом прошедшей ночью.
Её это не ломает.
Или она только делает вид.
—Готовься, детка, сегодня тебя навестит Теодор Ванн.
Девушка обернулась, удивлённо вскинув брови.
Лео почувствовал почти что разочарование. Чему она удивляется?
Будучи человеком думающим только о себе и своей малышке, конечно, он был шокирован словами лекарши, которая со спокойным выражением лица рассказывала все этапы смерти его ангелочка.
Доверив Андеру, своему советнику, поиск информации, Лео, кажется, изнасиловал все мозги медицинскому отделению, допытываясь всех подробностей.
Будто это было его ёбанное дело.
Конечно. Оно самое.
Андер принёс сомнительных кандидатов на лечение детки. Спустя сорок одну минуту Лео остановил указательный палец у досье на некого Теодора. Его медицинская история была невелика, но содержание оказалось впечатляющим. Четыре душевнобольных, две психопатки и даже один ребёнок, накаченный наркотическими веществами, отчего медленно гнил изнутри.
Лео недолго раздумывал, прежде чем приказал отыскать Теодора.
Не то чтобы ангелочек психически больна..
Любая помощь будет эффективней, чем бездействие её флоресских врачей.
—Нет.—прошептала ты, пятясь назад. Взгляд не фокусировался, но ты отчаянно искала то, чем можно было обороняться,—Ты не будешь принуждать меня к этому.
Лео сделал осторожный шаг на тебя, приподнимая здоровую руку в сдающемся жесте. Его взгляд уцепился за бегающие зрачки и судорожные движения твоих пальцев, которыми ты пыталась нащупать что-то за спиной на столе.
—Это для твоего же..—он не успел договорить, как около лица пролетел стакан. Он разбился об стену под твой истерический крик.
—Ты хочешь запереть меня здесь! Ты не хочешь мне помогать, ты пытаешься угробить меня!
Сумасшедшая.
Лео прикрыл глаза, опустив на веки большой с указательным пальцы. Его самого потряхивало, но не от страха, как детку, которая осознала, что клетка закрыта на ключ. А от накопившейся злости на неё.
Что она с собой сделала, как дошла до таких последствий в болезни?!
—Я должна вернуться! И я вернусь!—глаза твои были сухими и воспалёнными. Голова раскалывалась от своих же криков. В горле стоял терпкий ком.—Ты сказал, что не тронешь меня, Лео!—рыдание нашло свой выход. Дрожащей рукой ты накрыла рот, а второй шарила по стене, потому что в глазах потемнело.
Лео застыл, уставившись на тебя так, будто сказанное тобой пустило ему отравленную стрелу в шею.
—Ты обещал, а затем воспользовался мною! И ты думаешь, я поверю тебе, что это не очередная попытка поиздеваться надо мной?!—ты упёрлась бедром в письменный стол, заваленный письмами и газетами. До двери ещё несколько метров.
Помутнение в глазах ослепила вспышка боли, когда горло сжала его ладонь. Больно. Слёзы скатились по щекам, а руки забили по его груди.
Это вряд ли поможет. Поэтому ты решила напомнить ему о себе, вцепившись ногтями в его раненое предплечье. Он зашипел, сильнее сжимая твоё горло.
Ты закашляла, отчаянно хватая воздух ртом.
—Смотри на меня!—его глаза нещадно уничтожали тебя сверху вниз.—Говори! Расскажи, как я тебя использовал!—его голос угрожающе вибрировал по твоим перепонкам, разделяя реальность от того, чтобы умереть.
Воздуха катастрофически мало.
Он убьёт меня.
—Я..—слёзы щипали кожу, хрипы становились всё тише.
—Лгунья!—он выплюнул это тебе в лицо, резко разжимая пальцы, оставляя тело безвольно рухнуть к его ногам. Он уронил лицо в ладони, зажмурившись.
Ты держалась за шею, тяжело дыша. Слюна не проходила в горло, а соль жгла слизистую глаз.
Почему ты не ненавидела его за это? Его хватало за что ненавидеть, но не за это.
—Это был не ты.—прошептала ты, ощутив горечь после сказанного. Мерзость потекла по внутренностям.
—Что?—тихий вопрос сверху заставил и тебя саму переспросить себя. Что?
Ты всхлипнула, зажмурившись от картины в голове. От ощущений, которые пришили к твоему телу. Но всё продолжалось на сетчатке глаз.
—Я сомневалась в этом слишком долго, пока всё не стало слишком ярко. Воспоминания—это грязь. Меня изнасиловали. До того, как я приехала сюда. Меня залатали и ничего не сказали.
Он опустился перед тобой на колени, приподняв твою голову за подбородок. Ты не открыла глаз, не желая смотреть как горит его радужка.
—Я была под обезболивающими, ладно? Я ничерта не запомнила, но это было. Мне нужно вернуться, Лео.—ты распахнула глаза, встречая на его лице абсолютное.. ничего.
—И что ты сделаешь? Расклеишь по дворцу листовки кто-же-меня-трахнул?—кривая ухмылка легла на его губы, как что-то уродливое и неестественное.
Ты выдернула подбородок из его пальцев, отодвинувшись к стене. Отвращение к нему поднималось ядовитой волной по пищеводу.
—Я найду его. Найду всех сторонников этого заговора, что хотят.. моей смерти. Не прямым путём. Они сводят меня с ума.—ты дёрнулась от сказанного, что в следующую секунду показалось бредом. От воспоминаний траурных фиалок в ванной в груди похолодело. Пусть думает, что хочет. Никто уже не уверен в моём рассудке. И я тем более.—Я хочу спасти страну, но..—ты протянула руку, притронувшись кончиками пальцев к его скуле.—но она гниёт изнутри. Я убью их всех.—ты улыбнулась.
Внутри порвался какой-то канат. Так, что дыхание вытеснилось из тела. Собственный голос засмеялся в голове.
Это то, что нужно, да?
Очиститься кровью предателя.
Да, это всё, что нужно.
—Ты ничего не помнишь. Ты просто убьёшь невинных людей, если..
—Просто..—повторила ты, а улыбка дрожащих губ привлекло его безразличное внимание.
—Тебе нужно лечиться, Гарсиа.—он отдёрнул твою руку от своего лица, поднявшись и развернувшись на выход.
—Нет! Не уходи! Лео!—охрипший крик ему в спину, заставил его обернуться. Ты поднималась с пола, держась за стену, как за опору. Тошнота подступала.—Ты не запрёшь меня здесь!
Лео глянул на тебя, выискивая в чёрных глазах хоть намёк на ту Лукрецию, что должна была контролировать это тело.
—Извини, детка.—он забрал со стола заострённые ножницы для вскрытия писем со стола и вышел.
—Нет, нет! ЛЕО!—ты бросилась к двери, отчего перед глазами снова засверкали тысячи чёрных точек.
Дверь щёлкнула, отрезая тебя от внешнего мира.
Ты провела ногтями по деревянной поверхности массивной двери. Смешок сорвался с губ.
Он делает это для меня?
Собственный смех раздражал.
Конечно. Он не позволит мне сдохнуть, если он не поучаствовал в моём уничтожении.
Ты потёрла шею, а смех не унимался.
Ты псих, Лео. Ты ёбанный псих.
Сев за письменный стол, ты перебрала все бумаги, ища перо. Чернильница опрокинулась, испачкав стол и газеты. Найдя чистый лист и макнув перо в остатки чернил, ты вывела дрожащей рукой.
Волард. Всё государство лежит на твоих плечах, и я знаю, что тебе нелегко, и ты высылал мне письма о том, что новостей особо нет. Страна в напряжении. Я всё знаю. Но я прошу тебя сделать ещё кое-что. Ты назовёшь меня эгоисткой, я знаю, но моя жизнь важнее. Я доверяю только тебе. Ты был мне отцом. Ты должен узнать кто был в моих покоях ночью 16 октября. Кто-то во дворце против меня. И он не один. Я привожу в действие выговор казнить охрану, чей был обход в тот день. Пришли мне подтверждение их смерти. Прости, что..
Последнее предложение ты зачеркнула. Сложила бумагу, оставив свою подпись и инициалы.
Передать Мили. Она отправит письмо Шольцу. Мили..
Она ведь придёт?
Ты осмотрела комнату, что, кажется, сжалась в размерах до клетки для птицы.
Шторы извивались на ветру. Высота за окнами манила.
Я сбегу. Никто не будет меня лечить. Никто не навяжет мне несуществующую болезнь. Мне нужно домой..
Ты вздрогнула, когда дверь с щелчком отворилась. Захлопнулась, и снова щелчок. Ты медленно развернулась, ожидая увидеть в дверях Лео. Наверное, решил, что сделал недостаточно. Посыпет ядохимикатами на подушки, и тогда со спокойной душой уйдёт к себе..
Это не он.
Это близко не Лео.
—Не пугайся.—на, до этого безэмоциональном, выражении мужского лица появилась вынужденная улыбка.
В глазах плыло, и ты не могла разобрать его внешность по аспектам. Видела лишь то, что он высокий, примерно такой же, как Лео. В белой рубашке и чёрных брюках. Он брюнет с вьющимися волосами. В его руке тетрадь.
Он смотрит на тебя. И вынужденная улыбка вежливости меркнет.
У него карие глаза.
И он отбрасывает свою красную тетрадь на пуф, идя на тебя слишком быстро.
Ты вскочила из-за стола, опрокидывая стул и ударяясь бедром.
—Лео!—ты выкрикнула это имя, не понимая чего ждёшь от его обладателя. Помощи? О, Светозарная, серьёзно?
Что-то падало на пол, но ты не разбирала звуков. Страх заполнил грудь раскалённым свинцом, вытекающим между рёбер. Ты ощущала под ладонями стену. Или пол. Верх смешался с низом. Грёбанная беспомощность. Перед глазами темнота. Зуд по запястьям. Боль в висках. И страх.
Он хочет убить меня.
Ты сжала в руках что-то тёплое. Он схватил в ответ. Горячее дыхание обожгло твою шею. Слишком близко. Он убьёт меня.
Они все хотят убить меня!
Ты закричала, вырываясь. Зубы скрипели. Волосы неприятно тёрлись об щёку.
—Лукреция!—тебя прижали спиной к стене. В секунды всё прояснилось. Карие глаза напротив выражали смесь удивления и интереса. Ты выдохнула, рассматривая молодого мужчину: прямую линию губ, тонкий нос и высокие скулы. Его кожа была бледная, но.. тёплая. Ни намёка на погрешность. Три мелкие родинки по правой щеке. От него пахнет..
Стоп.
Ты проморгалась, сбрасывая наваждение.
Ноги подрагивали. Он всё ещё крепко держал тебя за плечи у стены на достаточном от себя расстоянии.
—Интересное знакомство.—его губы снова приняли этот вынужденно-вежливый изгиб. Он отпустил твои плечи, убедившись, что ты в состоянии стоять на ногах. Ладонь для пожатия протягивать не стал, лишь достал белый платок и, отойдя на несколько шагов назад, вытер руки.—Теодор.—он кивнул тебе и уселся в одно из кресел, смотрящих на окна, и что-то пробормотал себе под нос.
Что-то, складывающее его губы в знакомом определении.
Не-нор-маль-на-я.